скачать книгу бесплатно
– Пойду. Просили прийти обязательно.
Асет поднялась – пойти переодеться. На пороге вспомнила:
– Да, а подарок как же? Кто возьмет?
– Вон на диване лежит, мама, готово все, видите?
– А Джамал?
Заговорила Мадина:
– Пусть дома сидит – с ним идти-то стыдно. Не говорит ничего. Вон у Шавлаховых тоже полтора года мальчику, а уж Коран знает…
Асет нахмурилась, ни к кому не обращаясь, уронила:
– Ну а по мне – и мой сын не хуже. С нами пойдет. Асият, одень-ка его понаряднее…
Хлопоты у Габаевых были в разгаре. С минуты на минуту ждали невесту. На дворе уже готовились – встречать, петь и плясать, в доме женщины накрывали столы, девушки то и дело перешептывались, прыскали в ладошку. Жениха было не видно – хотя все знали, что и он здесь же, в доме, в дальней комнате – по обычаю, не покажется сегодня, будет кушать хаш с друзьями. Родственники жениха новоприбывших встретили многословно и радостно; Асет сразу же проводили за стол, усадили. Увидев Джамала, заахали – он и правда был как с картинки: в голубом шерстяном костюмчике, с серьезным личиком – женщины тянули к нему руки, передавали друг другу. Малыш терпел, не хныкал, к Асет не просился, только оглядывал всех внимательными голубыми глазенками.
Вдруг раздался крик:
– Едут! Едут! Вон они!
Суета еще увеличилась – заторопились во двор, встречать. Асет осталась на месте – годы уж не те, чтобы так прыгать туда-сюда. Джамала кто-то забрал на улицу – ничего, народу много там, приглядят. Послышался визг тормозов – все, к воротам, значит, подъехали, остановились, сейчас выходить будут. Неожиданный треск заставил Асет вздрогнуть – только секунду спустя поняла: да стреляют же, невесту приветствуют. Вот опять… Да что же это – так палить! И тут женщина услышала совсем другие звуки: перекрывая гул голосов и ружейный грохот, страшно кричал ребенок.
– Джамал! – ахнула Асет – и бросилась к дверям.
На улице творилось невообразимое: группа встречающих окружила невесту, что-то говорили мужчины, а поодаль несколько женщин – среди них была и Асият – пытались успокоить малыша в голубом, уже перепачканном пылью костюмчике. Одна махала на него руками, кто-то визгливым голосом приговаривал «Джамал, Джамальчик, маленьки-и-й»; Асият напряженно вглядывалась в запрокинутое личико и повторяла, как заведенная: «воды, воды несите, воды!». Зажмурив глаза, ребенок уже не кричал – хрипел, тельце выгибалось, точно в припадке, губы посинели.
Асет только глянула в ту сторону – и, расталкивая локтями людей, зачем-то стала пробираться туда, где стояли мужчины. Они расступились, не понимая – но она уже схватила за руку того, кто был нужен – Хаджаева, с его ружьем – и закричала:
– Перестань стрелять, Руслан, перестань, пожалуйста, хватит.
Хаджаев глянул удивленно, убрал палец с курка, спросил, все так же, не понимая:
– А в чем дело-то, Асет, уважаемая?
Она перевела дух, уже без крика объяснила:
– Припадок у мальчика, боится он, маленький еще. Не надо стрелять, прошу.
Мужчина пожал плечами:
– Ладно…
На Асет оглядывались недовольно – и Габаевы, и те, кто заметил весь этот переполох – они не могли понять, из-за чего она так разволновалась: мало ли детей боится выстрелов – пусть привыкает, мужчина! Однако – из уважения промолчали.
Невесту проводили в дом, женщины потянулись следом. Во дворе остались только Асет и ее невестки. Джамал вроде успокоился – и лишь тихонько всхлипывал и тер крохотными кулачками глазки.
– С этим Джамалом позор один, – заметила Мадина, – надо же так было голосить!
Асет вспылила:
– Уйди с глаз!
Мадина повернулась молча, зашагала в дом. Асият осталась – по-прежнему поддерживала ребенка, чуть покачивая, убаюкивая. Спросила мать:
– Что это с ним, как думаете? Никогда же не кричал так… Он ведь дома и не плачет даже…
Асет не ответила. Взяла мальчика на руки, проговорила устало:
– Ступай на свадьбу, дочка. Я его домой отнесу и там мужчин дождусь. Уже скоро приедут. Может быть с ними потом приду…
Невестка хотела было возразить, предложить помощь, но, глянув на Асет, передумала – и направилась к дому. Мать с ребенком тихо вышла за ворота.
***
Вечером, перед сном, Ахмад спросил жену:
– Ну, рассказывай, что там на свадьбе случилось? Уши прожужжали – Джамал то, Джамал се, а ты, говорят, на Хаджаева с кулаками бросалась…
Муж усмехался – но Асет видела: недоволен. Сказать ему? – подумала Асет. Надо, все равно ведь узнает – не сейчас, так потом. Может и лучше – сейчас объяснить, да. И она проговорила тихо:
– Ахмад, мальчик боится оружия…
Муж отозвался:
– Все дети боятся поначалу. Потом привыкают. Вместо того чтобы квохтать над ним, как наседка, дай вон ему поиграть кинжал, который на стене у тебя пылится.
Асет прижала руки к груди:
– Нельзя ему кинжал, Ахмад. Я давала раз – он сразу, бедняжка, шейку запрокинет, хрипит и весь вот как есть синеет. Не так что-то с нашим сыном. Ну, не веришь мне – вот подойдем к нему, посмотришь…
Ахмад нахмурился: хотелось выбранить глупую бабу – что несет? Но за многие годы жизни бок о бок он привык к тому, что Асет не бросает слов на ветер и нет у ней привычки поднимать переполох по пустякам. Помолчав, он сказал:
– Хорошо, показывай.
Асет осторожно сняла со стены кинжал – лет десять назад кто-то дарил Ахмаду; кинжал был старый, ножны, изукрашенные разноцветными камешками, в некоторых местах почернели. Женщина отодвинула штору, за которой в спальне родителей стояла детская кроватка. Малыш крепко спал, скинув одеяло и просунув ручку сквозь прутья. Асет бережно отерла вспотевший лобик – и положила кинжал рядом с Джамалом.
Ребенок застонал. Тельце выгнулось дугой, на шейке вздулась артерия. Кулачки сжались – и стали бешено молотить по простыне. Из горла вырывались хрипы. Казалось – малыш в агонии и вот-вот уйдет навсегда. Ахмад не выдержал —поднял Джамала на руки. Асет быстро достала из кроватки оружие, повесила обратно на стену. На руках у Ахмада малыш успокоился и, по-прежнему не открывая глаз, схватил в ладошку отцовский указательный палец. Он еще вздрагивал – но, кажется, засыпал.
Асет боязливо взглянула на мужа. Что он думал? Что чувствовал? Огорчен? Удивлен, расстроен? Она не могла понять.
– Может, врача позвать к нему? – робко предложила женщина.
Ахмад уложил ребенка, задернул штору, тяжело сказал:
– Посмотрим. Ложись спать.
Глава третья. Решение
1993 год, Чечня, село в Шатойском районе
Ахмад не перебивал и не переспрашивал. Гость говорил неторопливо, сдержанно, но временами в голосе его звучала настороженность и горечь. Все, что слышал сейчас Ахмад, не было новостью. О том, что происходило в Грозном, он знал очень хорошо. Не было дня, чтобы мужчины села не собирались у магазина – у каждого внизу, на равнине, были родственники, знакомые, друзья, а значит – не было недостатка в рассказах, правдивых и не слишком.
Ахмад приходил сюда каждый день – но в разговоры не вступал, молча слушал; даже когда его уважительно спрашивали, мол, а ты что думаешь, ни слова не говоря покачивал головой и возвращался домой.
Молчал он и сейчас. Асет принесла чай, беспокойно глянула на мужа, ушла. Сыновьям Ахмад разрешил только поприветствовать гостя – и тут же отправил обоих по делам. Не для их ушей все это. И так – слишком много разговаривают. А теперь, когда из Грозного приехала дочь, еще и бабы стали чересчур говорливы. Парламент, Ичкерия, конституция – не нужно это женщинам, мужские это дела.
Гость поставил чашку на стол, произнес после паузы:
– Я жду ответа, Ахмад.
Ахмад тяжело встал, подошел к двери, позвал жену.
– У нас разговор важный. Проследи, чтобы не мешали. Никто, понимаешь?
Асет кивнула головой: да, поняла. Никто не войдет.
…Во дворе играл мальчик. Привязал к веревке какую-то штуку, вроде мешочка, набитого камнями. Волочил веревку по земле, представлял, как ловит рыбу. Увидев Асет, улыбнулся, потом замер – и снова принялся играть.
– Море волнуется раз. Море волнуется два. Брррр… Ла-ла-ла…
Джамал пел – слова для игры подхватил у Хеды; это она рассказала, как играют в Грозном ребята. Компания была ему не нужна – хватало веревки и песни.
– Море волнуется раз… Брр… Море волнуется два – ла-ла-ла…
Теперь он раскручивал веревку вокруг себя, переступая с ноги на ногу и потихоньку поворачиваясь, описывая круг.
– Осторожней, – попросила Асет, – и сам упадешь, и уронишь что-нибудь еще, отец заругает…
Ни разу за одиннадцать лет Асет не пожалела, что муж решил усыновить найденыша. Но в глубине сердца понимала: чужой. Для всех – неродного отца, неродных братьев, соседей и друзей. За прошедшие годы внешность мальчика поменялась: волосы и глаза потемнели, кто-то даже однажды назвал его «ингушонок»: вроде как нашлось в чертах что-то ингушское. Джамал был добрым – да, все говорили об этом. Он любил детей, животных, женщин; к мужчинам относился как будто с опаской, хотя – Аллах свидетель – его никто и никогда не обижал. Не сказать, чтобы чурался сверстников – но гораздо чаще проводил время с младшими; местные мальчишки дразнили его нянькой, однако он не обижался и никогда – никогда! – не лез драться. Он по-прежнему не выносил даже вида оружия – отвечал необъяснимыми припадками. Вызывали врача, возили в райцентр, делали какие-то осмотры и анализы, но результат был один и тот же: ребенок здоров. С ним все в порядке, если не считать «истерической реакции» – эти слова из медицинской карточки приемыша Асет запомнила наизусть. Говорил Джамал редко и неохотно – многие (в их числе, конечно, невестки) считали его умственно отсталым. Почти каждое утро подросток уходил из дома – смотреть, как встает солнце. Часто останавливался – и как будто замирал, вслушиваясь в то, что кроме него никто не слышал.
…Ахмад плотно закрыл дверь, вернулся на место. И только теперь спросил гостя:
– Какого ты ответа ждешь? Что именно вы хотите от меня?
Приезжий глаз не отвел, твердо сказал:
– Скажи, пойдешь ты с нами? Нам нужен такой человек, как ты. Уважаемый. Имеющий опыт. Хороший стрелок.
Ахмад усмехнулся:
– Стар я для этого… Забыл ты, видно, сколько мне лет. Снайпер из меня теперь неважный.
Гость раздраженно дернул головой:
– Не делай вид, что не понимаешь, Ахмад, прошу. Мы давно знаем друг друга.
Ахмад задумчиво тронул подбородок.
– А ты уверен, что это поможет?
Гость заговорил громче:
– Да, Ахмад, поможет. Это безумный человек. Это шайтан. Ему нужна власть – много власти. Кровь нужна. Его надо остановить.
… – Море волнуется два… Ла-ла-ла… Море волнуется раз…
Песня становилась громче и быстрее. В такт двигался мальчик – крутился вокруг себя, очерчивая мешочком на веревке окружность – море, подзывая в сети рыб и рыбок. Асет выглянула из окна.
… – Одним выстрелом ты остановишь человека, – заметил Ахмад. – Но – вряд ли остановишь время. Вы не боитесь, что станет только хуже? Что на его место придет другой – дважды шайтан?
Гость нахмурился:
– Ты знаешь, Ахмад, я не люблю лишних слов и рассуждений. Я знаю одно: он проклят. И если оставить все, как есть, это проклятие ляжет несмываемым пятном на весь народ. Уже сейчас трупы находят прямо на улицах – когда такое было? Молодые шакалы, которых из школ повыгоняли, щеголяют ворованным оружием, стреляют на улицах. А он говорит про свободу и веру! И люди – люди слушают его, Ахмад! Многие боятся. Некоторые считают, что в чем-то он прав – а ты знаешь сам, как быстро слабый человек соглашается на большое, начав с малого. Есть и те, кто не забыл депортацию. Правда, таких немного…
Гость закашлялся. Был он немногим моложе хозяина – и долгий тяжелый разговор давался непросто.
Ахмад долил чай в чашку. Ответил:
– Я тоже не забыл.
…Веревка кружилась все быстрее. Джамал пел – еще громче. Асет позвала – он не услышал.
…В комнате несколько минут слышен был только мерный ход часов. Наконец гость спросил:
– Что мне сказать людям?
Ахмад отодвинул пустую чашку. Сказал:
– Скажи – нужны будут деньги. Хорошие стволы. Через неделю приеду. Поговорим, как следует.
Гость кивнул:
– Да, Ахмад. За это можешь не беспокоиться.
…Теперь его голос звенел, врывался в обычную дневную речь аула, ширился, разлетался далеко. Во двор стали заглядывать люди – смотрели и уходили, посмеиваясь, а то и качая головой: громко пел Джамал. И кружился – уже так быстро, что веревка визгливо вспарывала воздух, мешочек с камнями летел за ней, а в самом центре крутился вокруг себя мальчик, выкрикивая непонятные слова. Асет попыталась подойти к нему – куда там! В ужасе ждала она Ахмада – муж не выносил сцен. Но – что же делать? Как остановить эту пляску, все сильнее отдающую безумием? Женщина смотрела на мальчика, снова и снова звала его. И тут услышала сверху – строгий и, кажется, раздраженный голос мужа:
– Что там такое у вас? Телевизор что ли на улицу вынесли?
Асет, не помня себя, бросилась к Джамалу. Она не поняла, что произошло – просто вдруг не стало хватать воздуха и она упала. Остановился Джамал.
Веревка туго затянута на морщинистой шее. На сбившемся платке – пыль. Неказистое старое тело – на земле.
На одну руку Асет попыталась опереться, чтобы встать. Второй пробовала освободиться от веревки на шее. Джамал бросился к ней:
– Бабуля, бабулечка моя!
