Юмористические рассказы. Часть третья

– А Газов? Руку ты ему присобачил обратной стороной ладони, как у взяточника.

– У меня нет рентгена, мог бы и не попасть костью в проушину: на скелете она с загибом. И шайба хрящевая лопнула, из железа не поставишь: скрипеть будет.

– Газов рад: старушки, перекрестившись, кладут ему в ладонь червонцы, даже те, кто собирает милостыню.

– Сделаешь человеку хорошо, он тем же и отплатит.

– Не всегда. Помнишь, как нас отблагодарила Константиновна? Сковородой, да еще раскаленной. Блин к потолку прилип.

– Я только начинал врачевать и не изучил весь скелет. А у нее ступня вывернулась кочергой. Не знал я, что она на жилах крепится, думал, на шарнирах, вот и треснул молотком.

– Теперь она не хромает.

– А муки какие терпела, передвигаясь?

– Отмучилась: ты так треснул.

Из подъезда вышла женщина в красном платье, сшитом из флагов. Она вывешивала их раньше на здании горсовета.

– Дело есть, Серега, – сказала она. – Внучок мой Ванюша подставил ногу под колесо машины.

– И что?

– Машина с дедом перевернулась, а внучок ногу повредил. Посмотреть надо.

– Сколько лет проказнику? – поинтересовался Горбатый.

– Да, в школе он еще учится, двадцать один только.

– Вот видишь, Горбатый, какие бывают случаи. А если бы палец поломал, или вообще остался без пальца?

– Не приведи господь, – перекрестила серп и молот на платье женщина. – Ванюше в школе еще три года учиться.

Помогла перепись

Прошла перепись населения. Застенчиво-детская. Даже переписчики смущались, задавая вопросы:

– Какой тебе годик?

– Седьмой миновал.

А я извлек из голых чисел свой корень. Узнал, где наверняка могу найти себе невесту. В Баклушах. Там женщин и мужчин – десять к одному. Могли ошибиться: не всякий мужик, что в штанах, но переписчиков консультировали в женсовете.

Глафира – вот кто мне подходил по всем статьям. Тащится от Жириновского. И мне он по нутру. Ангел: сколько лиц окропил святой водицей! Скажете, водкой: тоже неплохо, для дезинфекции, чтобы не орошали вирусами.

Узнал я, что она высока ростом и считает, что муж должен быть выше, хоть на вершок. На всякий случай вторые стельки подложил, а, вдруг, она по ферме в туфлях ходит. У нее дом белокаменный, в гараже иномарка. На какие шиши? На молоке много не заработаешь, разбавляй хоть до синевы.

Не поверите, она вышивальщица, и свой портрет ей заказывала жена губернатора, искусствовед. Меня бы хоть на майке крестиком. Но лучше махорку выращивать, чем мечтать.

Когда я пришел в Баклуши, вечерело. Петухи заканчивали свои шоу, из поднятой стадом пыли доносилось мычанье коров.

– Как мне найти Глафиру? – спросил моложавую женщину.

– Нашу художницу? С фермы сейчас пойдет, подожди здесь. Картину хочешь приобрести?

Портрет хочу заказать к своему тридцатилетию.

– А я бы тебе все сорок дала, как столб с подпоркой.

– Куда деваться? Портрет до пояса, ног не будет видно, а лицо у меня, как положено мужику, чуть лучше, чем у обезьяны.

– Кроме носатой.

– Это мой минус.

– Ты смотри, не перегни палку. Глафира быка рогами в землю упрет. Врач так и записал ей в медицинской книжке. Шутник. Скотник Василий без фекалий остался, оторвала. Хотел пристроиться к ней, когда в танк молоко сливала.

– Правильно говорить – гениталий, а Василий не помер?

– А чего ему будет? В баню теперь ходит в любой день, и в женском хоре поет. Из мужиков какой хор, если подопьют только? А вот и Глафира.

Предо мной стояла красавица. Из сказки Синеглазка. Заныл копчик, словно дали пинка, и я не знал, что сказать.

– Хочу портрет заказать, хотя бы на майке.

– Я думаю надо во весь рост, – улыбнулась она.

– Ноги, как у журавля: смеются все.

– Ладно, пойдем, носки тебе заштопаю, а там увидим. Кто себя правильно оценивает, не может быть плохим человеком.

И я заговорил. Как нашел в регионе женскую деревню? Как узнал о Глафире? Сказать легко, почувствовать надо. Участился мой пульс с тех пор.

Она мне дала год исправительных работ на своей ферме. Стараюсь, все со мной вежливы, кроме быка Афанасия. Так и норовит кольнуть рогом.

Вышила мой портрет Глафира: стою во весь рост, в дырявых носках, подчеркивающих мою индивидуальность.

Ошибка

– К нам на ферму доставили японский аппарат для просвечивания хода кормов по кишкам: будем видеть, где они задерживаются, или почему напрямую наружу выходят? – сказал своим работникам фермер Петр Иванович. – Особенно это важно в период зимовки, когда пайка у коров из соломы. Хоть рукавицы из нее плети, не износишь. А вот коровы не всегда ее переваривают. Почему? Определим это с помощью аппарата. Специалист у нас есть, он раньше канализацию в домах очищал от отходов человека: порой, туже соломы забивали узкие места. Справишься, Семен Семенович?

– Справлюсь. Коровы в горизонтальной позе, лепешки у них жидкие, расплываются, и клизмы не надо ставить: не спагетти едят. Если в угольнике кишок и забьется солома, постучу ключом, слава Богу, коровы пока живые. Интересно, как они дают молоко при механической дойке?

– С мехдойкой и ты дашь, – пошутил скотник Федька. – Как мой бык Клинтон для нужд искусственного осеменения: новая технология.

– Заткнись, пустомеля, – перебил его фермер, – просвечивающий аппарат на ферме – новый шаг в развитии животноводства. Мы в стране первые, пионеры, так сказать, и не ударить бы в грязь лицом.

– В навозную жижу, скорее.

– Опять ты, Федька, влезаешь занозой. Бери лопату – и к буренкам: эксперименты надо в чистом помещении проводить.

– Но ведь аппарат следует сначала запустить, – высказал сомнение зоотехник Рябов, – даже мехдойку Вера Гавриловна сначала на себе проверяет. Я не говорю, добавляет свое молоко в коровье и поэтому передовица. Наоборот, сама выращивает одного теленка, и у нее меньше коров-кормилиц.

– Ты секреты фирмы не раскрывай, Рябов. Начнут все доярки себя доить, где передовиков найдешь?

– Ну, будет аппарат в запуске, а дальше что? Как корове сверху высветишь живот, там хребет? – спросила Вера Гавриловна.

– Потренироваться надо. Начнем с тебя: далеко от буренок не ушла, – сказал фермер.

– Я пока соломой не питаюсь, не дожила еще, хотя кукуруза и подсолнечник в рационе есть.

– Давай, раздевайся, только не полностью: коровы от зависти могут на рога надеть.

– У меня есть идея, – встал на защиту доярки Федька, – надо подвесить корову к потолку: она по воздуху не убежит, и связывать ее не надо.

– Хотел я тебя, Федька, выгнать, лень раньше тебя родилась, но иногда голова у тебя работает. Правильно, коров будем поднимать на подпругах. Дешево и сердито.

– Я не понимаю, зачем поднимать всех коров, можно и одну. Я специалист, мне и определять, где они теряют кормовые единицы, – сказал зоотехник.

– Я вчера съел ведро красной икры, но до сих пор нет потуг, – пожаловался фермер. – Где она застряла? Может быть, мне лечь на подпруги? Последствий побаиваюсь, уже недостаточное мочеиспускание.

– А если в доильный стакан? – предложил Федька. – Я несколько раз так опорожнялся, щекотно, правда.

– Это же когда ты так опорожнялся? Во время работы мехдойки?

– Врет он, Петр Иванович. Его и в коровнике не увидишь, все с быком: упрутся лбами и кто кого, – возмутились доярки.

– А вот это интересно, я бы сам попробовал.

– Нечестно. Быки ослабли от соломы, а у вас тяжелая категория.

– Снова солома, – поморщился фермер. Надо быстрее приступать к исследованию.

– Минуточку, – в коровник вошел человек в белом халате. – Перепутали снабженцы, вместо больницы на ферму завезли медицинский аппарат. А вам, господа, лучше порезать солому и сдобрить ее хоть отрубями. А если запарить – сами съедите.

Все притихли, даже коровы перестали двигать усталыми челюстями.

– Ура, – закричал Федька, – солома – не соломинка, и мы не утопнем

– Буду своим молоком выкармливать трех телят, – заявила Вера Гавриловна.

– А к весне проведем соревнования, – добавил фермер.

– Посмотрим, кто кого, – послышалось проревел Клинтон.

В шалашах

Если бы не Интернет и не суперкомпьютер, не нашел бы я друга детства. А тут смоделировали в трех измерениях карту местности и дали точный адрес: уральская тайга, шалашный поселок №19, у самого высокого кедра.

Добирался до него звериными тропами. Застрял, протискиваясь между елей. Думал все, конец. Налетели со всех сторон лесные медсестры, словно сегодня день донора и шприцы у них разовые. А их уже тучи, стоматологи в рот полезли. А когда в малиннике увидел хитрую морду медведя, рванулся так, что затрещали деревья. Потом у ручья, долго замывал штаны. Оказывается, трещали не деревья, оконфузился я.

Поселок нашел по высокому кедру, из которого запустила в меня шишкой белка. Представьте гирьку в полкило. Позабавилась, блин, а глаз заплыл.

– Это Катька тебя? – встретил меня Агамемнон. – Она всех новеньких так метит. Научилась у циркача.

– И циркачи у вас есть? – удивился я.

– И постановщики, и режиссеры, и учителя – почти в каждом шалаше. Видишь мужика в красном пиджаке? Он раньше в замке жил, на золоте оправлялся, а теперь у нас. Хотел поставить свой шалаш на поляне гениев, не вышло, не у Пронькиных. Почему у нас всегда есть хлеб? Селекционер вывел новый сорт пшеницы, которая дает урожай летом и зимой, и у нее колоски в два локтя. А почему над поселком не выпадают осадки? Над ним натянули пленку из магнитных волн. Вот какие у нас гении.

– Многие за кордон уехали? – говорю ему.

– Наши – патриоты. Лучше, говорят, пленки над своей головой, чем над Пентагоном.

– Куда тебя занесло? У меня несколько иное представление о реальности, господин Агамемнон.

– Кто в Англию на Бродвей, я – в лес. Таковы сейчас правила движения. По понятиям, друг, живем. Видишь, три шалаша на бугорке. Там живут воры в законе. Обложили их в городе бандиты. Психику восстанавливают: под стук дятла поют мурку.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.