Семьи

скачать книгу бесплатно


Познакомились они в общежитии, и с первой встречи Ринат со свойственным ему напором принялся за ухаживания. Они дружили только пару недель, когда он, наметив уже вполне определенные планы на свою новую подружку, предложил ей поселиться вдвоем в одной комнате.

Совместное проживание в корне изменило настроение Вики. Это была самая настоящая семейная жизнь, столь знакомая ей и даже еще более приятная, потому что теперь она являлась хозяйкой дома. Вдобавок ко всему Ринат оказался очень непривередливым в быту: сам ничего не делая по хозяйству, он в то же время не предъявлял никаких особенных требований и к своей гражданской супруге. Еда, причем самая обыкновенная, и чистая одежда – вот все, что должно было быть в обязательном порядке; остальное могло делаться по мере возникновения желания. Но кроме удобного и приятного семейного быта дружба с Ринатом открыла Вике и главное преимущество студенческой поры.

Многочисленные знакомые, постоянные развлечения, праздники, вечеринки – все это стало неотъемлемой частью ее досуга. На всех студенческих мероприятиях Ринат, пользующийся популярностью первого заводилы, всегда был желанным гостем, и Вика в качестве его гражданской супруги автоматически занимала соответствующее положение. Вскоре у нее появились подружки, сформировались общие интересы. Жизнь забурлила, заиграла яркими красками, и лишь одно обстоятельство отравляло Вике ее беззаботное счастливое существование – постоянные связи сожителя с другими девушками.

Ринат разве что только прямо не рассказывал о своих приключениях, о которых она узнавала на каждом шагу, подчас самолично их наблюдая. Вика постоянно следила за ним на вечеринках, в университете, в общежитии, где они жили, потому что стоило ей снизить бдительность, как он тут же начинал самым откровенным образом проявлять интерес к посторонним девушкам; но, несмотря на все старания, измены не кончались, и волей-неволей ей приходилось мириться с ними.

Вика каждый раз прощала Ринату его похождения на сторону, потому что была не в состоянии уйти от него. Он давал ей абсолютно все: без него ее существование вновь стало бы серым, бессмысленным, совершенно пустым, так что ей даже в голову не приходила возможность расставания. Вынужденная принимать нескончаемые измены, она поначалу утешалась тем, что это временное явление, а затем постепенно привыкла и стала относиться к ним как к неизбежным издержкам, как к какой-то вредной привычке своего сожителя, от которой его приходилось постоянно одергивать и ругать, но искоренить которую не было ни малейшей возможности.

В остальном же Ринат был для Вики идеальным мужчиной. Она знала, что он всегда защитит ее, никому не позволит проявить открытое неуважение, а главное – сделает все от него зависящее, чтобы обеспечить себе и ей материальное благополучие. К тому же она чувствовала, как сильно он ценит семью, видела, что в качестве гражданской жены значит для него несравненно больше любой другой женщины, и когда он всерьез заговорил о свадьбе, для нее самой это не составляло уже никакого вопроса.

Вскоре после того, как молодожены переехали в квартиру Вики, ее в очередной раз отчислили из университета за неуспеваемость. Это было уже третье отчисление, несмотря на то, что родители исправно платили за нее немалые деньги. К тому времени Ринат перешел на четвертый курс, она же никак не могла закончить первый.

Вика не понимала абсолютно ничего из того, что читали на лекциях. Поначалу преподаватели пытались включить ее в учебный процесс, обращаясь к ней с вопросами наравне со всеми остальными студентами, но, никогда не получая ни единого слова в ответ (поняв, что к ней обратились, Вика замирала всем телом, упиралась в парту испуганным взглядом и просто сидела до тех пор, пока вопрос не переадресовывался кому-нибудь другому), очень скоро переставали замечать ее на занятиях. Даже падкие на язвительные подколки студенты-сокурсники, насмехающиеся над ошибками и невинными оговорками всех подряд, не исключая и преподавателей, в отношении к ней одной никогда не выказывали иронии, так же как они не стали бы иронизировать над умственной отсталостью человека, страдающего серьезным неврологическим заболеванием. Испытывая постоянное ощущение, что представляет собой карикатуру на несмышленого студента, возведенную в такую крайность, что вместо смеха начала вызывать в окружающих жалость и смущение, Вика в конце концов совсем перестала посещать занятия, превратившиеся для нее в мучительную пытку.

Между тем, получив по почте третье извещение об отчислении дочери, родители были вынуждены вмешаться в ситуацию. Устав ежегодно выкидывать круглые суммы денег, они приняли решение оплатить Вике учебу в средне-специальном учебном заведении и по рекомендации знакомых зачислили ее в педагогический колледж (тот, который некогда окончила и Полина Завязина) на специальность детского психолога. Учеба в колледже была на порядок легче, чем в одном из престижнейших университетов области, и спустя шесть лет, два из которых занял вынужденный академический отпуск в связи с рождением сына, диплом-таки был получен.

По окончании колледжа Вика устроилась психологом в детский садик, но, проходив туда пару месяцев, бросила. К тому времени у Рината уже пошла в гору карьера, и ее копеечный заработок не имел для семьи никакого значения. Сама же она работать не хотела вовсе. Ей не нужны были ни образование, ни работа, ни какое-либо занятие. У нее был муж – Ринат, обеспечивающий материальное благополучие, она была его женой, которая заботилась о детях и следила за хозяйством, и вместе они были семьей. Что же еще нужно?

Начав получать неплохие деньги, позволявшие не только самостоятельно содержать семью, но и оплачивать многочисленные капризы супруги, Ринат остался все таким же нетребовательным в отношении быта. Проводя в квартире по целым дням, Вика совсем не утруждала себя: водила детей в садик и школу, мало-мальски убиралась и готовила как придется, позволяя себе ограничиваться яичницей на завтрак и пельменями на ужин. Но вместе с тем она выполняла самую главную свою обязанность – реализовывала все сексуальные желания Рината. На подсознательном уровне понимая, какое значение имеет для мужа секс и что, став для него идеальной любовницей, она, с одной стороны, привяжет его к себе, а с другой – уменьшит внебрачные увлечения, Вика, сама того не замечая, все усилия сосредоточила на этом аспекте супружеской жизни.

Глава VII

Включив телевизор, Вика убавила громкость и стала пытаться уловить доносившиеся из ванной комнаты звуки. Вскоре послышался шум воды, который первое время был то очень громким, звонким, то вдруг тихим, почти неуловимым, но затем установился, перейдя в какое-то монотонное гудение. Следовало для верности подождать еще немного.

Имея приличный рост, Вика обладала матерой конституцией тела, с тяжелой костью, широкими плечами, тазом, большими кистями рук и ступнями сорок второго размера, но, вопреки всем физическим предпосылкам, внушительного впечатления не производила. Совсем наоборот, при первом взгляде на нее у собеседника часто возникало чувство жалости и беспокойства, связанного с бросающейся в глаза неестественной худобой всего ее организма. Тело Вики выглядело болезненно-тощим, с резко выдающимися в стороны плечами и тазом, с кажущимися особенно громадными на фоне обтянутых кожей предплечий кистями рук, с осунувшимся лицом, так что создавалось впечатление, будто она не ела уже пару недель подряд и ее организм все это время питался сам собой, постепенно уменьшаясь в мышечной массе.

Лицевые кости у Вики, как и весь остальной скелет, были крепкими и основательными. Надбровные дуги, скулы и в особенности подбородок сильно выдавались вперед, а худые впалые щеки лишь подчеркивали этот недостаток, делая лицо особенно грубым и угловатым. У Вики был широкий рот, голубые с по-восточному узким разрезом глаза и тонкие твердые губы, над верхней из которых зияло отверстие от гвоздика, некогда очень долго носимого ею. Ее короткие, по плечи, от природы светло-русые волосы были еще больше обесцвечены и сейчас отливали синтетическим желтоватым оттенком. Из одежды на Вике был облегающий спортивный топик на тоненьких лямках, заканчивающийся в районе солнечного сплетения, и короткие шортики. Тело ее покрывал тяжелый искусственный загар, отпечатавшийся на плечах и спине большими пигментными пятнами, а в пупке переливалось несколько разноцветных камешков пирсинга. Всем своим видом, от корней волос и до кончиков длинных хищных ногтей на ногах, Вика являла собой воплощение сексуальной фантазии мужа, так что не хватало только босоножек на платформе с высоким каблуком, чтобы образ был окончательно довершен.

Не переставая прислушиваться к доносившимся из ванной звукам, Вика выждала еще несколько минут, после чего вышла в коридор, быстро проверила дубленку Рината и, не найдя ничего, кроме мелочи, отправилась на кухню. Телефон лежал на обеденном столе. Взяв его, Вика открыла папку с сообщениями, и первое, что высветилось ей, было слово «заждалась» и две грустные желтые рожицы в конце.

?????????????????????????????????????????

Одевшись после ванны в любимый махровый халат и теплые тапочки, Ринат вернулся в зал с намерением расслабиться на диване и посмотреть телевизор, но, оказавшись в комнате, увидел стоявшую прямо посреди нее Вику. Грозный взгляд жены и телефон в ее руке не предвещали ему ничего хорошего.

– Кто такой Николай? – громко обратилась она к мужу.

– Какой Николай? – переспросил Ринат с недоумевающим видом. Он понял, что Вика имела в виду Наташу, в целях конспирации записанную в его телефонном справочнике как «Николай», но с ходу не смог придумать в ответ ничего вразумительного и в бессознательном стремлении избежать разоблачающей паузы просто повторил вопрос.

– Николай. Контакт из твоего справочника.

– А-а, Николай, – нахмурив лоб, будто припомнив что-то, протянул Ринат. – Один знакомый. Из С-ска.

– Знакомый?

– Да, старый приятель.

Обойдя жену и устроившись в кресле, Ринат включил стоявший на журнальном столике ноутбук.

– А почему этот знакомый пишет тебе «заждалась» и шлет грустные смайлики?! – вдруг возвысив голос, спросила Вика.

В мгновение Ринат вспомнил, что забыл удалить последнее сообщение Наташи, и волна смятения накрыла его сознание. Секунду он неподвижным взглядом смотрел в черный экран загружающегося ноутбука, а потом вдруг поднял голову.

– Да я сам удивился, когда его получил, – сказал Ринат, вскинув в удивлении брови. – Даже отвечать ничего не стал – явно по ошибке попало.

– Значит, ты вчера в командировке был?

– Конечно. Где же еще?

– А давай сейчас позвоним Николаю и спросим, что это за странные сообщения он тебе присылает, – вдруг сказала Вика, опуская глаза в телефон и начиная набирать в нем что-то.

– Нет! – воскликнул Ринат, вскочив с кресла и метнувшись к жене.

– Почему нет?!! – подняв на мужа яростный взгляд, истерически прокричала Вика. Убрав телефон за спину, она сделала несколько шагов назад, пока не уперлась спиной в прислоненную к стене спинку кровати.

– Отдай мне телефон! – грозно нахмурившись, проговорил Ринат, пытаясь схватить отведенную за спину руку жены.

– Какая же ты свинья!

– Отдай мне телефон! – настаивал Ринат все громче.

– Ты совсем заврался! Ты не на работе был вчера!!! – задыхаясь от злобы и отчаяния, кричала Вика.

– Отдай мне телефон!!! – сверкнув огнями глаз, воскликнул Ринат уже в каком-то исступленном бешенстве, но не успел он еще закончить последнего слова, как неистовое чириканье попугая Кеши звонким непрерывным продолжительным треском наполнило комнату, заглушив собой все прочие звуки.

Услышав тревожный крик до крайности взбудораженной птицы, Вика и Ринат будто опомнились. На мгновение сознание смысла происходящего со всей очевидностью раскрылось перед ними: ясно увидели они распаленные животной яростью лица друг друга, и ужас отразился в глазах обоих; но продлилось это прозрение секунду, а затем снова будто пеленой начало заволакивать их разум.

– На, – в злобном отвращении сунула Вика телефон в грудь Ринату. – Я уже звонила по этому номеру, – сказала она, бросив на мужа пылающий решительным вызовом взгляд.

– Зачем ты звонила?! – не отходя далеко от жены, а отступив только на один шаг, чтобы не смотреть на нее задрав голову, возвысил голос Ринат.

– На звонок ответила женщина! А когда услышала мой голос, то сбросила вызов!

– Почему ты звонишь по моим контактам?! Почему копаешься в моих сообщениях?!! – опять перешел на крик Ринат

– Ты не в командировке был! Ты трахался с ней прошлой ночью!!! – гневно выпалила Вика, и снова в комнате раздался угрожающе-пронзительный крик попугая, сопровождающийся громким хлопаньем крыльев, будто он пытался заглушить, подавить своей трескотней и метанием человеческий ор.

Не говоря больше ни слова, Ринат вернулся в кресло, Вика перешла на кухню, а дочка, все это время сидевшая затаившись на диване, приподняла головку, исподлобья окинула родителей настороженным взглядом и вновь опустила глаза на игрушки, которыми она, подобрав их поближе, вкруг обложила себя.

Глава VIII

Несколько минут Ринат не мог расположиться в кресле, усаживаясь то на одну, то на другую ногу, то упираясь рукой в подлокотник, то откидываясь назад; когда же эмоции немного поутихли, он устремил свой взгляд в ноутбук в попытке отвлечься от обуревавших его мыслей, но отвлечься не получалось. Произошедшая ссора перевернула все с ног на голову. Весь тот семейный уют и привычная атмосфера, в которых покоилось его сознание еще только десять минут назад, были начисто уничтожены, и единственное, чего он жаждал сейчас, это восстановить разрушенное согласие. Всей душой ему хотелось броситься к жене и, сковав ее в объятиях, не отпускать до тех пор, пока она не сдастся, не смягчится, но он понимал, что этого нельзя было делать, и сдерживал себя.

За долгие годы совместной жизни с супругой процесс примирения после ссор был настолько хорошо отрепетирован Ринатом, что он всегда в таких случаях действовал по накатанной. Он знал, что сразу после конфликта, пока в жене бурлят эмоции, лезть к ней с примирениями бессмысленно и даже вредно делу – это только еще сильнее распалило бы бушевавшую в ней стихию. Единственно правильным решением в этот момент было отстраниться от супруги, не разговаривать с ней, вовсе не обращать внимания, а, наблюдая со стороны, ждать, пока не выдастся удобный случай, и он не видел сейчас никаких причин действовать иначе. Разразившийся конфликт беспокоил и тревожил его, но в том, что он разрешится в самое ближайшее время, Ринат не сомневался. Это был вполне рядовой проступок, как если бы он, гуляя всю ночь с друзьями, проспал и не встретил с утра Вику на вокзале или отправил ее с детьми к теще, пообещав приехать на следующий день, и не приехал. Ситуация была, конечно, крайне неприятная, но самая что ни на есть обычная.

Спеша отгородиться от мужа, один вид которого бередил ее кровоточащую душевную рану, Вика скрылась за простенком, частично отделявшим кухню от зала, и, чтобы только занять себя чем-нибудь, принялась убираться на обеденном столе. Поначалу она вся была поглощена бурлившими в ней злостью и негодованием, в полной мере отражавшимися в ее резких порывистых движениях: предметы, которые невозможно было сломать или разбить, с грохотом сгружались ею на подоконник или стоявшие поблизости стулья, переносимая к мойке посуда бряцала и звенела на все лады, а разные коробочки, упаковки и пакеты безо всякого разбора сминались и летели прямо на пол. Когда же стол был освобожден, Вика начисто вытерла его и взялась разбирать вещи на стульях, а затем перешла к шкафам. Постепенно обида и злость на мужа за измену стихали в ней, но внутреннее напряжение только усиливалось.

Разразившийся в семье конфликт терзал и беспокоил Вику куда больше, нежели Рината. Для него это был вопрос комфорта, уютного спокойного быта, превосходного регулярного секса; для нее же супруг и семья являлись – ни больше ни меньше – всем, что было в жизни. Мысль о том, что эта ссора может так или иначе разрушить их брак, не проявлялась в сознании Вики явно, но внутри, очень глубоко в душе, на подсознательном уровне она чувствовала, что возникшие разногласия представляют угрозу их отношениям – угрозу всему, что у нее было. И когда вспыхнувшее и затмившее собой все на свете негодование по поводу очередной измены мужа стало стихать, душу Вики окутала сильнейшая тревога, вызванная неразрешенным конфликтом между ней и супругом.

Видя, что после ссоры Ринат замкнулся и отстранился от нее, Вика с каждой минутой впадала во все большее отчаяние. Хватаясь то за одно, то за другое дело, она ходила из зала в спальню, затем в ванную за ведром и снова в зал. Она по-прежнему перемещалась по квартире быстрым тяжелым и шумным шагом, двигалась стремительно, хлопая дверьми, гремя ведром, стульями, дверцами шкафов, но сейчас во всех этих на первый взгляд преисполненных прежней яростью и агрессией действиях просматривался их нарочитый характер, будто они были вызваны теперь не только и даже не столько бурлившей в ней злостью, сколько желанием обратить на себя внимание. Вика уже не избегала мужа за простенком, а как бы между прочим то и дело выходила из-за него, следовала в другие комнаты, все чаще появляясь в той части зала, где сидел супруг, и раз даже прошла мимо, чтобы выкурить сигарету на балконе. Она терзалась в беспокойстве, которое рождала в ней полная отстраненность мужа, и всячески старалась вызвать на себя его внимание, но Ринат, видя, в каком душевном волнении пребывала супруга, продолжал вовсе не замечать ее.

В квартире за полных полчаса никто не проронил ни слова: напряжение Вики нарастало, но заговорить с Ринатом, пусть даже опять обрушившись на него в негодовании, она не могла. Первой пойти на контакт означало проявить слабость, всецелую свою зависимость, выказать, что примирение для нее, понесшей обиду, важнее, чем обидчику-мужу, и это останавливало ее. Появляясь в зале, она старалась даже не глядеть в сторону Рината – он сам должен был пойти на сближение, иначе было нельзя. Но хотя сознание Вики оставалось все так же сосредоточено на измене супруга, душа ее жаждала только примирения и, не находя его, трепетала и металась в груди. Молчание и замкнутость мужа, его полное безразличие к возникшей ситуации, к ней самой ввергли ее в совершеннейшее смятение.

Закончив со шкафом, Вика устроилась возле раковины, чтобы вымыть скопившуюся в ней посуду, но вдруг увидела среди горы грязных тарелок, ложек и кружек пластиковые игрушки дочки, представлявшие собой разную кухонную утварь, которые та, несмотря на замечания матери, периодически сгружала в мойку.

– Даша, сколько раз я тебе говорила не ложить свою посуду в общую раковину? – гневно обратилась к дочке Вика, с отвращением доставая из полной воды салатницы маленькую пластиковую кастрюльку, всю заляпанную майонезом и кусочками пищи. – Сколько раз?! Одно по одному… Нет, мне это надоело. Я всю твою посуду выкидываю! – отправив кастрюльку в мусорное ведро, громко и решительно сказала она.

Услышав это, Даша вдруг в одно мгновение вся покраснела, скуксилась, скривилась лицом от лобика и до подбородка в каком-то отчаянном всеобъемлющем животном страхе и с криком «не-е-е-ет!» спрыгнула с дивана и подбежала к матери.

– Да! Вот так! Всё в мусорку! – вылавливая предмет за предметом, продолжала Вика отправлять игрушечную посуду в ведро, бессознательно стремясь словами усилить боль, которую она причиняла дочери своими действиями.

Не смея доставать игрушки из ведра, Даша стояла рядом, замерев всем телом, и, не зная, что делать, подняв кулачки со сжатыми добела пальчиками к подбородку и сотрясаясь мелкой истерической дрожью, полными безграничного ужаса глазами наблюдала за матерью, не в состоянии даже плакать, а только судорожно проговаривая скривившимся в беспомощной гримасе ртом:

– Моя… посу-у-удка!

– Ну что ты творишь?! – упреком раздался голос вышедшего из-за перегородки Рината.

Не обращаясь больше к жене ни словом, ни взглядом, он с возмущенно-негодующим выражением на лице подошел к мусорному ведру и, присев около него на корточки, прямо возле дочери, в ногах у супруги, принялся вытаскивать из него игрушки.

При прочих обстоятельствах Ринат занял бы в отношении жены куда более строгую позицию и ни за что не стал бы сам доставать выброшенные игрушки, а заставил бы ее сделать это. Но сейчас он и не думал проявлять свою власть главы семейства: намного важнее для него было изобразить покорность и смирение перед гневом супруги. Ему нужно было подыграть жене, дать ей утолить свое уязвленное самолюбие, которое, растравляя ее, противостояло примирению, что он и делал. Ринат не осознавал, как именно его действия влияли на Вику, но по опыту знал, что, проявив покорность, – смягчит жену. Знал он также и то, что если супруга в запале совершала какой-либо неблагоразумный поступок, то нужно было молчаливым укором указать на ее неправоту, сформировав в ней, таким образом, чувство вины; если же при этом удавалось заручиться поддержкой маленького союзника – дочки или сына – и вместе выказать несогласие с вдруг проснувшейся тиранией матери – это был уже залог самого скорейшего примирения. Обо всем этом он не задумывался прямо, но на уровне подсознания прекрасно понимал, какая великолепная возможность уладить конфликт с супругой представилась сейчас ему, и точно знал, как нужно действовать.

При этом Ринат вовсе не замечал, что нападки Вики на детей во время их ссор стали происходить чаще: истерзанная тревогой и беспокойством жена в порыве разрешить конфликт с супругом бессознательно все охотнее вымещала злобу на детях, потому что в глубине души знала – после этого муж пойдет на примирение.

– Ну, успокойся. Вот твои игрушки. Целые, – вытаскивая из ведра пластиковую посудку, утешал Ринат дочку, которая теперь лишь тихо отрывисто всхлипывала, смотря на отца робкой подрагивающей улыбкой, пробивающейся сквозь еще не сошедший с лица испуг.

– Конечно! Игрушки он достает. Добрый папа! – выпалила Вика в негодовании. – А то, что семья уже почти год живет на коробках, тебя не волнует?! Да с чего бы тебе волноваться, если ты домой только ночевать приезжаешь, и то через день.

– Не переживай так. Сейчас мы все вымоем, и будут как новые, – не обращая внимания на нападки жены, с теплой улыбкой на лице обратился к дочери Ринат, раскапывая подтухший, раскисший, неприятно липнущий к рукам мусор в поиске провалившихся на самое дно игрушек.

– Посмотри, как мы живем! – не унималась Вика, сверху вниз смотря на сидящего у ее ног и ковыряющегося в мусорном ведре мужа. – Мне губку с моющим средством некуда положить. Это разве кухня?! Полгода прошу розетки сделать!

– Ну, вроде бы все достали, – улыбнулся Ринат дочке. – Пойдем теперь мыть?

Смотря на отца широко раскрытыми блестящими от слез глазами, Даша молча кивнула и последовала за ним в ванную. Вымыв игрушки, они вернулись в зал, где Ринат усадил дочку на диван и, попросив больше не кидать свою посудку в раковину, чтобы мама не ругалась, вновь расположился в кресле. Он был в предвкушении примирения. В последний раз негодование Вики уже не относилось к измене, а касалось обычных их бытовых проблем, и это был еще один верный знак, что она готова простить его. Оставалось только дождаться подходящего момента.

Глава IX

Через некоторое время Вика ненадолго вышла из комнаты, а вернувшись, встала возле шкафа. Заметив это, Ринат поднялся с кресла и, пройдя на кухню, остановился у стола, не поворачиваясь к супруге, которая, до этого интенсивно протиравшая тряпкой вазу, тоже замерла. Простояв пару секунд, Ринат вдруг развернулся и, весь подавшись к Вике, обнял ее сзади за талию.

– Ки-иса, давай помиримся, – виновато-упрашивающим тоном проговорил он.

– Уйди. Я не собираюсь с тобой мириться, – попыталась отстраниться от него Вика, но порыв был настолько невнятным, что Ринату даже не пришлось увеличивать усилия, чтобы сдержать ее.

– Я люблю тебя.

– Езжай к этой девке и с ней развлекайся, – дернула торсом Вика, желая освободиться от объятий мужа, но в этот момент Ринат крепче прижал ее к себе.

– Да нет никакой девки. Есть только ты… Хочешь, я прямо сейчас удалю ее номер?

– Я уже удалила.

– Ну вот и здорово, – по голосу ничуть не расстроившись, а будто даже обрадовавшись, сказал Ринат и, наклонив голову в сторону, в покорном ожидании заглянул из-за плеча в лицо супруге.

Вика молчала. Он первый подошел, он нежен, он раскаивается и признался в любви, а самое главное – она чувствует, что он искренен. Душе ее ничего больше не требовалось, и она уже готова была сама прижаться к нему и сказать, как он ей дорог, но в то же самое время в сознании Вики еще слишком значима была нанесенная супругом обида, и требовалось что-нибудь, что хоть частично компенсировало бы ущемленное чувство ее женского достоинства.

– В субботу надо будет отвезти маму в больницу, – по-прежнему не смотря на мужа, строго и сухо сказала Вика.

Ринат тяжело выдохнул, будто услышав приговор, и замолчал. Отвезти тещу в больницу – и все! Такой пустяк для того, чтобы прямо сейчас замять эту невыносимую ситуацию и вернуть все на круги своя. Ринат возликовал в душе, что разногласия закончены, да еще такой малой кровью, но ни один мускул его лица не дрогнул. Он знал, что стоит ему охотно согласиться на эту меру или даже просто выказать радость, как жена почувствует ее несоразмерность вине и, пожалуй, в довесок нагрузит еще пару требований; если же он, сделав серьезное лицо, покажет, что решение дается ему с трудом, то она же потом, когда все уляжется, будет оправдываться, что заставляет его против воли.

Выдержав короткую паузу, Ринат обреченно закрыл глаза, еще раз выдохнул и сказал:

– Хорошо.

Вика улыбнулась и, развернувшись полубоком, посмотрела на мужа взывающим к ласке и нежности взглядом, в котором уже не было ни единой нотки строгости или злости. Ринат обнял супругу и подался головой вверх в ожидании, что та наклонится, чтобы поцеловать его, потому что сам дотянуться до ее лица или хотя бы до шеи никак не мог. Вика наклонилась, губы их сомкнулись в страстном поцелуе, и вдруг в распаленных душах обоих вспыхнуло яркое возбуждающее пламя сексуального влечения друг к другу, подобно тому, как в одну секунду вспыхивает огнем полено, брошенное в тлеющие угли хорошего кострища.

– Я хочу тебя, – сказал Ринат, отстранившись от лица жены.

– А дети? – тихо спросила Вика.

– Пойдем в ванную, – ответил он и тут же направился в коридор, увлекая за собой супругу.

Увидев, что родители пошли куда-то, Даша вскочила с дивана и выбежала за ними.

– Вы куда? – спросила она.

– Даша, мы в ванную, – развернулась к дочке Вика. – Нам нужно помыться, а ты пока посмотри мультики по телевизору, – и, сказав это, она поспешила за Ринатом.

Даша осталась стоять в коридоре. Тут же играл за компьютером брат. Когда родители вдвоем направились в ванную, лицо его вдруг приобрело особенно сосредоточенное выражение: он напрягся, как бы затаился за столом, склонив голову ближе к монитору, будто стараясь сконцентрировать все свое внимание на игре и больше не слышать, не замечать ничего вокруг.

После того как дверь в ванную комнату закрылась, Даша подошла к ней и прислушалась. Секунду было тихо, а затем раздался монотонный звук воды, льющейся из крана в пустую ванну.

?????????????????????????????????????????

Первое, что увидели Вика и Ринат, выйдя из ванной, была сидевшая на полу в коридоре дочка, рядом с которой стояла до половины наполненная водой кастрюля, а в кастрюле находился Кеша. Тяжело взмахивая мокрыми крыльями, попугай то и дело производил попытки выбраться, но каждый раз его сталкивали назад бдительные ручки девочки.

Когда родители вышли, Даша подняла головку и, просияв в широкой веселой улыбке, сказала:

– Он тоже купается.

Услышав задорный голос дочери, Вика, хотевшая было сделать ей порицание, что кастрюля не предназначена для купания попугая и что для этого есть специальная купальня, сразу все простила ей и, усмехнувшись, посмотрела на Рината – он тоже улыбался.

Увидев, что родителям весело, Даша звонко засмеялась.

Глава X

После того как Полина узнала о любовнице мужа, супруги неделю не разговаривали друг с другом. Несмотря на то, что Завязин постоянно пытался наладить общение в семье, став необычно словоохотливым даже с дочкой, жена отвечала ему только в крайних случаях и всегда предельно короткими фразами. Спали они по отдельности: она все так же на диване, а он на раздвижном кресле. Ели тоже врозь.

Полина не желала и не могла идти на контакт с мужем. Впервые столкнувшись с фактом наличия у супруга постоянной любовницы, да еще с которой он, по самым скромным подсчетам, встречался не менее полугода, она не представляла, как теперь вести себя с ним. О возможности же напрямую объясниться с Завязиным или тем паче выставить ему ультиматум Полина даже не думала. В глубине души ей в полной мере представлялись вероятные катастрофические последствия подобных шагов, которые настолько страшили все ее существо, что она и близко не подпускала мысли о разговоре с мужем начистоту в свое сознание. Везде: находясь на работе, в автобусе, на встрече с подружками и, конечно же, дома, – Полина мучилась и терзалась, не зная, как она могла бы разрешить сложившуюся ситуацию.