Часы

– Я был фанатом истории, а не машины, – обрубил его я несколько раздраженно.

Вначале я подумал, что он станет прекрасным лекарством от скуки на остаток пути, но вот слушать заумную лекцию я точно не собирался. Ненавижу, когда меня забрасывают ничего не значащими для меня терминами.

Он замолчал, и какое-то время мы провели в тишине. В относительной тишине, потому что вокруг все еще раздавался чей-то храп.

– Так ты ездил за деталями сюда?

– Я облазил уйму сервисов, в этих краях они, конечно, тоже пытаются содрать кучу денег… Ну не мудрено, детали перестали выпускать аж в 2002 году, а число желающих приобрести их, естественно, увеличилось. Считайте, мне повезло: они отдали мне трансмиссию всего за две тысячи…

– Сколько? – если бы у меня был чай, я бы им картинно поперхнулся, как в фильмах.

– Я дешево взял, – расплылся в улыбке парень. – В основном, за них просят три с половиной…

– А, ну да, тогда определенная выгода в этом есть…

Повисло неловкое молчание, которое в этот раз нарушил он.

– Простите, я иногда слишком увлекаюсь и надоедаю этим, – словно прочитав мои мысли, произнес юноша. – Я просто очень люблю машины, да и вообще всякие механизмы, люблю в них копаться, – он сделал паузу и бросил на меня многозначительный взгляд, – так что… Давайте поговорим о чем-нибудь другом. Я как посмотрю, Вы тоже не любите находиться в дороге. Вот Вы что тут делали?

Знаешь ли, я только что вышел из тюрьмы, попал туда, когда ты еще не родился, и сейчас хочу наверстать упущенное. Но пока что меня лишь обобрали в мотеле, обобрали на заправке, и, бог знает, сколько возьмут с меня за эту поездку. Может, мне забрать твою трансмиссию и перепродать ее за три пятьсот?

– Я… Путешествую.

Парень все это время с интересом изучал меня без капельки стеснения.

– Что, шестеренки высматриваешь? – я покосился на него, роясь в кармане.

– Нет. Просто…Пытаюсь понять, сколько Вам лет?

– Ах, это… Я тоже. Я тоже.

– Шутите?

– А что? Возраст имеет значение?

– Я просто не понимаю, как человек Вашего возраста может бросить все и путешествовать.

– Ну ты же смог рвануть в другой город за запчастями. В твоем-то возрасте?

– А мне нечего бросать, я птица вольная.

– Это тебе так кажется. У тебя есть семья?

– Да.

– А у меня нет, – я, сам того не заметив, громко вздохнул, а паренек испуганно выдавил из себя: «Простите!» – Вернее, есть. Но мы, скажем, очень редко видимся.

– Не ладите?

– Не то чтобы…

Я понял, что снова хочу сменить тему. Какой я непостоянный сегодня! Немного помедлив, я добавил:

– И я не старый!

Юноша робко кивнул и уставился на свои руки. Его пальцы были черными от маслянистой грязи и слегка блестели.

– Так ты механик, значит? – я отвернулся от окна и поглядел на него.

– Вообще-то я учусь. Но да, заметно? – он помахал мне испачканной ладошкой.

– Тогда будь другом, посмотри, пожалуйста, эти часы! На них какой-то ненормальный будильник, может, как-то подкрутить что-то…

– Я механик, а не часовщик, – возмутился он, но любопытство взяло верх, и он послушно подставил левую руку, в которой через секунду оказался небольшой, но увесистый хронометр. Он, бережно перебирая пальцами, поднес его к глазам и стал внимательно изучать узор. Многочисленные рельефные завитки на крышке тонким орнаментом жались друг к другу, на обратной стороне раскрываясь крупными экзотическими цветками.

– Рисунок подстерся… Они не новые, хоть и блестят. Семейная реликвия? – юноша покачал часами из стороны в сторону, держа за витую золоченую цепочку.

– Возможно, но не моя. Мне их отдали.

– Говорят, примета плохая. Тот, кто дарит часы, отнимает свое собственное время…

Я усмехнулся: я не верил в приметы. И уж тем более в то, что часы могут забрать часть чьей-то жизни. Я вас умоляю… Но вдруг меня посетило сомнение – то, которое рождается вопреки здравому смыслу. Внезапные изменения произошли со мной практически сразу после того, как у меня появились часы. Что, если эти вещи были связаны, я ничем не болел, а старый тюремщик потихоньку высасывал из меня жизнь? Для себя? Поэтому он так настаивал, чтобы я забрал часы с собой…

Идиотская мысль, от которой я отмахнулся. Нужно было всерьез заняться своим здоровьем – тюрьма меня потрепала, потрепала…

– Эй! – парнишка слегка толкнул меня в плечо, чтобы я начал его слушать, и я медленно перевел на него взгляд. – Продать не хотите?

– Так они копейки стоят…

– Думаете?

– Кто в здравом уме отдаст мне дорогостоящий антиквариат?

– Тот, кому и так всего хватает. Или тот, кто не знает, какой ценностью он обладает.

– Сложно сказать… – я пожал плечами. – Ну так что там с будильником?

– Не знаю. По ходу его здесь нет. Вот тут, видите, – он, придерживая крышку, повернул в мою сторону усеянный такими же, как и снаружи, завитками циферблат, по кругу которого расположились поблескивающие золотом римские цифры, каждая – в отдельной черной ячейке, – должна быть еще одна стрелка. Ее нет. Минутная – большая, и часовая – поменьше.

– Я знаю, для чего эти стрелки…

– Простите, сэр.

– Давай без «сэр»? Я не настолько взрослый, – с нажимом сказал я и, растянув на губах улыбку, подал ему ладонь. Не знаю, почему меня так раздражало уважительное обращение, но мне хотелось поскорее перестать его слышать. – Марвин.

– Я Ник, – парень крепко схватил мою руку и теперь энергично тряс ее в воздухе, – Ник Дэйвис.

Я кивнул. Парень расплылся в улыбке, обнажив слегка кривые, но поразительно белые зубы и, подождав немного, продолжил.

– Так вот… Смотри… Если я вот так вот поверну, – он поддел ногтем заводную головку и уже начал крутить ее, склонившись над часами, как вдруг дернулся и, вскрикнув, схватился за правый глаз.

– Что? – от неожиданности я подпрыгнул в кресле и вцепился в подлокотники. Когда подросток рядом с тобой сопит и дергается, обычно ни к чему хорошему это не приводит.

– Черт, как больно! – простонал Ник, жмурясь как от палящего солнца.

– Может, ресничка? – осторожно спросил я, пододвигаясь ближе. – Дай посмотрю…

– Как лазером, Господи, – парень продолжал корчиться от боли, раскачиваясь на сидении.

Мне как человеку с острой эмпатией стало страшно. Вдруг он уберет руку, а с глазом что-то произошло?

Я быстро откинул пластмассовый столик на спинке переднего кресла и, забрав из рук Ника часы, швырнул их туда. Они гармонично смотрелись рядом с наклейкой Пикачу, облепленной разноцветными жвачками. Я бы предпочел сто лет всматриваться в эти разноцветные шарики со следами чьих-то зубов, чем обернуться к соседу, но это было бы чересчур эгоистично. Я, взрослый, просто не имел морального права игнорировать его. Несмотря на свою фобию по отношению к травмам глаз.

Собравшись с силами, я сказал еще раз, как можно тверже:

– Дай посмотрю!

– Черт, как больно, – повторял скороговоркой Ник, все еще зажимая правую часть лица ладонью. – Черт, как больно!

– Да не дергайся ты! Убери руку. Давай, надо посмотреть, все ли в порядке.

– В порядке? Да мне глаз прожгло!

От нашей возни девушка, сидевшая впереди нас, обернулась и бесцеремонно стала наблюдать за нами, положив голову на подлокотник.

– Вы не могли бы потише, здесь люди спать пытаются… – вопреки словам, в ее голосе скорее слышалось любопытство, нежели недовольство.

– Да ему что-то в глаз попало, – я развел руками в воздухе, а Ник, обернувшись ко мне, возмущенно вскрикнул:

– Попало? Да у меня все было прекрасно, пока я не попытался завести эти… твои…

– Я слышала, как вы говорили про лазер! – глаза девушки округлились, и она восторженно уставилась на часы, а потом со знанием дела добавила. – Секретное оружие?

– Да отвали ты, дура, не лезь в мужские разговоры! Надо меньше фильмов про шпионов смотреть!

– Я могу вызвать полицию! – невозмутимо прочавкала девчонка, надув ртом большой розовый пузырь. Он неприятно щелкнул прямо перед моим носом. – Вот и разберемся, кто на кого напал…

Такая маленькая, а уже такая вредная!

– Полицию? – у меня закололо щеки, и я чуть было не признался, что только что вышел. – Валяй! Но я тут ни при чем.

– Да что за бред ты несешь? – воскликнул Ник, стуча свободной рукой по подлокотнику.

– Ты сам только что сказал, что это сверхострый лазер!

– Лазер? Острый? Ты вообще читать умеешь?

Повисла недолгая пауза, и мы молча уставились на нее, не понимая, то ли злиться, то ли смеяться. Девчонка постаралась выдавить из себя надменную улыбку, и у нее почти получилось.

– Особенно по лицам!

– И что же ты видишь на моем? – парень привстал и оказался прямо напротив нее.

– Что ты козел! – выплюнула она ему в лицо и обиженно села на свое место.

– А вот и неправильно, – сурово пробурчал под нос Ник и скрестил руки на груди. – Правда ведь? – и он повернулся ко мне.

Мне стало дурно. Правый глаз походил на поплавок. Странная ассоциация, но в то мгновение мне в голову пришло только это – красно-белый поплавок, покачивающийся на поверхности воды. Небольшая часть белка со стороны переносицы была кровавого цвета. Пятно почти доходило до радужки и напоминало размытый знак бесконечности.

Я не сдержался и выругался. Улыбка сошла с лица Ника, и он проблеял:

– Что?

– У… у тебя лопнул сосуд. Или… много сосудов.

Он опять схватился за глаз, потом вскочил и, перегнувшись через соседнее кресло, обратился к той девчонке.

– Эй, а зеркало у тебя есть?

Я услышал, как она вскрикнула, и через мгновение рука с блестящим синим кругом взмыла в воздух.

– Спасибо, – парень схватил его и, поколебавшись, протянул мне. – Давай ты… Мало ли.

Я открыл его и, прежде чем передать Нику, сам заглянул в него. От испуга кожа на лице натянулась, и я уже был похож на его ровесника, а не престарелого дядьку-путешественника. А по поведению – и того младше.

– Не тяни, – он почти вырвал из моих рук зеркало и, поднеся к лицу, застыл.

Я словно онемел. Серьезно, я не мог пошевелиться. Любые нехорошие вещи, которые происходят с глазами, вселяют в меня непередаваемый ужас. У всех нас есть слабости.

Я придвинулся как можно ближе к окну и уже продумывал наперед, чем буду разбивать стекло в попытке спастись от разбушевавшегося подростка. В состоянии аффекта даже такой хиляк может спокойно придушить слона, чего уж там.

В эту секунду Ник уставился на меня и, склонив голову набок, блаженно улыбнулся. За свою жизнь я видел много жутких вещей, но это… Одно дело, взрослые мужики, но… Поначалу я подумал, что это нервное, и от увиденного у него поехала крыша, но его поведение меня окончательно обескуражило. Он засмеялся, а у меня, если честно, пробежал холодок по спине.

– Марв, честное слово, ну что же так пугать было?

Марв нашел в себе силы отлепиться от окна и сесть ровно.

– Пугать? Да, а что, это так, пустяк? – я пытался говорить непринужденно, но моя безразличная манера оказалась чересчур смешной. Я поднял глаза и снова увидел девчонку с переднего кресла. Она была красная и прикусила указательный палец, чтобы не расхохотаться на весь автобус. Я скорчил гримасу и сам отчего-то рассмеялся.

И тут мы словно взорвались: хохот длился минуты две, и под конец уже на нас начали шикать. Вскоре мне удалось совладать с собой, и я окончательно успокоился.

– Так я не понял, что смешного-то? – спросил я уже серьезно.

Ник покосился на меня здоровым глазом и ухмыльнулся:

– Бывало и похуже.

– Правда? – я снова хотел принять безразличный вид, но поймал на себе ее взгляд. Девчонка стала молчаливым участником нашей беседы.

– Ну да, в прошлом году металлическая стружка отлетела мне прямо в глаз, была гифема. Меня передернуло от одного названия. Похоже, он этим гордился.

– Что это?

– Кровоизлияние в радужку, если по-простому.

Я сделал над собой усилие и начал непривычно часто и глубоко дышать – обычно это успокаивало меня и помогало справиться со стрессом, в отличие от сосредоточенных медленных вдохов, которые только обостряли чувства.

– Выходит, не впервой….

– Да, наведаюсь к окулисту, как вернусь… Неужели это все часы?

Мы покосились на золотой диск, еще лежавший на столике, и я, накрыв ладонью, подвинул его к самому краю и ловко перехватил другой рукой. Повозившись с крышкой, которую я до сих пор поддевал с трудом, я раскрыл часы на уровне груди.

Ник уже было нагнулся посмотреть, но я остановил его.

– Стой, второго раза захотелось?

– Твоя правда, – согласился он и, молча кивнув, наблюдал за тем, как я несколько раз открыл и закрыл часы. Я крутил их у глаз, ловил ими блики… Ничего. Абсолютно.

– Странно.

– Да… Вот так посмотришь и не понимаешь, как эта штука вообще такое смогла, – вздохнул Ник. Он казался разочарованным.

– Может, не они все-таки? – я убрал часы обратно в карман.

– А что еще? Ты сам видел.

Мне нечего было сказать. Я не мог объяснить того, что произошло, и от этого еще больше стало не по себе. Появлялось все больше вопросов, и, видимо, в скором времени мне так или иначе пришлось бы искать ответы…

Тут я спохватился и полез в рюкзак. Когда в моих руках оказалась холодная металлическая фляжка, я с ностальгической грустью погладил большими пальцами кожаную вставку на передней стороне. Именно неровными крокодильими чешуйками, покрашенными в темно-коричневый цвет, она и полюбилась мне больше остальных в магазине – даже тех, которые были крупнее и солиднее. Подарок отца на пятнадцатилетие, который я с боем выпросил, зная, что все равно буду тайком наполнять его из бара вопреки обещаниям. Она была со мной до последнего, и вот, спустя столько лет я мог снова держать ее. Не думал, что она понадобится мне так скоро, пусть и наполнил ее отборным 46-градусным Вестландом всего пару часов назад. Второй глоток за день не сделал его лучше, однако, как только тепло разлилось по глотке, я почувствовал себя в безопасности.

– Что это? – полюбопытствовала девушка.

– Это? – я с недоумением уставился на нее.

– Яблочный сок, будешь? – ухмыльнулся Ник. – Его носят в таких фляжках.

Девчонка скривилась, а он, стыдливо посмотрев на меня, тихо сказал:

– Марвин, а можно мне? Немного…

Я проникся к пареньку. Был в нем этот детский задор и блеск в глазах, который пока не успел потухнуть. Отказать ему в столь невинной просьбе, когда он пострадал по моей вине?

Я согласно кивнул и протянул ему флягу, наблюдая за тем, как он подносит горлышко к носу и, убедившись в том, что это и вправду виски, делает небольшой осторожный глоток. Его лицо мгновенно скривилось, отчего девчонка тихонько засмеялась.

– Ты сама сначала попробуй! – прохрипел он, и она заглянула мне в глаза, спрашивая разрешения.

Тело потихоньку стало расслабляться, и, чтобы не совершать лишних движений, я просто моргнул.

Меня ведь не посадят за спаивание несовершеннолетних?

Ник воодушевленно передал ей флягу, и она, не задумываясь, сделала большой глоток. По выражению ее лица, она не ожидала, что жидкость внутри окажется такой крепкой, но, нужно отдать ей должное, держалась она до последнего, пока не разразилась громким кашлем, который снова кого-то разбудил. Ничего не сказав, она протянула нам флягу и медленно сползла по спинке кресла.

Парень просиял:

– Я же говорил!

Я усмехнулся и сделал еще один глоток.

– Еще будешь?

– Да. Если только последний. Эта бурда лошадь срубит.

– Как раз то, что нужно. У нас есть пара часов на сон.

– И то верно.

Я убрал флягу в рюкзак и устроился поудобнее. Ник шепотом позвал меня, но я даже не стал открывать глаза.

– М-м-м?

– А девчонка-то ничего!

Я пожал плечами. Конечно, когда-то голубоглазые блондинки с ангельскими лицами были в моем вкусе, но сейчас… При том, как я выглядел, они бы даже не обратили на меня внимания.

В полудреме я услышал, как Ник привстал и, перегнувшись вперед, спросил ее имя.

Оказалось, ее тоже зовут Сьюзан.

ГЛАВА 12

Когда я звонил Лэйну из хостела, все казалось куда проще.

Пусть он и не горел желанием со мной общаться, он все-таки был причастен к моей судьбе. К тому же, я полагаю, за столько лет он успел от меня отвыкнуть и не слишком бы огорчился моему появлению.

На другом конце трубки задумчивый мужской голос сухо поприветствовал меня, протянув при этом мерзкое: «Это Вы-ы-ы…»

Я не был почетным клиентом, да и, честно говоря, не собирался им становиться.

Артур Лэйн относился к тому типу людей, которые скорее удавятся за свою безупречную репутацию, и для подтверждения собственной значимости брал за нее втридорога. Говорят, если хочешь получить нечто эксклюзивное и качественное, не стыдно выложить за это кругленькую сумму. В случае с данным господином она округляла глаза и заставляла вновь и вновь пересчитывать количество нулей.

Поэтому я сразу спросил, сколько будет стоить услуга, которую, как я ожидал, он мне окажет. Мужчина крепко задумался и непроизвольно начал напевать вслух одну до боли знакомую песенку. Точно, впервые я услышал ее в рекламе автомобиля, где три упитанных хомяка занялись собой и пошли в спортзал, чтобы потом все обалдели от их преображения. Я тогда не был сильно знаком с творчеством Леди Гаги, но что она, что реклама, заслуживали аплодисментов1. Еще одно подтверждение тому, что, если прилагать усилия, можно многого добиться.

Так. А среднестатистические хомяки бегали в колесе тоже для того, чтобы понравиться?

Незаметно Лэйн переключился с музицирования на разговор, не меняя интонации, и пропел мне что-то в трубку. Мне пришлось переспросить, чем я вызвал его крайнее неудовольствие.

– Я говорю, что время – очень ценный ресурс, мистер Шерфилд, и тратить его впустую нерентабельно. Мое время стоит дорого.

– Я знаю, Артур. И знаю, как Вы относитесь к своей работе, поэтому я к Вам и обратился, – я решил подсластить пилюлю и продолжил. – Для Вас ведь это не составит труда?

– Для меня это будет проще простого! – плюнул в трубку Лэйн. – К обеду у Вас будет нужная информация. Деньги переведете на мой счет. Всего доброго!

Послышались короткие гудки. Я нервно тряхнул головой, стараясь смахнуть с себя благоухающие лепестки напыщенности, которыми Лэйн буквально осыпал в меня.

Конечно, для него это будет просто. Ему всего лишь надо было поднять свой архив, и среди груды документов старатель непременно откопал бы контакты моей сестры. За сей непосильный труд он просил двести долларов в час.

Я прикинул, на сколько вырастет сумма к обеду, и раздосадовано запихнул телефон в карман.

В полдень следующего дня, как и предполагалось, у меня была нужная информация. В сообщении от Артура упоминался телефон и адрес. Все, что нужно. Однако ответа от меня он не получил – я был занят глубоким непробудным сном, из которого меня не вытащили ни его звонки, ни последовавшие за этим гневные смс-ки со словами «Я так и думал!»

Я планировал разобраться с этим позже: мне предстояло волнующее путешествие под названием «дорога домой». Конечно, теперь я знал, что ты переехала на север и жила в другом штате, но не слишком далеко. Тем более, «дом» у меня ассоциировался с тобой. Место, куда я так долго хотел вернуться.

Я мечтал, я должен был увидеть тебя! Спустя столько лет я наконец-то мог прийти к тебе сам. Меня терзали сомнения: что будет, когда я появлюсь, словно гром среди ясного неба, что тогда ты скажешь? Мне хотелось верить, что ты заплачешь и кинешься мне на шею, избавив разом от всех проблем, как в детстве.

Да. Я возвращался домой.

Поездка в автобусе с забавным пареньком немного отвлекла меня от волнения, которое с каждым километром все сильнее клокотало во мне, грозя выплеснуться неминуемым шквалом на мое душевное спокойствие. Мы тепло расстались с Ником и Сьюзан, я успел немного пробежаться и занять еще одно место у окна в автобусе до Оберна, отходившем в два с пересечения 2-й авеню и Марион-стрит. Спустя час я был в городе и смог уговорить местного бомбилу помочь мне преодолеть последний отрезок пути.

Попетляв на развязке, мы выехали на свободную автомагистраль, сплошь покрытую прожилками битумной мастики в таких причудливых узорах, как если бы на ней незадолго до того проходила масштабная змеиная вечеринка с купанием в черной краске и безудержными танцами в качестве обязательного пункта программы.

Постепенно бетонный отбойник перешел в металлический, а деревья, принарядившиеся с корней до кроны в густой влажный мох, плотно облепили дорогу, и она сама как змея начала круто петлять среди туманных холмов, нависавших над машиной то слева, то справа. Вскоре лес расступился, для разнообразия обнажив поля, однако, когда мы миновали озеро и свернули налево, высокие ели, потерявшие стыд вместе с теплыми зелеными шмотками, модными в чаще, стали все больше светить голыми стволами с частных участков за низкими деревянными заборчиками. Я высадился на обочине, проводил взглядом своего безмолвного водителя и еще раз сверился с адресом и картой, после чего открыл калитку и пошел к опрятному крыльцу.

Я долго стоял на пороге большого кирпичного дома, переминаясь с ноги на ногу, и совершенно не представлял, как все обернется. В моей голове вертелись тысячи мыслей, тысячи непрожитых, ложных воспоминаний, вариантов, как именно ты встретишь меня. Я все никак не мог заставить себя нажать на звонок.

Не знаю, сколько бы еще я не решался прикоснуться к пугающей кнопке на стене, если бы не он. От неожиданности я дернулся и медленно повернулся. Двумя ступенями ниже стоял крупный седой мужчина с густой бородой. Он вопрошающе смотрел на меня, и я нервно улыбнулся.

– Так Вам помочь? – переспросил он хрипло и поднялся на крыльцо. Он был выше меня всего на полголовы, однако рядом с ним я почувствовал себя лилипутом.

– Добрый вечер! – неуверенно проговорил я и проследил взглядом за пакетами, которые тот предусмотрительно поставил на пол, освободив руки. В его пальцах звякнула связка ключей, и он демонстративно выставил вперед самый длинный, с множеством острых зубцов.

– Обычно люди не топчутся просто так на чужом пороге, – он не ответил на приветствие, и я сделал шаг назад. – Раз Вы мне не отвечаете…

– Я ищу Сьюзан Шерфилд, – я постарался произнести это как можно спокойнее. Оказывается, собрать себя в кулак было не так-то просто.

– Шерфилд? – брови незнакомца взметнулись вверх, и он подступил ко мне. – Кто Вы?

Я с силой втянул в себя воздух и посмотрел под ноги.

Я понимаю, почему ты его выбрала. Он мог защитить тебя. От всего.

Я поднял глаза и встретил пристальный взгляд.

– Я по объявлению, – я закивал головой и заметил, как брови мужчины поползи еще выше.

– Объявлению? – он было хотел продолжить, но послышался звук затвора, и дверь резко распахнулась.

– Дедушка! – пухленькая девочка лет пяти кинулась к нему и обхватила своими маленькими ручками его ноги.

– Дора! – от неожиданности мужчина покачнулся и, приобняв девочку за плечо, с усилием втолкнул ее в дом. – Скажи папе, чтобы подошел…

Я отпрянул назад, едва не свалившись со ступеней, и, машинально вытянув шею, заглянул внутрь: прихожая переходила в длинный коридор, который заканчивался лестницей на второй этаж. Незадолго до нее стена заканчивалась – нетрудно было догадаться, что за поворотом располагалась гостиная. Оттуда раздались быстрые шаги.

– Карлайл? – послышался беззаботный звонкий голос.

Меня словно пронзило стрелой. Я прирос к месту, не отрывая глаз от узкого пустого пространства между светлыми стенами в фотографиях. Еще секунда, и я увидел вдалеке силуэт, все такой же хрупкий и изящный. Даже большой теплый балахон не делал фигуру крупнее. Женщина шла навстречу с сияющей радостной улыбкой, шаркая тапочками по полированному деревянному полу. За ее спиной показались два парня.

– Карлайл, а кто…

Она прищурила глаза, пытаясь получше разглядеть меня. Ее шаги стали медленнее, а выражение лица постепенно изменилось. На нем появилась растерянность и, что еще больнее, испуг.

К тому времени, как она оказалась на крыльце, я был уже за три дома оттуда. Спиной я чувствовал, как мне смотрят вслед, и это заставляло меня бежать еще быстрее. Еще немного, и я скрылся за поворотом на соседней улице, где смог остановиться и перевести дух.

Не знаю, что я ожидал увидеть. На секунду мне показалось, что она обрадовалась мне… Но это был обман.

Почему у тебя так поменялось лицо? Неужели ты и вправду начала узнавать меня? Страшный призрак прошлого, которого ты постаралась не допустить до новой жизни, где у тебя была счастливая семья, муж, дети, дом? В твоих глазах на секунду отразился такой страх, почти животный, что мне стало не по себе. Дотронуться до всего этого, чтобы в одночасье разрушить? Я просто не мог.

Я не имел права, и, знаю, не стоило и пытаться врываться в твою жизнь. Наше время уже давно прошло. Все закончилось тогда, когда я попал за черту. Видеть, как твоя улыбка исчезает с лица, было невыносимо.