На палубе с букетом марипосы

– Например?

– О том, как важно знать, что кто-то тебя любит такого, какой ты есть. О том, что в жизни есть вещи важнее гордости, но не каждый о них размышляет. Да о многом, на самом деле.

– Любит, – уцепился за слово Эрнест. – Ты испытывала это ранее, верно?

– Можно и так сказать. – Поморщилась Лика от воспоминаний о Филиппе. – Но даже сильные чувства бесполезны, когда на кону будущее, которое вы видите по-разному.

– Согласен. Наверное.

– Наверное?

– Я не любил прежде, – пожал Эрнест плечами. – Мне не доводилось.

– Дружба тоже считается за степень любви и привязанности, – сказала Лика и, скомкав марлю, сунула её в мусорную корзину. – Но для каждого, конечно, по-разному.

– Тогда, выходит, я люблю тебя. – Эти слова прозвучали тихо, но так уверенно.

– И я тебя. Как просто, верно?

– И всё?

– Ага, – девушка искренне посмеялась, глядя, как румянец ещё сильнее заливает лицо друга. – Будешь спать?

– Буду.

Но вместо того, чтобы мирно закрыть глаза и отпустить руку подруги, Эрнест неловким движением подался навстречу. Тяжёлое дыхание обожгло лоб Лики, затем кончик носа, и, наконец, губы.

– Можно? – так по-детски наивно спросил он, даже не осознавая, что, не будучи пьяным, он бы никогда не позволил себе такой дерзости.

– Можно, – пожала плечами Лика, видимо, воспринимая это как шутку. – По-настоящему поцелуешь?

Эрнест тоже не сдержал улыбки. А в следующую секунду коснулся губ девушки уже смелее, настойчивее. В его глазах вспыхнула нежность, и Лика, заметив это, очень смутилась. Она ответила на поцелуй, гладя друга по волосам и горячей, слегка влажной от пота шее, понимая, что это проявление любви нужно им обоим лишь в моменте, чтобы узнать – правильным ощутится или нет?

Она целовалась с Филиппом несчётное количество раз. В порту, перед непродолжительными рейсами, на совместных прогулках, дома, в свете вечерних ламп и когда никто не видел. Любовь яркими вспышками заполняла жизнь Лики, пока была жива. Но эти же поцелуи оставили после себя пустоту, пожирающую боль, невидимые следы тоски на губах, шее, и любом сантиметре тела. Лика пережила это, оставила в прошлом. И сейчас, в этой комнате, с Эрнестом, поймав мысль о прошлом молодом человеке, она с презрением отмела её. И поняла: любовь друга к ней действительно безусловна.

И в этот момент, словно прочитав мысли Лики, Эрнест отстранился и, собрав ладони девушки в свои, поцеловал их и произнёс:

– Прости меня, родная.

– Прости? – вынырнула из раздумий Лика. – За что?

– Поцеловал пьяный. – Стушевался Эрнест. – Некрасиво обошёлся.

– Целоваться не понравилось? – подшутила над другом девушка. Но тот был предельно серьёзен.

– Стоило иначе. В других обстоятельствах. В другой раз…

Девушка ощутила совершенное облегчение. Она приблизилась, заглянула Эрнесту в глаза.

– Я тебя понимаю. Но это первый раз. Кто знает, может, ещё случится?

– Я оскорбил тебя.

– Я не буду думать, что тебе не понравилось со мной. Даже если стоило. Всё в порядке.

– Забудешь о случившемся?

– Нет. – Честно призналась Лика и ободряюще улыбнулась. – Поговорим об этом, когда оправишься. Ты как?

– Я постараюсь забыть и в следующий раз быть сдержаннее. – Эрнест тихо вздохнул и опустился на подушки. – Наверное, я слишком много выпил.

– Вполне возможно. И это нормально. – Лика накрыла друга одеялом и успокаивающе прошептала: – Забудь и засыпай.

– Посидишь со мной ещё немного?

– Конечно.

За окном неспешно покачнулась луна, а в душе Лики колыхнулась горечь. Она, отгоняя прочь мысли и сожаления, положила ладонь на плечо Эрнесту и изо всех сил пожелала, чтобы тот поскорее провалился в сон, а наутро забыл обо всём сам.

– Готовишься к церемонии? – Эрнест стыдливо отмахнулся от воспоминаний и постарался приободриться. Лика кивнула:

– Давно. Осталось забрать из ателье китель и постирать ткани.

– Я не об этом, – парень наметил улыбку. – А о том, как ты себя чувствуешь.

– Сносно. Не в первый рейс же.

– Но теперь ты будешь капитаном. Это такая ответственность! Теперь судно будет полностью твоим. Хоть в горошек разрисуй.

– Не стану. Да и владеет кораблём всё равно штаб.

– Да я шучу же.

– Я поняла, – Лика схватила со стола тетрадку с меню и пролистала её. – Надо же! Опять окунь в паприке. Мама недостаточно набегалась с ним вчера?

– Мартина сказала, это блюдо пользуется таким спросом, что стыдно убирать его из меню даже на день.

– Оно и видно! Ну, прорвёмся.

Эрнест посмотрел на подругу с недоверием: та вела себя подозрительно спокойно перед таким важным для неё событием. Спросил, как бы невзначай:

– Не передумала плыть на Кубу?

– Нет, – отрезала Лика. – Завтра же начнём приготовления. В январе, край – к концу, мы должны уже отчалить.

– И надолго?

– Не считала.

– Прикинь.

– Сорок – пятьдесят дней.

– Меньше, чем обычно. – Обрадовался Эрнест.

– А то. Соскучиться не успеешь, – подмигнула другу Лика. – Так что там с окунем в паприке?

– Да Бог с ним! Вон, Эва ещё бегает, заказы принимает.

– Тогда пока вымою посуду. – Девушка ловко выгрузила тарелки и кружки из таза и, щедро потерев об мочалку куском дегтярного мыла, принялась тщательно их намыливать. – А у тебя какие новости? – спросила она внезапно, обернувшись.

– Да особо-то… Никаких. – Ответил Эрнест и, взяв чистую кружку, налил себе пива из бочки. – Вчера в порту был. Относил рыбный паштет знакомому отца. А там новый корабль готовят.

– Надо же, – удивилась Лика. – Какой?

– «Гринч» называется. А кто поплывёт – не знаю.

– Что ж не спросил?

– Да спросил, – озадаченно произнёс Эрнест. – Но я этого капитана всё равно не знаю, потому и не запомнил даже имени.

– Пожилой?

– Не видел. Но служащая порта всё жужжала, что молодой и красивый.

– Все они такие, – рассмеялась Лика. – Одинокой женщине хоть старика предложи – понравится. А молодых и красивых капитанов – так и знай – не бывает.

– Завтра будет, – выпалил Эрнест и пристукнул кружкой по столу. Девушка промолчала в ответ. Только откинула назад чёрную волну волос и спрятала улыбку. От её мокрых рук полетели брызги.

– Я китель чёрный выбрала. – Сказала она, ополаскивая тарелки. – И пуговицы посеребрённые. Вся тёмная буду, прямо как дно морское.

– А могла бы в ярких платьишках по пирсу расхаживать и гадать, каких камней в море не бывает.

– Могла. И не отгадала бы, если бы только о тряпках думала.

– Зато была бы подольше тут.

– Это ценно, но нет, – Лика сложила посуду в чистый таз и промыла мочалку. – Море зовёт меня, пусть и молча.

– А Куба? – задал Эрнест каверзный вопрос. – Что всё-таки тебе там пригодилось?

Лика тяжело сглотнула. Она так и не рассказала про письмо. За все три года их крепкой дружбы не нашлось ни одного удобного дня, чтобы девушка решилась на такое откровение. И чем чаще она ловила мысли об этом, тем сильнее убеждала себя, что это секрет отца, и посвящать в него кого-то, кроме мамы, было бы неуважительно. Однако и обманывать Эрнеста Лика не хотела, а потому ответила:

– Папа просил навестить своего друга Джо от его имени. Тот ждёт меня. Но, сам понимаешь, во время учёбы я не могла отплыть так далеко. Улететь – тоже. Ответственность – не уйдёшь.

– Хитрая, – сделал вывод Эрнест. – Как стала капитаном – так и в тёплые страны.

– Ещё не стала, – Лика изобразила саму скромность. – К тому же, я договорилась со штабом на не совсем официальный рейс в счёт многолетней практики. Да и команда, с которой плавал до меня папа, совершенно не против взять с собой на Кубу жён и детей. Там море, солнце, запах свободы…

– Не терплю жару, – скривился Эрнест, отхлёбывая пиво. – И родной край больше не оставлю. Даже на месяц…

– Ох, а я как раз думала о том, что затащу тебя на свой… – Девушка осеклась и поправила: – Свой будущий корабль. И сделаю юнгой.

– Помилуй, Лика!

– Я не серьёзно. И в голову бы не пришло заставлять тебя плыть с собой. Знаю же, как привязан к дому. Расслабься.

Друзья помолчали. Лика, закончив с посудой, вновь пробежалась глазами по меню и заявила:

– На завтрашнюю церемонию – никакого окуня в паприке.

***

Лика проснулась в утро девятнадцатого января совершенно разбитой. Ей вновь и вновь снился тот вечер на пирсе Свободы. Чёрное капитанское одеяние, уложенные в гладкую причёску волосы, малиновая помада, которую она в этот день наносила особенно аккуратно, и в очередной раз запертые поглубже эмоции. Она вначале не понимала, почему церемония посвящения в капитаны приходит к ней во снах, но потом стала списывать это на сильные впечатления.

– Начинается, – шепнула Мартина, запахивая полы плаща. – Главное – не плакать.

Эрнест, стоящий рядом, кивнул и, выудив из сумки старую камеру, щёлкнул ей для пробы. Заснеженный пирс и серые брызги залива скрылись на плёнке, ровным куском выезжающей из фотоаппарата.

– Готов запечатлеть.

Вокруг собралась целая толпа: команда моряков, её прежний капитан в потрёпанной синей форме и с бутылкой какой-то наливки в руках, некоторые гости из «Ухи» и распорядитель церемонии. Мартина и Эрнест стояли в первом ряду прямо около шатра, из которого должна была появиться Лика. Парочка музыкантов с гитарами наперевес, расставив на тонком снежном покрове деревянные стулья, ожидали команды.

Старичок, открывающий церемонию, вышел под арку, оплетённую ветвями ели и белыми лилиями. Его сюртук слегка колыхнулся от ветра, а напряжённые руки сжали свёрток из плотной бумаги, что не осталось незамеченным зрителями, но их внимание быстро отвлекла музыка.

По толпе прошёлся шёпот: «Она идёт!» И Лика, дождавшись момента, когда все замолкнут, выпорхнула из шатра и с гордо поднятой головой прошествовала под арку. Её чёрный китель без единой складки сверкнул посеребрёнными пуговицами на фоне бледного зимнего пейзажа.

Девушка остановилась рядом с распорядителем и, слегка приподняв уголки губ, благосклонно кивнула толпе в знак приветствия.

– Сегодня наше серебряное судно выбрало для себя нового предводителя. – Торжественно начал старичок. Эрнест, наклонившись к Мартине, прошептал, пока тот выдерживал паузу, позволяющую гостям даровать аплодисменты:

– Что значит «серебряное»?

– Первый раз оно отошло от берегов зимой. – Ответила Мартина тихо, тоже хлопая. – Но это формальная приписка. Суда, выпущенные в море осенью, весной или летом, не удостоились дополнительного названия.

– Ух ты, – восхитился Эрнест, присоединяясь к аплодисментам. – Лика не рассказывала. – И тут же замолк, потому что церемония продолжилась.

– Лика Мэй Мельтц, сорокового года рождения, впервые вышла в море в сороковом, провела в службе на корабле – десять лет, в обучении – семь лет, в рейсах – семь лет. Полученное образование – судовождение. Последняя должность – штурман дальнего плавания.

Эрнест украдкой зевнул, косясь на подругу, чей взгляд в момент посвящения будто стал ещё холоднее и пронзительнее, чем обычно.

– Мисс Мельтц назначается капитаном серебряного судна «Зимний пик», принимая должность от капитана дальнего плавания Раджаха Мехмеда Рейнеро, а до него – от своего отца, Фридриха Мельтц.

Лика встретилась взглядом с Эрнестом и позволила себе приподнять уголки губ ещё сильнее, но глаза её не улыбались. Девушка чинно сложила руки на животе, сдержавшись даже от того, чтобы смять от волнения в ладонях ткань юбки.

Престарелый Раджах взошёл под арку и, передав Лике бутылку, которую до этого крутил в руках, продекламировал:

– Передаю капитанские полномочия Лике Мэй Мельтц. Пусть твой путь на этом корабле будет безмятежным. – И, смахнув слёзы рукавом, добавил: – Вишнёвая настойка. По традиции – пить и плыть!

– Но сначала – речь, – напомнил распорядитель. Раджах кивнул и вернулся на своё место.

Эрнест мог поклясться, что в ту минуту Лика разлюбила и его, и дом, и весь остальной мир, отдав своё сердце морю. Именно это отразилось в её глазах, когда она, наконец, улыбнулась уже не механически, а по-настоящему, и произнесла:

– Благодарю. Принимаю капитанские полномочия от Раджаха Мехмеда Рейнеро. Клянусь, что, если мой путь на этом судне встретит преграды, я буду терпеливой и мудрой. Клянусь защищать свою команду ценой всего. Клянусь не превышать свои полномочия ни в море, ни на суше.

– Она будто замуж выходит, – прошептал Эрнест. – Такая ответственность! И ни тени сомнения на лице.

– Фридрих был таким же. – Ответила Мартина, с новой волной аплодисментов поддерживая дочь. – Ура, ура, ура!

– Ура! – искренне прокричал парень, маша Лике рукой, пока распорядитель разворачивал свёрток и водружал на голову девушки блестящую капитанскую фуражку с нашивкой заснеженной горы. – Ура! Ура!

Лика поправила фуражку. Было заметно, что её щёки слегка порозовели от смущения и волнения. Она откашлялась и, ловкими движениями сняв с себя ботинки, голыми ногами прошла по деревянному пирсу навстречу морю. Ветер лёгким шлейфом обдул бледные ступни девушки, когда она встала на носочки, повернулась лицом к провожающей её толпе и откупорила бутылку с настойкой.

Быстро, будто боясь передумать, Лика сделала три больших глотка. Издалека не было видно, как на её глазах выступили слёзы, и как она, борясь со жжением в горле, жадно вдохнула морозный воздух. Стало легче. Девушка поставила бутылку на доски и раскинула руки. А после этого тенью рухнула в ледяную морскую пену, подняв волну брызг.

– Как?! – не удержался от возгласа Эрнест. Он сделал было шаг вперёд, но Мартина остановила его. – В холодную воду в декабре? Раздетая! И прямо в форме! В фуражке!

– Традиция, – сказала Мартина. – Будь потише, милый.

– Кощунство, – пробормотал парень себе под нос, глядя, как Лика, дрожа от холода, выбирается из воды. Даже в такой момент она выглядела непоколебимо и в то же время изящно, хотя ещё сильнее побледневшая кожа и трясущиеся руки выдавали в ней обычную человеческую слабость.

Толпа взревела криками и аплодисментами. Лика, всё ещё борющаяся с дрожью, через силу расправила спину и сделала короткий наклон головы. На этом моменте кончились необходимые формальности, и команда во главе с капитаном повалили к девушке, поздравляя её.

Эрнест, дождавшись, когда овации немного стихнут, протиснулся вперёд и, стащив с себя пальто, накинул его Лике на плечи. Та обернулась и, приблизившись, поцеловала друга в лоб.

– Спасибо! – её голос прозвучал звонче, чем когда-либо до этого. – Я почти не замёрзла. К тому же я могу высохнуть самостоятельно. Ничего страшного. – Она выжала подол юбки и серьёзно посмотрела на друга: – Ты какой-то потерянный.

– Не обо мне, – отмахнулся Эрнест и обнял девушку. – Поздравляю! Я так счастлив за тебя!

– Лика, ура! – Мартина вынырнула откуда-то сбоку. – Ты будешь новой звёздочкой на небосклоне морских приключений «Зимнего пика».

– Спасибо, – девушка немного смутилась. – Помню посвящение папы. Мне так понравилось! Но стоять под этой аркой самой – совершенно другое ощущение.

– И плавать в декабрьском море. – Добавил Эрнест. – Я испугался за тебя.

– Традиция, – повторила Мартина. – Все пили и плыли.

Лика с нежностью посмотрела на Эрнеста и ободряюще погладила его по плечу.

– Это было интересно. А теперь – фуршет? – спросила она, обращаясь к маме.

– В «Уху», – подмигнула та. – Мы всё утро готовили окуня. Чтоб на всех хватило!

– Здорово, – пожала плечами Лика. Она бросила взгляд на море: серое, как тучи над головой, и безмятежно-прохладное, оно манило и влекло. Девушка ощутила, насколько яростно она хочет прямо сейчас запрыгнуть на корабль и повести его по Атлантическому океану к берегам островов. Но вслух сказала: – Надеюсь, как соберусь плыть, вода будет такой же гладкой.

– Обязательно, – заверила дочь Мартина и, подойдя к гостям, повела их за собой в таверну. В окнах «Ухи» мерцал тёплый оранжевый свет, и люди торопились поскорее скрыться в его объятиях, оставляя позади мрачный заснеженный пирс. – Догоняйте!

Лика улыбнулась матери и в очередной раз отжала подол.

– Пошли греться. – Кивнула она Эрнесту. – И есть суп с креветками.

– С удовольствием, – парень поёжился от холодного ветра. – И, Лика…

– Да? – девушка обратила на друга взор тёмно-зелёных глаз и искренне пожелала, чтобы грусть, которую она видела в его взгляде, она себе надумала.

– Поздравляю. Ещё раз поздравляю.

Лика встала с постели и расчесала волосы. Сегодня предстояло плыть.

Ночь в очередной раз прошла беспокойно. Путаные, но в то же время такие знакомые сны, выворачивали душу наизнанку и заставляли волноваться. Несколько раз она вставала выпить воды, а под утро проглотила таблетку от головы. Списывая всё на переживания перед официальным первым рейсом на новой должности, Лика вновь зарывалась в тёплое одеяло и спала, пока лучи зимнего солнца не опустились на её лицо и не заставили пробудиться.

Вздыхая от усталости, девушка кинула в кружку листья красного чая и залила их холодной водой из кувшина, после чего, оставив напиток настаиваться, подхватила полотенце и пошла в умывальню. Вода немного отрезвила Лику и помогла ей прийти в чувство. Появилась бодрость.

Промокнув слегка влажные волосы, она залпом выпила чай, а затем вытащила из холодильника тарелку с копчёной колбасой и опустошила её. Почему-то то и дело появлялось ощущение, что что-то уже не клеится, но что именно – понять было сложно.

– Не забыть адрес, – сказала Лика сама себе, хотя ещё вчера положила заветную бумажку, заполненную почти пять лет назад, в наплечную сумку. Туда же пошли принадлежности для умывания, сшитый сборник стихов Эрнеста, вещи первой необходимости и небольшой бутылёк туалетной воды, пахнущей, как говорил друг, фисташками и пряниками. – Добраться бы ещё! Куба… Путь неблизкий.

Она наизусть знала этот корабль. Каждый сантиметр судна, каждую потёртость, каждый секрет, позволяющий «Пику» идти ловко и умело. И капитанскую практику прошла неплохо. Не без волнения, не без ошибок, но так, что сам Раджах Рейнеро заявил, что Лике место на этом корабле.

И вот сегодня «Зимний пик» отходит от родного побережья под её руководством. Она – капитан.

– Капитан, – Лика улыбнулась себе в зеркале и, окинув взглядом комнату, залитую солнцем, счастливо вздохнула. – Теперь я буду встречать каждый новый день в море. – И сердце её подпрыгнуло: ожидание нового рейса, наконец, завершилось.

Лика нажала кнопку на старом телевизоре и подкрутила колёсико громкости. Утренние новости её мало волновали, но совершенная тишина ещё больше путала мысли. Опустившись на ветхий диванчик, девушка невидящим взглядом уставилась в чёрно-белый экран. Подтянула к себе завалившийся за покрывало журнал. На блестящей обложке смуглая девушка в купальнике, поверх которого была накинута полосатая рубашка, фальшиво улыбалась белозубым ротиком. Её губы обрамляла ярко-красная помада. Неровно подстриженные волосы цвета чёрной смородины развевались от летнего ветра. Лика приметила надпись: «Sommerzeit» (*летняя пора – нем.).

«А могла бы так же раздеваться и позировать для фотокамер. – Поймала она мысль. – Была бы загорелая, изящная, а скулы бы сводило от улыбки. Всем бы понравилась. И телом, и поведением, и пустой головой своей. – И тут же подумала: – Я определённо на своём месте. И нравлюсь себе в первую очередь. И никогда не одинока, пока вокруг меня море».

Лика захлопнула журнал, не желая больше видеть этих идеальных, будто ангелов, девушек, чьи горящие глаза покоряли мужчин даже на потрёпанных страницах. Она вспомнила, как Филипп восхищался ими, и горько усмехнулась вслух:

– Падкий, зараза.

После чего вновь уставилась в телевизор в надежде отвлечься и скоротать время до отплытия.

Через половину часа постучалась Мартина. Она принесла в дорогу консервы, хлеб и варенье из шишек. Лика в шутку возмутилась:

– Что же это, на чёрный день? Всё есть.

– Ешь, – сказала мама и присела рядом. – Вы плывёте не на заработки и не на торговлю. Голодными останетесь.

– Ну, официально… А, неважно. Спасибо, – Лика сложила еду в сумку и запустила пальцы в подсохшие волосы. – Пора заплетаться.

– Увлеклась? – Мартина кивнула на телевизор. – Ты давно его не включала.

– И больше не стану. – Неопределённо ответила Лика. – Мне своей жизни хватает. – Сменила тему: – Эрнест придёт?

– Обязательно.

– А успеете до открытия?

– Само собой.

Во внезапно наступившей тишине, нарушаемой лишь скрежетом телевизора, они сидели долго, пока Мартина не решилась задать интересующий её вопрос:

– Ты отплываешь на Кубу по личным делам. Ты ждала этого дня почти пять лет. Что чувствуешь?

– Волнение, – аккуратно, будто боясь обжечься о собственное откровение, ответила Лика. – И желание почтить память отца. – Задумалась. – И непонимание… Почему мне ни о чём не рассказали? Почему для того, чтобы я нашла ответы на свои вопросы, мне нужно плыть почти месяц, когда папа был рядом почти двадцать лет моей жизни?

– Я знаю едва ли больше твоего, но вынуждена молчать. На то есть причина, Лика, – Мартина вздохнула. – У Фридриха были большие проблемы. Мы едва избежали тюремной статьи.

– За что? – Лика нервно сглотнула. Эта новость ударила её под дых. – Что такое произошло?

– Я не могу рассказать об этом. – Отрезала Мартина. – Со смертью Фридриха нас не оставили в покое. По крайней мере, я в это не верю.

– Всё больше тайн, – девушка встала с дивана и подошла к зеркалу. – И ни одна из них не будет раскрыта, верно?

– Это небезопасно.

– Почему?

– Дела обстоят серьёзнее, чем ты думаешь. Пока мы делаем вид, что всё в прошлом. Может, таким образом, за нами не увяжется его шлейф?

Лика не ответила. Она, борясь с желанием выбить правду, невзирая на всё, заставила себя успокоиться и принялась заплетать волосы в косы.

– Хочешь, сделаю тебе много маленьких косичек? – робко спросила Мартина. – В детстве тебе нравилось.

– Давай. Но я всё равно сплету из них пучок. – Лика вернулась на диван и протянула маме коробочку с резинками. Добавила: – Не хочу, чтобы тебе что-либо угрожало, поэтому оставлю свои вопросы при себе. Но если снова что-то будет происходить за моей спиной, не сомневайтесь, я повернусь лицом быстрее, чем вы успеете замести следы.

– Спасибо. Ты всегда была понимающей девочкой.

– Я поступаю так, ориентируясь на безопасность и выгоду. Две вещи. Остальное меня мало интересует. – Лика натянуто улыбнулась. – Если я правильно тебя поняла, обо всём, что я узнаю, не следует писать в письмах?

– Да. Пожалуй, не надо. Но если приспичит – сделай это так, чтобы никто не догадался, о чём речь.

– Думаю, дотерплю до возвращения. Всё в порядке.

Раздался стук в дверь. Лика тут же подскочила с дивана и распахнула её прежде, чем Эрнест успел постучать второй раз.

– Напугала, – улыбнулся парень. – Это тебе. – Он выудил из-за спины пышный букет сухоцветов. – В добрый путь.

– Потрясающе, – Лика искренне восхитилась и, взяв цветы в одну руку, другой обвила Эрнеста за шею. – Спасибо. Я поставлю их в каюте.

– Сам сушил! И даже поливать не надо.

– Чай будешь? Проходи.

– Нет.

Эрнест присел на диван рядом с Мартиной, которая продолжила заплетать Лику, и в комнате повисло неловкое молчание. Каждый думал о своём. Лика грезила рейсом и старалась сдержать обиду на родителей, успокаивая себя тем, что они скрывали от неё всё ради её же блага. Мартина сожалела о том, что перед отъездом дочери с ней вновь состоялся непростой разговор, и переживала об этом. А Эрнест… Сидя в комнате подруги и наблюдая, как её мама заплетает россыпь косичек из её длинных волос, чувствовал запах фисташек и пряников и втайне мечтал, чтобы Лика хотя бы сегодня никуда не уплыла.

Прощание вышло скомканным, бесчувственным. Лика обнимала и мать, и друга, и целовала их в щёки, но её взгляд говорил об одном: она ждёт не дождётся вернуться домой, на судно. И сегодня – уже в качестве его главаря.

– В море, – скомандовала девушка, после чего помахала напоследок близким людям и взошла по трапу. – Скоро вернусь!