Невольник

скачать книгу бесплатно

Невольник
Сапаргали Мергенов

В преддверии двадцать первого века распадается некогда могущественная страна под названием СССР. На одном из множества ее осколков возникает молодое национальное государство под названием Республика Казахстан. В наступившей новой общественно-политической реальности под названием капитализм начинается борьба за ограниченные ресурсы, таких как: рабочие места, жилье и финансы, что приводит где-то к скрытой и системной, а где-то к явной, открытой форме национализма.

Невольник

Сапаргали Мергенов

© Сапаргали Мергенов, 2022

ISBN 978-5-0059-0209-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие.

Уважаемый читатель, – я, как и многие писатели, начав свой путь на литературном поприще, не избежал шаблонов присущих деятелям этой профессий и взял себе псевдоним, – Заман, что означает, на арабском языке, – Эпоха. Присвоение себе такого громкого названия, наверное связано с тем, что я собираюсь в основном писать на злобедневные темы того времени и эпохи, свидетелем которых я сам стал начиная с детского возраста. А это, последние (если не считать времени, когда мы в силу возраста не можем понимать, много чего из происходящего, то есть, младенчество и раннее детство), календарные тридцать восемь лет, если вести отсчет с моего десятилетнего возраста. Родивщись в тысячу девятсот семдесят четвертом году, я принадлежу поколению, которое прожило часть своей жизни (детство и юность) при бывшем, канувшим в лета СССР, а остальную часть, проживает в меру благополучно, на создавщейся ее оскалках независимом Казахстане. Наверное многие слышали распростроненную китайскую поговорку с очень мудрыми словами, но по выражению похожую на проклятие: – Я желаю, чтобы ты жил в эпоху перемен….. Ну что ж, наверное мне, как и многим миллионам, кто родился в CCCР и воочию лицезрел его распад, – «повезло», испытать все тяготы и радости той эпохи, что были нам уготованы судьбой….. Как вы понимаете, если не все, то многие произведения вышедшие из под моего пера…., (то есть из под клавиш моего компьютера), будут про события, что имели место в моей родной стране под именем Казахстан, от восьмидесятых годов прошлого века, вплоть до наших дней.

Данное повествование под названием «Невольник», основан на многочисленных рассказах очевидцев, и конечно же увиденных собственными глазами событий в прошлом, вреальной повседневнойжизни, свидетелем которых мне довелось быть. Речь здесь пойдет о людях, которые попали в рабство…. Через драматическую судьбу главного героя произведения, – Переделкина Ильи и его близких, я рассказываю про судьбу русской диаспоры в Казахстане, самой многочисленной в стране, которой пришлось по воле наступивщих роковых и судьбоносных перемен, испытать все «прелести» наступившей новой эпохи, проживая в независимом национальном государстве как Республика Казакстан после распада некогда могущественной страны под названием Союз Советских Социалистических Республик.

В конце девяностых, мне, тогда еще молодому парнью, по роду коммерческой деятельности, а в середине нулевых уже по службе, часто приходилось ездить по бывшим разваливщимся колхозам и совхозам, заезжать в их некогда брошенные и оставленные далекие отделения в глухой степи, в которых поселились новоявленные фермеры. И в этих фермерских хозяйствах я часто видел людей, которые гнули свой спины не по своей воле….Их угнетенный и затравленный взор вызывал во мне чувство жалости к ним….И не надо было быть особо внимательным, чтобы заметить то, что все они, не принадлежали к представителям коренного этноса, – не по расе, не по национальности…..

Обманутые, похищенные, и в редких случаях добровольно принявшие рабское существование под грузом тяжелых обстоятельств, они были новой кастой тружеников, что образовались в эти новые времена, а если говорить прямо, то они были рабами и невольниками своих новоиспеченных хозяев, что безжалостно эксплуатировали их тяжелый труд…..

Родивщись в Казахстане, Илья был сыном тех людей, что приехали в Республику в начале пятидесятых годов прошлого века. Имея уже собственную полноценную семью, что уже представляли второе поколение русских в стране, им как и многим представителям некоренных народов, пришлось пережить трудности и испытания что несло появление на политической карте мира, – нового, независимого национального государства. Жизнь по разному распорядилась с судьбами людей, в моем произведений, читатель увидит драматическую судьбу Переделкина Ильи, которому пришлось испытать несомненно тяжелые удары судьбы, и в полной мере вкусить тяготы той эпохи, начиная от экономического, социального беспредела девяностых годов и начала нулевых, заканчивая появивщейся с приходом новой власти в стране, системного и бытового национализма, что имел широкое и злостное распростронение по всей стране в то время, в то десятилетие. Увольнение с работы по национальному признаку, материальный и финансовый упадок последовавший за ним, приводит к распаду семьи Ильи. После развода и отьезда бывшей супруги и детей в Россию, Илья медленно но верно катится вниз под ударами судьбы….Отсутствие постоянной работы, и какой либо перспективы будущего…, алкоголизм… приводят его к той крайней черте, когда он становится жертвой для циничных мошенников, которые лишают его единственного жилья…. Можно было бы сказать: Вот, бесславный конец человека, не прошедшего испытание трудностями и привратностями судьбы, но…..Все тяготы были еще впереди….Бездомного Илью похищают и продают в рабство в далекий аул, где его хозяином становится человек с жестоким нравом под именем Жакып……

Невольник

Сапар Заман

2022 год

Нет более горькой и унизительной зависимости, чем зависимость от воли человеческой, от произвола равных себе.

Николай Александрович Бердяев.

Рабство – тягчайшее из всех несчастий.

Глава 1

Собачья жизнь

В узкой темной площадке, между вторым и третьим этажом пятиэтажного серого дома, называемых в народе «Хрущевками» стояли двое.

– Сколько их в этом подъезде? -спросил недовольным голосом молодой мужчина, обращаясь к коллеге.

– С Переделкиным шесть! – отозвался приятный женский голос, принадлежащий молодой девушке.

Подъезд, освещаемый светом тусклой, полной, мартовской луны, с трудом пробивающийся через его грязные окна, едва давал этой паре возможность осторожно передвигаться по его ступеням, заставляязапоздалых ходоков не раз спотыкаться об бетонные ступени под ногами и смачно при этом матерится при каждом его повторе. Поднявшись на каждый этаж, поздние гости вплотную подходили к дверям и подолгу всматривались через плотную завесу темноты в номера квартир, почти касаясь их лицами. Если квартира была в списке должников перед коммунальщиками, тоони стучались в нее, чтобы напомнить недовольным хозяевам о необходимости исполнения решения суда, вынесенной не в их пользу. Иногда на их удачу, выпадали редкие случаи, когда машины проезжающие во дворе дома, на короткий миг освещалиподъезд, отблесками лучей своих фар, давая возможность за эти короткие секундыухватитьцепкими взглядами таблички с номерами квартир, прикрепленныена уровне их лиц. А в остальном, имприходилось вспоминать, пересчитывать в уме нумерацию квартирначиная с первого этажа и снова и снова припадать лицами к дверям, чтобы высмотреть номер очередной квартиры. Так они поднялись до третьего этажа.

– Ничего не видно, хоть глаза выколи! -всматриваясь в дверь очередной квартиры, почему-то шепотом произнес мужчина, поправив приподнятый воротник своего пальто.

Пошарив в карманах пальто, он вытащил дешевую китайскую зажигалку, затем долго пытался её зажечь, снова и снова крутя егомаленький металлический рифленый барабан, пока ему это не надоело. Он все надеялся, что в этой темноте, вспыхнет маленький огонек и хоть на мгновениеосветит мрак подъезда. Но, этого не произошло! Потеряв надежду, мужчина обреченно выдохнули обратно положил в карман бесполезную зажигалку.

– Должна быть эта. Я считала, когда шла! – тоже шепотом отозвалась напарница.

– Я постучусь – сказала она, и бугорком пальцев, слабо постучалась в дверь.

От слабого толчка женского кулачка, деревянная дверь, издав тягостный скрип заржавевшихпетель, слегка приоткрылась вовнутрь квартиры.

– Ой, дверь открыта… – проговорила растерянным голосом девушка, обращаясь к коллеге.

– Я боюсь. Что будем делать? -добавилаона низким шепотом, испуганно пятясь назад от дверей.

– Что, что?! Будем заходить! – раздраженно прошипел в ответ напарник.

Став между попятившейся назад в темноте трусливой напарницей и слегка приоткрытой дверью. Желая придавать себе уверенности и официальность, он отпустил приподнятый воротник пальто на место, поправил иподтянулслегка расслабленный узел галстука, и неуверенным движением левой руки толкнул дверь.

На этот раз скрип был не такой тягостный и не бил по ушам. Петля двери, жалостно и коротко вскрикнув, поглотилась мраком квартиры. Не решаясь зайти дальше, мужчина на мгновение встал как вкопанный итревожно всмотрелся в её темноту.

– Есть, кто-нибудь?!Судебные исполнители! – громко проговорил он, скорее придавая себе храбрости, чем спрашивая.

Плотную завесу темноты прихожей, и комнаты за ней, которая естественно и незаметно слилась с чернотой подъезда, через мгновение, случайно осветил пробежавший по ней дальний свет фар автомобиля, войдя в нее, через ееокна что смотрели внуть двора. Перед взором служивых, на пару секунд вырисовалсячеткийпрямоугольный контур внутренней двери, ведущий в так называемый «зал» этой малогабаритной квартиры, подсказав, куда идти в случае чего. Смелое желание молодого сотрудника суда вступить за порог квартиры, сразу же улетучилось, как только до его слуха донесся из глубины квартиры, угрожающее рычание большой собаки, а за ним последовал, глухой, затяжной мужской кашель, исходящий из той же стороны. Служивые, не желая рисковать быть покусанными, потянули со скрипом дверь на себя, и прикрывее, оставили узкую щель в проеме.

– Так есть, кто-нибудь в квартире?! -крикнул проявляя нетерпение молодой человек, после чего замер и вслушался во вновь наступившую тишину, надеясь на скорый ответ. Быстрого ответа, как ему хотелось, не последовала, и он с нескрываемым раздражением вновь крикнул через щель в двери, чеканя каждое слово: – Переделкин Илья Николаевич! Это с территориального участка судебных исполнителей! – а затем снова замолчал, и вслушался в темноту в ожиданий ответа, зная, что там кто то есть.

Тягостную тишину, продливщиюся не так долго, но вомраке подъезда показавшейся вечностью, прервал усталый мужской голос, неохотно отозвавшийся к непрошенным, но зачастившим в последние времена «гостям»:

– Тут я! Заходите! Не бойтесь! Я держу собаку.

– Здесь темно! Вы бы свет включили, что ли?! —с недовольством отозвался служивый.

– Откуда ему быть, этому свету. Вы же сами пришли долги взыскивать – донеслось понуро со стороны темноты.

– Тихо! Сидеть! – скомандовал прокуренный голосс хрипцой увереннее, как только собака стала снова рычать, издавая угрожающие нотки, обращенные в сторону незванных гостей.

Собаказаскулив, замолчала.

– Я туда не пойду. Мне страшно- шепотом проговорила девушка, нервозно сжав кулачки под подбородком.

– Ладно, тогда стой здесь, и жди! —ответил ей почему то таким же приглушенным голосом коллега, как будто боялся кого то лишний раз разбудить и побеспокоить, после чего, шагнув, исчез за порогом погруженной во мрак квартиры.

– Можете не разуваться – произнес с издевкой голос Переделкина. Эту фразу он произносил, когда его посещали представители власти и юристы коммунальных компаний, которые вели себя по хамский, проходя в глубь его квартиры в обуви, даже из приличия не спрашивая разрешения войти в нее не сняв обувь.

– «Да я и не собирался. Здесь пол, наверное, вечность назад протирался?» – сказал про себя служивый, как только его нога вступила за порог.

Оказашись в квартире, судебный работник последовал на ощуп по узкому коридору в сторону внутренней двери жилья, и через пару тройки шагов оказался в такой же погруженную в темноту комнате, куда из за окна с раздвинутыми шторами, едва пробивалось слабое уличное освещение, не дававшее ничего увидет, не разгледеть. Хозяину квартиры пришлось с досадой привстать с теплого места, чтобы поговорить с нагрянувшимикак всегда не вовремягостями.

В нос службиста ударил затхлый, противный запах, состоящий из гремучей примеси запаха дешевых сигарет, собачей шерсти и застоявшейся на плитке старой протухшей еды. Наморщив нос, он несколько раз с отвращением, негромко фыркнул ноздрями, желая изгнать противный запах из своих легких, что конечно не особо помогло ему.

– «Можно же проветрить комнату? Как возможно всем этим дышать» – произнес он снова с недовольством про себя.

Во мраке комнаты послышалась, как чиркнуласпичка. Крохотный факел на маленьком древке на мгновение осветил яркой вспышкой темную комнату. «Факел», приблизившись, поджогфитиль свечи, стоящий на низком журнальном столе в середине комнаты.«Подсвечником» для короткой, догорающей свечи, служила пустая консервная банка. Затемными маслеными пятнами, что покрыли бумажную обертку консервы, еле читалась надпись«Килька». Слабый свет свечи осветил вытянутую, прямоугольную комнату, к которой примыкала другая, разделенная лишь узкой дверью. Такой тип квартир, в народе назывался точно и лаконично, в соответствий с ее конструкцией – «Трамваем». Судя по беспорядку, липкому полу и застоялому воздуху, можно было судить, что квартира долгое время не видела хорошей уборки..

– Переделки Илья Николаевич?! – спросил судебный исполнитель, придавая голосу официальный, сухой, властный тон, смотря сверху вниз на хозяина квартиры расположивщегося на нешироком грязном диване, на спинку которого была небрежно откинута, грязное одеяло. Скорее всего, он только что укрывался им, до их появления, не желая покидать ее теплых обьятий. В полумраке плохо освещенной комнаты, сперва постепенно высветился силуэт, а позже проявились все черты лица хозяйна квартиры. Лохматые, обросшие волосы не видевшие долгое время стрижки, двухнедельная щетина, покрывшая густым покровом лица хозяина квартиры, мятая одежда на нем….. Все это, начиная от вида так называемого на языке юристов, – ответчика, обстановки в квартире, до застоявщегося запаха,, говорили молодому чиновнику, что перед ним уставший от жизни неудачник, безнадежно скатившийся вниз по социальной лестнице, в силу различных тяжелых жизненных обстоятельств.

– Да. Он самый- ответил слабым грудным голосом Переделкин, смотря на судебного исполнителя исподлобья, указав ему кивком подбородка на табуретку, приглашая его тем самымприсесть.

– Судебный исполнитель Касымов – представился небрежным тоном молодой человек, осматриваясь в полумраке комнаты по сторонам.

Нехотя сел. Но, перед этим пристально всмотрелсяна поверхность предложенной табуретки, не желая, чтобы грязьзамарала его чистую одежду. Должнику на подпись надо было предъявить некоторые документы, предварительно заполнив их. А сделать это стоя не получилось бы. Поэтому, ему пришлось принять предложение хозяина и облюбовать эту табуретку. Перед диваном, где расселся хозяйн квартиры, в полшага от него, почти в середине комнаты, расположился низкий журнальный столик, прямоугольной формы, обставленный по сторонам увесистыми крепкими табуретками, который когда-то в прошлом, в хорошие и добрые времена для хозяев, былкрасивым предметом интерьера. На котором, скорее всего когда то, стояла красивая ваза или хрустальная пепельница, быть может, лежали стопкой журналы и газеты. А теперь….Пустые бутылки из под водки, вперемешку с разноцветными жестяным банками и стеклянными бутылками из под пива, облюбовали безвылазно ее некогда красивую глянцевую поверхность. Теснящиеся среди гор бутылок пепельница, которой служила такая же консервная банка, что и под горящей свечой, была заполнена горой окурков, выкуренных вплоть до фильтров. Местами на столе виднелисьзачерствевшие, засохшие и от того скрученные и одеревеневшие куски хлеба, пришедшие в непригодность для употребления.

– Так на водку деньги есть, а на тепло и электричество нет – произнес поучительно гость, смотря на остатки былого бурного продолжительного застолья.

– Так это не мои деньги. Это друзья, коллеги, периодический навещают – ответил на укор в свой адрес Илья.

– Так что же они не помогут с деньгами? Они же водятся у них, раз покупают водку – не унимался он.

– Так много ли надо, чтобы купить пару бутылок и закуски? А долги вон они, какие стали. Процентовбольше, чем сам долг. Да и у них тоже постоянной работы нет. Так, периодический подрабатывают— был ответ Ильи.

Поставив себе на колени небольшой черный портфель, судебный исполнитель, молча, стал вытаскивать из него бумаги. После, на мгновение, застыв, брезгливо бросив взгляд на грязный стол, отказавшись от первичной мысли использовать его, соединил плотно колени, положил на неесумку, а сверху положилвытащенные бумаги. Перебирая, стал поочередно всматриваться в них, напрягая глаза, приближая бумаги к лицу, чтобы разобрать текст. Придержав одну из бумаг дольше чем остальные, молодой человек низко наклонился над ней, повернул ее в полумраке комнатыв стороны тусклого света, силясь прочесть написанное, а потом, разобравшись что к чему, стал ее заполнять ручкой.

– Илья Николаевич, вы же знаете, что у Вас большие долги по коммунальным услугам, ичто по ним есть судебное решение. Мы – судебные исполнители, в целях исполнения решения суда, обязаны взыскать эти долги с Вас. А как я понимаю, у Вас нет постоянного источника дохода. Так? -вопрошающий посмотрел на хозяина квартиры чиновник, сухо проговорив свои заученные фразы, которые ему приходилось повторять не раз и не два, за всю свою служебную деятельность.

– Откуда ему быть-то? Работы нет, сколько уже лет. Если есть работа, то не платят деньги. Обманывают или платят гроши. И что мне прикажите дд-делать?! —волнуясь, вымолвил Илья Николаевич, которому недавно исполнилась сорок два.

В свои годы, Илья выглядел гораздо старше своего возраста. Этот праздничный стол, а точнее сказать-то, что осталась от него, были свидетельством недавнего затянувшегося на три дня празднования его дня рождения. Шел четвертый год, как он жил один, с тех пор как уехала от него жена, забравдвоих детей, которым уже исполнилось четырнадцать и десять лет. Сын – Денис и дочь – Катерина.

– Устала! Устала от этого безденежья и безнадеги – вспомнил он фразу супруги Татьяны, которую она произнесла при одном из последних разговоров, еще до их развода.

Ей надоели постоянные, длительные задержки с заработной платой на работе Ильи. Ее постоянная нехватка и несканчаемое увольнение с сокращенных рабочих мест, которые следовали одна за другой, куда бы Илья не устроился. Да и сама Татьяна не могла найти и удержаться на нормальной работе, перебиваясь последние годы как и Илья случайными и непостоянными заработками. Отсутствие каких-либо перспектив и надежд на горизонте, привели к постоянным скандалам в семье, что в конце концов, закончились ее распадом, несмотря на наличие у них двоих несовершеннолетних детей. Эти коммунальные долги, превратившиеся ныне в большой ком, начали накапливаться у Ильи далеко до того, как онразошелся с Татьяной, и они уехали от него, а чуть позже и вовсе покинули страну.

– Я не уполномочен решать такие проблемы. На это есть социальные службы и бюро трудоустройства. У меня другие функциональные обязанности – сухо ответил судебный исполнитель, внезапно нарушив тишину, возвращая Илью обратно в этот мир, из его недавнего прошлого. Ему нечего было возразить черствому, молодому чиновнику. Он понимал, что жаловаться и причитать этим людям бесполезно.

По профессий Илья был электриком. Закончив в былые советские времена ГПТУ* по специальности «Электрик-монтажник», устроился по разнарядке в «Горэлектромонтаж». Получал небольшую, но стабильную заработную плату, как миллионы людей той страны, которой уже не существовала на карте под названием Союз Советских Социалистических Республик. Как и многие, он жил от зарплаты до зарплаты, Особо деньги тратить было не на что. Сходил в армию. Потом познакомился с Татьяной, работавшей штукатуром-маляром в государственном «Горкомстрое». Поженились немного погодя. Жили в начале, в семейном общежитии, а как появились дети, получили эту квартиру, которую выдала Илье, его предприятие. Развал некогда единой большой страны, начавшийся с программы спущенной сверху под громким названием «Перестройка», плавно перешел в парад независимостей, обьявленных новоявленными национальными государствами, что были частями Союза Советских Социалистических Республик. Лихие девяностые, с его ломкой, анархией и полной перестройкой всего, к чему привыкли люди и все былое общество, перечеркнули все планы, мечты и привычный образ жизни семьи Переделкиных…. Илья постоянно приводил аргументы Татьяне, что ныне многие в таком тяжелом положений, что многие бедствуют, и как то так живут. Говорил и убеждал, что надо перетерпеть трудные времена, а потом все наладится…. Эти слова не возымели действия на Татьяну, которая устала от долгих лет безденежья, и мытырств по поиску нормальной работы, что дали бы им достойную жизнь. Она сильно изменилась. Хотела, чтобы Илья как мужчина решил все их проблемы.

– Я не знаю, что ты будешь делать? Работать на трех работах, заниматься коммерцией, воровать, но ты должен содержать нас! Я устала от всего этого! Буду сидеть дома, а ты зарабатывай! – сказала она как то в отчаянний.

Илья старался. Старался, как мог. Но, он был простым и честным работягой. Он мог только работать на кого-то. Он не мог и не хотел быть барыгой или спекулянтом. Он работал на двух работах. Но, что такое работать в девяностые годы, мы все знаем. На первом же обьявленном его родном предприятий сокращений штата, он одним из первых попал, как говорят: «под раздачу». Дальше, он метался по разным организациям, устраиваясь и снова попадая то под увольнения, то под сокращения. Илья выбивался из сил, стараясь обеспечить семью. Получалось плохо. Как и у многих, за исключением некоторых редких везунчиков. Никакие посулы, обещания, угрозы не возымели действия на Татьяну, которая твердо решила развестись с ним, а позже и уехать из страны. Как ей казалось, там, в России им будет лучше. Найдется стабильная работа. Заработная плата по слухам была выше. Да и на Родине… Исторической Родине должно было быть лучше. По ее плану, если Илья откажется ехать вместе с ними, она была намерена в первую очередь развестись с ним здесь, а потом уже осуществить свой план по переезду на историческую Родину. Так и произошло. А разрешение второго родителя, что необходимы по закону для выезда несовершеннолетних детей, за пределы страны, тогда с легкостью обходились за небольшую мзду.

*ГПТУ – Государственная Профессионально Техническое Училище.

– Езжай с нами. Там начнем другую жизнь! – предложила Татьяна, надеясь что он в последний момент согласится, переборов свое упрямство.

– Нет! Я не поеду. Ты это знаешь. Не резон мне под сорок лет все заново начинать. Да и могила родителей здесь….. А ты, делай что хочешь! – ответил он тогда ей, опустив руки и потеряв всю надежду на сохранение семьи.

Дети выбрали мать и уехали вместе с ней. В начале они созванивались, но вот уже два с половиной года, как ему отключили телефон за долги и связь с ними оборвалась. С их отьездом, у него как будто бы, что то внутри сломалась. Илья сильно скучал и тоскавал по детям. Особенно по дочере. Стараясь заглушить боль от потери любимых, стал прикладываться к бутылке, и не заметил, как постепенно спился. За эти четыре года, он потерял человеческий облик. Мог неделями не выходить из квартиры и пить без остановки. Многое из домашних вещей и утвари были проданы за бесценок. Все пускалась на очередную дозу попойки, которая после его принятияхоть ненадолго уносила его из этой жестокой действительности, в мир грез, в мир его беззаботного прошлого. Их бывшая квартира превратилась за эти годы в притон, где длительные посиделки нередко заканчивались драками и скандалами. Это и поставила точку в терпении его новоявленных соседей, которые пожаловались на него в полицию, устав от постоянного балагана исходящего из его квартиры.

За прошедшие перед глазами девяностые, что были прозваны в народе, – лихими, Илья стал свидетелем, как постепенно, год за годом, за неполные десять лет, после объявления страной независимости, кардинально изменился состав его соседей. Кроме бабы Влады, что была переселена всей семьей из Украины в середине сороковых прошлого столетия, и решила остаться здесь на малой Родине несмотря ни на что (она жилаодна, на первом этаже их подьезда, затворнической жизнью, после кончины мужа и трагический погибшего до этого единственного сына), и семьи не особо людимых, тихо проживающих на пятом этаже Сергея и Евы Ганц, которые только недавно перешли шестидесятилетний рубеж своей жизни и остались в стране, отказавшись эмигрировать вместе с детьми в Германию, в подьезде из былых соседей никого не осталось… Все, один за другим, по разным причинам, покинули страну, уехав изнее навсегда…..

Из-за всеобщейликвидаций колхозов и совхозов, согласно «новаторской экономической политике», декларируемой новой властью, после получения независимости, которая рянно и бескомпромиссно стала воплощать еев жизнь, коренное население – казахи, составлявщие семдесять процентов сельских жителей Республики, оставшись без работы и средств существования, потекли сперва мелким ручьем, а потом большими потоками в близлежайщие города. Что конечно же не могло не спровоцировать борьбу и конфликты, за редеющий и быстро сужжающися тогда ресурс под названием – Работа. В периуд развала прежней страны и пока еще не налаженных новых внешнеэкономических связей молодой Республикой, поддерживать предприятия в рабочем состояний через сбыт их продукций на внешнем рынке, было крайне трудно, так как новая власть, как оказалось, не имела на этом поприще, ни опыта, ни соответствующих кадров. Усиливающаяся и нарастающая борьбы за рабочие места в городах, все больше склоняла чашу весов в сторону местного населения, так как все ключевые посты и должности на производственных предприятиях, так и в государственных органах, в быстром темпе переходили в руки местных казахским кадров и ставленников со столицы, что тоже были представителям коренной наций, а они, в свою очередь принимали сторону своих сородичей. Так началась массовое выдавливание лиц некоренной национальности из всех организаций и предприятий, начиная от правоохранительных и контролирующих органов, так и производственных и иных предприятий разного масштаба и подчинения.

Один из соседей, с которыми Илья прожил больше десяти лет бок о бок, продав квартиру, покидаястрану, с горечью проронил:

– Пора уезжать! По доброму ….. Мы здесь больше не нужны – эти слова Илья запомнил навсегда.

После неоднократных жалоб соседей, участковые полиций стали постоянными гостями квартиры Ильи. И теперь очередь добралась и до судебных исполнителей.

– Почему дверь не почините? – спросил, не отрывая взгляда от бумаги судебный исполнитель.

– Починю, как-нибудь….Пожаловались эти….– с нотками обидами произнес Илья, кивнув головой в сторону входной дверей, скорее всего имея в виду новых соседей. – Менты… – То есть полицейские….Я им не открыл дверь, а они ее выбили. А меня упекли в кутузку, на три дня. При том что у них никаких документов не было. С тех пор, вот уже несколько месяцев висит на петле и не закрывается – ответил Илья с нескрываемым недовольством.

– Вы в курсе, что ваша квартира в аресте? Что мы можем выставить её на продажу в счет погашения долгов? – произнес служивый, продолжая писать каракули на белой бумаге.

– Хм… хм…

Илья стал поправлять вдруг запершившее горло, недоумевая заморгал ресницами, смотря перед собой в пустую стену, где когда-то до продажи стояла добротная стенка Польского производства.

– Нет. Не в курсе. Разве могут забрать квартиру, за какие-то коммунальные долги? Погашу же я их скоро. Вот дайте мне возможность на работу устроится! – делая одолжение, выразилсяраздраженно Илья.

– Они у Вас почти тысячу долларов достигли. Если по курсу посчитать, то это не маленькая сумма – ответил судебный чиновник, подавая ему ручку, повернув бумаги на поверхности портфеля в его сторону, чтобы он их подписал.

– Это очередное уведомление о необходимости погасить долги. С предупреждением о возможности продажи вашей квартиры через торги, в целях взыскания долга в пользу истца! – пояснил молодой человек, чеканя слова, смотря через полумрак комнаты на Илью.

Их взгляды встретились. Илья уловил в блеске глаз гостья, едва заметную усмешку.

– Я не буду подписывать эти бумаги! Я ничего не вижу. Зрение последнее время упало. Очки надо купить. Темно! – ответил он, нервно озираясь и суетясь, беспомощно потирая ладонями свои колени.

– Это всего лишь уведомление! – сказал возмущенно служивый.

– А я не хочу подписывать!!!Мне надо сначала их прочитать! – почти чтопрокричал Илья, чувствуя неладное, сопротивляясь в пределах своего разумения хитростям чиновников и юристов, что в последние времена зачастили к нему с различными бумагами.

Услышав громкий и тревожный голос хозяина, зарычала Герта, – классическая немецкая овчарка коричневого окраса, которая до этого тихо лежала за диваном в углу комнаты, не мешая разговору присутствующих в комнате, послушно следуя приказу своего хозяина.

– Давайте я завтра приду к вам в контору и там подпишу эти документы – добавил Илья, чуть спокойным уверенным тоном, увидев на лице молодого человека смятение, после рычания Герты.

Не желая быть покусанной немецкой овчаркой, возится на ночь глядя с полупьяным должником, судебный исполнитель, посмотрев с раздражением на Илью, встал с места. Быстро запихивая обратно бумаги в портфель с нотками угрозы, произнес:

– Не придете сами, приведут судебные приставы! До свидания!

Дверь квартиры за поздним посетителем громко хлопнула и снова со скрипом медленно отварилась.

– «Да идите вы все к черту! Достали уже!» – произнес про себя Илья со злобой, с трудом унимая в себе, поднявшуюся от общения с незванными посетителями тревогу и беспокойство. Он сопроводил своим обострившимся слухом незваных гостей, до самого выхода из подъезда, слыша, как они спускаются вниз по лестнице и возмущенно переговариваются друг с другом на непонятном ему местном языке. Илья окончательно успокоился, лишь услышав скрежет натянувшейся железной пружины, что имелись на входных дверях в подьезд, за которой привычнопоследовал громкийраскатистый грохот захлопнувшейся с силой двери. Только после этого «сладостного звука», Илья тяжело выдохнув, с облегчением начал искать «бычок»среди остатков сигарет и папирос, что горой возвышались в переполненной пепельнице. Привстав с кровати, он затянулся коротким обрубком, в которой как ему показалось осталась толика табака на дне, близко преблизив свое лицо по неосторожности к пламени горящей на столе свечи, что та, чуть не обожгла ему нос, заставив отдергнуть лицо от нее подальше. —«Черт бы побрал! И по человеческий не покуришь» – выругался снова про себя Илья, почесав кончик носа. В полумраке комнаты ярко вспыхнула красная точка, которая так же быстро погасла, после единственной жадной затяжки Ильи, не давему насладится дымом. Он с укором глянул навыкуренный до основания, и до нельзя помятый фильтр сигареты, зажатый меж его указательным и большим пальцами, и с нескрываемым сожалением на лице, вернул его обратно в «могилу» сигарет, после чего, все еще не теряя надежды, еще раз прошелся своим скрюченным пальцем, по «трупам «сигарет, надеясь найти среди этих скрученных, придавленных и скорченных «тел», выкуренных до основания, хоть что-то со щепоткой табака на головешке….Но к его сожалению, все принявшие коричневый цветфильтры от сигарет, оказались пустыми. Положив сплетенные пальцы рук на колени, Илья прошелся взглядом по комнате и печально вздохнул. Даже постоянный спутник этой квартиры, – мрак, освещаемый вечерами слабым светом свечи, не мог скрыть надолго поселившиюся здесь грусть и безысходность. Пожелтевшие от времени и дыма сигарет обои, наклеенные еще во времена союза, давно уже потеряли цвет и былую свежесть. Три перевернутых «бокала», как Илья называлразноцветнуюлюстру состоящию из трех плафонов, – красного, желтого и зеленных цветов, свисали с потолка на удлиненных проводах, и имелинебольшие ромбовидные «вмятины» по всей своей наружной поверхности, делающих их чем то похожими на пчелиные соты, так же потускнели и приобрели безжизненный вид. Диван, а за ним большой узорчатый ковер коричневого оттенка, все еще висевщий на всю стену по старой моде, молчаливо впитывая в себя годами дым сигарет, выкуренных здесь бесчисленной чередой разномастных посетителей, – имел весьма плачевный вид…..Знакомый нам, одинокий, низкий журнальный столик, давносменивший свое предназначение, став столом для поедания еды и «пиршеств», когда-то имелположенные ему «свиту», в виде двух элегантных журнальных кресел, что распологались по обе его стороны, придавая ему своебразный лоск, был продан хозяином квартиры под тяжестью жизненных обстоятельств, что стали в последние года, его постоянными инезаменимыми спутниками. На смену им, пришли четыре грубых, крепких табуреток, не весть откуда принесенные хозяйном квартиры, чернея на поверхности, колпачками гвоздей. Как мы говорили до этого, в народе квартиры с такой планировкой называли «вагонами» или «трамваями», так как, спальная комната сразу же примыкала к залу и не имела своего обособленного входа через коридор, напоминая людям составы поездов и трамваев, вытягивающихся друг за другом. Спальняя комната, была меньше и уже по размерам. Как бы в ней не поставили бы супружескую кровать, чтобы пройти к окну комнаты, жильцу приходилось прижиматься спиной к стене, чтобы протиснутся по образовавшему узкому проходу в ее сторону. Обоев хватило только на одну комнату, и то, те, были в свое время куплены с большим трудом, отстояв в длинной очереди несколько часов. Поэтому, голые стены спальней комнаты, которые были в основном скрыты от постоянного взора закрытой дверью, были просто побелены известкой. Так делали многие жители тех лет и той страны, подверженные в то времена тотальному дефициту. Небольшойпалас, когда-то долголежащий на полу перед спальной кроватью, и имеляркий пестрый цвет. Тяжелый спальный шкаф, доставшийся им от родителей в подарок, что стоял до этого в углу, все они были проданы Ильей за гроши, в пору его длинной безработицы и безденежья. Люстры в спальне, и помине не было. С потолка привычно и одиноко свисала на двухжильном проводе электрическая лампа За то были шторы, ярко-коричневого цветас непонятными узорами, свисающими высоко над окнами, повешенные на узкие, дощатые гардины того же цвета, покрытые сверху толстым слоем лака. Их на работе смастерил Илья, из невостребованных досок и обрезка ненужной железной трубы небольшого диаметра, предварительно покрыв ее краской «серебрянкой», – чтобы было красиво. За приоткрытыми шторами, на подоконнике стояла деревянная фоторамка с изображением улыбающейся, счастливой семьи Переделкиных. Она, молчаливо смотрела на пустующую долгие годы комнату. Спальная комната была гораздо чище и свежее, чем зал. Илья не запускал сюда никого. Дверь в нее была всегда заперта. Он не желал, чтобы чужие взоры касались этой комнаты, даже ненароком. Эта комната, была островком воспоминания об его счастливой жизни в прошлом. Отом, светлом и добром отрезке времени, которая никогда больше не вернется в его жизнь. Как топоставив на дверь висячий замок и закрыв комнату, он не позволял даже себе спатьв этой комнате, проводя долгие месяцы в зале, на неудобном диване. Только изредка, когда его накрывала невыносимая тоска о прошлой, оставшись в одиночестве, он открывал дверь, ложилсявих некогда с Татьяной спальную кровать, и свернувшись калачом, впервые за долгие месяцы, надолго засыпал безмятежным здоровым сном, впитывая в себя запах своего счастливого прошлого.

***

Айнаш, став не так давно председателем КСК (кондоминум собственников квартир) нескольких домов этого района, сразу же положила глазна квартируИльи, вычислив её из общей массы других, даже не просмотрев ее документы, которые обычно давали более точные сведения о долгах его владельца перед КСК и другими коммунальными службами. Различить квартиру нормальных людей, от тех, кто давно упал на самую низкую ступень социальной лестницы, для ее наметонного глаза, не представляло особого труда. Простой взгляд снаружи, уже мог сказать многое. Немытые годами стекла окон, полопавшаяся на ее рамах краска, потемневшие занавески, деревянная досчатая дверь не соответствующая новым суровым реалиям, когда как большинство людей уже давно перешли на железные двери из-за боязни постоянных краж и грабежей, все это были признаками того, что в эту квартиру давно вошла беда и царствует безнадега.

Покупка местного металлургического комбината иностранным инвестором, вновь наладившееся работа на предприятий, своевременная выдача заработной платы на постоянной основе, появление повсеместно частных банков и предложенная ими нового по тем временам виды ссуды как «ипотека», вдохнулив город новую жизнь, и соответственно взвинтилицены на недвижимость. Многие пустующие квартиры в домах, просто брошенные и оставленные их бывшими жильцами на произвол судьбы, обрели стоимость и стали быстро приватизироваться новыми хозяевами, что прибыли с других местностей и краев. Ничего не стоющие до этого квартиры, за пару лет новых положительных преобразований, стали стремительно дорожать и стали стоить к началу двухтысячных три-четыре тысячи долларов, а чуть позже, перевалили за несколько десятки тысяч долларов в зависимости от местонахождения и состояния дома, этажности квартиры, а также, от количества имеющихся у нее долгов, перед коммунальными службами города. Спрос и рост цен на жилье привел к появлению на этом поприще, массу любителей поживится на этом легком и прибыльном деле. Одной из них стала, председатель КСК – Айнаш. Как же, иметь доступ к информаций о квартирах и его жильцах, и в то время не воспользоваться этим…..За тот короткий периуд, что она руководила этой новоиспеченной организацией, Айнаш сумела уже вкусить плоды этой деятельности, имея в руках кое-какуювласть от своей руководящей должности. Все было до банальности просто, по наличию информаций о долгах владельца квартиры, что были у нее на руках, по теплу, воде и электричеству (а как правило, если владелец квартиры был должен одному коммунальному предприятию, то он имел долги и по остальным) Айнаш научилась анализировать их финансовое положение, и не только. Таким образом, она выявляла для себя будущих потенциальных жертв. А личное знакомство с влдаельцами жилья, желательно при посещений их квартир, уже подводили последние штрихи к их личностному портрету, чтобы определить, кто перед ним: жертва илитот кто может постоять за себя, и за свою собственност.