скачать книгу бесплатно
– Разговор о том, что было много лет назад, вызвал у вас море сложных чувств и воспоминаний. Вы как бы возвратились в прошлое, и вам пришлось снова столкнуться с теми ощущениями.
А ведь я действительно плохо справилась с ними в первый раз. Мне не стоило притворяться, что все в порядке, когда все было не в порядке.
– Мне надо быть сильной, – говорю я. – Я не хочу жить под влиянием прошлого.
– Мы все по-разному справляемся с травмой, – начинает она, но я перебиваю ее.
– Я хочу быть сильнее.
– У вас получится. – Она улыбается сдержанно, одними губами, и улыбка получается лживой. – Когда-нибудь.
– Когда?
– Когда вы будете готовы.
– Но я готова.
– Да?
И снова молчание. Может, она права. Может, я не готова. Может, я никогда и не буду готова.
Итан
Сейчас
Я схожу по ней с ума. Сижу в машине неподалеку от ее дома. Подъехал и слежу, распластавшись на водительском сидении так, что меня почти не видно. Едва-едва выглядываю из-за руля. В доме тихо. Нет припаркованной машины. Не происходит ничего. И это меня нервирует. Я хочу подъехать поближе, но не слишком. Если она там и мы случайно столкнемся, она меня не узнает. Не хочется напугать ее, ведь она, наверное, нервная. Она может подумать, что я журналист, который пришел покопаться в ее жизни.
Это было бы отличным прикрытием.
Черт, меня не должно здесь быть. Я обещал себе, что не буду подходить к ее дому. Не буду пытаться, даже краешком глаза, ее увидеть.
Но вот я здесь, выслеживаю ее. Жду чего-то. Просто хочу убедиться, что с ней все в порядке. Что она в безопасности. После того как вышло интервью, она, должно быть, столкнулась с невыносимым вниманием прессы. Пережить все это непросто. Есть ли у нее надежная группа поддержки? Друзья? Семья? Я смотрел интервью несколько раз и точно знаю, что она совершенно одна.
Одинока.
И я хорошо себе это представляю. Это и вправду ужасно. Прошла ли у нее постоянная боль в желудке? Является ли он к ней, одинокой, ранимой в своей постели, в самый поздний час? Под видом воспоминаний, в обличье кошмарного сна?
Очень надеюсь, что нет.
От нетерпения я весь как ни иголках. Понимаю, что не смогу просто тихо сидеть в машине. Слишком тесно, слишком душно. Такое чувство, будто меня поджаривают на медленном огне. Готов взорваться и все разнести в пух и прах.
Терпение никогда не было моей сильной стороной.
Так что я вылезаю из машины и медленно, размеренным шагом иду по тротуару в сторону ее дома. Руки в карманах джинсов. Лицо выражает безучастность. На мне черная толстовка и солнцезащитные очки, хотя солнца почти нет. Вокруг тишина. Если учесть, что сейчас около одиннадцати утра, то все, должно быть, на работе. За исключением пожилой женщины, которая сидит на крыльце соседнего дома.
Соседка.
Вот зараза!
Я стараюсь не смотреть в ее сторону, даже головы не поворачиваю, хотя мне невыносимо хочется взглянуть на дом Кэти. Хочется вглядеться в каждую деталь и сохранить ее в памяти. Может, это даст мне ключ, прольет лучик света на то, как она живет. Я хочу ее понимать.
Хочу больше всего на свете.
– Молодой человек, вам чем-нибудь помочь?
Обернувшись, я вижу, что пожилая леди уже уселась на край садовых качелей и следит за мной ястребиным взглядом, готовая в любой момент броситься. Я сразу чувствую в ней родственную душу. Она никому не доверяет, как и я. Готов поклясться, что во всем переулке она единственная стоит на этой бессменной вахте.
– Здравствуйте, – машу я ей.
Выражение ее лица не меняется. Оно не злое, но и неприветливое.
– Вы кого-нибудь ищете?
– Мне кажется, я жил здесь, когда был маленький, – указываю я на дом Кэти.
– Вам кажется? – Она вопросительно вскидывает подведенные брови.
– Даже уверен, – улыбаюсь я в ответ. – Это было довольно давно.
– Угу. Но настолько старым вы вроде бы не выглядите.
– Но далекие воспоминания у меня уже есть. – Я все еще уверенно улыбаюсь ей. Но она не улыбается в ответ.
Она изучает меня. Оценивает. Вероятно, думает, что я замышляю недоброе.
Это правда.
– Значит, вас сюда привела ностальгия? Только не говорите мне, что вы журналист.
Замечание о журналисте я пропускаю мимо ушей. Это было бы идеальным прикрытием. Но, похоже, что эта женщина меня просто разорвет, если заподозрит, что я пришел совать нос в чужие дела. Сказать ей «скорее меланхолия», – это даже не ложь. А может быть «я скучаю по маме»? Тут и притворяться не надо. Ведь мамы мне действительно часто не хватает, в отличие от моего дорогого папочки.
– А. Вы потеряли мать? – выражение ее лица не меняется. Я даже не понимаю, искренне ли она мне сочувствует.
Киваю, даже не зная, ложь это или правда. Мама так и не появилась в моей жизни. Даже когда все это дерьмо вылилось в прессу и папину рожу передавали по новостям. Когда его имя было у всех на слуху, она так и не вернулась. Какая женщина не попыталась бы связаться со своим единственным ребенком? Я попал в приемную семью, из которой в семнадцать лет сбежал. Чем не очень расстроил приемных родителей. Все, что им было нужно, это ежемесячные выплаты от государства.
Пока я жил с отцом, жизнь напоминала ад. Но, когда меня выдернули из этого дома, она осталась таким же адом, только меньшего масштаба. Я нуждался в ком-нибудь, кто придет и спасет меня. Долгое время верил, что этим героем станет мама. Много лет в уме проигрывал сцену нашего воссоединения, но оно так и не наступило.
Либо она мертва, либо самая бессердечная сука. Лучше я буду думать, что мертва.
Так намного проще.
– Мне жаль, – выражение лица соседки совершенно не меняется. Это даже странно. – Мне жаль, но я не припоминаю, что бы в этом доме жила какая-либо семья с маленьким ребенком, юноша.
– А вы здесь давно живете?
– Почти двадцать лет.
Вот черт. Конечно, она бы знала:
– Да? Ну… спасибо за информацию.
– Может быть, вы ошиблись домом? – предполагает она. – Может, ваш дом на другой улице, неподалеку. Они все здесь очень похожи.
– Может. Наверное, вы правы. – Наконец я позволяю себе задержать взгляд на доме – доме Кэти. Это маленький белый домик, с голубой отделкой и голубыми ставнями. Входная дверь выкрашена в ярко-красный. Это немного удивляет: такой дерзкий цвет, хотя, возможно, ей нравится яркое. Крыльцо живописно уставлено цветочными горшками. А с крыши свисают такие же качели, как те, на которых сидит сейчас женщина, ведущая мой допрос.
Если б я мог, зашел бы во двор, заглянул бы в окна, увидел бы, как Кэти живет. Посмотрел бы, что она любит, какая у нее мебель, какие фотографии на стенах. Но ни в одно окно заглянуть невозможно. Все они закрыты ставнями или занавесками. И, конечно, я не хочу показаться чертовым извращенцем, подглядывающим в окна за одинокими беззащитными женщинами.
Ни за что не позволю себе быть похожим на отца. Я и так себя ненавижу. Любое сравнение с ним окончательно прикончит меня.
– А кто живет сейчас в этом доме? – небрежно роняю я, в то время как в груди бешено пульсирует сердце. Мне нужно всего одно слово о жизни Кэти – Кэтрин. Маленький факт, крупица информации, которую позже я смогу как следует переварить.
Скажите, что с ней все в порядке. Скажите, что она счастлива. Скажите, что у нее друзья и кот, и хорошая работа, и она встречается с кем-то, и он – необыкновенный. Скажите, что ее семья с ней, что она часто улыбается и совсем не одинока. Скажите мне все это, скажите, что я неправ. Мне надо это услышать. Мне надо знать, что с ней все в порядке.
Это все, что мне нужно: знать, что у нее все хорошо.
– А это не ваше дело, – одергивает меня женщина. Я делаю шаг назад, удивленный тем, как внезапно вспыхнули ее глаза. Защитница. Это мне нравится. Теперь, зная, что совсем рядом с Кэти живет тот, кто на ее стороне, я могу быть спокоен. Не то чтобы эта дряхлая женщина могла с кем-то справиться, но… она всегда может вызвать 911. Может отгонять от дома странных шатающихся типов вроде меня. – Тут частная территория.
Это все, что она сказала. Все, что я узнал от нее.
Секунду мы смотрим друг на друга, и я даю ей выиграть, отвожу взгляд. Интересно, расскажет ли она Кэти, что какой-то незнакомец приходил сегодня. Впрочем, что это изменит?
Вероятно, ничего.
– Спасибо вам за помощь, – говорю я и отправляюсь обратно к машине. Пытаюсь совладать с горьким вкусом разочарования во рту. Сам не понимаю, что, черт возьми, я делаю. Не понимаю, чего добивался. Поставить во всем этом точку? Но в том, что случилось со мной, в том, что случилось с Кэти, невозможно поставить точку. Мы оба прошли через то, чего никому не понять. Хотел бы я поговорить с ней, но не могу. Не хочется вскрывать старую рану, чтобы она снова кровоточила.
Довольно с меня и этих маленьких разрозненных кусочков жизни Кэти. Я буду собирать их медленно, в одиночестве.
Пока что этого с меня довольно.
Кэти
Тогда
После того как я несколько дней пролежала на тонком матраце, прикованная к стенке, я очень ослабла. За эти дни я почти ничего не ела и крайне мало пила. Так что, когда Уилл срезал цепь с моей лодыжки и дал мне бутылку воды, я тут же залила в себя почти все ее содержимое.
– Не торопись, – тихо предостерег он меня ровным голосом, в котором слышалась забота. Все еще держа бутылку во рту, я подняла на него глаза. Он нахмурился:
– Ты же не хочешь, чтобы тебя всем этим вырвало.
Он был прав. Послушав его, я стала пить медленнее. И все время не спускала с него глаз. Он залез в свой рюкзак, вынул что-то похожее на свернутую футболку и протянул ее мне.
– Это тебе.
Я пригляделась к свертку. На темно-синей ткани виднелась белая надпись. Но что именно там написано, я разобрать не могла.
– Что это? – Я все еще не доверяла ему. Не знала, что им движет. Может он такой добрый сейчас, чтобы мной воспользоваться? Я не знала, кто он. Не знала, почему он хочет помочь мне. Я ничего не понимала.
– Футболка, чтобы ты могла переодеть ту, что на тебе. – Он указал на меня рукой. – Я подумал, что ты, наверное, захочешь переодеться в чистое. Но у меня нет для тебя шортов, ничего такого. Я слишком большой, а ты э-э… маленькая.
Он не выглядел таким уж большим, но был выше меня ростом. Я взяла из его рук футболку и развернула. Это была футбольная майка школьной команды. Сверху красовалось название и эмблема с надутым, угрожающего вида орлом.
– Ты ходишь в эту школу? – спросила я.
Уилл не обратил внимания на мой вопрос. Он огляделся вокруг.
– Надо спешить, – сказал он, прищурившись. – Скоро сядет солнце.
– Я не могу переодеваться при тебе, – прошептала я, и он, не проронив ни слова, отвернулся и стал копаться в рюкзаке спиной ко мне. Но я хотела убедиться, что он не обернется.
– Быстрее, Кэти, – поторопил он. Тогда я разорвала грязную истрепанную футболку, которая была на мне. И пока натягивала на себя новую, она соскользнула вниз к моим ногам. Его футболка доходила мне до середины бедра. Так что под ней скрылись мои грязные, заскорузлые шорты. А рукава доставали до локтей. На трясущихся ногах я попыталась встать, но колени тотчас подкосились. Я чуть не упала.
В ту же секунду он бросился ко мне, чтобы подхватить под локоть, но я увернулась.
– Я в порядке, – пробормотала я, казалось, он обжег меня, коснувшись пальцами. Это было небольно. Больше похоже на покалывание электрического разряда, который привел мое тело в чувство.
Это было странно.
– Я думал, ты сейчас упадешь, – сказал он тихо. Опустил голову, и черная челка упала ему на лоб. И снова цвет его волос показался мне каким-то искусственным. И я присмотрелась к нему поближе, желая понять, что он за человек.
На нем была черная футболка. Самая простая. На ногах черные узкие джинсы и кроссовки Vans, до того стоптанные, что мне таких еще никогда не приходилось видеть. На мочке левого уха он носил тонкое серебряное кольцо. И такое же на губе, с правой стороны. Он был весь в черном, с головы до пят. Длинный. Тощий. Дерзкий. С длинной челкой, закрывающей пол-лица. Немного похож на ребят из школы, которые называли себя эмо, но, в отличие от них, он не выглядел бледным. И еще он был подкаченный. Не то что бы слишком накаченные руки, но мышцы были видны. Он выглядел сильным.
Даже немного пугающим.
– Нам надо уходить, – твердо сказал он, встречаясь со мной взглядом. Как уверенно, как по-мужски прозвучал его глубокий бархатистый голос. Но, присмотревшись, я сразу заметила, что он волнуется. На самом деле он был еще только ребенком.
Как и я.
Теперь я медлила, не зная, стоит ли идти за ним. И он, должно быть, почувствовал это. Наши глаза снова встретились, и я призналась:
– Мне страшно.
На долю секунды он осекся. Подозреваю, он растерялся, не зная, что со мной делать.
– Нельзя бояться, Кэти. Ты должна быть смелой. Пойдем со мной.
Я хотела. Очень хотела.
– Что если он найдет нас? Что он сделает?
Уилл стиснул зубы и от этого стал еще больше похож на взрослого непреклонного мужчину. А совсем не на ребенка, каким казался до этого.
– Он ничего тебе не сделает. Я ему не позволю.
– Обещаешь? – Я понимала, что прошу слишком многого, но мне нужно было услышать эти слова. Нужно было хоть какое-то напутствие.
Он посмотрела на меня торжественно:
– Обещаю.
