скачать книгу бесплатно
В уме всплывают детали, немного туманные, но чем больше я говорю, тем явственнее они становятся. Помню, как чайки, спикировав, садились на стол, за которым мы ели. Как последний кусок сосиски упал на землю, и наглая бело-серая птица налетела на него прежде, чем я успела его поднять.
Не то чтобы я стала есть с земли, но все же.
Ведущая улыбается, и я уверена, лишь для того, чтобы приободрить меня:
– Вы провели прекрасный день с семьей и лучшей подругой.
– Да. – Я киваю и невольно думаю о Саре. Наши дороги разошлись после всего, что случилось. Она больше не могла находиться рядом со мной, ей было неловко. Однажды, когда мы рыдали, в который раз задаваясь вопросом, почему не можем дружить, как раньше, она выболтнула, что ей неловко. Сказала и поджала губы, как будто пытаясь вернуть слова обратно.
Но поздно. Слово не воробей. Сказала, что чувствовала себя виноватой за то, что не смогла защитить меня. По-моему, это полная чушь, но я не стала с ней спорить.
В старших классах мы были уже совсем чужими. Она даже не смотрела в мою сторону, проходя мимо по коридору на перемене. Ходили слухи, что она говорит про меня гадости, я даже не знаю, правда ли это.
Потом я уехала и больше ее не видела.
– Вы до сих пор общаетесь с Сарой? – спрашивает телеведущая, как будто смогла прочитать мои мысли. Вот это интуиция, мне следует быть настороже. Похоже, ей легко выведать даже то, о чем человек и не собирался рассказывать.
– Нет, – выпаливаю я на одном дыхании. На самом деле я тяжело переживала расставание с лучшей подругой, хуже мне было только без папиной любви. Теперь я близка с мамой. Бренна стала моей новой лучшей подругой, хоть в это и трудно поверить. Я до сих пор доверяю только ей.
Но это потому, что других друзей у меня нет. Новых я к себе не подпустила. Старые бросили меня. Или я их бросила.
Теперь уже непонятно, кто был первый.
– Может, она не смогла справиться с чувством вины после того, что произошло? Как думаете, она винила себя, когда вы исчезли?
– Нет. Я не знаю, – выпаливаю я поспешно, как бы защищаясь. По неопытности. Я обещала себе, что буду спокойна и собрана, а журналистка по имени Лиза обещала не задавать мне неловких вопросов на опережение, пока я сама не расскажу.
Видимо, ей кажется, что неловкие вопросы связаны с Аароном Уильямом Монро, а не с давно потерянной лучшей подругой.
Теперь Лиза смотрит на меня так, словно видит меня насквозь. А я запираю себя на засовы, плотно сжимаю губы, так что ни одно лишнее слово больше не сорвется у меня с языка. За все эти годы, я придумала много механизмов защиты. Это один из них.
– Расскажите, что случилось после обеда, – предлагает Лиза.
Я делаю глубокий вдох и, задержав дыхание, думаю, с чего бы начать.
Вот тут уже становится непросто.
Итан
Сейчас
Впервые за много-много лет я слышу ее имя и останавливаюсь, как вкопанный, вполоборота к телевизору, который висит на стене моей тесной гостиной, и вглядываюсь в экран. В спешке пытаюсь нашарить очки и, обнаружив их в полуметре от себя на кухонном столе, тотчас надеваю.
Картинка фокусируется, и у меня падает челюсть.
«На этой неделе, впервые за восемь лет, на канале «Новостей» в гостях у Лизы Суонсон Кэтрин Уэттс, пережившая похищение, рассказывает о своих мучительных испытаниях».
Вытаращив глаза и не в силах двинуться с места, я смотрю, как на экране телевизора появляется лицо Кэтрин. Ее волосы слегка потемнели, но по-прежнему золотисто-медового цвета. Она выглядит старше, что вполне логично, ведь прошло, черт возьми, восемь лет, о чем только что сказали по телевизору, – и за эти восемь лет многое изменилось.
Многое.
– Тем утром мне было весело. – Ее нежный голос разносится по всей комнате, звенит у меня в ушах. И помещение начинает кружиться у меня перед глазами. Ее голос такой же, но все же другой, старше.
Ей было весело, еще бы. Набережная с аттракционами – отличное место, когда тебе двенадцать. Я тоже любил там гулять. И сейчас люблю.
Но мне, в отличие от нее, воспоминания не испортили это место.
– Он был такой милый, по началу, – продолжает она, опускает глаза, закусив нижнюю губу, и замолкает. Похоже, она не так уж и изменилась за эти восемь лет, по крайней мере, у нее остались те же ужимки.
Запинается, говорит неуверенно.
Я вглядываюсь в нее, упиваюсь ее голосом, новым, но все таким же знакомым. Ток проходит по моим пальцам. В ней столько силы. Она говорит четко, сдержанно, взвешивая каждое слово. Она хорошенькая: длинные светлые волосы, большие голубые глаза и губы…
Я прикрываю веки, пытаясь сглотнуть ком в горле. Воспоминания внезапно вспыхивают перед глазами одно за другим и прожигают меня огнем. Я хватаюсь за край стола. Непрошенные воспоминания. Много лет назад я выбросил их из своей головы. Долго боролся с демонами, но наконец победил их. Я хочу забыть о тех днях. Забыть даже тот факт, что все это имело место.
И вот теперь вижу ее, слышу ее слова и снова становлюсь прошлым собой. Меня разрывает на части так сильно, что ноет в груди.
– С виду он казался безвредным? – спрашивает Лиза своим проникновенным голосом, от которого по коже мурашки. В свое время она так же спрашивала меня. Я был до смерти напуганным ребенком и не знал, что ответить.
Ненавижу Лизу Суонсон.
Картинка на экране меняется. Показывают фотографию Кэтрин, снятую в первые часы после возвращения. Она смотрит в камеру полными слез глазами – юное лицо переполнено страданием. На ней какие-то поношенные треники, а волосы собраны в замызганный хвостик. По бокам стоят полицейский в форме и женщина. Они отправляют ее в больницу.
Кэти. Когда я вижу ее такой, воспоминания одно за другим захлестывают меня. Каждое слово, каждое обещание. Я чувствую, как подкашиваются ноги, и крепче сжимаю край кухонного стола.
Нельзя бояться, Кэти. Надо быть сильной. Пойдем со мной.
Что если он найдет нас? Что он с нами сделает?
Он ничего тебе не сделает. Я не дам ему причинить тебе вред.
Обещаешь?
Обещаю.
– Он когда-нибудь пытался связаться с вами?
На экране снова Лиза, прищуренный взгляд, наклон головы, она – вся внимание. Как будто ей есть до этого дело.
Я хмыкаю и качаю головой. Конечно, ей есть дело до денег и рейтинга. До того, как бы урвать еще одно хорошее интервью.
Даже не верится, что Кэтрин с ней говорит.
Кэти.
Моя Кэти.
Я так давно не называл ее по имени, что сами слова звучат незнакомо.
Но она была моей Кэти. Крохотный промежуток времени я заботился о ней, отвечал за ее безопасность. Она называла меня своим ангелом-хранителем. И хотя глубоко внутри я в это не верил, мне нравилось, что она так говорит, что думает обо мне хорошее, доброе.
Я просто сделал то, что было правильно, без колебаний. Сделал то, что должен был. Я не мог позволить ему держать ее. Он же мог…
Даже думать не хочу, что бы он сделал с ней.
Я не просто был ее ангелом-хранителем – она называла меня героем. Сказала мне это, когда мы подошли к полицейскому участку. Ее слова до сих пор звучат у меня в ушах.
Ты спас меня от него. Ты мой герой. Ты как ангел с небес.
Я не верю в Бога и ангелов. Но в этот момент мне очень захотелось поверить.
– Связаться со мной? Нет. – Кэти решительно качает головой. – Никогда.
– Правда? – Лиза вопросительно приподнимает бровь, и на экране появляется новая фотография. Это письмо. Я узнаю почерк и так сильно впиваюсь пальцами в край стола, что кажется, он того и гляди раскрошится в моей ладони.
Следующим кадром я вижу удивленную Кэти с открытым ртом. По выражению ее лица понимаю, что она видит что-то ужасное.
Это легко считывается.
И тут на экране возникает черно-белая фотография. Лицо мужчины с упрямо выпирающей челюстью, губы сжаты в тонкую линию, пустые темные глаза. Вид у него бесстрастный, волосы сбриты под ноль, и могу поклясться, что сбоку на шее у него татуировка. Ну конечно.
В конце концов он – в тюрьме. Должно быть, ему пришлось как-то приспособиться к тамошней жизни, чтобы не оказаться подвешенным за свой член.
Растлителю. Насильнику. Убийце.
Моему отцу.
Уилл
Тогда
– Зайди, – рявкнул он из своей спальни, присовокупив к этому угрозы. Я замер – он снова пьян. В последнее время он все время был пьян и обычно не обращал на меня ни малейшего внимания. Но не сегодня.
Черт.
Я поплелся в его спальню, морщась от отвратительных запахов, тут же ударивших мне в нос. Не могу описать, чем там пахло. Всем сразу: плесенью, затхлостью, по`том, спиртным, сексом.
– Ты где был? – прозвучал вопрос, когда я остановился перед его кроватью. Он лежал, развалившись, в одних довольно грязных белых шортах. Черные волосы на груди резко выделялись на бледной коже. Он давно не брился, и щетина на лице торчала во все стороны.
Выглядел он как чокнутый.
– В школе. – Я старался смотреть куда угодно, только не на него. Видеть его мне было невыносимо. Человек, который, по его собственным словам, раньше хоть что-то из себя представлял, превратился лишь в неприглядную оболочку.
Сам я никогда не видел его другим, но что, вообще, я мог знать? Глупый, невежественный пятнадцатилетний мальчишка. Опять же, с его слов.
– Чертов лжец, – выругался он снова. – Говори мне правду.
– Я был в школе, – повторил я. – На занятии по футболу.
Я с головой окунулся в спорт и учебу, лишь бы только не приходить домой подольше. И не иметь с ним дела. Бо`льшую часть времени ему было совершенно наплевать, где я и чем занят. Поэтому сейчас я не мог понять, к чему весь этот спектакль.
От внезапно подкравшегося дурного предчувствия мороз пополз по коже.
Он чего-то от меня хотел, но я не понимал, чего.
– Летом? Занятия по футболу? – произнес он деланно и пискляво, передразнивая меня и подражая голосу девчонки. Вот придурок. – Думаешь, ты такой крутой, играешь в футбол и баскетбол и весь этот ваш чертов спорт? Думаешь, все девчонки будут твои с такой харей?
Я промолчал, закрыв рот на замок. Да что он, вообще, знает?! Скажи я что-то не то, и он бы мне врезал. Со стороны можно было подумать, что он лениво раскорячился на кровати, но при необходимости этот мужик становился очень ловким.
Мне ли не знать – я не раз получал неожиданные затрещины.
– У меня новая подружка, – сказал он, внезапно меняя тему разговора. – Хочу тебя с ней познакомить.
Я наконец встретился с ним взглядом и то, что я увидел, мне не понравилось. Его черные, как у дьявола, глаза горели в предвкушении. А на губах играла отвратительная усмешка.
– Когда? – насторожился я.
– Прямо сейчас, – объявил он. И в ту же секунду дверь примыкающей к спальне ванной комнаты распахнулась, и оттуда на меня шагнула, подбоченившись, женщина в одном черном белье.
Я уставился на нее. У ее рта уже залегли едва заметные складки, а во взгляде была тяжесть, такая же, как и в глазах отца. У нее были светлые, почти рыжие, выжженные кончики волос. Бледная кожа имела пепельно-серый оттенок.
Она казалась мертвой.
– Привет, – произнесла она грубым прокуренным голосом, как будто за всю жизнь выкурила не меньше миллиона сигарет. Хотя, кто знает, быть может и так. От нее исходил легкий запах табака. Я тут же его почувствовал, ведь и сам курил украдкой по несколько штук в день.
Мой единственный грех.
– Я – Сэмми. – Она протянула мне руку c острозаточенными, розовыми, как кинжалы, ногтями. – Ты, должно быть, Уилли.
Я свирепо взглянул на отца. Это уменьшительно-ласкательное имя я не выносил.
– Уилл, – поправил я ее и быстро отдернул пожатую руку, будто на ней могла оказаться какая-нибудь зараза. Кстати, не исключено. – Теперь я могу уйти?
– Нет. – Он улыбнулся и рукой указал ей место на матрасе возле себя. – Иди сюда, конфетка.
Всех своих девушек он называл конфетками. Интересно, понимала ли это тупая Сэмми? По тому, с какой готовностью и хихиканьем она прыгнула к нему, я заключил, что, по-видимому, нет.
– Ну как, Уилли, нравится тебе моя новая конфетка? – Он прижал женщину к себе, от чего она снова хихикнула. – Правда, сладкая?
Нет. Гадкая. Она походила на старую уличную шлюху и, похоже, сидела на мете, крэке или на какой-то еще чертовой гадости, и он этим пользовался. Он и сам баловался всем этим дерьмом. Правда, иногда все же приводил себя в порядок и выглядел очень круто. Причесавшись, побрившись, приняв душ и одевшись, как нормальный человека, мой отец становился весьма симпатичным парнем.
Впрочем, сегодня был другой случай. Сейчас он скользил по наклонной в черную яму своей души. Теперь я уже понимал, чего он от меня хочет. Он и раньше заставлял меня это делать. Когда я был еще слишком слабым и маленьким, чтобы ему противиться.
Ну уж нет. Теперь я стал сильнее. Занятия спортом закалили меня, сколько раз уже мне влетало на футбольном поле и во дворе. Если захочу, смогу надрать ему задницу. Мы одного роста. Может, я даже выше этого придурка на пару сантиметров. Ну вот что он сделает?
Мне хотелось, чтобы он меня боялся, как я раньше боялся его.
– Сядь вон там, Уилли. – Он махнул рукой на потертый стул салатового цвета, который стоял в углу его спальни. Считалось, что это стул моей матери.
