скачать книгу бесплатно
Даже не пытаясь ответить на этот вопрос, Алан сказал:
– Я люблю Грецию. Люблю греков. Я не желаю видеть здесь перемены.
– Вы говорите как турист. Страна должна поддерживать свой народ.
– Их поддерживают. Никто не умирает с голода.
– Откуда вы знаете? Голод убивает медленно. Сколько греков эмигрирует каждый год?
За столом воцарилась тишина. Алан положил свои очки, уставился на них и вдруг рассмеялся.
– Вам надо поговорить с Беном Фиппсом, – сказал он. – Думаю, вы найдете общий язык.
– В самом деле? – удивленно спросила Гарриет.
– О да. Бен гордится своими прогрессивными взглядами.
– Вряд ли Куксон это одобряет.
– Фиппса там никто всерьез не воспринимает. Как вы знаете, сейчас модно быть левым. Его считают кем-то вроде придворного шута. Пусть верит во что угодно, только не пытается что-то изменить.
– Мне бы хотелось встретиться с ним снова, – сказал Гай.
– Думаю, это можно устроить.
– Давайте возьмем еще бутылку.
Алан утратил для Гая всякий интерес, но, не зная этого, он оживился, как школьник после уроков. Он снова заговорил о красотах Греции и стал рассказывать им о своих путешествиях по островам и материковой части. Гай, не участвуя в разговоре, слушал с вежливым интересом, придавая Алану не больше значения, чем Куксон – Фиппсу.
Когда они собрались уходить, хозяин так пожимал им руки, словно боялся снова остаться в одиночестве и тишине – в? месте, где раньше играла музыка и танцевали.
Автомобилей на улице было мало, и поймать такси не представлялось возможным. Алан провел их узкими улочками к площади Плаки, где они и услышали сигнал воздушной тревоги. Согласно предписаниям полиции, при ее звуках необходимо было отправиться в укрытие, но тревогу объявляли в Пирее, и афиняне не особо соблюдали эти требования. Алан предложил присесть на стулья рядом с кафе, а при появлении полиции спрятаться внутри.
Луна лихорадочно выглядывала из-за бегущих облаков и освещала старые дома, деревья и табличку, сообщавшую, что где-то неподалеку жил Байрон. Ветви перечных деревьев колыхались на ветру, словно водоросли. Было слишком холодно, чтобы сидеть на темной улице, но всё же прохладный воздух был лучше дымного чада внутри крохотного кафе.
Хозяин кафе, заслышав голоса снаружи, выглянул из окна и спросил, не хотят ли они кофе. Алан объяснил, что они хотят только переждать воздушную тревогу. Хозяин заметил, что ожидание может затянуться, и предложил всё же угостить их. Горячий сладкий кофе подали в маленьких чашечках. Официант не стал задергивать занавеску до конца – своеобразное проявление гостеприимства. Кто-то внутри заиграл на концертино «Типперери» в их честь. Они выпили свой кофе и заказали еще. Луна скрылась за облаками, и их окутала полная темнота – за исключением полоски света, пробивавшейся в щель между занавесками.
– Они отважны свыше сил, способны рисковать свыше меры благоразумия, не теряют надежды в опасностях[26 - Фукидид. История. I. 70. Пер. Г. Стратановского.], – сказал Алан.
– Фукидид? – спросил Гай.
Алан кивнул, и Гарриет попросила:
– Прочтите нам ваш перевод Кавафиса.
Подумав немного, Алан начал:
– Чего мы ждем, собравшись здесь на площади? Сегодня в город прибывают варвары…
Он остановился.
– Это очень длинное стихотворение. Слишком длинное.
– Нам всё равно нечем больше заняться, – сказала Гарриет и вдруг поняла, как счастлива здесь, рядом с Гаем, который вылез из своей раковины и стал ее спутником в свободе без прошлого и будущего. Эта свобода была словно паузой во времени, даром, который можно только благодарно принять.
Алан хотел уже продолжить чтение, как прозвучал сигнал отбоя тревоги.
– В другой раз, – сказал он. – Теперь мне надо вернуться и покормить бедного Диоклетиана.
7
Алан пригласил Гарриет снова составить ему компанию на прогулке по саду. Поэтому, когда ей сообщили, что ее ждут в вестибюле, она спросила у Гая:
– Не хочешь присоединиться?
К Гаю вернулось обычное его желание общаться со всеми миром.
– С радостью, – ответил он и поспешил вниз по лестнице, но вдруг резко остановился. – Я не хочу его видеть.
– Кого?
– Это снова Тоби Лаш.
Гарриет пришла в ярость, увидев выражение лица Гая: он был задет и напуган.
– Я с ним разберусь, – сказала она. – Стой здесь.
Тоби, в кожаной куртке, с пышными усами и падающей на глаза шевелюрой, напоминал старую безобидную овчарку. При виде Гарриет он разулыбался, словно принес хорошие новости, и был явно поражен ее резким тоном, когда она спросила:
– Что вам нужно?
– Поговорить со стариной. Он здесь?
– Нет.
– Когда с ним можно будет увидеться? Это срочно.
– Никогда. Можете передать, что хотели, через меня.
– Нет. Я получил приказ лично поговорить с Гаем.
– Он не хочет вас видеть. Если вам есть что сказать, можете сообщить это мне.
Тоби замялся и начал переминаться с ноги на ногу, но в конце концов произнес:
– Планируется эвакуационный рейс. Всё решено. Дубедат просил передать, что забронировал места для вас двоих.
– В самом деле? Зачем?
– Вы что, не понимаете? Это ваш шанс! Здесь для вас ничего нет: ни работы, ни денег, ни жилья, а теперь еще и это вторжение итальянцев. Вам повезло, что появилась возможность уехать.
– А Грейси едет?
– Да, увы, нам придется с ним расстаться.
– А вы с Дубедатом?
– Мы бы с радостью, но кто-то должен остаться на хозяйстве. Эвакуация не для нас. Старик воспользовался своими связями и нашел местечко для вас, поскольку вы на мели.
Тоби нервно хохотнул и подергал усами, намокшими под носом.
– Лично я предпочел бы уехать, – добавил он.
– Вы меня удивляете. Новости с фронта неожиданно оптимистичны. Говорят, что итальянцы ни на что не годны. Целая дивизия застряла в ущелье в Пиндских горах и даже не пытается выбраться.
– Вы совершенно напрасно верите этим россказням. Греки готовы придумать всё что угодно. Может, итальянцев сейчас и остановили, но рано или поздно они прорвутся. У них есть танки, грузовики, пулеметы и так далее. После этого они в два счета окажутся здесь. Мы и сами не хотим здесь задерживаться, но у нас здесь работа.
– У вас была работа в Бухаресте, но вы оттуда сбежали.
– Ну знаете ли! – Тоби наконец нашел в кармане спички и попытался разжечь трубку. – Давайте будем честны! Старик позаботился о вашей безопасности. Вам крупно повезло, что вы уезжаете.
– Мы никуда не уезжаем.
Тоби выпучил глаза.
– Вообще-то уезжаете. Это приказ. Вы сами видели письмо. Дубедат сейчас здесь за главного, и если у Гая осталась хоть капелька разума, он не будет создавать проблем. Если он уедет в Каир, мы ни слова никому не скажем о том, как он явился сюда вопреки приказу. Старина обещает. Будьте же благоразумны. Это единственный корабль. Последний. Отдайте-ка мне свои паспорта, и мы всё оформим.
– Мы никуда не едем, – повторила Гарриет и стала подниматься по лестнице.
Тоби голосил ей вслед:
– Мы позвоним в Каир! Мы будем жаловаться!
Гай успел укрыться в их комнате. Он лежал на кровати и с равнодушным видом читал книгу: опасаясь вестей об очередном предательстве, но тщательно это скрывая.
– Нам приказали эвакуироваться. Дубедат приказал.
– И это всё? – Гай со смехом уронил книгу.
– Это последний борт. Если мы не эвакуируемся сейчас, то застрянем тут.
– Сложно выбрать для этого лучшее место.
8
Накануне отхода эвакуационного судна Куксон устроил прощальный прием в честь Грейси. Среди приглашенных был и Якимов.
– Кто еще там был? – спросила Гарриет на следующий день.
– Буквально все, – ответил Якимов.
Гарриет почувствовала себя уязвленной: она воображала, что они с Гаем уже стали частью местного общества, но оказалось, что это не так. Однако когда последний корабль ушел, в городе воцарилась совсем иная атмосфера. Люди не знали наверняка, кто уехал, а кто остался, и поэтому встречали друг друга с ликованием. Словно ветераны, задержавшиеся, чтобы дать отпор врагу, они смотрели друг на друга с заново обретенной приязнью.
Тем временем ситуация на фронте переменилась. Стоило уплыть кораблю, как на улицах началось ликование: сдалась альпийская дивизия, застрявшая в горах Пинда. Греки взяли пять тысяч военнопленных. «Даже Муссолини не может заставить итальянцев драться!» – говорили люди друг другу. Греки, которые до этого сражались, не веря в свою победу, стали видеть во враге водевильного злодея, который валится с ног от первого же удара.
На фоне всеобщего ликования в Татой[27 - Татой – бывшая загородная резиденция королевской семьи Греции, расположенная неподалеку от Афин.] и Элефсис начали прибывать британские летчики. Они появились на городских улицах как раз в тот момент, когда греки упивались восторгом и надеждой.
Гай и Гарриет шли в «Зонар», чтобы встретиться там с Аланом, и по пути встречали молодых англичан – робких, розовощеких, окруженных восторженными афинянами. Возле кафе они встретили толпу, которая несла на плечах бородатого английского летчика, направляясь к улице Гермеса. Вокруг гремел греческий боевой клич: «Аэра! Аэра!» – на что пилот, размахивая руками, отвечал: «Йо-хо-хо и бутылка рома!»
– Это старинный английский боевой клич, – пояснил Алан, и окружающие стали передавать его слова дальше. Аплодисменты усилились.
Пилота уже не было видно, но, прежде чем шумное веселье стихло вдали, на углу улицы остановился грузовик с греческими солдатами. Они сидели на горах одеял и теплой одежды: афиняне жертвовали всё возможное в помощь солдатам, которые вынуждены были сражаться под дождем и снегом. При виде грузовика прохожие бросились к солдатам и стали хватать их за руки. Гарриет, заразившись всеобщим возбуждением, взяла бокал Алана, подбежала к грузовику и протянула его солдатам. Один из них с улыбкой принял бокал, но не успел он отхлебнуть, как грузовик тронулся.
– Простите, – сказала Гарриет.
– Это был самый что ни на есть уместный жест, – уверил ее Алан. – Греки любят подобное. И поскольку мы еще не виделись после отхода корабля, давайте выпьем за то, что вы остались здесь несмотря ни на что. И правильно сделали, на мой взгляд. Я верю, что слабейшие одержат победу, а жертвы накажут обидчиков.
Они выпили, и Гарриет спросила:
– Полагаю, Дубедат теперь и в самом деле стал главным?
– Нет, – ответил Алан. – На приеме у Куксона произошла прелюбопытная история. Грейси у всех на глазах потребовал у Дубедата вернуть письмо, в котором назначал его временно исполняющим обязанности директора. Он решил, что до назначения нового директора школу надо закрыть.
– Но ведь директором всё равно могут назначить Дубедата.
– Возможно. Кто знает? А вот и еще один претендент на должность. Гай говорил, что хочет пообщаться с ним.
Бен Фиппс перешел Университетскую улицу; завидев Алана, он помахал ему и устремился к их столику. Он уже выглядел не таким оживленным, как раньше, хотя и пытался держаться с деланой веселостью; казалось, его мысли витают где-то далеко.
– Боюсь, что не смогу задержаться, – сказал он. – Я должен ужинать в Фалироне, а у меня сломался автомобиль. Пришлось оставить его в Психиконе[28 - Психикон – северный пригород Афин.].
– Ну, выпить-то у вас хватит времени, – возразил Алан с иронической язвительностью, которая заставила Фиппса попытаться взять себя в руки.
– Не судите меня строго, – попросил он. – Я не в форме. У меня еще осталось небольшое похмелье после Великого Прощания.
Они обсуждали прием у Куксона, когда мимо них прошла миссис Бретт: она направлялась в кафе со своей подругой, мисс Джей, и остановилась, чтобы сообщить, что съезжает из гостиницы.
– У меня теперь своя квартира. Я буду давать приемы, вот увидите! Великолепные приемы. Вы же придете? – спросила она у Алана, после чего повернулась к Принглам с тем же вопросом, не обращая внимания на Бена Фиппса, который смотрел куда-то поверх ее головы. Закончив описывать преимущества своего нового жилья, она бросила на Фиппса ядовитый взгляд. – Значит, мы наконец избавились от Грейси! Слышала, в Фалироне по этому поводу было празднество. Очевидно, не я одна радовалась его отъезду.
Приняв эту реплику на свой счет, Бен повернулся к мисс Джей и любезно поинтересовался:
– А вам понравился прием у майора? Видел, что вы оценили закуски.
Мисс Джей тут же развернулась и удалилась в кафе, но миссис Бретт не желала сдаваться. Возбужденная присутствием врага, она заговорила с еще бо?льшим воодушевлением:
– А что же лорд Пинкроуз? Надеюсь, он не уехал?
Алан, переминаясь на своих больных ногах, смущенно улыбнулся:
