Тысячи осеней. Том 1

– А-Цяо… – выдохнул он, но это все, что князь успел сказать, ведь следом его грудь пронзила боль. Му Типо опустил глаза и увидел невесть откуда взявшуюся бамбуковую трость – та упиралась ему прямо в сердце.

Однако Му Типо не растерялся. Почувствовав укол, он ловко отклонился назад, притом одной рукой собираясь перехватить трость, а другой ударить Шэнь Цяо. Сопротивление этого хрупкого и обманчиво беззащитного красавца привело Му Типо в бешенство. Он никогда не был человеком широкой души и тотчас возненавидел Шэнь Цяо за то, что тот вздумал напасть исподтишка. Драться с неожиданным противником князь решил беспощадно.

Боевыми искусствами Му Типо худо-бедно владел и, хотя считался второсортным, а то и третьесортным мастером, мог одним ударом покалечить Шэнь Цяо, если не убить.

Вот только бамбуковая трость, которую почти схватил Му Типо, каким-то неведомым образом выскользнула из его руки. Он понадеялся, что в таком случае хотя бы удар достигнет цели, но вот досада! На месте хрупкого красавца оказалась лишь пустота!

Му Типо запоздало заметил, что его противник довольно ловок, даром что имеет вид болезненный и хилый. Быстрые ноги помогли Шэнь Цяо не только избежать атаки, но и ударить в ответ. Безусловно, он не мог вложить в выпад ни капли внутренней ци, а значит, нанести скольконибудь серьезный урон, и все же Шэнь Цяо сумел стукнуть князя тростью по спине, да так удачно, что угодил в самую уязвимую точку между ребер. Удар застиг Му Типо врасплох, защититься внутренней ци он не успел. Боль была такова, что он невольно охнул. Еще бы чуть-чуть – и брызнули слезы. Опасаясь новых ударов, Му Типо поспешил отступить на пару шагов.

И только тогда его свита спохватилась, что их повелителя колотят. Кто-то бросился к Му Типо, чтобы поддержать его под руку, кто-то ринулся на Шэнь Цяо, дабы схватить упрямца.

Еще мгновение назад Му Типо и подумать не мог, что так легко потерпит поражение. Лицо его стало мрачнее тучи, глаза заметали гневные молнии. В голове князя зароились сотни способов, как бы поквитаться с Шэнь Цяо, вздумавшим так унизить его.

– Взять его живьем! – прорычал Му Типо.

Следуя приказу, его свита тотчас набросилась на Шэнь Цяо. Среди них хватало людей ловких и сильных, к тому же на их стороне был численный перевес, а хрупкого слепца никто не посчитал сколько-нибудь серьезным противником. Но очень скоро выяснилось, что даже всем скопом Шэнь Цяо не одолеть. Кто бы мог подумать, что один разгромит многих!

Бамбуковая трость так и плясала, не давая никому из свиты приблизиться к Шэнь Цяо. И если поначалу он только отбивался, то после, сообразив, что у Му Типо осталось снаружи гораздо больше людей, Шэнь Цяо перестал жалеть своих противников. Затягивать бой он не собирался, а потому бил точно и беспощадно. Лицо Шэнь Цяо, прежде растерянное оттого, что он ничего не видит, теперь посуровело. В выражении проступила непреклонность. Кто-то метнулся было зайти ему за спину, но Шэнь Цяо пресек эту попытку метким ударом. Спасаясь от трости, человек невольно попятился, отошел к окну, и тогда Шэнь Цяо, улучив возможность, без жалости вытолкнул его наружу. Раздался истошный вопль – это несчастный полетел на землю.

Проводив его взглядом, остальные встали как вкопанные.

– Кто следующий? – Шэнь Цяо остановил на них грозный взгляд невидящих глаз, притом лицо его оставалось бесстрастным. В тот миг он казался непоколебимым, как скала, хотя и был худ и бледен. От его фигуры, напирающей на бамбуковую трость, так и веяло нездешним холодом.

Чэнь Гун смотрел на него во все глаза и разинув рот. В заброшенном храме ему уже доводилось наблюдать умения Шэнь Цяо, когда тот отбивался от толпы нищих, и еще тогда юноша заподозрил, что его знакомец до болезни и потери памяти был мастером боевых искусств. Однако в Заоблачном монастыре уверенность в этом начала таять: Чэнь Гун увидал, как сражаются такие несравненные, как Янь Уши и наставник Сюэтин, и посчитал, что навыки Шэнь Цяо не такие уж выдающиеся.

До сих пор Чэнь Гун обманывался мыслью, что выведал предостаточно секретов Шэнь Цяо и теперь имеет представление, кто он такой, однако тот в очередной раз показал, что скрывает множество тайн.

Что до Му Типо, то он едва ли не пылал гневом. Разгромное поражение на глазах приближенных уязвило его и пробудило в сердце лютую ненависть к Шэнь Цяо. Он уже не желал просто убить слепца, дабы отомстить тому за все обиды. Нет, он мечтал схватить его живьем, привезти в свою усадьбу и надругаться над ним с десяток раз, после чего отдать на забаву слугам, чтобы те замучили его до смерти. Вот тогда бы ненависть в сердце Му Типо улеглась.

Но, поглядев на свою свиту, князь обнаружил, что все они стоят в нерешительности, опасаясь приближаться к Шэнь Цяо. Придя в полное неистовство, Му Типо разразился площадной бранью и стал их упрекать:

– Такая толпа собралась, а повязать слепца не могут! Ну-ка, навались на него! Если постараетесь, уж как-нибудь задавите числом!

Несмотря на все старания князя, никто из приближенных даже не шелохнулся. К тому времени Шэнь Цяо уже «угостил» каждого тростью, отбив всякое желание нападать на него. Кто бы мог подумать, что слепец так ловко будет с ней обращаться!

Сам Шэнь Цяо с бесстрастным лицом стоял безмолвно на прежнем месте. Отчего-то казалось, что он выжидает, какой следующий шаг сделают противники, и ему безразлично, вздумают они бежать или нападут снова.

Но Му Типо его вид не впечатлил. Презрительно усмехнувшись, князь заметил:

– К истинной ци ты не прибегаешь, а на одних выверенных ударах долго не протянешь. Бежать некуда, мои люди окружили гостиницу. Если у тебя осталась хоть капля здравого смысла, сейчас же пади на колени и моли меня о прощении. Может, еще не поздно, и я пожелаю пощадить тебя! А иначе…

– А иначе? – холодно осведомился Шэнь Цяо.

Лицо князя исказилось в гневе.

– Иначе…

Не успел он договорить, как Шэнь Цяо ударил ладонью в сторону, направляя свирепый воздушный поток – тот пронесся по комнате, угодил в шкаф и повалил его. От этого свита Му Типо страшно перепугалась и бросилась врассыпную. Им думалось, что у Шэнь Цяо и вправду нет внутренней ци, и они не ждали ничего подобного.

Как и другие, Му Типо мигом сообразил, что нужно бежать, да только повалившийся шкаф упал прямо у него за спиной, отрезая пути к отступлению. И все же, опасаясь попасть под него, князь отскочил в сторону, чем Шэнь Цяо и воспользовался: он зашел Му Типо за спину, и, когда тот обернулся, дабы защититься, было уже поздно. Шэнь Цяо одним движением задрал рукав князя, схватил того за запястье, дернул на себя, к окну, и свободной рукой немедленно сжал горло.

Увидев, что их повелителя взяли в заложники, свита замерла, не решаясь вмешаться.

Что до Му Типо, то он никак не ожидал такой силы в этих хрупких костлявых руках. Одна стискивала горло так, что он едва мог дышать, а другая решительно надавила на его точку «врат жизни», перекрывая потоки истинной ци, отчего князь не мог более использовать свое боевое искусство.

– Да ты смерти своей ищешь!.. – рассвирепел Му Типо. Впрочем, его угрозы потонули в кашле.

Кто бы мог подумать, что один из «орлов», с кем Му Типо так привык забавляться, выпустит когти и нацелится выклевать ему глаза! Хрупкий и болезненный вид Шэнь Цяо оказался обманчивым: несмотря на кажущуюся уязвимость, он сумел задать трепку целой толпе. От этого князя охватил неописуемый гнев, но действовать необдуманно он побоялся.

– Уж не знаю, погибну ли я сегодня, но ты умрешь раньше, если не отпустишь меня, – тихо и спокойно, без тени гнева или угрозы, ответил ему Шэнь Цяо. Изредка на него находил кашель, отчего приходилось умолкать, пережидая его. – Разве выкупить свою благородную жизнь моей ничтожной – не удачная сделка?

Как жестоко ошибся князь, приняв этого слепца за человека слабого и беззащитного!

И все же отдавать приказ своим приближенным он не решался. Его люди окружили их кольцом, готовые, точно тигры, вот-вот напрыгнуть на врага, однако позволения им не давали. В конце концов, поддавшись страху, Му Типо повелел:

– Все вон! И тем, кто снаружи, скажите убираться!

Услышав его приказ, Шэнь Цяо тяжко вздохнул.

– Будь цзюньван приветлив с самого начала, разве случилась бы с ним эта неприятность? Что ж, идемте. Попрошу вас сопроводить меня до городских ворот, а там предоставить повозку с лошадью.

Му Типо на это зло ухмыльнулся.

– Ты же слеп! К чему тебе повозка? Неужели и возчика потребуешь? Его вопрос навел Шэнь Цяо на мысль. Подумав немного, он согласился:

– Слова цзюньвана Му разумны. В таком случае вынужден просить вас остаться подле меня подольше, дабы возчик не посмел ослушаться.

Горло Му Типо по-прежнему крепко сжимали, дышал он с трудом, и деваться ему было некуда, так что он волей-неволей согласился на эти требования.

Вот так и вышло, что чэнъянский цзюньван лично сопроводил Шэнь Цяо до самых городских ворот, сел с ним в повозку и приказал возчику ехать туда, куда пожелает слепец. Как Шэнь Цяо и предполагал, слуга не посмел отказать своему господину.

* * *

Два дня и одну ночь они ехали на запад и добрались до границ Северной Чжоу вполне благополучно. Убедившись, что приближенные Му Типо порядком отстали, Шэнь Цяо велел возчику отправляться назад, а сам повел князя на постоялый двор уезда Яньшоу. Там он оглушил Му Типо и привел в негодность его детородный корень, дабы впредь этот человек не мог никому навредить. Бросив его в комнате на постоялом дворе, Шэнь Цяо торопливо ушел восвояси. Он хотел как можно скорее покинуть этот приграничный город.

Шэнь Цяо уже направился к воротам, но не успел и десяти шагов сделать, как ему сделалось дурно, да так, что пришлось искать безлюдный переулок, дабы укрыться в нем. Зайдя в первый попавшийся, Шэнь Цяо почувствовал, как последние силы покидают его и что больше держаться на ногах он не может. Навалившись на стену, Шэнь Цяо скорчился от мучительного кашля. Изо рта брызнула кровь.

Вдруг совсем рядом раздался до боли знакомый смех. Не нужно было и головы поднимать, чтобы узнать, кто явился за ним. Вытерев кровь с губ, Шэнь Цяо устало опустился на землю и сел, привалившись спиной к стене.

Над ним возвышался красивый мужчина в сине-зеленом одеянии. От уголков его глаз с узким и длинным разрезом расходились тоненькие морщинки, вот только они ничуть не портили облик этого человека, а даже, наоборот, добавляли его лицу очарования. Держался мужчина свободно и дерзко, что говорило о крайней степени своеволия. Несомненно, перед Шэнь Цяо стоял, заложив за спину руки, сам Янь Уши.

Заметив, что у бывшего подопечного цвет лица стал мертвенно бледным, будто он вот-вот скончается, Янь Уши насмешливо прищелкнул языком:

– Ну и каково это – быть хорошим человеком? Отослал Чэнь Гуна, надеясь уберечь его от беды, решил, что лучше каждому пойти своей дорогой, и к чему это привело? Едва расстались, как он тотчас предал тебя, не желая забавлять князя. Так каково это, скажи на милость!

Шэнь Цяо сделалось нестерпимо тошно. Он чувствовал, что в груди у него скопилось много крови и облегчение придет, только если исторгнуть ее, чего Шэнь Цяо делать не стал. Прикрыв рот рукой, он стал возражать витиеватым упрекам Янь Уши:

– О своих поступках я ничуть не жалею. Мне не хотелось обрекать Чэнь Гуна на неприятности, и я отослал его, надеясь, что с ним ничего не случится. Если бы он пострадал, меня бы замучила совесть. Я рассудил так: если Союз Вездесущих пожелает узнать содержание цзюани, спросят лишь с меня, ведь это я зачитывал ее вслух, а Чэнь Гун грамоте не обучен и ничего в написанном не смыслит. Даже обладай он выдающейся памятью и выучи отдельные положения, никакой пользы из этого не извлечь. Стало быть, остаюсь лишь я. А что до другого…

Дав Янь Уши подробное объяснение, Шэнь Цяо совершенно выдохся и умолк. Кое-как переведя дух, он продолжал:

– Я не провидец и знать, что Чэнь Гун повстречается с Му Типо, не мог. Точно так же я не мог предугадать, что он захочет предать меня, лишь бы спастись самому. Но это ничего не меняет. Я не могу со спокойной душой предать Чэнь Гуна в ответ, сделав из него козла отпущения. Ни из мести, ни из предосторожности я так поступать не намерен.

Услышав его ответ, Янь Уши пришел в гнев и зло расхохотался:

– Настоятель Шэнь поистине великодушен! Сердце – что море! Жаль только, что на горе Сюаньду не все такие праведники, как ты. А иначе как бы Кунье сбросил с вершины любимого ученика Ци Фэнгэ?

На это Шэнь Цяо лишь молча покачал головой. Ответить на намек было нечем, ведь он и сам не знал, как с ним случилось это несчастье. От его прошлого остались только обрывки смутных воспоминаний, да и те не открывали истины.

Пока он размышлял об этом, Янь Уши ни с того ни с сего напал на него, ударив ладонью по воздуху и направив в Шэнь Цяо поток ци. Любой, поглядев на его выходку, тут же бы решил, что тот вздумал раз и навсегда избавиться от праведника. Ведь то был не легкий удар, не забавы ради, не проба сил, а самая настоящая атака, призванная убить противника. В нее Янь Уши вложил около трети своей истинной мощи. Но даже будь это не треть, а одна десятая, ее бы все равно хватило с лихвой, чтобы погубить Шэнь Цяо. В ту пору он был так слаб и болен, что при всем желании не смог бы сопротивляться.

На Шэнь Цяо обрушилась истинная ци Янь Уши. Она оказалась такой же, как и он сам: дерзкой, стремительной и бурливой, точно горные реки, притом чрезвычайно плотной и ощутимой, как любой предмет в мире вещей. Она давила на Шэнь Цяо, и дыхание его замедлилось, стало тяжелее. Кровь, скопившаяся внутри, стала подступать к горлу, и Шэнь Цяо едва нашел в себе силы, чтобы не исторгнуть ее, а сглотнуть. Он понимал, что находится в смертельной опасности, что именно сейчас решается, жить ему или умереть, но сердце Шэнь Цяо странным образом успокоилось. Его охватила необъяснимая безмятежность.

Еще мгновение назад перед глазами Шэнь Цяо стояла лишь непроглядная тьма, но вдруг все переменилось, и перед ним раскинулась широкая звездная река, отчего его, слепца, взяло необыкновенное чувство.

Космос беспредельно широк, земля и небо велики, природа испокон веку неисчерпаема, люди же малы и ничтожны. Но ежели достигнешь единства Неба и человека, станешь божеством и вернешься к пустоте, то скажешь о себе: горы и реки есмь я, солнце и луна есмь я, небосвод и утренняя заря есмь я, и не будет преград между тобой и всем сущим.

Вот что испытал Шэнь Цяо в то мгновение.

Он и сам не знал, что за положения ему вспомнились, что так запечатлелось в его душе: то ли прежнее учение его школы, то ли прочитанная в ту роковую ночь цзюань «Сочинения о Киноварном Ян». Однако положения эти были до странного знакомы, появлялись в его голове сами собой, слово за словом, и вместе с ними к Шэнь Цяо вернулся необъяснимый покой и наступила необыкновенная ясность: словно лунный свет пробился сквозь ветви деревьев и осветил темную землю.

Достигнув этого неземного покоя, Шэнь Цяо ощутил, как мало-помалу внутренняя ци заполняет его пустые меридианы. Тончайшими, словно нить, потоками она разливалась по всему телу.

Между тем ладонь Янь Уши неумолимо надвигалась, а вместе с ней и воздушный поток, что был подобен урагану. Невыразимая тяжесть давила на Шэнь Цяо, отчего казалось, что на него обрушилась сама гора Тайшань. Будь на месте него кто-нибудь другой, далекий от мира боевых искусств, он бы так и не узнал, что ему угрожает. Но для Шэнь Цяо все было предельно ясно: на него давят, хотят убить, и отступать некуда. Нужно принять бой здесь и сейчас. Положиться на свое покалеченное хилое тело и выстоять против трети истинной мощи Янь Уши.

В свое время Янь Уши довелось сразиться с почтеннейшими Ци Фэнгэ и Цуй Юваном, а также с многими другими мастерами боевых искусств, чьи имена гремели в цзянху, и никому из них Демонический Владыка не уступал. Всего лишь треть его истинной мощи могла заставить трепетать даже такого именитого человека, как Мужун Цинь, даром что он по праву считается лучшим мастером империи Ци. Что уж говорить о Шэнь Цяо, немощном от болезни?

И все же он не пал замертво. Поток вражеской ци не отбросил его, не вдавил в стену. Не размозжил его органы и не исторг изо рта ручьи крови. Шэнь Цяо не дрожал в предсмертной агонии.

За миг до того, как вражеская ци обрушилась на него, он вскочил на ноги и принял удар на себя. Но как бы ни давила на него чужая мощь, Шэнь Цяо стоял непоколебимо, как скала. От жестокого порыва лишь взвились рукава одеяния да слетела лента с узла волос, отчего те рассыпались по плечам, взметнулись и затанцевали в воздухе. Шэнь Цяо побелел как полотно, но уступить не пожелал.

Поначалу его собственный поток ци был совсем слаб, едва заметен и грозил вот-вот иссякнуть под напором ци Янь Уши, однако этого не произошло. Чему Янь Уши, кстати сказать, едва ли удивился: он только чуть вскинул брови, но не более того.

Секрет чудесной ци был прост: школа горы Сюаньду практиковала непротивление, находя силу в покое и недеянии, в отказе от борьбы с миром вокруг. Ее главный постулат звучал следующим образом: «На слабость отвечай слабостью, на силу – силой, и тогда достигнешь совершенной гармонии, не знающей преград, и „небесное сердцеˮ уподобится ясной водной глади».

Именно эти слова вдруг встали перед глазами Шэнь Цяо, и его как озарило. Теперь он как никогда понимал, что в нем дремали тайные силы, которые на самом деле не имели никакого отношения к учению горы Сюаньду. Это всегда были положения…

Тут Шэнь Цяо, к своему удивлению, обнаружил, что его ци показывает признаки слияния с ци Янь Уши. Оба потока напирали друг на друга, но в то же время взаимно проникали и оказывали влияние, отчего можно было сделать однозначный вывод: они происходят из одного источника!

Впрочем, силы противников изначально были неравны, и Шэнь Цяо не мог надеяться, что победит. Заметив сопротивление, Янь Уши даже не шелохнулся – лишь немного усилил напор потока ци. Такая малость мигом сломила Шэнь Цяо. Лицо его стало пепельносерым, черты исказились от муки, изо рта брызнула кровь.

Только тогда Янь Уши смилостивился, убрал руку и развеял поток ци.

– Вот как, – проронил он, и в его голосе слышался неподдельный интерес. – Еще прощупывая твой пульс, я заподозрил, что тебе кое-что известно. Значит, на горе Сюаньду ты совершенствовался с помощью «Сочинения о Киноварном Ян»? Несомненно, Ци Фэнгэ передал тебе цзюань, хранящуюся при школе.

После удара вражеской ци у Шэнь Цяо гудело в ушах, отчего голос Янь Уши доносился до него как будто издалека, едва ли не с самого края света. Не удержавшись на ногах, Шэнь Цяо припал спиной к стене и соскользнул по ней на мостовую, где и остался сидеть.

– Значит, в Заоблачном монастыре вы нарочно велели прочесть ту цзюань мне? Чтобы я ознакомился сразу с двумя?

– Верно, – подтвердил Янь Уши. – Насколько мне известно, на горе Сюаньду хранится «Блуждающая душа-хунь». И если уж ты унаследовал рясу и патру Ци Фэнгэ, то и драгоценная цзюань попала тебе в руки. Да и как иначе ты бы выжил, сорвавшись с пика Полушага? Разве сумел бы прозреть и несколько восстановить боевые умения? Сам-то ты не видишь в этом странности? Пускай ты утратил память о своей прошлой жизни, но тело твое сохранило практики, описанные в трактате. Его положения стали частью тебя, и обретенные умения помогли поправить здоровье. Той ночью в монастыре я заставил тебя прочитать «Заблуждения», надеясь всколыхнуть твою память. Мне было любопытно, сумеешь ли ты объединить положения двух цзюаней и продвинуться в своем самосовершенствовании.

Шэнь Цяо было так худо, что он едва дышал, но, собравшись с силами, он все-таки ответил:

– Сей Шэнь калека. Главе Янь не стоило снисходить до него.

Услышав его возражение, Янь Уши многозначительно усмехнулся.

– Тебе не любопытно, что теперь будет? Едва «Заблуждения» появились в цзянху, как тут же были уничтожены, а ведь весьма многие мечтали заполучить эту цзюань. Лишь горстка счастливцев присутствовала при чтении и может назвать себя слушателями истинного содержания. Каждый из них постарается записать драгоценные положения, притом создаст копии, где уже добавит кое-что от себя, чтобы сбить с толку остальных охотников за трактатом. В то же время многие школы не успели явиться в Заоблачный монастырь вовремя, однако остаться в стороне они не желают. Когда до них дойдут вести о том, что цзюань уничтожена, а также сведения о тех, кто присутствовал при ее чтении, они постараются всеми правдами и неправдами заполучить записанные на слух копии, и наибольшую ценность будут представлять те, где не допускали вольностей. В цзянху поднимется буря, все припомнят старые обиды, всюду будет царить раздор. Разве не хочется посмотреть, чем дело кончится?

Шэнь Цяо на это устало прикрыл глаза и равнодушно спросил:

– Но вам-то какая выгода?

– Какая моя – не твоего ума дело, – оборвал его расспросы Янь Уши. – Тебе достаточно знать про свою. И она огромна. Считаные единицы имели честь ознакомиться с хотя бы одной цзюанью, а уж тех, кто видел две, и того меньше. Будешь совершенствоваться по этим положениям – и рано или поздно вернешь свои прежние навыки. Полагаю, тебе следует поблагодарить меня… Как думаешь?

– Глава Янь… – начал было Шэнь Цяо, но ему не хватило сил продолжать.

Янь Уши мигом оказался подле него и, прихватив подбородок, заставил Шэнь Цяо вскинуть голову, дабы их взгляды встретились.

– Разве прежде ты не называл меня учителем? Что же так скоро переменился?

– Мне нужно… – едва слышно пробормотал Шэнь Цяо.

Янь Уши склонился еще ниже, чтобы лучше расслышать, что он хочет сказать, но вместо слов Шэнь Цяо вдруг исторг из себя много крови. Янь Уши не успел как следует уклониться, и алые брызги осели на его руках.

В глазах Демонического Владыки промелькнул гнев.

– Я лишь хотел предупредить… – стал оправдываться Шэнь Цяо слабым голосом. – Сказать, что мне дурно… и что нужно… сплюнуть кровь… Я не нарочно…

Вдруг он умолк и, лишившись чувств, повалился на бок.

Пока Шэнь Цяо лежал в полузабытьи, ему чудилось, что его тело стало легче перышка и теперь парит над землей. Смутные мысли и образы рассеивались раньше, чем он успевал на них сосредоточиться, и ни о чем особом он не думал. Трудно сказать, сколько прошло времени, пока он не вернулся в свое бренное тело.

Не успел Шэнь Цяо открыть глаза, как услышал чей-то тяжелый вздох:

– Жизнь человека полна тягот и невзгод, так для чего ты еще жив? Горько ли тебе оттого, что никак не умрешь?

С ним говорил Янь Уши. Шэнь Цяо и не подумал ему отвечать, решив, что Демонический Владыка явно не в себе.

В некотором роде Шэнь Цяо оказался прав: Янь Уши прослыл человеком взбалмошным и сумасбродным и далеко не всегда поступал сообразно здравому смыслу. Взять хотя бы случай с уничтоженной цзюанью «Сочинения о Киноварном Ян». Драгоценнейший трактат потерял пятую часть, названную «Заблуждения», и никакими силами ее уже не восстановить. Более того, весь мир цзянху из кожи вон лез, лишь бы хоть одним глазком взглянуть на цзюань, а Янь Уши вдруг просто так, будто бы ничего не требуя взамен, передал ее Шэнь Цяо, хотя кругом были куда более сильные мастера боевых искусств.

Странно и то, что Янь Уши вздумал проследить за ним, Шэнь Цяо, а также за Чэнь Гуном, дабы стать свидетелем того, как юноша предаст его и приведет Му Типо. Не исключено, что Янь Уши лично наблюдал, как свита князя окружает гостиницу, пытаясь схватить беглеца, однако вмешиваться в чужие дела не стал. Но едва он, Шэнь Цяо, расправился с князем и попытался покинуть город, как Демонический Владыка явился за ним и ни с того ни с сего напал, будто желая убить того, кому ранее оказал милость. Правда, теперь Шэнь Цяо знал, что так Янь Уши желал пробудить в нем ток истинной ци, которую удалось сохранить благодаря «Сочинению о Киноварном Ян».

И все же насчет этого человека Шэнь Цяо ничуть не заблуждался. Маловероятно, что Янь Уши выделяет его среди прочих и желает, оказав милость, взять в ученики, дабы подтолкнуть к прорыву в самосовершенствовании. Но что толку гадать? Янь Уши себе на уме, и все его порывы объясняются сугубо переменчивым нравом, стало быть, искать в его поступках здравый смысл трудно и зачастую бесполезно.

– За Му Типо пришли, – первым делом сообщил Янь Уши, когда увидел, что Шэнь Цяо очнулся. – Чэнь Гун тоже с ними. Как помнишь, он хотел отдать тебя князю на потеху, чем причинил немало зла. Если желаешь покончить с ним, сейчас самое время.

На это предложение Шэнь Цяо лишь молча покачал головой. Опираясь на локти, он медленно сел и вдруг обнаружил, что ему сделалось лучше. В груди стало гораздо легче, давящая боль прошла. Видимо, исторгнутая кровь была застоявшейся, и, когда он избавился от нее, здоровье тут же пошло на поправку. Ему повезло, что та кровь была не дурным знаком, говорящим о новых повреждениях, а признаком медленного восстановления. Немного подумав, Шэнь Цяо решил воздать Янь Уши должное: