Зов из глубины веков

– Отлично, – ответил я, уставившись вперед и ожидая появления обители.

Валентин завел грузовик и завернул на грунтовую дорогу.

Монастырь, в который мы прибыли, в самом деле, оказался сравнительно небольшим по территориальному обустройству и по общему количеству строений, входящих в архитектурный ансамбль этого духовного центра в области. И было очевидным то, что это место не было исторически значимым крупным объектом религиозной культуры, как некоторые другие известные монастыри. Об истории этого монастыря мне было мало что известно, но я знал, что его строительство приходилось на вторую половину девятнадцатого века. Находясь в провинции, этот монастырь перенес меня в вымышленное сказочное царство посреди леса, где все было благоустроено на свой лад, но в достаточно современном стиле.

Территория обители по всему периметру была отгорожена металлическим забором, покрашенным в коричневый цвет. Как я успел заметить при подъезде к воротам монастыря здесь находились каменные жилые и хозяйственные постройки, которые назывались корпусами. В самом центре внутренней площади располагался белокаменный однокупольный собор, который был виден уже издалека, изящно возвышавшимся куполом напротив дороги, и поэтому хорошо просматривающимся. Колокольня и часовня здесь стояли недалеко у этих южных ворот рядом друг с другом, а в северной стороне монастыря находился еще один небольшой храм, церковь из красного камня. Там же находился братский корпус и гостиничный корпус.

Наша машина стояла у раздвижных железных ворот. После короткого разговора Валентина с человеком, вышедшим из небольшого кирпичного домика у ворот, наш въезд был согласован. Мы заехали на территорию монастыря и остановились у трапезного корпуса. Он находился в непосредственной близости от ворот монастыря.

Валентин поведал мне, что настоятель обычно всегда приходил сам осмотреть привезенные продукты, поэтому я остался здесь, решив подождать игумена монастыря. Чтобы иметь возможность проживать здесь в гостиничном доме по заведенному порядку нужно было всегда договариваться, спрашивать дозволения у игумена.

Пока я осматривался здесь меня настигло странное состояние взволнованности от очень резкого запаха ладана, которым веяло повсюду. Запах в несколько мгновений вселил в меня неотступную неясную тоску. У меня даже промелькнули мысли о том, чтобы уйти, если этот запах, так и будет меня угнетать.

В это время Валентин вышел из подсобного помещения трапезного корпуса вместе с человеком, о котором он мне немного рассказывал, и которого он называл отцом Григорием. Отец Григорий, мужчина крупного телосложения лет пятидесяти, с черной редкой бородой и густыми бровями, был келарем в монастыре и отвечал здесь за хранение продуктов. Келарю нужно было так же ознакомиться с тем, что за провиант доставили в этот раз, поэтому он с Валентином начал рассматривать содержимое кузова грузовика.

Я не стал вслушиваться в их разговор, поэтому отошел в сторону, продолжая осматривать все вокруг. У входа в трапезную я увидел двух молодых людей в повседневной одежде и с белыми фартуками на груди. По всей видимости, они были здесь трудниками и отдыхали от работы на кухне, непринужденно беседуя друг с другом на крыльце.

На скамейке в небольшом скверике, расположенном в западной части монастыря, я заметил еще двух мужчин среднего возраста, похожих на простых мирян паломников. Они громко разговаривали, словно пытаясь в чем-то убедить друг друга. Меня слегка насторожили эти двое, так как они были слишком шумными и нарушали общую тишину этого места.

Вдруг я заметил, как из старого двухэтажного здания в восточной части монастыря спешно вышел монах в черной длинной мантии и большим серебряным крестом на шее, издали замерцавшим бликами от солнца. На голове этого монаха был надет клобук, головной убор цилиндрической формы, обтянутый свисающим черным покрывалом. Такой клобук носили монахи, постриженные в малую схиму.

По непонятной мне причине я снова сильно разволновался при виде одеяния этого монаха, так, что мое сердце забилось учащеннее. Образ монаха, его облачение показались мне такими мрачными, что я представил, как он подойдет ко мне и тут же заговорит назидательным укоряющим тоном о всех моих темных делах.

Я сразу же догадался, что это был игумен, настоятель монастыря отец Димитрий. Он выглядел довольно зрелым мужчиной сухощавого телосложения и имел небольшую остроконечную рыжую бородку. Ему было лет пятьдесят.

Не обращая внимания на меня, отец Димитрий подошел быстрым шагом к Валентину, и, благословляя его, осенил крестным знамением.

– Вот мой хороший приехал, – начал говорить радостно отец Димитрий. – Как доехал? Без происшествий?

– Здравствуйте батюшка Димитрий. Все замечательно. Дорога до монастыря покладистая, спокойная. Грунтовая дорога, но ровная. Без суеты, без приключений доехал, – ответил водитель Валентин, спеша обрадовать игумена хорошими новостями.

– Слава Богу, – продолжил отец Димитрий. – Привезли все, что заказывали?

– Да батюшка. Крупа, овощи, рыба. Все привез.

В этот момент отец Димитрий взглянул на меня. Неожиданно он замер, удерживая на мне свой взгляд, словно увидел перед собой знакомого человека.

– Славно, славно. А это кто с тобой? – спросил отец Димитрий у Валентина, указывая на меня наклоном головы.

– Это со мной попутчик. Хотел погостить у вас.

– Добрый день отец Димитрий. Я хотел остановиться у вас в монастыре на некоторое время, – промолвил я немного смущенно.

– А. Вы, значит, на поселение паломником?

– Да. У вас тут замечательное тихое место. Очень хотелось приобщиться к духовной жизни монастыря.

– А по времени, на сколько хотели бы остаться? – спросил с живостью отец Димитрий. Он казался при этом очень внимательным и учтивым человеком, что очень располагало к нему.

– Я пока точно не решил. На несколько дней, неделю, – ответил я, замешкавшись.

– Ну это вполне возможно осуществить, – сказал уверенно отец Димитрий. – Однако вы нам тоже поможете немного тут взамен, если останетесь на неделю. Согласны?

– Да. Хорошо. Я согласен, – быстро ответил я.

– Ну ладно. Мы с вами попозже поговорим об этом у меня в кабинете, – ответил отец Димитрий торопливо. – Пока я сейчас с Валентином еще здесь разрешу все вопросы. Вы тут пока погуляйте, осмотритесь.

– Спасибо отец Димитрий, – проговорил я, кивнув головой.

– Я же говорил вам, – произнес Валентин, подойдя ко мне, – что батюшка Димитрий с радостью примет вас тут.

– Да. Я очень благодарен вам, – ответил я, пожав крепко руку Валентину. Я поблагодарил его за то, что он подвез меня и отошел в сторону.

Задумчиво я глядел по сторонам и попрекал себя за то, что непрестанно улыбался, когда говорил с отцом Димитрием, пытаясь создать хорошее впечатление о себе. Это было похоже на лицемерие с моей стороны. Но все же я быстро переключился от негативных мыслей на положительные, находясь под впечатлением от прибытия сюда. Я остановился у скверика между двумя рядами клумб-цветников. С восторгом я начал озирать эти чудесные пестрые цветы, названий которых я даже не знал, но которые своими яркими красками под лучами ослепляющего солнца привносили в это место сказочную атмосферу.

Сквер с пешеходными дорожками тянулся и уходил вглубь, заканчиваясь у самого ограждения. Здесь всюду разрослась мелколистная липа, посреди которой в тенистом местечке между деревцами стояло несколько скамеек, где люди могли отдохнуть от изнуряющего солнцепека.

Пока я с удовольствием любовался убранством цветников мне точно молния пришло озарение, что в этой обители мне непременно понравится. Все здесь казалось очень близким по внешней обстановке, по своему благотворному воздействию на меня. А отец Димитрий по своей сути предстал передо мной очень добродушным человеком, который с неподдельной искренностью захотел принять меня и приютить. Я чувствовал, что от него исходит то самое средоточие духовной глубины. Возвышенность его мысли проявлялась очень отчетливо в интонациях его голоса и в спокойном взгляде на людей. Это очень привлекло меня в нем. Я захотел узнать этого человека поближе, так как всегда искал подобные качества в людях, но редко когда встречал.

С такими размышлениями я подошел ближе к клумбе с благоухающими цветами. Тут же я заметил, как возле меня залетала надоедливая пчела. В конце концов, она села мне на плечо и начала нагло ползать по нему. Так как я никогда не любил подобных насекомых, то в этот момент мне сильно захотелось выкрикнуть острое словцо, чтобы спугнуть насекомое. Но я вспомнил, в каком месте нахожусь, и поэтому просто замахал размашисто рукой, чтобы отогнать вредную пчелу. Несмотря на мое отчаянное сопротивление она продолжала кружиться возле меня, так, что мне пришлось ретироваться, резко отпрыгнув от нее в сторону. Пока я так безуспешно метался, пытаясь избавиться от насекомого, то не заметил, как из главного храма вышли два инока. Они проходили недалеко от меня, и увидев их, я сразу же попытался успокоиться, чтобы не привлекать внимания и не вызывать у них отрицательного впечатления о себе. Они не обратили внимание на меня, и, пройдя мимо, сели на скамейку в сквере.

Дурные чувства снова одолели меня в тот момент, когда я наблюдал за ними и смотрел на их одеяние. Один из них был моложе и являлся послушником, так как на нем был надет только подрясник. Второй инок был с камилавкой на голове, уборе похожем на клобук, только без покрывала.

К моему огорчению они вызвали у меня те же тревожные чувства, как и игумен. Их черное мрачное одеяние навязывало мне смутное представление о траурности происходящего. Я убеждал себя, что это просто глупость чураться этой одежды и видеть в ней нечто нехорошее. Но ничего поделать с собой я не мог.

Сидя на скамейке, они с оживленностью вели дискуссию. Невероятное любопытство овладело мной. Я захотел незаметно подкрасться к ним, чтобы подслушать, о чем же они разговаривают. Это казалось так же нелепой затеей, но в то же время я хотел больше узнать, чем же живут здесь люди, о чем они говорят в такой непринужденной беседе между собой. Так или иначе, я обошел стороной место, где они сидели. С укоряющими мыслями, что подслушиваю я незаметно подошел к ним с тыла, делая вид, что осматриваю достопримечательности монастыря.

– Да. Есть такие иноки. Есть Захар. Так было всегда и во все времена, – продолжал речь, насупившийся монах в камилавке, которому было лет сорок.

– Иные могут видеть подвиг духовный только в таком умном делании, – отвечал звонким высоким голосом молодой послушник Захар. – Почему для них самое важное это умное делание молитвы Иисусовой, как механическое повторение молитвенных слов? Ведь главное тут это всем своим существом, всем сердцем погрузиться в молитву. Как по пословице. Семь раз отмерь, один раз отрежь.

– К Богу приходят разными путями Захар, – наставнически продолжал монах в камилавке. – И по характеру есть люди разные и по способностям. Не нужно быть тебе таким радикальным. Нужно стараться каждого понять во всем его своенравии. Так как бывают люди покладистого нрава, а кто-то, наоборот, слишком твердого характера. А есть монахи, кто подходят к молитве Иисусовой больше таким способом, но и они тоже не лишены стремления к покаянию. У каждого свой подход.

– Но таким образом прийти к покаянию очень сложно отец Александр. Ведь это оказывается на деле все слишком…

Тут я не выдержал и быстро отошел. Словно подросток я подслушивал этот разговор, и теперь мне было стыдно за свое ребячество. Подслушивание в этой ситуации выставило меня полным дураком.

В спешке я направился к игуменскому корпусу, чтобы встретиться с отцом Димитрием и разузнать у него в подробностях обо всех деталях моего пребывания здесь.

Зайдя в просторную прихожую настоятельского дома, я прошел по длинному коридору и увидел приоткрытую дверь кабинета, из которого доносились мужские голоса. Я подошел к двери ближе и услышал, как отец Димитрий, строго делая замечания, говорил с келарем отцом Григорием. По услышанным отрывкам фраз я понял, что речь шла о провианте, доставленном в монастырскую кухню. Стоя у дверей, я с досадой уткнулся в стену, осознавая, что опять подслушиваю.

– Поэтому распределите все на кухне, как положено. Чтобы и экономия была и разнообразие в питании. Чтобы я не бегал сам каждую неделю смотреть, как вы там решили кормить нас. Не надо сразу всю крупу расходовать за неделю, – говорил отец Димитрий, критикуя келаря. По голосу его можно было понять, что при необходимости он мог быть очень взыскательным.

– Хорошо. Я это учту отец Димитрий. Вопрос можно сказать решенный, – отвечал торопливо отец Григорий.

– Экономия во всем должна быть! А то быстро все заканчивается у вас. Это никуда не годится.

– Понял все. Будем стараться. Есть у меня такой изъян батюшка. Хочу всегда, чтобы порции больше нормы были. Что ж поделать отец Димитрий. Так кормили меня всегда от роду. Хоть и постная пища, но порции всегда матушка мне делала больше нормы. Вот и запомнил на всю жизнь, как тарелка пшенки с горкой большой всегда была на столе. Стремление это матушки, как-то продолжает действовать и у меня сейчас.

– Пожалуйста, вот постарайся Григорий избегать этого своего стремления. Нужно знать во всем меру.

– Понял батюшка. Понял.

– Вот и ладно. Теперь иди с Богом. На кухне работы полно и так.

– Хорошо. Ухожу отец Димитрий.

– Отец Григорий, – снова позвал игумен келаря. – Как там твой родственник? Не бездельничает?

– Нет. Он без дела не сидит никогда. Я за ним слежу, глаз да глаз. Я вам сразу говорил, что трудолюбивый парень. Так оно и есть.

– Ну вот и славно. Ну иди. Иди.

Отец Григорий вышел из дверей кабинета и увидел меня. Он тут же приветливо улыбнулся и прошел быстрым шагом по коридору, оглянувшись на меня с любопытством.

Я заглянул в дверной проем и постучал в открытую дверь. Отец Димитрий обратил на меня свой взгляд. Он стоял у широкого письменного стола лицом к окну. В левой руке у него был канцелярский нож, которым он пытался разрезать свернутый надвое лист бумаги.

– Вы пришли, – проговорил отец Димитрий, разрезая бумагу. – Осмотрелись у нас тут?

– Да. Осмотрелся. Очень нравится. Все очень чисто и облагорожено, – ответил я с воодушевлением.

Отец Димитрий положил нож с разрезанной бумагой на стол. Словно изучая меня и кивая головой, он мягко улыбнулся. Клобук на голове настоятеля вблизи казался просто огромным. И вместе с его крестом на груди эти атрибуты монаха постриженного в мантию вызывали почтение и трепет к нему.

– Главное это, чтобы вера в вас была сильна, – продолжил отец Димитрий с убеждением. – Чтобы вы искренне пытались найти Бога здесь.

– Я с вами полностью согласен отец Димитрий.

– Вы ищите опору в Боге?

Вопросы игумена прозвучали очень серьезным тоном. Я промолчал несколько секунд, прежде чем решился ответить.

– Понимаете, для меня существует множество неразрешимых вопросов по этой части. Хотя само по себе христианство для меня является высшим проявлением духовной жизни. Да. Это так.

– Это замечательно. Вам нужно исповедаться. Где вы и можете поделиться всеми своими сомнениями. Вы же будете посещать божественную литургию?

– Да. Конечно.

– Подойдите ко мне после службы. На Медовый Спас будет торжественная литургия. Вы сможете причаститься.

– Хорошо. Как скажете отец Димитрий.

После этого игумен прошел важно к столу и сел за него, вежливо указывая мне рукой на стул рядом. Я быстро сел напротив.

– Таков обычай, – поясняя, продолжил отец Димитрий. – Перед причастием всегда необходимо исповедаться.

– О. Я это понимаю. Каждый культурный человек должен знать об этом.

– Валентин успел мне немного рассказать о вас. Вы же должны хорошо знать и Священное Писание?

– В отношении духовного познания я постоянно изучаю Библию. Это так. Но мне еще нравится изучать и философию.

– Вы испытываете сомнения в вере, поэтому и ищите ответы на эти вопросы из разных областей?

– Можно сказать и так, – ответил я, замешкавшись.

– Черпая знания из многих источников, у вас и образовалась каша в голове. Евангелие, Святое Писание это лучшее из всего, что доступно нам для изучения христианства. Если вы православный человек вам нужно изучать и историю христианской церкви, отцов церкви. А философия вам, вообще, вряд ли поможет в этом деле, хоть вы человек и умный, как я вижу.

– Спасибо за совет отец Димитрий.

– Вы можете сами достигнуть того, чем все мы тут живем. Смирения и покаяния, духовно полной жизни. Но этот путь всегда тернист и очень непрост.

– Я пока не знаю, как точно мне ответить вам. Но думаю, я вас понял. Спасибо за ваше благословение.

– Не беспокойтесь. Поживите здесь. Приобщитесь к монашеской жизни. Отведем вам место в гостином доме. У нас там поселились еще несколько паломников. Монастырь у нас маленький, насельников не так много. Поэтому мы всегда рады новым людям.

– Хорошо. Я очень рад слышать это, – ответил я, взглянув прямо в глаза отца Димитрия, выражая ему признательность.

– Давайте ваши документы. Это формальности. Нужно просто записать некоторые ваши данные.

– Да, конечно.

Я достал из кармана свой паспорт и отдал его отцу Димитрию. На его столе все было аккуратно прибрано. Все находилось в чистоте и порядке, как и полагается наместнику монастыря. Письменные принадлежности, документы и книги были рассортированы и бережно разложены на столе, что говорило о присущей отцу Димитрию пунктуальности.

Он быстро записал на листке бумаги мои паспортные данные и вернул мне документ.

– Значит, вас зовут Альберт?

– Альберт, да.

– Какое у вас образование?

– Я заканчивал художественную академию. Уже давно. Но я не пошел по этой стезе. Забросил.

– О. А почему же?

– Так вышло. Не обнаружил в себе задатков. Засомневался в своих способностях и дарованиях, так сказать. Поэтому решил оставить это дело.

Отец Димитрий откинулся назад на спинку стула и задумчиво взглянул на меня.

– А вы самокритичный молодой человек.

– Да. Мне это всегда было свойственно.

– А что вы слышали о нашей обители? Валентин сообщил, что вы здесь впервые.

– Да. Впервые. Но мой друг часто бывает здесь. Он мне многое рассказывал. И я решил тоже побывать. И думаю, что не пожалею.

– Вон оно что. Ясно.

Отец Димитрий достал из ящика стола большую папку с какими-то документами, открыл ее и начал делать записи шариковой ручкой.

– Все же, на какое время вы сюда прибыли?

– Слишком сложные у меня в жизни времена. Может, на пару недель. Пока хотел просто освоиться тут.

– Понимаю. Ну поживите пару недель. Есть у вас еще какие-то вопросы?

– Да. Я хотел бы, чтобы вы рассказали немного о правилах в монастыре. И еще я видел двух иноков у собора. Как мне относиться к ним при встрече?

– Вот здесь как раз написано о правилах поведения в монастыре, – произнес отец Димитрий, протягивая мне листок бумаги из папки. – Ознакомьтесь позже, как заселитесь в гостином доме.

– Благодарю отец Димитрий.

– Теперь давайте я вас провожу до гостиницы. Вечером зайдите ко мне, если будут еще какие-то вопросы. У нас тут не так часто паломники бывают. Только по праздникам в основном. Поэтому всегда оказываем особую честь гостям. Вера в сердцах людей жива, но свет божий этот нужно свято хранить, дабы он не угас от суеты мирской.

Отец Димитрий встал со стула, подошел и дружественно похлопал меня по плечу.

После этой беседы мы направились в гостиничный корпус.

Мы шли молча. Я раздумывал о том, как игумен расспрашивал меня обо всем. Во время разговора он показался мне скрытным и довольно сложным человеком. А его дружеское похлопывание по плечу представлялось мне каким-то особенным знаком уважения.

Все время я следил за тем, как отец Димитрий быстро и размашисто шагал, так, что я даже боялся идти слишком близко к нему. Я продолжал искоса рассматривать его мантию, которая все также беспричинно внушала мне удручающее чувство безутешности. Я так и не мог понять, почему это происходило со мной, а уж говорить с ним на эту тему и вовсе представлялось мне неизгладимым позором.

Гостиничным корпусом в монастыре являлось двухэтажное здание, которое находилось в отдалении от всех других корпусов. Это строение было не слишком большим, но окон и комнат тут было достаточно много.

Сразу же после того, как мы вошли, я увидел в подсобном помещении инока в камилавке, которого видел до этого у собора с послушником. Отец Димитрий поприветствовал его и коротко поговорил с ним о чем-то.

Это был отец Александр, который отвечал за содержание селившихся здесь людей. Он был рясофорным иноком, который готовился к постригу в мантию.

Отец Александр с радушием показал мне мою комнату на втором этаже, где я и обосновался.

Настоятель перед уходом предупредил меня, что покидать стены монастыря без его благословения недопустимо. Он также снова напомнил, что если я хочу причаститься, то сначала должен исповедаться.

В моей комнате было достаточно комфортно, несмотря на то, что она была невелика и в ней имелась только узкая кровать и тумбочка с небольшим столиком. В этой маленькой комнате не было ничего лишнего, в ней не было лишнего пустого пространства, которое с эстетической точки зрения всегда не удовлетворяло меня в любом помещении.

Осмотревшись, я выложил из своего рюкзака все вещи и взглянул в маленькое светлое окошко комнаты. Открыв окно, я глубоко вдохнул воздух, наполненный медовым ароматом. Прямо перед гостиничным корпусом я наблюдал, как в длинный ряд выстроились пышные липы.

Я устало сел на кровать. Моя постель была мягкая и приятная на ощупь. Заложив руки за голову, я лежал и смотрел в потолок. На мгновение я почувствовал то самое желанное состояние умиротворения. Я почувствовал, как мне здесь спокойно, точно это место было неким подобием санатория для духовного исцеления.

Но одно обстоятельство меня все же очень смущало и непреодолимо угнетало. Одежда монахов не давала мне никакого покоя, так как я столбенел и терялся при ее виде.

Хотя сам игумен казался мне мудрым и понимающим человеком, но сказать об этой моей странности на исповеди я ни за что не хотел. Поэтому я решил молчать.

Перед вечерней службой в монастыре я пришел в главный храм, где начали собираться миряне, трудники и братия. Я решил, что после богослужения встречусь с отцом Димитрием и исповедуюсь ему.

В храме я скромно стоял в сторонке от всех у большого подсвечника, в котором находилось множество горящих свечей.

Неожиданно я опять почувствовал тревожный сплин, который накатил на меня с большой силой. Это было наваждением. Я замер, глядя на то, как один монах ходил по храму и кадил. Я понял, что это запах ладана вызывал сдавливающее чувство у меня в груди. Это была непонятная реакция отторжения, когда этот запах становился просто невыносимым. В этом состоянии у меня закружилась голова и я быстро начал идти к притвору храма. К моей досаде, второпях я задел подсвечник со свечами, и рукавом рубашки обронил несколько свечей. Испытывая крайнюю неловкость, я быстро все поднял и поставил на место.

Выбежав лихорадочно из храма, я быстрым шагом направился в гостиничный корпус. Там я быстро заперся в комнате, словно убегая от неведомых преследователей.

Я не знал, что произошло, но все это окончательно ввело меня в полное замешательство. Я отчаянно свалился в кровать, решив заснуть и забыть сегодняшний вечер.

Глава четвертая

Ранним утром сквозь сон я услышал стук в дверь. Высокий голос молодого человека произнес: «Молитвами святыми отец наших, Господи Иисусе Христе Боже наш, помилуй нас».

В растерянности я быстро встал и начал надевать брюки, воображая, что я совершил нечто ужасное и меня пришли отчитывать за вчерашний случай в храме. В этот момент стук в дверь снова повторился и снова раздался голос: «Молитвами святыми отец наших, Господи Иисусе Христе Боже наш, помилуй нас».

Я подбежал к двери и открыл ее. На пороге стоял послушник Захар, которого я видел вместе с отцом Александром у собора. Захар смотрел на меня, широко раскрыв глаза от удивления.

– Аминь, – смущенно выговорил он.

– Что? – в недоумении переспросил я.

– Вы должны были сказать «Аминь» и тогда открыть дверь. Так полагается. Конечно, так принято, когда иноки и монахи входят в чужую келью. Паломникам и гостям можно не следовать этому правилу. Поэтому не заостряйте внимание.

– О. Хорошо. Я понял. Теперь буду знать, – заискивая, произнес я.

– Хотел вам сообщить, – заговорил быстро Захар, – что я по поручению батюшки игумена.

– Да, конечно. Я слушаю.

– Батюшка Димитрий повелел, чтобы вы зашли к нему после утренней службы.

– Ясно. Я обязательно зайду.

– У вас возникли какие-то трудности здесь в монастыре? Вчера на богослужении я видел вас выбегающим из храма.