Самвел

Ему возвратили письмо. Значит, люди, которые должны были получить это письмо, либо больше не существовали… либо гонец их не нашел. Оба предположения были убийственны для Самвела. Тысячи вопросов теснились в его мозгу. Но он сдержал свое волнение и, обратившись к своим всадникам, сказал:

– Здесь мы немного передохнем!

– У этих огней? – с удивлением покачивая головой, спросил старый Арбак.

– Да, у этих огней, – ответил Самвел.

Всадники сошли с коней и расположились лагерем у пустынного берега. За несколько дней до них здесь, видимо, находился какой-то другой лагерь. Трава кругом была вытоптана, вокруг чернела выжженная земля – следы костров. Кусты были обагрены кровью; быть может, то была кровь животных, а быть может, и людей.

Самвел взял с собой Малхаса и направился к пристани. Дойдя до нее, он спросил:

– Можно ли здесь достать лодку?

– Нет, князь. Разве не видишь – они сожжены.

Молодой князь оглядел берег.

На прибрежном песке валялись обрывки канатов, поломанные весла и остатки полусожженных лодок. Он боялся немедленно спросить о том, что здесь произошло. Его охватывала дрожь при мысли, что ответ раскроет перед ним страшную картину событий.

– Я непременно должен побывать на острове, – снова сказал он гонцу.

– На острове нет никого, мой тер.

Самвел посмотрел в сторону острова. Остров находился от берега на расстоянии часа пути. Вдали, среди волн, гигантским клином высился голый скалистый утес, и на его неприступной вершине вырисовывался дворец Рштуникских нахараров. Он весь дымился. Клубы зловещего дыма, уносимые ветром, расстилались над озером. Так же задымилось и сердце Самвела… Он не в силах был больше сдерживать себя и сказал:

– Говори скорее, Малхас, что случилось!

– Плохо, тер мой, очень плохо! – печально произнес гонец. – Как мне рассказать?..

– Говори, что знаешь, не скрывай ничего!

Гонец все еще не решался.

– Кто уничтожил все это?

– Твой отец, тер мой.

– Отец? – воскликнул Самвел, точно пораженный молнией.

Он схватил себя за голову и умолк на несколько минут.

Малхас добавил:

– Твой отец прибыл вместе с персами и все здесь разгромил…

– Откуда он прибыл?.. Как он пробрался на остров?

Малхас рассказал, что персы явились по воде со стороны Вана. Когда все спали, они ночью осадили остров. Если бы они пришли по суше, то обязательно встретились бы с «лапотниками», и в лесах им пришлось бы плохо. Чтобы избежать этого, они совершили свой набег ночью и водным путем. Неожиданным натиском они овладели и островом и княжеским замком.

«Итак, набег был совершен со стороны Вана. Значит, Ван уже перешел в руки врага…» Самвел с негодованием обернулся к гонцу:

– Если бы ты вовремя доставил письмо, всего этого не случилось бы!

– Я не опоздал, тер мой, я мчался сюда, как птица, но все это произошло до моего прихода.

В письме Самвел сообщал об угрожающей опасности. Но, к несчастью, он сам допустил большую ошибку, задержав письмо. Правда, это была не его вина. Как помнит читатель, его мачеха, княгиня Вормиздухт, очень поздно сообщила ему печальную весть: его отец, прежде чем вступить в Тарон, предполагал напасть на города Васпуракана и затем направиться оттуда в область Рштуник.

– А где сейчас нахарар Рштуника, князь Гарегин? Должно быть, взят в плен?

– Нет, мой тер. Князь Гарегин отправился на поиски княгини.

– Ее похитили?

– Неизвестно, мой тер. Но, как рассказывали люди из замка, во время сумятицы при ночном нападении княгиня исчезла.

– А… княжна Рштуникская?..

Губы Самвела дрожали, когда он задавал этот вопрос; сердце сильно билось от волнения. От ответа на этот вопрос зависел покой его души. Он спрашивал о прекрасной Ашхен, которой был предан всей душой, которую боготворил со всей горячностью любящего сердца.

Волнение его было так заметно, что Малхас поспешил с ответом:

– Успокойся, князь, княжна Рштуникская спасена.

Самвел просиял от беспредельной радости.

– Ты говоришь правду, Малхас? Заклинаю тебя небом и всеми святыми земли! Не обманывай меня, Малхас. Она спасена? Где она теперь?

– Она в своих родных лесах вместе со своими храбрецами.

– Где именно?

– Не знаю, мой тер: войско никогда не стоит на одном месте. Знаю лишь, что недавно ее отряды были на недоступных вершинах Артоса.

Самвел с благодарностью поднял глаза к небу.

– Я отправлюсь в путь, я найду ее! – сказал он с горячим увлечением. – Где бы то ни было, я найду ее.

– Не советую, господин мой, – ответил Малхас с уверенностью опытного человека.

– Почему, Малхас? Ты пугаешь меня? Ради нее я готов отправиться и в ад.

Малхас был одним из преданных слуг князя и отличался как умом, так и храбростью. Свою неуверенность он объяснил Самвелу тем, что князья Рштуни ненавидят Мамиконянов и будут им беспощадно мстить, где бы то ни было. Самвелу надо их остерегаться, так как зло, причиненное рштунийцам, дело рук его отца.

– Глупости, Малхас, – прервал его Самвел. – Ашхен будет мне мстить? Моя любимая? Что ты говоришь?

– Ашхен не будет мстить, но будут мстить окружающие ее храбрые воины. И нежная княжна едва ли сможет сдержать ярость дикой толпы.

– Ошибаешься, Малхас. Все рштунийцы обожают ее, как богиню. Одно ее слово может укротить толпу.

Малхас задумался. Впал в раздумье и Самвел. Два горячих желания боролись в нем. Одно – это страстная мечта увидеть свою любимую невесту, другое – сознание цели, ради осуществления которой он пустился в путь и дал торжественный обет перед своей совестью и богом. Что предпочесть? Любимую девушку или данный обет? И девушка и его цели одинаково были дороги и священны для него. Но огонь любви так ярко пылал в душе Самвела, что он решил отложить осуществление своего обета…

– Слушай, Малхас, – обратился он к гонцу, – иди отыщи княжну и немедленно возвращайся с ответом. Можешь ее найти?

– Могу, мой тер.

– Я буду ждать тебя здесь, у берега. Моим воинам я дам возможность отдохнуть до твоего возвращения. Если надо, возьми с собой людей из моего отряда.

– Нет, они мне только помешают, мой тер, я пойду один.

– Ты должен сегодня же отправиться в путь.

– Я отправлюсь немедленно. Что я должен сообщить княжне, если бог поможет мне найти ее? Что мой князь желает ее видеть?

– Да!

– А если она не поверит, что я послан моим господином?

– Покажи ей вот этот перстень.

Самвел снял со своего пальца перстень и отдал гонцу. Тот поклонился и отправился в путь.

II. Артос

Артос – царь Рштуникских гор. Это гигант горной цепи Рштуник; в его страшных ущельях днем царит полумрак, а ночью – непроницаемая тьма.

Была облачная ночь. На одной из круглых вершин красное пламя потухающего костра освещало мрачные лица людей, которые грелись, расположившись вокруг огня. В суровых объятиях гор летняя ночь дышала леденящим холодом.

Сидящие у костра переговаривались между собой и осматривали свое оружие. Один оттачивал каменным точилом затупившийся наконечник копья, другой чинил разодранный шнур колчана, кое-кто был занят починкой меховых башмаков. Некоторые, лежа на боку, смотрели с особым удовольствием на огонь.

Несколько поодаль от костра, завернутые в толстые войлочные бурки, лежали растянувшись на земле остальные.

Во мраке взгляд различал ряды палаток, похожих на шалаши пастухов. Палатки были сшиты из крепко вытканных шерстяных паласов темно-серого цвета. Ткань эта под дождем делалась настолько плотной, что совсем не пропускала влаги. В этих палатках спали женщины и дети.

Одна из палаток особенно бросалась в глаза. Она стояла несколько поодаль и своими размерами выделялась среди всех. Ее занавеси были опущены. Она была белого цвета и в сочетании с красной подкладкой имела нежно-розовые просветы. Заметно было, что внутри горел свет.

Разговор у костра продолжался.

– Нет у нас ни капли стыда, – сказал один из сидевших. – После того, что произошло, нам впору сбросить папахи и накрыться платками наших жен.

– Почему? – спросил другой.

– Ты еще спрашиваешь? Да потому, что мы не мужчины, а бабы. Потеряли мы свою гордость, потеряли нашу царицу. Враг все разграбил. Ее замок сгорел, а мы не могли спасти. Стоит ли после этого жить? Как мы будем смотреть людям в глаза? Каждый вправе оплевать нас и высмеять.

– Верно говоришь! Но откуда мы могли знать о нападении? Спокойно сидели дома, когда враг, как ночной вор, влез в замок и утащил добычу. Если с неба на голову вдруг сейчас свалится камень, что можно с этим поделать? Так свалилось на нас это несчастье! Если бы мы заранее знали, враг не посмел бы вступить на нашу землю.

– Но ведь теперь-то знаем?

– Теперь знаем и отомстим! Кровью врага мы смоем свой позор!

– Это только «начало мук родин», – вмешался в разговор пожилой воин, по-видимому, начитанный, – самое страшное еще впереди. Захватив князей, оставив нас без главы, враг закроет наши церкви, изорвет наши евангелия, растопчет наши святыни и затем скажет: «Поклоняйтесь огню и солнцу, вот ваши боги!» Нас заставят говорить по-персидски и молиться по-персидски, ибо таков язык их богов. Наши хижины обмажут коровьим пометом, потому что таков их обычай. Нам не позволят хоронить покойников, ибо такова их вера. Наши храмы осквернятся дымом и чадом языческих жертвоприношений.

– А кто им позволит? Кто согласится? – раздались голоса.

– Заставят… палкой и плетью заставят, – сказал пожилой воин, качая многозначительно головой.

Один из молодых воинов, лежавший у костра, поднял голову и, широко раскрыв глаза, проговорил:

– Конечно, если мы будем сидеть сложа руки, нас за уши выволокут к огню и скажут: «Склони голову, это твой бог». Но я никому не позволю войти ко мне в дом и тащить меня за уши.

– Они уже вошли в наш дом, – ответил пожилой воин. – Не они ли похитили нашу госпожу?

– Они – изменники!

– Но ведь они находятся у нас в доме, они наши родичи.

– Тот, кто изменил, не наш родич! Мы перебьем всех изменников, будь то отец или брат.

– Перебьем, – подхватили остальные.

– Это мы еще увидим, – сказал старик. – А сейчас надо подумать о нашей княгине. Пока княгиня Рштуника в руках врага, на нас лежит позор.

– Горе нам, – добавили остальные. – Князь увел с собой многих из наших храбрецов. Бог ему поможет: он найдет княгиню и вернет ее нам. Велика будет наша радость.

Разговор шел о Рштуникской княгине Амазаспуи, которая во время осады острова Ахтамар исчезла из княжеской семьи. Ее супруг, нахарар Гарегин, отправился на поиски жены, захватив с собой часть своих войск.

Все вдруг замолчали: по горам пронесся отдаленный рев, напоминавший рыкание тигра; он повторился несколько раз. Воины схватились за оружие и, вскочив, стали напряженно вглядываться в темноту.

– Сюда идут люди, – сказал один.

– Это кричат наши ночные дозорные!

В лагере возникло легкое волнение. Собаки стали сердито рычать.

Спустя немного времени к лагерю подъехала ночная стража. Она вела какого-то человека со связанными за спиной руками, его шея была затянута арканом, за который его тянули. Лицо было в синяках от побоев.

– Шпион! – закричали дозорные.

– Сжечь его на костре! – раздались голоса.

Пленник упорно молчал. Он хладнокровно глядел на дозорных и на людей, стоявших у костра. Его лицо выражало бесстрашие смелого человека.

– Сжечь! – повторила в один голос толпа.

В костер уже подбросили дров, когда пленник зашевелился и спокойно сказал:

– Вы не можете сжечь меня без разрешения княжны Рштуникской.

Все переглянулись. Он продолжал:

– А быть может, я ни в чем не виновен.

– Что делает ни в чем неповинный человек около нашего лагеря ночью? – спросил его.

– Это не ваше дело. Ведите меня к княжне! Пусть она рассудит.

– Княжна почивает, ее нельзя тревожить.

– Подождите до утра, пока она проснется.

– Да кто ты? Откуда? Как тебя звать?

– Я ничего вам не скажу.

Шум и крики долетели до белой палатки; полог несколько приоткрылся и снова опустился. Все посмотрели в ту сторону.

– Княжна еще не спит!

Через несколько минут одна из старых служанок княжны подошла к костру и спросила о причине шума. Узнав, в чем дело, она удалилась, но вскоре вернулась с приказанием от княжны привести к ней шпиона. Накрепко связанного пленника потащили к палатке.

Белая палатка представляла собой легкий подвижной дворец со всеми удобствами. Она состояла из многих частей, разделенных между собой занавесками. В каждом отделении жили служанки княжны соответственно их должностям. В одном жила ее прислуга, в другом – наставницы и воспитательницы, в третьем находилась опочивальня, в четвертом – приемная.

Княжна еще не спала, хотя было уже за полночь. Одетая, она сидела одна на тахте в своей опочивальне. Медный светильник, подвешенный к столбу на тонкой цепочке, похожий на сказочную птицу, освещал своим слабым мигающим светом бледное лицо княжны. Она была грустна, как ангел печали. Золотистые косы, краса рштуникских девушек, небрежно лежали на ее изящных плечах. В глазах светилась глубокая печаль.

Что волновало ее нежное сердце, созданное для радости, постоянного веселья? Тяжелые думы лишили ее сна и покоя. Она думала о разрушенных замках своей страны, о пропавшей без вести матери, которую она любила с детской привязанностью, думала о страданиях отца, подвергающего себя страшным опасностям ради освобождения любимой жены. И, наконец, она думала о Самвеле, от которого давно не получала никаких известий. Чем объяснить его молчание? Ее охватывала дрожь, особенно когда она вспоминала, что причиной всех ее бедствий был отец того человека, которого она так сильно любила и чья любовь делала ее такой счастливой и радостной. А он?.. Самвел… Не изменился ли он? Как он относится к поведению отца? Эти вопросы до безумия волновали бедную девушку. Ее душа, полная сомнений, не находила себе покоя и утешения. Если Самвел остался верен ей и ее роду, то, значит, он должен идти наперекор своему отцу, всей душой ненавидящему род Рштуни. Он может лишиться всего ради любимой девушки. Но способен ли он на такую жертву, которая разрушит его счастье и его будущее?.. И вправе ли она принять эту жертву, лишая тем самым прямого наследника дома Мамиконянов его родового наследства? Разве ее любовь сможет заменить ему эту огромную потерю – ему, человеку, обладающему высшими достоинствами, имеющему право всегда быть счастливым?

Книжная была охвачена этими горькими размышлениями, когда шум, поднявшийся в лагере, привлек ее внимание.

В часы уединения печальные мысли не раз волновали ее чувствительную душу, но когда этого требовали обстоятельства, она умела проявлять достаточное хладнокровие, необходимое при ее положении и знатности рода.

Когда пленника привели к палатке, княжна поднялась с тахты, позвала служанок и в их сопровождении вышла в приемную. Она была в трауре, и потому ее лицо было закрыто черной вуалью.

В приемной стояло пышное сиденье. Она села на него, служанки встали по обе стороны, поодаль разместились придворные. Она приказала слугам зажечь факелы и откинуть полог шатра. Толпа, стоявшая перед палаткой, вся, как один человек, склонилась перед княжной приветствуя ее.

Пленника вывели вперед.

– Кто ты? – спросила княжна.

– Если всемилостивейшая княжна Рштуникская желает узнать мой ответ, пусть прикажет развязать мне руки, – смело ответил пленник.

Окружающие с подозрением смотрели на смелого пришельца, удивляясь его дерзости. «Неужели он посягнет на жизнь княжны?» – думал каждый.

– Развяжите ему руки, – приказала княжна.

Один из приближенных княжны позволил себе заметить:

– Язык его свободен, княжна, пусть говорит, если хочет оправдаться.

– Развязать руки, – повторила княжна.

Приказ был исполнен. Пленник вытащил из-за пазухи сверток шелковой материи и, подняв его над головой, сказал:

– Вот в этом свертке мой ответ! Пусть славная княжна Рштуникская соблаговолит развернуть его.

Один из телохранителей подошел к нему, взял сверток и подал княжне. Охваченная радостным предчувствием и вместе с тем волнением, она развернула сверток. Оттуда выпал перстень. Эта красивая вещь была ей знакома и дорога.

Она спрятала перстень на груди и обратилась к окружающим:

– Человек этот – не шпион, а добрый вестник. Напрасно вы его мучили. Оставьте его наедине со мною, а сами удалитесь!

Удивленная толпа молча рассеялась. Незнакомца пригласили в палатку и опустили полог. Княжна сделала знак, чтобы приближенные тоже удалились, и осталась вдвоем с вестником.

– Как твое имя? – спросила княжна.

– Малхас.

– Где сейчас князь?

– Он расположился лагерем у Ахтамарской пристани.

«Он приехал повидаться со мною, – подумала опечаленная княжна. – А вместо меня увидел развалины наших замков… Значит, ему уже известны печальные события».

– Сколько воинов сопровождает князя?

– Человек пятьдесят, не больше.

– Отчего так мало?

– Не знаю, княжна.

– Зачем прислал тебя князь ко мне?

– Князь отправил меня на поиски славной княжны Рштуникской и поручил сообщить ему о ее местопребывании.

Княжна впала в раздумье; Самвел, ее милый, радость ее жизни, хочет повидаться с нею. Но насколько желанно было это свидание, настолько оно было трудно осуществимо. Где встретиться? Самой отправиться к нему или назначить ему время встречи в лагере? Самвел просил о последнем. Но могла ли она принять его в лагере? Не грозит ли ему неожиданная опасность? Как ей принять сына того человека, который превратил в развалины замки князей Рштуника, который взял в плен княгиню Рштуникскую. Ей было хорошо известно, насколько ее люди были злы на Мамиконянов и вообще на таронцев. Что им сказать? Как их успокоить?

В глубокой нерешительности оглядывалась она по сторонам. Ее чарующее лицо выражало крайнее нетерпение. Она искала выхода из положения, но не находила его. Малхас, как зачарованный, смотрел на нее; он радовался, что его князь завоевал любовь такой прекрасной и умной девушки.

Она встала с сиденья, приблизилась к пологу, закрывавшему вход, осторожно приподняла край и посмотрела на небо. До рассвета оставалось еще много времени. «Нужно воспользоваться ночной темнотой – решила она – отправиться к Самвелу, но увидеться с ним не в лагере Мамиконянов, а где-нибудь в другом месте».

Она снова села на сиденье и обратилась к Малхасу:

– Тебе хорошо знакомы наши места?

– Да, княжна.

– Манакерт знаешь?

– Знаю, княжна, это недалеко от замка Рштуник, где Маначихром были сброшены в озеро семеро диаконов святого Акоба, патриарха Мцбинского.

– Знаешь ли ты родник, что бьет у подножья Манакерта?

– Да, княжна… Родник слез патриарха Акоба Мцбинского, оплакивавшего своих диаконов, сброшенных в озеро. Возле родника растет дикая груша, на которую женщины вешают куски материй, чтобы вылечиться от лихорадки и жара.

– Хорошо! Сколько тебе потребуется времени, чтобы добраться до князя?

– Коли меня опять не задержат, до рассвета буду там.

– Тебя не задержат. Ступай скажи князю, чтобы ждал меня возле «Источника слез».

Отдавая гонцу свой шелковый платок, она прибавила: – Привяжи его к наконечнику копья, и ни один рштуниец не осмелился тронуть тебя.

Она позвала одного из приближенных.

– Проводи этого человека, скажи, чтобы ему возвратили оружие и снарядили в путь.

Малхас до земли поклонился княжне, поцеловал край ее одежды и вышел из палатки.

Княжна осталась одна, довольная и счастливая. Она достала перстень и стала восторженно разглядывать его. Потом самозабвенно прижала его к своим горячим губам, и на ее глазах выступили слезы радости. Этот немой предмет доносил до нее голос того, кто был ей дорог, кто был для нее незаменим. В холодном блеске перстня она чувствовала теплоту дыхания своего милого и душой мчалась к нему.

Она вызвала азарапета50 и приказала:

– Распорядись оседлать моих коней, десять телохранителей должны сопровождать меня.

– Сейчас? – спросил удивленный азарапет.

– Да, немедленно.

III. «Источник слез»

Солнце уже всходило, но в ущелье, где находился «Источник слез», еще царил глубокий мрак. Вершины гор едва-едва заалели от первых нежно-розовых лучей. Свежий влажный воздух был полон нежных ароматов густой зелени.

Кругом царила тишина. Безмолвно стоял лес, тянувшийся до голубого побережья. Лишь тихое журчание заветного источника, как грустная мелодия, нарушало тишину. Его журчание было похоже на вздохи опечаленного сердца, как будто патриарх Акоб все еще продолжал над ним свой неустанный плач…

Возле источника стояла Ашхен.

Встревоженный взор княжны был обращен на родник печали, серебристо-прозрачные струи которого низвергались из расщелины скалы; они быстро сбегали вниз и, обнимаясь с устилающими их путь разноцветными камнями, как будто с тоской шептали берегам: «Прощайте, мы больше не увидимся…» Кто знает: быть может, и княжна явилась для того, чтобы, также сказать последнее «прощай».

Княжна была вооружена. Старшая у отца, она заменяла ему сына. Поэтому родители дали ей мужское воспитание. Рштуникские девушки вообще отличались храбростью и не отставали в этом от мужчин. На голове ее был маленький позолоченный шлем; стан охватывал стальной панцирь; в правой руке она держала легкое копье. В таком вооружении она походила на Афину Палладу, посетившую источник слез окаменевшей Ниобеи.

Недалеко от родника в тенистой гуще деревьев паслось несколько лошадей. Около них на траве лежали люди. Это была свита княжны.

Охваченная нетерпением, она стояла у источника, с тревогой вглядываясь в ту сторону, откуда должен был появиться Самвел. Ей хорошо было известно, что страна охвачена волнением. Она знала, что в их горах за каждым камнем, за каждым деревом скрывались люди. Известна была ей и смелость Самвела. Но мало ли что могло с ним случиться! Немало испытаний предстоит ему. И ради кого? Ради нее самой! Мысль об этом и радовала ее, наполняя сердце чувством блаженства, и одновременно ужасала, когда она думала о том, что он может стать жертвой любви к ней.

Вдали показались два всадника. Впереди них бежал скороход. Это был вестовой. Лицо княжны вспыхнуло… Время, пока они приближались, показалось княжне целой вечностью.

Всадники прибавили ходу. Отдыхавшие под деревьями воины княжны вскочили на ноги и, натянув луки, направили стрелы на всадников и скорохода. Один из них закричал: «Враг или друг?» – так спрашивают незнакомые люди друг друга при встрече на дороге. «Друг», – последовал ответ.

Княжна все еще неподвижно стояла у источника.

Всадники во весь опор гнали лошадей, не обращая внимания на то, что на каменистой горной тропе можно было в любой момент споткнуться и скатиться в пропасть. Когда они были близко, княжна поспешила навстречу. Один из всадников соскочил с коня и, обняв ее, воскликнул:

– Ах, Ашхен, чем я могу утешить тебя?

– Тем, что ты в моих объятиях!

В течение всего пути Самвел терзался мыслями об Ашхен: в каком состоянии он ее найдет, что скажет, как утешит в постигшем ее семью несчастье? Он придумывал множество слов утешения, которыми собирался успокоить ее опечаленное сердце. Но все эти слова оказались ненужными, когда он услышал ответ Ашхен. В объятиях любимой девушки все было забыто.

Недалеко от «Источника слез», под густой сенью благовонных пихт, на зеленой траве был разложен ковер. Самвел и Ашхен уединились: прибывшие с Самвелом Иусик и Малхас подсели к воинам княжны.

Самвел и Ашхен молчали, как это бывает обычно при сильном душевном волнении. Оба с восторгом разглядывали друг друга, не находя слов для выражения своих чувств.

– Я очень несчастен, Ашхен, – первый нарушил молчание Самвел. – Вместо того чтобы восхищаться сладостью твоей любви после столь долгой разлуки, вместо того чтобы наслаждаться бесконечным блаженством твоего присутствия, я вынужден говорить с тобой о горестных и неприятных вещах. Мы оба в трауре. Ты потеряла мать, я – отца. Твоя мать поплатилась за свою добродетель, а мой отец потерянный человек, ибо он злодей. Вступив в пределы твоей страны, я прошел сквозь огонь и пепел. Я видел развалины гордых замков твоих предков. Стыд мне и позор! Ведь все это сделано руками моего отца, того, кто будет твоим свекром!

– Зачем ты говоришь об этом, Самвел? – прервала его княжна. – Зачем ты, точно преступник, оправдываешься передо мной! Я готова скорей умереть, чем хотя бы немного усомниться в тебе.

– Я знаю, Ашхен, насколько ты добра, насколько ты выше обыкновенных смертных. В твоей безграничной любви все мои проступки сгорают, как в пламени огня. Но моя совесть неспокойна, Ашхен! Я предвидел грядущую опасность. Я видел, как зловещая туча надвигалась на твою страну. Я поспешил предупредить тебя и твоего отца. Но беда пришла быстрее, чем мое письмо…