Тень, любовь и булочки с корицей

Оксана Мелякина

Тень, любовь и булочки с корицей

Тень, любовь булочки с корицей.

Глава 1

Можно бесконечно рассуждать о высоких материях - духовном росте, тщетности мирских благ или кармическом предназначении. Можно рассказывать о тайнах подсознания. Можно с гордым видом заявить, что человек рождается один и один уходит в мир иной, или на разные лады распевать избитую фразу о том, что придя домой, и налив себе чашечку кофе каждый сам волен выбирать, что это – одиночество или свобода.

Но главное при этом, смотреть на вещи реально.

А моя реальность на сегодняшний день далека от идеала.

Да, моя реальность далека от идеала. В прошлом году мы с мужем наконец достроили дом нашей мечты , переехали почти сразу. Очень душевный дом получился. На первом этаже шикарная кухня с просторной гостиной, на втором три спальни (и к каждой прилагается своя гардеробная и ванная), а мансарду Артур стал называть игровой.

Детей у нас нет. Не то, чтобы я испытывала непреодолимую жажду стать мамой, но после тридцати этот вопрос встал достаточно остро. Мы обошли всех докторов, которых могли найти. Классика жанра – никто ничего не нашел, оба здоровы.

А жизнь продолжалась.

Как раз в это время Борис Николаевич, наш заведующий, начал потихоньку готовиться к пенсии. И однажды, за чашкой чая в обеденный перерыв, неожиданно сказал:

– Дора, а не хотели бы вы занять моё место после моего ухода?

Я даже растерялась от такой перспективы. Меня? Скромную Дору, которая всегда держалась в тени?

– Конечно, – ответила я почти машинально, а потом добавила твёрже:

– Да, я согласна.

Зато дома я вдруг стала замечать, что очень раздражаю Артура. Будто невидимая стена выросла между нами. Что бы я ни сказала, что бы ни сделала – всё было не так. Любая просьба встречалась недовольным взглядом и десятком отговорок. Каждая мелочь будто задевала его. Нет, формально придраться было не к чему. Но ему вдруг разонравилось как я готовлю, и наши общие привычки остались только моими. Появилось постоянное брюзжание по поводу и без. Если я была в поле его зрения –все было не так.

Как-то я даже поймала себя на мысли, что чувствую себя старой нелюбимой женой. Я гнала от себя эти мысли. Может, мне просто не хотелось признавать очевидное, и я придумывала оправдания – усталость, стресс, кризис среднего возраста..

И вот итог. В пятницу Артур, вернувшись немного раньше, чем обычно с огромным чемоданом заявил:

– Дора, собирайся, мы уезжаем на выходные.

Это было очень странно. Голос его звучал неестественно бодро, но в глазах читалось раздражение

– Куда мы едем?

– Увидишь на месте, поторопись, пожалуйста – Артур старательно скрывал раздражение, пытаясь выглядеть любезным.

В машине муж молчал, да и я тоже. Я подумала, что в последнее время у нас совсем нет общих тем для разговора.

Артур привез меня в эту квартиру. Усадил на диван и заявил.

– Мне нужно кое-что тебе сказать.

– Ты не мог сказать дома?

– Нет, я предполагаю, что ты можешь устроить истерику, а мне не этого не хотелось бы.

Ну, уж нет! Такого удовольствия как истерика я ему не доставлю.

Кажется, я начинаю догадываться, что задумал Артур.

– Дора! Мы много лет прожили вместе! Я благодарен тебе за все, что между нами было, но дальше я пойду без тебя. Ты совершенно не развиваешься, ты стала скучная как перегоревшая лампочка. Я снял эту квартиру на два месяца. – Он достал из кармана и положил на стол банковскую карту – Здесь деньги на первое время, дальше устраивайся сама. Самое необходимое у тебя с собой – все остальные твои вещи я соберу и привезу в понедельник вечером. На развод подам сам.

Он говорил глухо, будто заученный текст, избегая моего взгляда. Так бывало всегда, когда он врал или стыдился своих слов.

Я молча смотрела на него, ожидая… чего? Извинений? Объяснений? Но он лишь положил ключ на тумбочку у двери – и ушёл.

Я столько раз читала о реакции на стресс – бей или беги. Но сейчас во мне не было ни ярости, ни страха. Только пустота.

Я сидела на чужом диване, в чужой квартире, и казалось, будто меня выключили. Тело одеревенело, мысли растворились в тихом гуле бессмысленности. Я не чувствовала ничего – даже боли.

Биологически я, конечно, существовала: сердце стучало, лёгкие наполнялись воздухом, клетки упрямо делились. Но всё это было просто работой белковых тел – бездушной и механической.

Я знала, что бывает с людьми в шоке. Они кричат. Бьют посуду. Падают в обморок.

Я же просто сидела.

Чужой диван. Чужие стены. Чужая жизнь. Мое тело превратилось в каменную глыбу – неподъемную, бесчувственную. Мысли застыли, словно пересохший ручей.

Я не жила, просто существовала.

Дышала. Моргала. Чувствовала, как под пальцами вязнет ткань дивана. Но внутри – только вакуум. Липкая, тягучая пустота, где раньше билось что-то живое.

Где-то там, в глубине, еще теплились обрывки сознания. Где я? Что произошло? Почему? Но они тонули в этом оцепенении, как крики в густом тумане.

Да, я не боец. Никогда им не была.

Моя натура – обходить конфликты стороной, подбирать слова помягче, глотать обиды, лишь бы не ранить других. Даже сейчас, когда жизнь перевернулась, первая мысль была не о мести, а о том… Не слишком ли резко я выглядела?

Телефон зазвонил неожиданно, вырвав меня из оцепенения. Я лихорадочно рылась в сумке пытаясь выудить телефон. И не могла его найти в куче разных мелочей, а он все звенел и звенел. Я не ожидала, что это звонит Артур, как-то сразу осознав и приняв тот факт, что он не шутил.

Я просто хотела найти телефон. Я все равно его искала. Потому что в этой абсурдной ситуации хоть что-то должно было подчиняться мне – хоть эта маленькая, дурацкая победа: найти проклятый аппарат и нажать на зеленую кнопку.

Глава 2

Конечно, я его нашла сразу, как только он замолчал. Пропущен звонок от Бориса Николаевича. Никогда начальник не звонил мне во внерабочее время. Значит произошло что-то из ряда вон. Но ничего такого сейчас произойти просто не может. Проект в работе, дедлайн еще не скоро, даже если кто-то из коллег ушел на больничный есть время найти замену.

Телефон зазвонил снова.

– Дора Альбертовна, простите за беспокойство, я вас не отвлекаю от домашних дел? – это снова звонил Борис Николаевич.

– Ничего страшного, я не занята.

Ну, не рассказывать же, в самом деле, что все мои домашние дела внезапно закончились, и похоже, что на достаточно продолжительный срок у меня остались исключительно рабочие дела.

– Я, как порядочный человек, не мог вам не позвонить. Я только, что узнал, что на мое место уже подобрали кандидатуру.

– Да? – я действительно удивилась – надо же, как все совпало.

– Что совпало? – в свою очередь удивился Борис Николаевич.

– Да так, – не стала я вдаваться в подробности – а кого выбрали?

– Учредитель сказал, что на руководящую должность необходимо назначать только мужчину.

– Но у нас из мужчин только вы да водитель.

– Поэтому назначили совершенно нового сотрудника. В среду он приступит к работе.

– Так вы еще два месяца будете работать до пенсии.

– Да, буду, поэтому новенького и принимают сейчас, чтобы он за это время освоился.

– Так у нас все штатные единицы заняты.

– Ох, Дора Альбертовна, это мне тяжелей всего вам говорить – его берут на ваше место.

– А я? – честно говоря, я вообще опешила от такого поворота событий.

– В том-то и дело, раз нам не добавляют штат, кто-то должен уйти. Директор решил, что из всех сотрудников вы потеряете меньше всех. У вас обеспеченный муж, нет детей и достаточно молодой возраст, чтобы легко найти другую работу. Во вторник он вернется из командировки и предложит вам уволиться. И я не знаю, что я могу с этим сделать. Считаю, что мы должны защищаться. Давайте в выходные подумаем, а в понедельник обсудим линию защиты.

– Хорошо – я отключилась, и оттолкнула телефон от себя подальше.

Слишком. Слишком много за один день. Слишком несправедливо. Слишком… внезапно. Мир перевернулся с ног на голову за какие-то несколько часов.

А ведь я действительно осталась одна. Совсем

Когда мне было шестнадцать, заболела и умерла моя мама. Отец пережил её ненамного – ушёл вскоре после моего замужества.

Мы с Артуром уехали в Москву, а через шесть лет сюда переехали и его родители.

Раз в год я ненадолго ездила домой, ходила на кладбище, приводила в порядок квартиру, оставшуюся от родителей, встречалась с единственной, оставшейся у меня там подругой.

Алла занималась продажей и обменом квартир, со временем даже открыла небольшое, но очень пафосное, агентство, вышла замуж, развелась, отправила дочь учиться в Австрию и регулярно к ней ездила. Встречаясь, мы обменивались своими новостями, сплетнями о бывших одноклассниках и просто болтали ни о чем, засиживаясь глубоко за полночь, в остальное время изредка обменивались веселыми картинками в мессенджерах.

Так что одной встречи в год нам вполне хватало. Если бы мы виделись чаще – просто не о чем было бы говорить.

Кроме Артура у меня больше из близких никого и нет. Да и Артура, видимо, тоже нет.

Коллеги? У каждого – своя жизнь, свои заботы. Работа для них – просто работа, не больше. Может, это и правильно. Мы иногда болтаем о чем-нибудь не связанном с работой, но и только.

Я оказалась в пустоте. Без семьи. Без друзей. Без дома. Только я и стены этой чужой квартиры.

Сумерки за окном сгущались, наполняя комнату сизым полумраком. Я решила наконец осмотреться.

Квартира оказалась обычной – приличная «двушка» со свежим ремонтом, чистая, но безликая, будто декорация. В холодильнике, к моему удивлению, лежали какие-то продукты. Кто позаботился? Странная, почти издевательская забота – будто оставили корм для питомца, которого бросили.

Есть я не могла. Даже мысль о еде вызывала тошноту, горло сжималось. Я легла, уткнувшись лицом в подушку. Казалось, сейчас должны хлынуть слезы – но их не было. Только пустота, тяжелая и бездонная.

Я съежилась в уголке огромной кровати, поджав ноги. Глаза закрывала намеренно, напрягая веки, будто силой заставляя себя уснуть. Иногда казалось, что вот-то сейчас – проваливаюсь в забытье. Но стоило открыть глаза, и снова: ночь, тишина, чужие стены.

К четырем утра я сдалась.

В кухонном шкафу нашёлся только зелёный чай. Значит, продуктовый запас оставлял не Артур. Он прекрасно знал, что я пью исключительно чёрный. Или… теперь ему просто всё равно.

Я насыпала в кружку три ложки сахара, пытаясь заглушить этот травянистый привкус, но получилась просто мерзкая сладкая бурда. Пришлось вылить и заварить заново. Сжав зубы, я заставила себя сделать несколько глотков этой противной мутной жидкости и устроилась на диване, пытаясь собраться с мыслями.

И вот что странно – ни разу за весь вечер мне не пришло в голову желание вернуть всё как было. Словно какая-то внутренняя защёлка щёлкнула, и я, к собственному удивлению, уже приняла новые правила игры. Теперь единственный вопрос, который крутился в голове: как жить дальше?

Артур. Всё кончено. Как сейчас модно говорить – брак завершен. Внезапно, без объяснений, по причинам, которые мне даже не сочли нужным озвучить. Оформление развода – пустая формальность. Где-то я слышала, что если одна из сторон не явится, брак всё равно расторгнут, особенно если нет детей.

Работа. Я даже не могла подумать, что в один «прекрасный» день меня просто тупо уволят. Ни за что. Просто чтобы взять какого-то левого мужика. Так бывает? Конечно, Борис Николаевич на моей стороне, но, если смотреть на вещи реально – что он может сделать? Отказаться уходить на пенсию. Теоретически может. Ничего не рассказывать новому сотруднику? Да детский сад, в самом деле!

А как я могу себя защитить? Отказаться писать заявление по собственному? Могу? Могу! И что в этом случае будет? Придумают какую-нибудь причину, чтобы уволить по статье? Просто сократят мою должность? Вряд ли. При сокращении предупреждать надо за два месяца.

Устав от всех этих размышлений неожиданно для себя я задремала.

Проснувшись, я решила, что нужно купить какое-нибудь успокоительное, нормальный чай и что-нибудь еще перекусить. Заодно и проверю сколько денег на карте, которую оставил Артур.

Конечно, можно гордо сломать и выбросить карточку, у меня же есть своя. Только денег там совсем немного, и учитывая перспективы, неясно будет ли пополнение. В общем, гордость – роскошь не для сегодняшнего дня.

Решено. Иду в магазин. Я посмотрела на себя в зеркало. Да, видок, мягко говоря, совсем не презентабельный – под глазами темные круги, волосы растрепаны, на груди какое-то пятно.

Сменила свитер на блузку, умылась, тональный крем скрыл синеву под глазами, но не отеки, волосы собрала в высокий хвост, а вот накрасить ресницы не получилось. Руки дрожали так, будто я пыталась провести операцию на микрочипе. Кисточка тыкалась то в веко, то в бровь – в итоге я сдалась. И ладно. Пусть думают, что я просто не выспалась.

Солнце играло на молодой листве, но сегодня его свет казался мне чужим и равнодушным.

Какие-то ненормальные дети носятся по двору, у соседнего подъезда несколько мужчин при моем появлении прекратили свой разговор, две пожилые дамы осуждающе посмотрели в мою сторону.

Мне казалось, что все смотрят только на меня, все знают, что меня вчера бросил муж и обсуждают причины.

Когда человек во власти эмоций очень трудно следовать разуму.

Сколько бы я ни повторяла себе, что вообще все плевать, кто я и что у меня происходит, сколько бы ни убеждала себя, что на самом деле людей интересуют только они сами и их дела – это мало что меняло в моих ощущениях.

Разум твердил: «Никому нет до тебя дела». Но в тот момент я чувствовала иначе – будто на лбу у меня горит клеймо: «Брошенная».

Пин-код написан ручкой прямо на карте. Ну что ж, а на счету оказалось пятьдесят тысяч рублей. Дааа, неслыханная щедрость и огромнейшая сумма для начала новой жизни. Сняла сразу все, а то, кто знает, не придет ли Артуру в голову идея заблокировать карточку.

Я купила в аптеке валерьянку, а затем зашла в супермаркет. Походив между полками, я поняла, что абсолютно ничего не привлекает внимания, кроме вот той бутылочки с гранатом и непонятной вязью на этикетке.

Пить в одиночку признак алкоголизма. Но мне было плевать.

Может кому-то позвонить?

У меня даже нет друзей отдельных от Артура. Да и с тех пор, как мы переехали в свой дом – общие друзья тоже как-то подрастерялись. Мы так и не устроили новоселье, сначала хотели все обустроить перед тем, как звать гостей, потом забылось. Сейчас мне даже некому позвонить. Да и что скажешь? Артур сошел с ума? Я глотала вино пополам со слезами, предаваясь своему одиночеству и горю.

Проснувшись в воскресенье, я поняла, что хочу умереть. Лежала, представляя, как завтра Артур принесёт мои вещи, откроет дверь – и увидит. Не меня. Труп на диване. Тогда-то он поймёт…

От этой картинки меня вдруг прорвало – слёзы хлынули сами. А потом – холодный укол: "А если он вздохнёт с облегчением?"

Я вздрогнула. Надо что-то делать. Если никто не может защитить меня, значит нужно справляться самостоятельно! Я вылила остатки вина из бутылки в бокал, а из бокала в раковину и вымыв бокал, убрала его на самую верхнюю полку кухонного шкафчика.

Я оккупировала ванную, и через пару часов выглядела вполне прилично. Нашла подходящую одежду на понедельник. Почувствовала, что проголодалась. Заказала пиццу – и когда горячий сыр обжёг нёбо, поняла: "Я голодна. Значит – жива".

Вечер прошёл в режиме «автопилота»: рутуб, еда, сон. Без мыслей.

В понедельник утром я выпила чаю и отправилась на работу. Новость, рассказанная мне Борисом Николаевичем, видимо еще не стала достоянием общественности, поэтому ни косых взглядов, ни перешептываний за спиной я не заметила. Все как обычно.

Наша лаборатория занимала два кабинета: просторный общий зал с компьютерами и скромный кабинет заведующего через коридор.

Я включила компьютер, но работать не хотелось. Быстро распечатав заявление, я решительно поднялась и направилась в кабинет заведующего.

– Дора Альбертовна! Я страшно рад видеть вас в таком боевом настроении. Похоже вы нашли способ защиты.

– Да, Борис Николаевич, нашла, подпишите заявление, пожалуйста.

Начальник сразу как-то сник.

– Нельзя сдаваться без борьбы, тем более, что все еще может измениться.

– А я и не сдаюсь.

– А что ж сразу заявление?

– Вы знаете, я подумала, что открытая конфронтация – это не моё. Тем более, что и победа может оказаться хуже поражения.

– А я не подпишу ваше заявление. Как хотите. Идите и работайте! Уволиться еще успеете!

– Борис Николаевич, я не собираюсь увольняться. Я тут вспомнила, что уже два года не была в отпуске – вот и решила сходить.

Начальник взял моё заявление, внимательно его прочитал, занес ручку, чтобы наложить свою визу и вдруг замер на полувзмахе. Потом посмотрел на меня долгим и каким-то отвлеченным взглядом и схватив трубку телефона внутренней связи набрал номер.

– Светик, дорогая, у меня тут такая проблема – помоги, пожалуйста! Прости уж меня, старика. Я с пятницы заявление на отпуск Доры Альбертовны забыл вам отправить. У неё отпуск с сегодняшнего дня. Найдется номер приказа, чтобы по моей вине прогул не случился у человека? Что? А нет. Нет-нет. Её сегодня уже нет, говорю же, еще в пятницу я её в отпуск отпустил? Не знаю, почему так срочно. Куда-то ей уехать понадобилось. Она уже, наверное, за границей где-то. Ну не могу же я в табель рабочий день поставить. Благодарю спасительница ты моя! Большое спасибо! Должен буду! Ты меня просто спасла. Сейчас принесу, уже бегу.

Борис Николаевич быстро подписал заявление, махнул рукой в сторону двери и поднимаясь с кресла спросил:

– Надеюсь, вы все поняли?

– Да, поняла, ухожу, только компьютер выключу.

– Без вас выключат. Уходите, пока вас никто из отдела кадров не увидел.

И перейдя на ворчливо-командный тон добавил:

– До конца отпуска на звонки с моего номера, с рабочих номеров и уж тем более с незнакомых номеров не отвечать! В рабочую почту не заходить, письма не открывать. Поняла?

– Слушаюсь – я шутливо козырнула.

Первый раз в жизни я уходила с работы, стараясь, чтобы это не бросилось в глаза. Сумка и плащ в нашем кабинете, было бы странно уйти, оставив их. Да и не в той я сейчас ситуации, чтобы вещами разбрасываться.

– Дора Альбертовна! Хотите кофе? Чайник кипит. Я булочки принесла. Вчера сама испекла.

– Спасибо, мне некогда.

Я накинула плащ и, подхватив сумку быстро ушла под удивленными взглядами коллег. Конечно, им любопытно, потому, что вообще непонятно, что такое случилось. Но что я могла сказать?

Выскользнув на улицу, я постаралась побыстрее уйти как можно дальше. И через пару кварталов свернула во двор. Лавочки у подъездов еще пустовали. Все ж понедельник, начало десятого не самое популярное время для прогулок.

Не успела я опуститься на лавочку, как зазвонил мобильник. Незнакомый номер. Я не стала отвечать. Просто достала симку из аппарата и хотела уже бросить в урну, но передумала. С одной стороны с прежней жизнью связи у меня уже никакой нет, а с другой стороны я просто испугалась, что кто-нибудь найдет симкарту и как-то мне навредит. При мысли, что какой бы злоумышленник ни получил мою симку – хуже он мне уже не сделает. Я горько усмехнулась, но все же бросила её в сумку.

Так, теперь нужно позаботиться о новой симкарте. Или не нужно? Звонить (во всяком случае в ближайший месяц) мне некому. Кто может позвонить мне? Никто. Никого у меня теперь нет.

Я горько улыбнулась, вспомнив то самое – «свобода или одиночество». Поднялась с лавочки и попыталась понять, как это остаться совершенно одной во целом мире.

Ничего особенного я не чувствовала. Стою, в чужом дворе. В паре подъездов от меня на клумбе женщина неопределенного возраста что-то высаживает из горшочков. Метрах в пятидесяти пожилой мужчина с пакетом смотрит на меня с подозрением, за каким-то из ближайших окон что-то разбилось, это слышно, потому что почти все форточки открыты.

У человека должна быть какая-то цель, хотя бы маленькая, сиюминутная, иначе как? И если никакой цели нет – надо её себе поставить. Я всегда так считала, но сейчас… Не знаю, чем сейчас заняться.

Я медленно шла по улице, даже скорее нехотя брела. В какой-то момент поняла, что нахожусь в совершенно незнакомом мне месте. Хорошо, что рядом станция метро и совсем потеряться не получилось.

Вернувшись в квартиру, я поняла, что больше не могу оставаться в этом вакууме. Да, пусть меня выставил из дома собственный муж, да, пусть я не могу сейчас работать, и да, мне даже поговорить сейчас не с кем. А почему, собственно, не с кем? А Алла?

Лихорадочно перерыв всё в сумке я оказалась в состоянии близком к панике. Симкарты нигде не было. Совсем. Наверное, я положила её не в сумку, а мимо. Номер сохранен в памяти телефона, а телефона тоже не было. Куда он мог подеваться?

Нет, я не буду покупать симку в Москве. Поеду-ка я домой. Поезд в Ланск уходит совсем вечером, ну ничего, посижу на вокзале.

Кому отдать ключи от квартиры? Соседям? Мне не хотелось ждать Артура, да и вообще никому ничего объяснять, поэтому я, подхватив свою сумку и оставив ключи на тумбочке, вышла, захлопнув дверь. Если квартира сдаётся – значит, есть запасной комплект ключей. А если дверь захлопывается, значит просто так никто не зайдет, к тому же подъезд с видеонаблюдением. Да и почему я должна заботиться о чужой квартире?

Я без проблем купила билет и, устроившись в зале ожидания, поняла, что вокзал с его суетой и массой людей оказывает на меня определённо положительное воздействие. У меня наконец-то появилась цель! Нужно дождаться поезда, предъявить билет проводнику и ехать.

Глава 3

Родной город встретил меня так, будто я и не уезжала. Хотя чего удивляться – прошлым летом всё здесь выглядело точно так же. Те же таксисты на привокзальной площади, те же продавцы газет (да, бумажные ещё существуют!) и даже клумбы, кажется, те же самые.

Я не стала брать такси, посчитав в сложившейся ситуации это лишней тратой.

Трамваем не намного дольше.

Тётя Шура, наша соседка, у которой хранились запасные ключи, оказалась дома. Прежде чем вручить мне заветный комплект, она усадила меня за стол с чаем и ещё тёплыми блинчиками, засыпав вопросами:.

– Дора, ты в отпуске? Позвонила бы –я бы встретила. Все равно дома сижу, кроме магазина никуда не хожу.

– А дача? Я когда поняла, что забыла свои ключи, боялась, что вы уедете на дачу.

– Ну не каждый же день на дачу ездить. Что-то знаешь, надоела она мне. Да и сын говорит, чтобы огород не разводила. Все купить можно – зачем надрываться?

Мой дом встретил меня запахом пыли и атмосферой затхлости. Ну, ничего, это как раз поправимо. Уезжая в Москву, я оставила в квартире минимум вещей, только самое необходимое на случай приезда и поэтому сейчас уборка заняла немного времени. Вытереть пыль, снять чехлы с дивана и кресла и запихнуть их в стирку, вымыть полы – всё! Можно жить.

Что-то в этом мире действительно необъяснимо. Вот один человек мечтает, старается – и у него что-то получается, а что-то нет. Другому везёт на каждом шагу: что ни задумает – всё в руки само плывёт. А третий бьётся как рыба об лёд, но в самый ответственный момент обязательно что-то пойдёт не так.

Каждый из нас побывал в шкуре всех троих. Вопрос лишь в том, как долго ты застреваешь в роли третьего.

Похоже, сейчас это моя очередь.

Мне не продали симку! Телефон -пожалуйста, а симку- нет. А потому, что в паспорте прописка московская! Я спросила о причинах такой дискриминации и девочка продавец развела руками:

– Нам запретили оформлять симкарты на иногородних граждан.

– А если я приехала навсегда?

– Когда у вас будет прописка в городе – приходите, купите хоть две.

– Да какая может быть связь между симкой и пропиской?

– Ну, если честно, я не знаю – протянула она – может вы наговорите много, или интернет-трафик израсходуете, а потом не расплатитесь.

– Серьезно? Думаете это возможно при предоплатной системе?

– Я не знаю, даже если бы я захотела оформить – компьютер не пропустит.

Она демонстративно отвернулась, давая понять, что разговор окончен и больше ни секунды своего времени на меня тратить не намерена.

Решив не отступать, я отправилась в другой салон, но правила везде оказались одинаковыми.

В итоге? Во всяком случае, я прогулялась и подышала свежим воздухом.