Песнь красных песков

«Выберусь – убью», – пообещала я себе. Правда, без особого энтузиазма.

Жаль, дядя Карим не заключил магический брачный контракт, тогда МакГиннесу пришлось бы несладко. И этого гада я хотела спасти от боли прошлой ночью? Да пусть бы подыхал в муках, помесь ишака с шайтаном!

– Медный город опас-с-сен, – протянул тем временем гадкий наснас. Его когти нетерпеливо резанули воздух, как бы желая добраться до моей плоти. – Уверен, что жаждешь туда попасть?

– Без сомнений, – мотнул головой Пол. – Проведешь через ловушки?

Неподалеку мелькнула ловкая тень Али. Тяжелая рукоять кинжала исчезла из ослабевших пальцев раньше, чем я вспомнила про оружие. Пол надавил на невидимую точку, кулак разжался, и моя последняя защита быстро перекочевала к МакГиннесу.

– Конечно. Нас-с-снас-с-сы всегда держат слово.

«Не верь, не верь! Он лжет!» – заорал внутренний голос в моем подсознании, однако вслух я не сказала ни слова.

– Давай руку, сделка будет магической, – заявил Пол уверенно.

Да плевать наснасам на магию! Они живут сотни лет – им не страшны ни лишения, ни колдовство! Тварь спокойно отбила воздушный импульс, нежели Пол не заметил? Будь у Маракеша такой шанс, давно бы вычистили пустыню от этой мерзости.

МакГиннес пренебрег моими сигналами, доверчиво протянул ладонь. Едва его кожи коснулись желтые когти наснаса, я открыла рот, чтобы закричать. Набрала воздуха, дернула руку, но внезапно полетела назад. Все, что я увидела дальше, произошло за считанные доли секунды.

Пол оттолкнул меня в сторону, затем перехватил руку наснаса и скользнул под нее с проворством дикого зверя. При его комплекции подобный трюк показался мне чем-то невероятным. Чудовище не успело ни вывернуться, ни отразить удар: на спину набросился Али, а лезвие кинжала пропороло ветхую ткань бурнуса и остановилось где-то под ребрами монстра. Наснас издал жуткий вой, сменившийся громкими хрипами. Густая кровь раскрасила одежду красной краской. Когти безостановочно искали жертву и нашли в лице МакГиннеса, который не успел избежать удара. Гибкий хвост обвил Пола поперек тела, удерживая на месте.

Треск ткани полностью заглушил остальные звуки. Я с ужасом смотрела, как наснас все сильнее раздирает плечо Пола, разрывает в лохмотья плоть.

– Не уйдеш-ш-шь, – прорычал монстр, тяжело дыша. – Заберу с-с-с с-с-собой!

Последнее, что я уловила: зеленая вспышка, за которой последовал новый вопль. Наснас изогнулся, выдрал когти из тела Пола и рухнул на землю изломанной куклой. Несколько бесконечных секунд он содрогался от магических импульсов, после чего навеки застыл и установился остекленевшим взглядом в беззвёздное небо.

У меня изо рта вышел пар, воздух на ощупь казался очень плотным. Почти как живая материя или даже стеклянная стена. До сознания дошло, что Пол воспользовался магией и сквозь рану в животе наснаса пропустил мощную сферу. На изувеченное тело чудовища я не посмотрела, но к горлу подступила тошнота.

Мудрец, а ведь там наверняка не осталось ни одной целой косточки!

– Господин? – послышался жалобный голос Али, пока я осознавала увиденное. – Господин!

МакГиннес рухнул на колени и не двигался. Опустив голову, он оперся здоровой рукой о землю, будто искал опору.

– Пол? – позвала я. Внезапно стало так страшно. Куда сильнее, чем до убийства твари. МакГиннес дрожал, кровь наверняка смешалась с песком, текла ручьем. Рана даже без подсказок выглядела ужасно.

– Господин, что вы наделали, – простонал Али и схватился за голову, словно жаждал выдрать все волосы. Слуга протянул руку, чтобы коснуться Пола, но тот выдавил из себя:

– Убирайтесь…

Что?

– Что? – повторил мой мысленный вопрос Али.

– Вон отсюда! – заорал Пол, наконец поднимая голову.

Я содрогнулась, когда увидела кровавые разводы в пугающе ярком пламени костра. Из глаз и носа текли тоненькие дорожки, окуляры упали на песок. Чудо, что МакГиннес их не сломал и не поранился сильнее прежнего. Но мрачный отблеск зеленых искр, рассыпавшихся под нашими ногами, и жалобный скулеж, вырвавшийся из груди Пола, – они заставили мои колени подогнуться. Подобного эффекта от использования даже самых мощных заклинаний я не видела никогда. Как ломались кости и разрывались сухожилия у наснаса, выворачивая его наизнанку, так теперь нечто похожее происходило с МакГиннесом.

– Господин, вам нужна помощь, – Али схватил Пола за здоровую руку, однако тот взвыл и рухнул на землю.

Царапая пальцами в перчатках песок, МакГиннес подгребал под себя камни, сворачивался клубком. Вернулся ветер, пробившись сквозь плотную завесу воздуха, игриво закружил над нашими головами.

– Что с ним происходит? – я все-таки сделала над собой усилие и шагнула к Полу.

– Не знаю, – Али метнулся к одной из сумок, затем вытряхнул все содержимое. Он не стал церемониться, просто сгреб все баночки и склянки в кучу. – После каждого использования магии наступает приступ, но не настолько сильный!

Внезапное спокойствие приглушило панику. Коснувшись ладонью горячего лба Пола, я стерла проступившую влагу и удержала голову от очередного приступа, чтобы не ударился о лежащие мелкие камни. Куфия сползла на шею, и я заметила кроваво-красные пятна на белом полотне.

– Знаешь, как лечить ранения? – спросила я, не оглядываясь на слугу МакГиннеса.

– А? – Али поднял голову и уронил одну из склянок. – О чем ты?

– Рану надо хорошенько промыть, обработать и в идеале зашить.

– Чего удумала? Эй, ведьма! – взвился Али, когда я склонилась над Полом и прошептала:

– Прикажи мне…

Нить удачи на запястье знакомо обожгла кожу, да и о причинах я думать стало некогда. МакГиннес распахнул глаза и бессмысленным взором посмотрел на меня, едва наши губы соприкоснулись. Дыхание смешалось воедино.

– Прикажи. Я заберу твою боль как свою.

Добровольно отданное желание без всяких условий тихо проскользнуло между нами, чтобы следом погрузить меня в настоящий кошмар и агонию лежащего рядом человека.

Глава 15. Ясмин

Я очутилась в чертогах шайтанов.

Там, в холодной и беспросветной тьме, я отчаянно искала выход, но все попытки проваливались. Голодные невидимые звери хватали мои запястья, сдирали заживо плоть, проникали под кожу и выкручивали сухожилия. Каждая клеточка тела превратилась в горящий уголек, сжигающий изнутри свою хозяйку.

Иногда мне казалось, что подобные муки выдержать невозможно: я сдавалась, кричала, плакала. И на несколько мгновений боль отступала, чтобы неожиданно вернуться и вновь шагнуть на завоеванные владения. Тяжесть под ребрами мешала дышать, непрекращающаяся тошнота вычищала из организма даже те крохи воды, что попадали на потрескавшиеся от жара губы. Я не спала, и не бодрствовала. Выныривала на поверхность из густых темных вод, затем погружалась обратно в непрекращающийся кошмар.

Передо мной лежали изувеченные тела Амаля и моих братьев. Они тянули руки, обхватывали щиколотки холодными, скользкими от крови пальцами. На разбитых губах отчима мелькала улыбка победителя. Смрадное дыхание щекотало кожу и будило сотню мурашек, пока шуршащие насекомые перебирали лапками, стремясь забраться выше по ногам и рукам.

«Ты останешься с нами, Ясмин. Навсегда-а-а», – выдохнул Амаль.

Рядом горько плакал Юсеф, а из-за его спины презрительно выглядывал Хазар. Его губы сжались в тонкую линию: брат ненавидел меня – это ощущалось даже на расстоянии. Протянув руку, я царапнула пальцами воздух и раскрыла рот в безмолвном крике, но ни единого звука не вырвалось из груди. Мальчики все так же стояли в стороне, не делая попыток приблизиться, не слушая просьб о прощении.

«Будь ты проклята, ведьма», – чьи-то сильные руки сдавили виски, желая разломать мой череп на части.

– Не надо, пожалуйста, – прошептала я.

Обхватив себя руками, я рухнула на раскаленный песок стертыми в кровь коленями и застонала. Режущая боль кинжалом пронзила сердце, я зарылась пальцами в песок и горько расплакалась, позволяя мертвой земле впитать соленую влагу.

«Жасмин».

Голос показался знакомым и далеким. Неожиданная прохлада жидким огнем лизнула позвоночник, шею и ключицу. Она ласково коснулась щек, легонько поцеловала мелкие ранки на губах, а затем легла на лоб умиротворяющей влагой. Боясь раскрыть глаза, я нащупала в мертвых дюнах чужие пальцы. Горячие – они принадлежали живому человеку. Кто-то крепко сжал в ответ мою ладонь.

«Иди за мной, Жасмин. Я покажу тебе дорогу», – мягкий голос лег бальзамом на раны.

Затягивались царапины, удушливая гниль сменилась совсем другим ароматом. Тошнотворную сладость изгнала хвойно-терпкая смола. Она пощекотала нос, затем пропустила вперед пожухлую траву и колкую нотку льда.

«Так пахнет снег», – почему-то подумала я, позволив себе рухнуть в водоворот чужих эмоций.

Мне снились зеленые луга, а потом родной город. Лавки с радужным переливом поцелованных солнцем фруктов и пряный вкус корицы, которую быстро сменяла сладость меда. Касаясь кончиками пальцев красно-оранжевого бока апельсина, я тихо смеялась над руганью двух торговцев. Кого они не поделили? Осла?

Просыпалась я с трудом. Лишь когда настойчивая тряпка, обильно смоченная в воде, шлепнулась на лицо. Пришлось отмахнуться от ее назойливого внимания к моей горящей коже. Правда, я была не в состоянии двинуть конечности. Даже глаза открывала усилием воли, целую минуту моргая, чтобы отогнать цветные вспышки.

Вокруг был… Рай. Сначала я решила, что умерла и попала в сады Мудреца. Кожистые листья финиковых пальм отбрасывали танцующие тени, склонялись друг к другу, чтобы прошептать какую-то тайну, известную только им. Осторожно приподнявшись, я разглядела жмущихся к толстым стволам невысокие абрикосовые деревья и инжир, в чьих ветвях копошились громкоголосые птицы. Пальцы судорожно нащупали шелковистый покров травы, когда шум воды долетел до моего сознания.

– Очнулась, – меня накрыла невысокая тень. Али недовольно прищурился, наклонился и забрал с моих колен упавшую тряпку.

– Г… Где мы? – каркающий звук вырвался из груди. Прищурив маленькие глазки, слуга Пола фыркнул и кивнул куда-то вправо.

– Оазис Азиза.

Изумрудная гладь воды чуть не ослепила меня, пришлось прикрыть ладонью лоб. Сверкающие блики игриво подмигивали мне, приглашали окунуться в манящую прохладу и смыть с себя всю дорожную грязь. Задрав голову выше, я заметила горный хребет, который в некотором роде закрывал волшебное местечко каменной стеной от любого вторжения.

– Сезон засухи, река Азиз мельчает и образуются островки с растительностью, – пояснил Али.

– Мы прошли территорию наснасов?

Я покопалась в воспаленном мозгу, воскрешая в памяти все, что помнила о переходах через пустыню. Получалось плохо: голова кружилась, желчь мешала нормально соображать.

– Вроде того, – уклончиво ответил Али и присел рядом на корточки. Только сейчас я заметила глиняную чашу с водой, в ней слуга смачивал кусок куфии. – Ты провела в беспамятстве четыре дня.

Мудрец Великий, четыре дня!

– Что произошло? – прошептала я.

Али поморщился, затем коснулся сухой ладонью моего лба и пробормотал:

– Глупая девка взвалила на хрупкие плечи ношу не по силам.

– Я…

Недовольный взгляд резанул по мне, отчего пришлось прикусить язык. Я вдруг подумала, что не так Али молод, как мне сначала показалось. Морщинки в уголках глаз, серебро редких прядей в волосах и что-то такое… напоминавшее усталость периодически прорезалось сквозь грубые черты слуги.

– Мудрец едва не забрал твою душу, Ясмин. Ради этого точно не стоило улетать из клетки, маленькая птичка, – сурово произнес он, и я сглотнула.

– Разве ты не помог бы господину?

Али поднялся, чтобы подойти к брошенной на земле сумке и вытряхнуть оттуда стопку чистых вещей.

– Помощь бывает разная, птичка. И не всегда человек о ней просит.

Опустив взгляд, я сцепила руки и просидела в такой позе, пока на колени мне не упала моя одежда. Замешательство от слов Али сменилось детской радостью, а желание смыть с себя пот с грязью превратилось в первостепенную необходимость. Проведя рукой по мягкому хлопку, я уткнулась носом в чистую рубашку, вдыхая аромат мыла.

– Спасибо, – пробормотала негромко я, на что в ответ услышала короткий смешок.

– Поди умойся, птичка. Воняешь верблюдами, – отвернулся Али и принялся с преувеличенным интересом копаться в карманах.

Улыбнувшись, я не стала спорить – осторожно поднялась, ловя руками пошатнувшееся равновесие, затем двинулась в заросли. Туда, где могла спокойно искупаться без страха и в тишине райского уголка среди выжженной пустыни. Лишь добравшись до берега, вдруг поняла, что ничего не спросила о Поле.

Он же в порядке?

– Ох, нехорошо, – я уже было развернулась, но в последний момент задержалась.

Всплеск приковал взгляд к темной меди волос и широкой спине Пола. Левое плечо перехватывала крепкая перевязь, которая мешала МакГиннесу свободно использовать руку. Он медленно склонился, чтобы зачерпнуть немного воды. В этот момент солнце изменило угол освещения и позволило мне наконец рассмотреть мужское тело, застывшее в каком-то смиренном ожидании.

Крик ужаса разлетелся по оазису, когда уродливые рубцы проступили на бледной коже.

Глава 16. Ясмин

Резко отвернувшись, я закрыла рот руками и уставилась на заросли оливы, под ветвями которой тянулся фиолетовыми соцветиями пустынный тимьян. Новый всплеск воды чуть не выбил последний дух из груди, настолько страшно мне стало. Совсем не потому, что человек за спиной подходил все ближе, готовясь обрушить весь гнев небес на мою глупую голову.

Просто я никогда не видела подобных увечий. Было похоже, что МакГиннеса разорвал на части ураган, а потом кто-то умелыми руками собрал его обратно. Кожа ниже шеи Пола выглядела так, словно ее безжалостно растягивали и сшивали тысячи раз – пока она не превратилась в изрешечённую рытвинами и заплатками белую ткань. Где-то куски посветлее, где-то потемнее…

– Твой крик распугал всех птиц в округе, – горячее дыхание прошло по чувствительным местам, а огромная тень пугающе нависла надо мной.

Действительно, несколько крохотных птенцов сорвались с веток. Махнув пестрыми крыльями на прощанье, они побросали свою добычу на золотистый ковер и взлетели к небу. Я же продолжала стоять, разглядывала немногочисленные кустарники и травы, лишь бы не оборачиваться.

Потому что боялась реакции МакГиннеса до дрожи в пальцах.

– В чем дело, Жасмин? Испугалась чудовища?

Воздух превратился в плотную массу, каждый вдох приходилось буквально вырывать из легких. Всего лишь из-за интонации – мурлыкающей, обманчиво ласковой. Он совсем не вязался с острыми иглами яда, что пронзили мое тело, когда мужские ладони легли на плечи.

Пальцы сжались, и я всхлипнула.

– Страшно?

Пол убрал одну руку, чтобы через секунду выставить ту вперед. Демонстрируя без стеснения изувеченные ладони, он негромко хохотнул мне в ухо. Теперь дыхание копошилось в волосах, а я, не отрываясь, разглядывала причудливое клеймо. Кем или чем оно было оставлено, я не знала: от предплечья до подушечек пальцев тянулись белесые ветви шрамов.

– Огонь беспощаден, – выдохнул Пол. Вторая рука скользнула на затылок и не позволила отвернуться. – Правая сторона пострадала больше всего: пламя выжгло нервные окончания. Оно пробралось под кожу, уничтожило часть магических потоков в теле.

Я сглотнула ком и попыталась сдержать слезы, которые грозились пролиться в любой момент. Теплый шепот перерос в злое шипение.

– Высокая цена за глупость, Ясмин. За желание стать кем-то в жизни я плачу постоянными болями. Мази и курительные травы дают временное облегчение, а любое заклятие превращается в пытку.

Неожиданно Пол схватил мои волосы и дернул голову назад с такой силой, что позвонки хрустнули. По-настоящему, хотя сильнее ударила ярость, плескавшаяся в серо-карих глазах. Она расползалась безликой дымкой за стеклами очков.

– Запоминай, – прорычал МакГиннес с ненавистью, – вот так выглядят последствия глупых желаний!

– Я лишь хотела… – вместо оправдания получился жалобный писк, который Пол проигнорировал. Он вообще вознамерился меня придушить, шершавые пальцы легли на шею и перекрыли доступ кислорода.

– Мне не нужна твоя магия, и помощь тоже в дрыгл не сдалась. Когда я говорю «убираться» – это значит молча исчезнуть и не лезть на рожон!

Задрожав, я прикусила губу и ощутила соленую каплю под лопнувшей кожей. Тело сотрясала дрожь, липкий страх вытеснил из головы остальные эмоции. Клянусь силой Мудреца, я думала, что Пол меня убьет. Свернет шею или задушит.

Мы молча смотрели друг на друга. Я боялась лишний раз шелохнуться, а МакГиннес продолжал испепелять меня горящим взором из-под очков. Стекла, похоже, служили некой преградой: они не давали ненависти окончательно вырваться на волю.

Внезапно я ощутила, что пальцы на шее ослабли. Ничто меня не удерживало, волосы свободной волной рассыпались по плечам, и острая боль в затылке почти исчезла. МакГиннес отступил на шаг, затем второй и резко развернулся к стопке одежды, что аккуратно лежала на траве неподалеку. До меня дошло, что он голый, только когда молочно-белая кожа скрылась под темной синей тканью широких штанов.

– Ой, – краска стыда обожгла лицо. На смену ужасу пришло осознание собственной бесстыдности.

Мудрец, я разглядывала обнаженного человека! Пусть даже муж – великое писание осуждало подобный разврат. Женщина не должна так открыто смотреть на человека противоположного пола.

– О Великий, прости свою грешную дочь, – я возвела взгляд к лазурной глади неба и услышала нечто вроде усмешки.

– Ты что там, молишься?

Оставив мужа без ответа, я произнесла короткую молитву за свою грешную душу и попросила у Мудреца прощения.

– Серьезно молишься? – удивился Пол.

Шорох шагов вызвал желание отскочить в сторону, что я и сделала: отшатнулась с опаской от рыжего хищника.

– Нет! – взвизгнула я и закрыла глаза. Выставила руку, чтобы остановить неизбежное. – Нельзя подходить! Сначала оденься, потом кричи!

Кажется, я привела супруга в полное замешательство. Минуту назад он готовился разорвать мое бренное тело на части за спасение своей жизни, а сейчас просто стоял, молчал и комкал в руках джеллябу из синего хлопка. Да с такой силой, что ткань совсем измялась от варварского обращения.

– Мы женаты, – заявил Пол как-то осторожно. – Супруги друг друга не стесняются.

– Обнаженное тело – грех! – запыхтела я.

МакГиннес наверняка закатил глаза. Он так громко фыркнул, что я вздрогнула и невольно посмотрела на него: за длинным одеянием скрылся крепкий торс, как раз там, где шрамы заканчивались и начиналась тонкая поросль рыжих волос.

Наклонившись за лежащими на земле перчатками и бурнусом, Пол пробормотал:

– Вам детей приносят джинны под дверь?

Я моргнула, затем наклонила голову к плечу.

– Любовью занимаетесь под простыней, чтобы ваш бог не рассердился. Неудивительно тогда, что у вас женщины ходят замотанные в мешки по самые глаза.

Обида обожгла нутро, и я притопнула ногой. Слова о любви же решила пропустить мимо ушей: нельзя рассуждать о подобных постыдных вещах среди бела дня, когда взгляды Мудреца обращены на головы его детей.

– Мы заботимся о скромности души и чистоте наших тел, – возразила я упрямо.

Глупый ишак! Что он вообще понимал в традициях Маракеша? Никабы и хиджабы служили двум целям: защищали от жары и скрывали достоинство женщины. Мы прятали красоту от посторонних глаз, чтобы никто не смел оскорбить нас ни словом, ни действием. Каждая девушка знала, что хранить тело до свадьбы – ее прямая обязанность. Кому нужна падшая женщина? Ни один мужчина не притронулся бы к той, которая не сохранила достоинство.

Неприятная мысль пробралась в привычные рассуждения. Я – плод греховной любви. Грязная от рождения, проклятая собственными родными. Моя мама не уберегла себя от посягательств постороннего человека. Мне ли рассуждать о вере, чести и возмущаться непониманием наших законов чужеземцем?

Закрыв рот, я молча опустила голову.

– Если ты настолько верующая, почему нарушила традиции страны и сбежала?

Резонный вопрос, а вот ответа у меня не нашлось. Пол громко усмехнулся, натянул перчатки со скрипом и перебросил бурнус через руку. Некоторое время он стоял, будто ждал слов возмущения, однако я продолжала изображать статую.

– Врать себе – худший грех человека. Однако люди снова и снова совершают его, – протянул МакГиннес куда-то в пустоту. – Проще сдохнуть, чем следовать всем канонам. Неважно, Мудрец их диктует или бесчисленные боги моей страны. Показательная святость – просто обратная сторона лицемерия, Ясмин. Только и всего.

Пол ушел, а я продолжала разглядывать крохотные песчинки под ногами. Наш странный разговор, который начался с запугивания и закончился рассуждением о натуре человека, оставил после себя странное чувство беспокойства. Мне не дано понять мужчину, по воле небес ставшего моим супругом. Его философия и рассуждения мне были не близки.

Вздохнув, я нашла выпавшие из рук вещи и застыла. Решительность пришла вместе с осознанием слов МакГиннеса. Внезапно я ощутила, как жажду преодолеть нашу стену взаимных противоречий. Ведь несмотря ни на что, мы теперь муж и жена.

Нравилось нам это или нет.

Глава 17. Пол

– Али, опять отправишь Ясмин ко мне в момент купания – убью.

Слуга сделал вид, что глух и слеп. Неспешными глотками поглощая чай из глиняной чашки, он наслаждался видами горящего пламени в костре, вдыхал ароматы природы и вообще прикидывался частью оазиса. Вот как та пальма, только хитрее. Взгляд из полуопущенных ресниц – единственное, что мне сказало о его мыслях.

– Ты понял меня? – я грозной тучей навис над слугой.

Бедняжка чуть не обмерла от страха. Потом внезапно вспомнила о скромности, и вся тирада, которой я разразился на берегу, уплыла в молоко. Если сначала женушка испугалась, то потом принялась яро отстаивать свои традиции. Будто не она дрожала листочком на ветру в моих руках, жалобно хлопала пушистыми ресницами и проливала хрустальные слезинки.

Боги, женщин понять невозможно. Они не просто странные, они очень странные! Мне бы давно принять сей факт, однако я упрямо от него отворачивался. Хотя уж кто-кто, а та же Амалия в свое время не раз вводила меня в ступор. Или кузина – вот уж точно неугомонное создание, призванное на голову мужчин в качестве наказания. Бедолага Грант – наш несчастный сосед – однажды прочувствует всю силу любви Эйлы и вряд ли после нее останется в здравом уме.

Может, хоть племянницы вырастут нормальными?

– Господин, – Али сложил руки на коленочках и скромно потупил взор. – Вы ко мне несправедливы. Я всего лишь показал нашей спутнице, в какую сторону идти. Клянусь, ни одной дурной мысли в голове не держал.

Он поднял ладони вверх и улыбнулся.

– Шайтан, – цыкнул я.

– О, господин, вы становитесь ближе к нашему народу! Поверьте, нет лучше женщины, чем маракешка. Самые прекрасные, чувственные и любящие создания на земле.

– Ты же Ясмин терпеть не мог, – прищурился я и скрестил руки на груди. – Теперь с чего свахой заделался?

– Но, но, – погрозил пальцем Али, – не путайте частное мнение с общепринятым каноном!

Я закатил глаза второй или третий раз за день. Болтливость слуги немного раздражала, но помогала справиться с растерянностью, которая поселилась в моей душе после разговора с Ясмин.

Реакция оказалась ожидаемая. Даже Амалия, повидавшая всякое за годы на фронте, закусила губу и отвела взгляд, когда Зидан впервые снял бинты. Вместе с другими некромантами он, не отрываясь, смотрел на последствия боя с торфяным монстром, будто не верил своим глазам. Раз за разом некромант задавался вопросом: как я выжил при таких увечьях? В общем-то, я и сам не знал ответа на этот вопрос, лишь обрывки воспоминаний иногда вспыхивали в голове.

Дорога до Арканта от места итоговой схватки почти стерлась из подсознания. Путешествие обратно прошло в тумане под острые уколы боли. Изредка между ними прорывались раздражающие уговоры Терлака потерпеть и бормотание гоблинов с гномами. Последние точно раз двадцать поссорились, а потом еще поспорили на мою смерть.

Спор закончился ничьей в пользу жизни. Спустя несколько недель длительного лечения под присмотром невестки я смог самостоятельно дышать и двигаться. Только с колдовством дело обстояло иначе. Зидан, королевский лекарь-некромант, разводил руками. Хотя русалочья чешуя отлично прижилась на обгоревших участках, она все равно не убрала шрамы и не восстановила нервные окончания. Никакие мази, настои и массажи не могли вернуть мне прежний вид, а различные лекарственные сборы – снять боль.

Иногда я думал, что совсем не заслужил второго шанса. А порой – что лучше бы умер на том берегу канала.

«Мы всегда были кузенами, но не родными братьями. Вроде близкие люди, а доверия ни на грош. Хотел бы я все исправить, вернуться с войны раньше и спасти нас».