скачать книгу бесплатно
– А… Так это… Не знаю. Ходил возле ангелов вроде.
– Вы, случайно, этого понимающего не видели? – обращается Игорь к притихшей Антонине Петровне.
– Не видела я никого, – женщина явно недовольна тем, что мы так бесцеремонно прервали ее нравоучительную беседу. – И кем вы, молодой человек, Валерии Сергеевне приходитесь?
Я едва открыла рот, чтобы пояснить, что Игорь тут для того, чтобы помочь мне во всем разобраться, но не тут-то было.
– Лерке? – поднимает брови сыщик. – Так сплю с ней. Хахалем, стало быть, и прихожусь.
– Гордеев! – восклицаю я, пораженная неприкрытому хамству.
– Да ладно, Лер, – он обнимает меня за плечи и громко чмокает в висок. – Тут же все свои. Свои ведь? Или ты меня прятать собралась? Ну ладно, нам пора. Счастливо оставаться!
– До свиданья, – бросаю через плечо и интересуюсь у Гордеева: – Ты совсем больной?
Пытаюсь сбросить его ладонь.
– Не дергайся, – цедит сквозь дебильную улыбку он. – Я-то как раз здоровый. А вот ты, похоже, не совсем. Всему городу собралась сообщить, что наняла меня?
– Ну… Можно было сказать, что ты мой коллега или друг, – все еще возмущена я.
– Хреновый ты психолог, Лерка, – лыбится Игорь и как только мы сворачиваем с главной аллеи, убирает руку с моего плеча. – Да будет тебе известно, нет на свете темы более запоминающейся, чем чужая постель. А значит, ничего больше они не запомнят и, соответственно, если вдруг вернется наш понимающий, не расскажут.
– Ты думаешь, он вернется?
– Кто знает, – пожимает плечами Гордеев.
Аллея ангелов – это отдельно отведенная зона на общем кладбище, которую используют для захоронения детей. Она отличается особой красотой и ухоженностью (если эти слова применимы к подобному месту), что вполне понятно – люди, пережившие такое горе, как потеря своего ребенка, остаются все теми же родителями, которые хотят для своих детей только лучшего. По понятным причинам, раньше я ни разу не была в этой части погоста. И, глядя на душераздирающие надгробные надписи и живые цветы в вазонах, понимаю, что лучше бы и дальше не бывала. Детская смерть страшнее любой другой, и, мне кажется, кощунством без особой причины бродить здесь. Сегодня у нас есть такая причина.
– Как думаешь, – спрашиваю я, – на что нам нужно обратить внимание?
– Понятия не имею, – откликается Игорь. – Но, думаю, если ты увидишь то, что нам нужно, ты это узнаешь.
– А вдруг он просто здесь гулял?
– Странное место для прогулок, ты не находишь?
– О, поверь мне, это не самое странное из того, что делают люди, – хмыкаю я, вспоминая некоторые истории своих клиентов.
Мы некоторое время молча бродим среди могил, вглядываясь в имена и фотографии на памятниках. Стараюсь максимально абстрагироваться от увиденного, чтобы не представлять себе недолгую жизнь каждого ангела и безутешных родителей.
Пряча руки в карманах белой кожанки, перехожу к очередному надгробию, когда что-то дергает за сигнальную ниточку где-то на периферии моего внимания. Останавливаюсь и пытаюсь уловить, что меня зацепило. Игорь видит, что я остановилась и верчу головой, и возвращается.
– Что? – спрашивает он.
– Не уверена…
Возвращаюсь к той могиле, от которой только что отошла, но это не то, что мне нужно. Смотрю немного дальше, на следующий ряд и вижу то, что искала.
Скромное надгробие без каких-то излишеств. Совсем как у взрослых. Только даты говорят о том, что там покоится ребенок. Я всматриваюсь в имя и думаю, насколько велика вероятность такого совпадения. В принципе, в таком большом городе, как этот, вполне может быть, но…
– Игорь, – зову я. – Я не совсем уверена, вдруг совпадение… Но взгляни на это.
– Волков Максим Николаевич, 19.01.1991–19.02.1991, – вслух читает Гордеев.
– Те же фамилия, имя и отчество и та же дата рождения, что и у… – я замолчала, не в силах произнести его имя.
– Подойдем ближе, – предлагает Игорь.
Я передвигаюсь словно на автопилоте. Вслед за Гордеевым подхожу к могиле. Цветы в вазоне совсем засохли, а лампадки залило мутью после дождей так, что они едва различимы на фоне серого камня. Остаюсь стоять за оградкой, нервно перебирая пальцами ремешок сумочки, пока Игорь заходит вовнутрь и осматривает предположительно второе место захоронения моего ночного кошмара.
– Смотри, – мужчина указывает на краешек сложенной бумаги, торчащий прямо из-под плиты. – Есть сухие салфетки? Или кулек какой-нибудь?
Я поспешно достаю из сумки кулек с курагой, быстро отхожу к урне, высыпаю содержимое, и, вернувшись, протягиваю Гордееву. Он засовывает руку в кулек и осторожно ухватывает за бумажный уголок. Я с колотящимся сердцем смотрю, как он осторожно, чтобы не порвать, вытягивает спрятанный лист и разворачивает его, придерживая уголком целлофана.
– Веселый, милый дом, – читает Игорь ровные отпечатанные строки, которые я вижу даже со своего расстояния. – Тебе так страшно в нем. Я двери не закрою, приду играть с тобою. Один упал, другой удрал, а третий без вести пропал. Давай играть, давай искать, чтоб…
– Он смог жизнь мою забрать, – хмыкаю я, стараясь скрыть от самой себя, как перехватило дыхание. – Ну, привет, братец.
ГЛАВА 8
Лера, октябрь 2010 года
Как этот и предсказывал, меня никто не услышал, и никто не пришел на помощь.
Он не двигался ровно до тех пор, пока не понял, что никто не собирается его останавливать. Я тоже это осознала, да так ярко, что в секунды бешеный, животный страх забрался ко мне в горло, отравил внутренности. Я рванулась, надеясь проскочить мимо него, но он перехватил меня за талию, зацепив при этом атласный пояс так сильно, что прочная ткань затрещала, и вновь толкнул на кровать. Взгляд серых глаз пригвоздил меня к атласному покрывалу в тон холодному светло-серому интерьеру комнаты. Страх бился в висках, заставлял меня дышать часто, приоткрыв рот, как загнанное животное.
– Хочешь, я угадаю, чего ты желаешь на самом деле? – он сделал шаг ко мне, и я попыталась отодвинуться дальше, увеличить расстояние между нами. От моей былой бравады не осталось и следа.
Он в мгновение навис надо мной. Я задергалась, забилась под молодым мужчиной, задыхаясь от его наглости, от его совершенно неприемлемых действий. Рука этого легла мне на грудь чуть ниже ключиц, выдавливая из меня сдавленный выдох.
– Не надо, – постыдно дрожащим голосом пролепетала я.
Его глаза были прямо напротив моих, и мне некуда было деться от этого взгляда. Нет, даже не так. Я просто не могла заставить себя не вглядываться в серую бездну, которая так настойчиво смотрела на меня. Его дыхание смешивалось с моим, заполняло мои легкие, заставляло что-то неведомое шевелиться под кожей, рваться мурашками наружу. Бесстыдные пальцы провели по самому краю шва моего платья, задевая кожу, разнося по телу электрические разряды.
– Нет, – почему-то шепотом запротестовала я и дернулась, непроизвольно влипая в мужское тело и пугаясь его твердости.
– Да, – так же шепотом ответил он, приближаясь еще и задевая меня кончиком носа.
Потемневшие глаза следили за каждой моей эмоцией, улавливали малейшие изменения во мне, в моем пульсе, в моем дыхании. В какой-то момент мне показалось, что дальше ничего происходить не будет. И именно тогда, пальцы скользнули под ткань, закружили вокруг ореолы соска, заставляя меня еще шире распахнуть глаза, сцепить зубы, чтобы не издать и звука. Я уперлась в его бока, стараясь оттолкнуть, но разве это возможно? Сквозь тонкую ткань его футболки я ощутила его жар, перекатывающиеся мышцы.
– Я прошу тебя, – пролепетала я.
– О чем ты меня просишь, сладкая? – хрипотца его голоса пробирала до костей.
Пальцы сжали сосок, и я все-таки со стоном прикрыла глаза, уперлась затылком в жесткий матрац, закусила губу. Его губы были в миллиметре от моих так, что у меня стало зудеть горло от необъяснимого и порочного желания.
Вдруг его ладонь перестала терзать мою грудь, скользнула выше, накрывая горло. Я легко могла дышать, но ужасающее ощущение, что он контролирует каждый мой вздох, затопило меня с головой, смешиваясь с тугим нарастающим ощущением внизу живота.
– Пожалуйста…
– Тш-ш-ш, – его губы скользнули по мочке моего уха, вызывая очередную волну мурашек по всему телу.
Зачем он так со мной? За что?
Меня пробила крупная дрожь, когда я почувствовала легкое прикосновение внутренней стороне бедра. Сначала через ткань, а потом его рука проскользнула в высокий разрез, дотронулась до кожи, выводя на ней узоры. Я попыталась оттолкнуть его, но не смогла и на миллиметр сдвинуть этого мерзавца, который так бесцеремонно вторгался в мое личное пространство, сводил меня с ума, забирал себя у меня. В ответ на мои трепыхания, только насмешливая улыбка задела его губы, а потом кончик языка прочертил влажную линию в уголке моего рта, заставляя меня практически задыхаться от сумасводящего запаха сигарет и ментола. Он так близко, что при каждом вздохе моя грудь касалась его, и я разбивалась на части каждый чертов раз.
– Пожалуйста, – меня накрыла паника. – Я прошу тебя…
Пальцы бесстыдно переместились выше по ноге, остановились, почти задевая кружевную ткань белья. В отчаянной попытке его остановить, я схватила его за запястье обоими руками. Я путалась взглядом в его длинных ресницах, обрамляющих потемневшие глаза, старалась не тонуть в глубоких тенях, прячущихся за углами острых скул, заставляла себя не смотреть на его губы, твердые и, почему-то я была уверена, такие же восхитительные на вкус, как и его запах. Господи, о чем я думаю?!
– Назови меня по имени, – едва слышно приказал он.
– Макс, пожалуйста, – мой голос срывался, и я чувствовала, как чуть сжималась его ладонь на моем горле каждый раз, когда я что-то произносила или судорожно сглатывала. – Я…
Легко преодолев сопротивление, его ладонь дернулась, сокращая последние миллиметры, дотрагиваясь до меня прямо там, сдвигая в сторону тонкое кружево и выводя первый, еще осторожный кружок вокруг самой чувствительной точки. От его резкого бесстыдного прикосновения моя спина выгнулась, а с губ сорвался неожиданный стон. Он собрал мою влагу, растер ее по пульсирующим складочкам, мягко проник пальцем вовнутрь. Тело больше не слушалось меня: я толкнулась бедрами ему навстречу, вцепилась ногтями в его запястье.
– Вот чего ты хочешь на самом деле, золотая девочка, – его шепот толкал горячий воздух прямо в мои губы, а пальцы подводили меня к точке невозврата в такт голосу. – Все хорошие девочки… а ты ведь хорошая девочка, а, Лер? Все хорошие девочки презирают плохих мальчиков и хотят их.
Каждое его движение, каждое его слово сводило меня с ума и унижало еще больше. Я сжимала его запястье так крепко, будто бы это был единственный шанс удержаться мне на краю этой серой бездны, которая так жадно вглядывалась в меня.
– Макс…
Движения ускорились, мешая мне думать, не давая вспомнить, кто я.
– Давай, малышка, проси меня, – раскаленным гвоздем в мозг ворвались его слова. – Проси меня, чтоб я тебя отпустил, чтоб ушел. Давай, Лера. Чего же ты молчишь?
Его прикосновения вызывали во мне огненные волны, неистовым жаром разносящиеся по всему телу. Я непроизвольно двигалась с ним вместе, доводя до взрыва скрученной спирали внизу моего живота.
– Скажи, Лера, – требовал он. – Скажи, чтобы я ушел.
Я подалась к нему, почти целуя, почти теряя себя, почти растворяясь в нем. Мне было так мало этого шепота, так мало его, я хотела, чтобы он целовал меня с той же жадностью, с которой он на меня смотрел, хотела сгореть с ним. Я мазнула своим губами по его, но он отстранился в последний момент. Отрезвление от его близости, оттого что происходило с нами, что он делал со мной, накрыло меня ледяным душем ровно через секунду после того, как жестокие пальцы перестали меня пытать, оставив желание пульсировать во мне так и не расцветшим цветком. Что я делаю вообще? С этим в одной постели? Что я творю?
– Уходи, – выдохнула я, и чуть не разрыдалась, когда он отстранился, перестал греть меня своим телом.
На его лице не отразилось ни капли разочарования. Только порядком надоевшая улыбочка совершенно поехавшего человека. Его взгляд скользнул по моей обнаженной коже, и я поспешила спрятаться от него. Отвернулась от этого, свернулась клубком, не желая ни видеть его, ни слышать. Не желая раздирать еще больше рану своего морального падения, причиной и свидетелем которого он стал.
Макс и не настаивал. Буквально через секунду я услышала, как отворилась дверь, выпуская моего мучителя.
В голове мутными пятнами плавали воспоминания, сердце все еще колотилось, а огонь внизу живота не погасил даже самодовольный вид этого мерзавца. От омерзения к себе и своей реакции на этого к горлу подкатила тошнота. Выпитое шампанское так и не смогло удержаться в моем желудке, и я побежала в ванную комнату.
Опустошив желудок, взглянула на себя в зеркало. Тушь размазалась, кожа блестела, волосы растрепались, платье сидело неопрятно, и довершал ужасный вид порванный по тонкому шву пояс, из которого уже во все стороны начинали торчать быстро обтрепывающиеся нитки. Ужасное, невообразимое нечто глядело на меня из зеркала. Низ живота ныл от неудовлетворенности и отвращения к себе и ему.
– Черт…
Мне не хотелось, чтобы меня видели в таком виде, поэтому первым делом я поспешила за клатчем, в котором при желании можно было отыскать все необходимое. Наскоро подправив макияж, я сняла пояс и аккуратно сложила его в сумку. Так талия выделялась не так явно, но это ничего. Нужно скорее найти нитки, чтобы хоть как-то исправить этот кошмар. Я подумала сначала пойти к няне Мишель, но вовремя вспомнила, что это самая страшная ханжа из всех известных мне. Как только она увидела бы меня в таком виде, я была бы мгновенно предана анафеме. Хотя нет, сначала она бы все же растрезвонила всем о моем непотребном поведении.
Я вышла в пустой коридор, прислушиваясь к музыке внизу, и направилась в комнату к Мишель.
– Привет еще раз, – махнула я ей рукой. – У тебя, случайно, не найдется ниток?
– Я плету фенечки, – как на умалишенную взглянула на меня девочка.
– Поэтому я и пришла к тебе, – подмигнула я.
Младшая Соколенко деловито прошествовала по комнате, порылась в ящике безразмерного комода и вытащила на свет моток розовых ниток.
– А черных нет? – озадаченно спросила я.
– Я принцесса, вообще-то, – напомнила Мишель.
Пришлось зашивать пояс тем, что дала принцесса. Сначала мне казалось, что это совершенно простое, даже элементарное задание. Однако, зашив, я не была уверена, какой пояс лучше – порванный или зашитый мной. Я решила прикрыть свой позор клатчем и отправилась вниз.
Люди вокруг уже были значительно навеселе. Где-то издалека я слышала раскатистый смех отца и радостную болтовню тети Марины. Я не хотела подходить к ним сейчас, хотелось найти Артема и пожаловаться на этого и, чего уж скрывать, на свою несдержанность.
Поискала его глазами и не нашла. Вышла на веранду в надежде, что он там, но и веранда оказалась пустой. Неужели он так и остался в своей комнате? Очень странно, на него не похоже. Я решила пройтись в сад, пока я внизу, и если уже нигде не обнаружу друга, распивающего очередную бутылку шампанского, то поднимусь в его комнату.
Вечер был замечательный и, несмотря на свое испорченное настроение, я наслаждалась свежим воздухом и звездным небом. Сад располагался за домом Соколенко и был огорожен забором где-то по пояс. Кое-где этот забор был оплетен очаровательно пахнущими розами, а кое-где открывал вид на искусственный ручеек, который тек прямо вдоль забора со стороны сада.
Я увидела его почти сразу, как повернула за дом. Увидела, но не сразу догадалась, что это он, не сразу поняла, что произошло. Потом я узнала щеголеватые брюки, которые высвечивались светлым прямоугольником окна.
– Артем, – позвала я. – Ты что тут делаешь? Я тебя обыскалась.
Потом я увидела его приподнятую ногу, нахмурилась, уже чувствуя, что случилось что-то ужасное. А потом, когда заросли роз перестали скрывать моего друга, я увидела его полностью. Из его груди торчали два заточенных металлических штыря, которые его мама добавила в качестве декора к забору, руки раскинуты в разные стороны, спина выгнута.
Я сделала еще пару шагов к нему, и зачем-то позвала:
– Артем?..
Он, конечно, не ответил. Непонимание, ощущение нереальности происходящего накрыло меня. Я подошла еще ближе и заглянула в его лицо. Голова его была закинута назад. Изо рта моего друга широкой струей текла кровь. Она попадала ему в нос, заливала глаза, окрашивала страшным цветом волосы.
Вот тогда я заорала. Я кричала до тех пор, пока кто-то не сгреб меня в охапку и не оттащил от остывающего тела Артема. Я рвалась, орала, плакала, мимо меня проносились люди, кто-то завизжал, кто-то зарыдал в голос, кто-то кричал, чтобы вызвали скорую, кто-то звонил в милицию… В конце концов, я выдохлась и разревелась на груди у того, кто держал меня. Я обняла за талию своего утешителя, а он прижал меня к себе, пряча от творящегося вокруг хаоса.
– Все будет хорошо, Лер, – прозвучал над ухом голос Макса и я, уже не в силах воевать с ним, обняла его еще крепче.
ГЛАВА 9
Лера, ноябрь 2021 года
Я рассказала Гордееву о ночном звонке и о том, что считаю и всегда считала Макса живым. Он меня послушал, покивал и неожиданно попросил остановить у метро, сославшись на срочные дела. Мы обменялись номерами, пообещали друг другу держать связь, если вдруг что-то, и, если ничего тоже, и он упорхнул.
Теперь я, как брошенная на обочине дворняга, смотрю вслед неожиданному соратнику и чувствую, как каждый удар моего сердца взбаламучивает липкий ил в моей душе, вытаскивая на свет поутихший в присутствии Игоря страх. Потерла переносицу, стараясь не впадать в панику. Техники релаксации из телесно-ориентированной терапии помогают ослабить некоторые мышечные зажимы, которые вновь, как по команде, сковали тело, но этого недостаточно.
Пожалуй, нужно наведаться к Арсению Ивановичу. Я не медлю. Выискиваю в телефонной книге знакомый номер, который последние несколько лет набирала только по крайней необходимости.
– Арсений Иванович? – постаравшись придать невозмутимости своему тону, спрашиваю я только для того, чтобы дать себе еще чуточку времени на размышление.
– Валерия? – глубокий сильный голос успокаивающим бальзамом льется мне в уши. – У вас что-то случилось?
