скачать книгу бесплатно
– У нашей девочки есть коготки, – в голосе его я слышала ярость, – придется их вырвать.
Я поняла, что опять сглупила. Идти против такой силы бессмысленно, ведь я это знала. Меня заставят ответить за свой поступок. Он отшвырнул меня, и я опять упала, ударившись, уже не знаю обо что. Райден наклонился, схватил за волосы – ну почему они все хватают меня за волосы?!
– Я накажу не за то, что ты сделала, а за то, что посмела поднять на меня руку.
Не знаю, чем, он ловко, в секунду, примотал мои руки к ножке бильярдного стола. Рванул ткань блузки, обнажив спину. Боль обожгла меня в районе лопаток, я вскрикнула. Меня никогда раньше не били, даже в детстве за шалости.
Райден продолжал бить, я не видела, чем, наверное, ремнем. Он наносил удары то с промедлением, то тут же за предыдущим, я не могла даже предугадать, когда внезапная полоса боли взорвет меня в очередной раз. Это было невыносимо, и я не сдерживала криков. Пелена боли затуманивала сознание, во рту я чувствовала вкус крови. И когда я, почти теряя сознание, уже решила, что, наверное, это все, конец, он забьет меня до смерти, вдруг раздался вполне спокойный голос:
– Думаю, достаточно. Вряд ли будет толк, если ты убьешь ее.
Это был голос Макса. Сквозь боль и страх я смогла узнать его. Этот спокойный голос заставил Райдена остановиться, занесенная для очередного удара рука опустилась, но удара не последовало. Райден тяжело дышал.
– Да, ты прав…
Он присел, взял меня за подбородок, заставляя посмотреть ему в лицо.
– Надеюсь, ты хорошо запомнила…
Наверх меня на руках отнес Олен или кто-то другой. Впрочем, все они для меня были на одно лицо. Положил на кровать, и я застонала от боли. «Почему сознание не оставляет меня», – подумала я и провалилась в темноту.
Мне приснился странный сон. Я видела все действия до мельчайших подробностей, но как-то в тумане. Мне снилось, что Макс разбудил меня, достал из гардероба мою одежду: джинсы, свитер и куртку, велел одеться, обуться, и следовать за ним. Я с трудом поднялась, все во мне болело и внутри, и снаружи, шевелиться не хотелось, любое движение вызывало новую волну боли. И я думала, зачем он заставляет меня? Прикосновение ткани одежды к спине было пыткой. Но Макс не обращал внимания на мои страдания, взял за руку и повел за собой в коридор и вниз по лестнице к выходу.
Мы вышли из дома. В серости не темнеющей до конца ночи проступали качающиеся силуэты деревьев. Я приостановилась немного отдохнуть, с удовольствием вдыхая свежий влажный воздух, но ноющая боль не давала вдохнуть полной грудью. «Странно, – думала я, – разве во сне можно ощущать боль?» Макс накинул на меня куртку, аккуратно подхватил на руки и понес. А я, не в полной мере отдавая себе отчет в своих действиях, прижалась к нему, обняв за шею. И даже боль как будто немного затихла. Вокруг тоже было очень тихо, даже ночные птицы примолкли, слышался лишь легкий шум волн, похожий на шелест.
***
Я зашевелилась и, вновь ощутив боль во всем своем несчастном теле, застонала и открыла глаза. Несколько минут я моргала, глядя на расстилающуюся впереди дорогу сквозь лобовое стекло несущегося на полной скорости автомобиля. Я полулежала боком на переднем кресле. Значит, все это не было сном! Я повернула голову и увидела рядом сидящего за рулем Макса. Он заметил мой взгляд, проехал еще немного и, съехав на обочину, остановился. Я попыталась повернуться, но коснувшись спиной спинки сидения, застонала от боли.
– Как ты?
Я молчала, настороженно глядя на него. Я не понимала, что происходит, и ждала.
– Рейден знает, как обращаться с женщинами, – Макс усмехнулся, но без веселья. – Скоро все пройдет.
Он перегнулся назад, достал пластиковую бутылку с водой и протянул мне. Я действительно очень хотела пить. «Скоро все пройдет?!» Мне казалось, что вместо кожи на моей спине кровавое месиво.
– Куда ты везешь меня?
Макс внимательно посмотрел мне в глаза.
– Я объяснять сейчас тебе ничего не буду. Это дело других, да и времени нет. Я хочу, чтобы ты знала одно: я не желаю тебе зла и прошу только слушаться и подчиняться. Выбора у тебя нет, потому что иначе ты вернешься обратно к Райдену, а он, поверь мне, очень недоволен твоим внезапным исчезновением. Тебе понятно?
Я кивнула – что тут может быть непонятного.
– Я могу доверять тебе?
Я опять кивнула. Все же компания Макса меня устраивала гораздо больше, чем общество Райдена.
– Хорошо, – Макс тронул машину с места, и мы выехали обратно на трассу.
– Сейчас мы едем в Копенгаген. Там сядем на паром до Осло… Не разочаруй меня, – и добавил: – Поверь, это в твоих интересах.
В моих интересах? А разве у меня остались интересы или кому-то есть до них дело? Я лишь горько вздохнула.
Мы ехали, как мне казалось, уже несколько часов, сделав лишь одну остановку. Мы больше не разговаривали. Макс молчал, и я ни о чем его не спрашивала. Не только потому, что была почти уверена, что он не станет отвечать, а еще и потому, что после всего пережитого на меня напало какое-то равнодушное оцепенение. Я пыталась не о чём не думать и запретила себе вспоминать.
Я старалась не шевелиться, и боль постепенно затихала. Впереди стелилась серая лента дороги, мелькали встречные машины, деревья, какие-то строения.
В какой-то момент наша машина вильнула вправо, почти зацепив колесом обочину. Я бросила взгляд на Макса. И только сейчас заметила, каким уставшим он выглядит. Его клонило в сон. Он изо всех сил пытался справиться с собой, но, видно, это плохо получалось. Мне стало не по себе, на такой скорости он может убить нас. Конечно, я проспала почти всю ночь, и после этого прошло уже несколько часов, а Макс за это время не сомкнул глаз.
Когда из-за очередного поворота прямо на нас выскочила огромная фура, я вскрикнула. Макс крутанул руль, выравнивая автомобиль, потом сбросил скорость, выбрал место и остановился.
– Мы должны успеть на паром, – проговорил он, обращаясь то ли ко мне, то ли, что было более вероятно, к самому себе.
– Если мы разобьемся, будет все равно… – очень тихо ответила я.
Макс достал из кармана куртки белую плоскую коробочку и высыпал из нее себе в ладонь несколько желтых таблеток, закинул в рот и, поморщившись, проглотил, не запивая.
– Все в порядке, осталось немного, главное сейчас – успеть.
Наверное, это был какой-то наркотик или транквилизатор, или еще что-то в этом роде, я не знаю, но дальше он повел машину увереннее и сонным уже не выглядел.
Когда, миновав городские улицы, мы стали приближаться к пристани, где уже стоял гигантский двенадцатипалубный паром, я вздохнула с облегчением. Несмотря ни на что, умирать я еще была не готова.
Мы пристроились за вереницей таких же ожидавших посадки на судно машин. Когда подошла наша очередь, Макс, не выходя, протянул в окошко пропускной будки два паспорта и получил их назад вместе с ключами-карточками от каюты. Я лишь про себя удивилась, откуда у него мой паспорт. Мы двинулись вперед, и железное чрево гиганта-парома поглотило нас, как до этого другие машины. Макс припарковался на место, указанное служащим, и мы вышли.
После такой долгой поездки ноги плохо держали. Макс обхватил меня за талию и повел к лифту.
Наша каюта находилась на восьмой палубе. Макс, отомкнув электронным ключом дверь, пропустил меня вперед. Оказавшись в каюте, я первым делом отправилась в туалет. Макс дал мне несколько минут и велел выйти. Он указал мне на одну из коек:
– Ложись.
Я молча подчинилась, чтобы он не задумал, и, скинув обувь, легла. Макс вынул ремень из своих джинсов и связал мне руки одним концом, другой прикрутил к ножке столика, что стоял между коек.
– Мне нужно отдохнуть, – сказал он, и я судорожно вздохнула, испытав облегчение. Потом он сходил в туалет и вернулся с полотенцем в руках. Он свернул его жгутом и поднес к моему лицу. Я поняла, что он хочет сделать и взмолилась:
– Пожалуйста, не надо, я не буду шуметь, пожалуйста…
Макс посмотрел на меня, убрал полотенце и повалился на вторую койку.
Паром еще не тронулся, когда я услышала его мерное дыхание. Он уснул.
Я лежала на боку и слушала, как по коридору ходят люди, катят багаж, находят свои каюты, обмениваются веселыми репликами. Они были счастливы в предчувствии приятного путешествия. А для меня это был лишь очередной этап на пути к неизвестно чему. Я чуть приподнялась, стараясь не делать резких движений, и выглянула в квадратное окно, забранное толстым стеклом. Макс стянул мне руки крепко, освободиться я и не пыталась. Может, закричать, меня услышат, а может, никто и не обратит внимания, но Макс проснется и накажет, а боль, оставленная побоями Райдена, ещё не улеглась, и новой я не хочу. Эти люди запугали и сломили меня, я буду делать, как велят, лишь бы опять не причиняли боль. Макс спросил, может ли он доверять мне? Пусть будет так.
Наконец причал медленно и лениво начал отползать от бока парома, отдаляясь все дальше и дальше; мы поплыли. Когда за стеклом окна осталась видна лишь полоска грязно-зеленой воды, я опустилась обратно на койку. Мне было неудобно, следы, оставленные ремнем Райдена, не давали забыть о себе. С горечью я подумала, что пора бы уже привыкнуть к связанным рукам, что-то слишком часто это стало происходить в последнее время. Закрыла глаза, пытаясь освободиться от всех мыслей, и не заметила, как уснула.
Меня разбудило настойчивое дребезжание телефона. Он не звонил, а, находясь на бесшумном режиме, елозил по поверхности столика под зеркалом у двери в каюту, норовя соскользнуть вниз. Макса в каюте не было. Я почувствовала, что руки у меня свободны, он развязал меня и накрыл одеялам. Окно превратилось в тёмно-серый прямоугольник слившейся с небом воды, наступила ночь. В каюте горел лишь ночник над койкой напротив меня. Телефон все же подполз к краю и с грохотом упал на пол. Макс вышел из туалетной комнаты и поднял его. Видимо, он принимал душ и сейчас стоял с мокрыми волосами, на которых блестели капельки воды, в одних джинсах, в которые на свое законное место был возвращен ремень. Макс не стал перезванивать и сунул телефон в карман куртки. Затем он повернулся ко мне.
– Если хочешь, можешь сейчас пойти в душ.
Я поднялась с кровати. Огромным желанием было принять душ, смыть с себя страх и боль, которые я, казалось, ощущала физически на своем теле. Но я медлила, раздумывая над тем, как с раскромсанной ремнем спиной буду стоять под струями воды?
Макс, будто прочитав мои мысли, подошел ко мне, аккуратно приподнял мой свитер и развернул меня спиной к зеркалу. Вместо жуткой кровавой картины, что я представляла по своим ощущениям, я увидела лишь множество красных широких полос, пересекавших мою спину.
– Райден использовал плеть, что не оставляет следов. Он не хотел наносить тебе непоправимые увечья, не собирался калечить.
Повторять предложение мне не надо было. Раздевшись в маленьком, очень тесном помещении каютного туалета, на левом плече я увидела клеймо, отпечаток примерно с пятирублевую монету. Сейчас я могла хорошо рассмотреть его. Видимо, перстень имел довольно выпуклый рельеф, который отпечатался на моём теле четко и глубоко.
Вода обжигала мне спину, но, превозмогая боль, я все же вымылась.
Я подумала, что глупо и бессмысленно испытывать неудобства, теснясь и пытаясь одеться в маленьком помещении туалета. Макс уже видел меня обнаженной и неоднократно имел возможность воспользоваться мной, да и если он решит это сделать, вряд ли я смогу ему противостоять. Я собрала свою одежду и вышла в каюту.
Макс стоял в проходе между коек и разговаривал по телефону. Он потеснился, освобождая мне место. Я повернулась к нему спиной и начала одеваться. И услышала, как он вдруг резко замолчал, почувствовала, что он замер, приблизился ко мне. Его пальцы коснулись сгиба моего локтя и медленно поднялись выше. Я не шевелилась. Теперь он не касался меня, и я осторожно оглянулась. Его рука застыла в нескольких сантиметрах от моего плеча, в месте, где было клеймо. Я видела, что пальцы его чуть заметно подрагивают. Макс с шумом втянул в себя воздух.
– Он не должен был делать этого…
Я осторожно отступила и продолжила одеваться, пряча под одеждой то, что теперь навсегда останется на моем теле.
После довольно плотного ужина мы сидели в одном из кафе парома. Макс, чуть развалясь в кресле, потягивал кофе, а я разглядывала людей вокруг. Несмотря на довольно позднее время, народу было много. Жизнь на пароме, я знала, не затихает ни на минуту в течение всей ночи.
Я так много времени провела в изоляции, изо дня в день видя одни и те же немногочисленные лица, что сейчас мне было как-то странно видеть вокруг столько людей. Людей, которым не было до меня дела, которым ничего не нужно было от меня. Хотя я постоянно ловила на себе заинтересованные взгляды, я не обращала на это внимания.
Я разглядывала этих довольных мужчин, женщин и детей и думала, что раньше я была одной из них, такой же, как они, счастливой и беззаботной, а теперь как будто смотрю, находясь по другую сторону невидимого стекла, и их жизнь так далека и чужда мне.
Макс поднялся. Я вдруг почувствовала непреодолимое, дикое желание вдохнуть свежего, сырого ночного воздуха, ощутить ветер на своем лице, услышать шум волн.
– Идем, – Макс подал мне руку.
– Я хотела бы выйти на палубу… Пожалуйста.
Макс, мрачно глянув на меня, направился к стеклянным раздвижным дверям, что вели наружу.
На палубе мы были одни. Холодному мраку ночи люди предпочитали уютные, теплые, ярко освещенные бары, кафе и танцзалы.
Я стояла, вцепившись руками в поручень ограждения, и смотрела вниз в черноту невидимой воды. Ветер трепал мои волосы, брызги летели в лицо, а тьма притягивала к себе. Я начала дрожать от холода, но уходить не хотела.
Макс вдруг схватил меня и, зажав рот рукой, оттащил за выступ стены. Я не понимала, что происходит, но не вырывалась. Макс крепко прижимал меня спиной к своей груди и не убирал руку от моего рта. Мне было неприятно, но я не сопротивлялась ему. Он пристально смотрел куда-то, и я, взглянув в том направлении, увидела человека. Он странно, медленно, озираясь по сторонам, шел, избегая попадать в желтые прямоугольники пятен света, и как будто искал кого-то. Он почти приблизился к нам, когда двери разъехались, выпуская на палубу компанию из трех шумных подвыпивших мужчин. Выходя, они столкнулись со странным человеком. И я смогла разглядеть его лицо. Если бы Макс не зажимал мне рот, я бы выдала нас, но его рука заглушила мой вскрик. Я увидела всего в нескольких метрах того, кто пытался изнасиловать меня, и был довольно грубо остановлен Максом. Нос человека был сломан, и поперек его белела полоска пластыря.
Мужчины весело рассыпались в многочисленных извинениях, не давая ему пройти. Все так же, не выпуская меня, Макс, пользуясь заминкой, осторожно попятился назад. Когда мы отошли на приличное расстояние, разжал руки, но крепко перехватил меня за запястье и потащил за собой к следующей двери.
Внутри помещения меня обдало теплом и светом. Макс, не останавливаясь, увлек меня к лестнице. Мы сбежали вниз, хотя находились на седьмом уровне, а каюта наша была на восьмом. Я ни о чем не спрашивала – была уверена, он знает, что делает.
Макс быстрым шагом шел по коридору. Я не успевала за ним, но он не выпускал мою руку, и мне приходилось бежать. Мимо мелькали двери кают. Обернувшись на секунду, мне показалось, я увидела силуэт человека позади. Макс свернул в боковой проход и, рванув приоткрытую дверь первой попавшейся каюты, втащил меня внутрь и тихонько закрыл дверь. В каюте на нас уставились четыре пары глаз. Четверо молодых парней смотрели скорее с любопытством, чем с удивлением. Макс обвел их взглядом и приложил палец к губам. Они с пониманием весело закивали. Не знаю, что они подумали, мне было не до этого, потому что за дверью, около которой мы стояли, я отчетливо слышала осторожные шаги. Я перестала дышать, прислушиваясь.
Шаги затихли. Мы постояли еще какое-то время, и Макс прильнул к глазку, потом аккуратно приоткрыл дверь, выглянул и, кивнув парням, вышел в коридор, потянув меня за собой. Там было пусто. Мы отправились в обратную сторону, туда, откуда пришли, теперь уже вверх по лестнице, на свою палубу.
Макс все так же крепко держал мою руку в своей, не ослабляя хватку ни на секунду, и это странным образом передавало мне его уверенность и помогало преодолеть страх. Он был совершенно спокоен. Мы вернулись в каюту, и только там он отпустил, наконец, меня. Я опустилась на койку.
– Быстро сработали, – Макс усмехнулся. – Они знают, что мы на пароме. Но не станут обыскивать все каюты. Будут ждать завтра, на выезде…
Он повернулся ко мне. Я думала лишь о том, что если меня схватят, то пред тем, как попасть обратно к Райдену, я пройду через руки этого мерзкого человека со сломанным носом. Макс видел, что я напугана, и уже совершенно серьезно произнес:
– Не волнуйся, я не отдам тебя им. Теперь уж точно – нет…
Он вынул ремень и опять собрался связать мне руки. Я умоляюще посмотрела на него:
– Не надо, я ничего не сделаю и никуда не денусь отсюда, я обещаю…
Но Макс стянул мне запястья, опять прикрутив к ножке стола.
– Мне надо оставить тебя ненадолго, я не могу рисковать, ради тебя же, так что придется потерпеть.
Он снял наволочку с подушки и разорвал ее. Один кусок, скомкав, засунул мне в рот, который заставил открыть, надавив на нижнюю челюсть, другой примотал сверху, туго затянув концы на затылке. И ушел, оставив включенным ночник над койкой.
Я несколько раз проваливалась в полусон и возвращалась из него. Макса не было. Уснуть нормально я никак не могла. Мне было очень неудобно, запястья онемели, боль то и дело давала о себе знать, кляп мешал дышать, узел давил и впивался мне в затылок. Время, казалось, остановилось и превратилось в вечность.
Макс появился, когда серость «белой» северной ночи за окном стала немного бледнеть. Он вошел в каюту, склонился надо мной, осторожно приподнял голову и развязал узел на затылке, вынул кляп. Я жадно вздохнула полной грудью, облизала пересохшие губы. Макс развязал мне руки. Я заметила, что костяшки его пальцев сбиты в кровь. Он протянул мне бутылку с водой, но руки, в которых еще не прошло онемение, тряслись так, что я сама не смогла держать ее, и он придержал бутылку, пока я не напилась. Все это время он внимательно смотрел на меня, а я старалась отвести взгляд. Хрупкое ощущение доверия, которое, как мне казалось, возникло между нами, исчезло, и он понял это – я видела по его глазам, – но ничего не сказал.
Макс принес с собой пакет с едой и заставил меня поесть. Сам к еде не притронулся и только выпил кофе из бумажного стаканчика, пока я без особого желания ковырялась в салате. Светлеющее за окном небо из жемчужного превратилось в нежно-розовое, потом приобрело оттенок голубоватого и начало синеть.
Из второго пакета Макс достал теплый шерстяной свитер и замшевые ботинки на толстой подошве, какие одевают для пеших походов, и велел мне все это надеть. Все подошло мне по размеру идеально.
Тем временем паром начал сбавлять скорость, приближаясь к конечному пункту своего пути, к Осло.
Когда мы покинули каюту, в коридоре уже было довольно многолюдно. Макс приобнял меня одной рукой, и мы направились в сторону лифтов, лавируя между стоявшими в проходах чемоданами, сумками, детьми и даже собаками. Все время, пока мы шли, а потом ждали лифт, я непроизвольно оглядывалась по сторонам, со страхом выискивая в водовороте людских лиц физиономию с пластырем на носу.
В лифте Макс протолкнул меня в самый дальний угол, сам встал позади, облокотясь спиной о стену, меня прижал к своей груди. Он наклонился и, касаясь губами моего уха, сказал:
– Не волнуйся, этот человек уже никогда не сойдет с парома.
По моей спине пробежали мурашки, поднялись до затылка, а кончики пальцев на руках на секунду онемели. Я поняла, куда уходил Макс и почему так поступил со мной. Пока он разбирался с человеком со сломанным носом, ему нужна была полная уверенность в том, что я ничего не предприму в его отсутствие.
Макс так и стоял, прижавшись щекой к моему виску, а я ощущала его ровное дыхание, пока лифт не остановился на нужном нам уровне. Тогда он подтолкнул застывшую меня к выходу.
Паром мы покинули без каких-либо происшествий, выехав в свою очередь через опущенный аппарель, и помчались вперед, следуя маршруту, который Макс задал в навигаторе, пока мы ожидали выезда. Нас никто не ждал на причале и не преследовал, хотя я видела, что он постоянно кидает взгляд в зеркало заднего вида.
Я ни о чем не спрашивала. То, что он шепнул мне на ухо в лифте, не оставляло сомнений в участи нашего преследователя. Но я никак не могла осознать того, что Макс, человек, который сейчас сидел рядом со мной, положив локоть на дверцу и уверенно управляя автомобилем, совершил убийство, пусть даже для этого имелась веская причина.
Норвегия
Мы выехали за пределы города и помчались на бешеной скорости, теперь уже неизвестно куда, обгоняя попутные машины, выскакивая на встречную полосу, срезая повороты. Мне оставалось лишь уповать на то, что Максу хватит сил и концентрации уверенно вести машину до места назначения. На протяжении всего пути мы обмолвились лишь парой слов, все остальное время Макс молчал. Я тоже молчала. Была только неизвестность, страха не было. После всего произошедшего он трансформировался в равнодушие и покорность судьбе.
Вот, наконец, преодолев несколько сотен километров и проведя в пути несколько часов, сделав лишь пару десятиминутных остановок, мы свернули с основной трассы на более узкую дорогу. По пути здесь нам не попалось больше ни единой машины. Потом мы вообще съехали на хорошо укатанную грунтовку, идущую по берегу спокойной неширокой речки. Она вывела к небольшой поляне, на которой стоял одинокий джип, где и закончилась. Макс припарковал свою машину рядом с джипом, развернув ее передом к дороге, и выключил мотор. Он сложил руки на руле, положил сверху подбородок. Так он просидел минут пятнадцать, все это время молча внимательно вглядываясь в пространство впереди. С того места, где мы стояли, были видны участки дороги, петлявшей между деревьев. Вокруг не было ни одной живой души, и царила полнейшая тишина, нарушаемая лишь птичками, которых не смущало наше вторжение.
Наконец Макс велел мне выйти и повел по узкой тропинке, видневшейся в зарослях молоденьких деревцев и высокой травы. Мы вышли к берегу небольшого озера. Спокойную зеркальную поверхность воды лишь изредка будоражила рябь, пробегавшая от легкого дуновения ветерка. В зеркале озера отражались ярко-синее небо и высокие горы, увенчанные снежными шапками.
