Королевство

Мои спутники, которые представляли собой торговцев и их помощников, со мной практически не заговаривали. Думаю, этому способствовал некий незримый мне приказ, потому что после нескольких дней бесконечной скуки, навеваемой нескончаемой дорогой, я буквально могла начать лезть на стену, если бы она существовала. Именно поэтому я предпринимала робкие попытки заговорить с кем-то из моих временных компаньонов, но меня настолько вежливо избегали, что я вскоре поняла бесполезность этой затеи. Непонятно было, кто и зачем приказал торговцам избегать излишнего контакта с моей персоной, но приказ этот они исполняли с особой, даже, можно сказать, несколько извращенной, тщательностью.

Мне оставалось лишь уныло плестись по дороге в неизвестное, но крайне далекое место, глотать пыль, рассматривать окружающие нас зеленые просторы, от которых начало подташнивать уже после второго дня, да предпринимать тщетные попытки развеять скуку чтением, когда мы ночью останавливались в постоялых дворах. Последнее никак не могло мне помочь, потому что после целого дня в дороге я чувствовала себя абсолютно опустошенной, хотелось лишь есть и спать беспробудным сном. Тот факт, что буквально через шесть часов после приезда нужно было вставать, чтобы снова собираться в путь, никак не добавлял веселых ноток к моим размеренным и рутинным повседневным событиям.

Раздеваясь и валясь как свежеповаленное дерево на кровать, я испытывала легкое уважение к мужчинам-торговцам, которые по приезду на постоялый двор быстро раскладывали товары из повозок, распределяли охрану по местам, давали свежий корм лошадям, долго разговаривали о чем-то с хозяином… у меня хватало лишь сил отдать деньги, подняться к себе в комнату и уснуть. Действительно, их рабочая энергетика была неисчерпаема.

Когда я задумалась об этом, мне показалось, что, системно говоря, такое ответственное и серьезное отношение к работе может быть только тогда, когда на кон поставлено нечто существенное. Хоть торговцам и было приказано не разговаривать со мной больше необходимого, но и друг с другом они не позволяли себе лишнего. Нет, они общались приветливо, дружелюбно, а в дороге довольно оживленно, но также были явно заметны их общее напряжение, их невиданная сосредоточенность.

Ранее я видела путешествующих торговцев, которые приезжали в наше королевство. Меня всегда интересовали их диковинки, привезенные с разных концов света, что я могла иногда побороть свою лень и прийти пораньше, к самому началу их торгов, когда их ассортимент был практически нетронут. Но тогда же я начала замечать некие общие черты, которые были присущи всем торговцам, которых я встречала. Первое, что бросалось в глаза, было их беспробудное веселье, не омрачаемое ни неожиданной сменой погоды, ни плохим ходом торговли, ни новыми пошлинами и налогами, которые государства придумывали против приезжих торговцев. Нет, их неуемная жизнерадостная энергетика и саркастическое отношение к миру стали для них некой визитной карточкой, особенностью их сервиса, способностью лишь за счет своего обаяния продать то, что тебе на самом деле не особо было и нужно. Я думаю, что такие особенные характеры культивировались и развивались в среде, где преобладали долгие, но в то же время крайне опасные дороги, где связи обладали большей ценностью, чем деньги, где жажда легкой наживы быстро сменялась жаждой к легкой жизни. По-другому они себя вести попросту не могли, жизнь всегда системно вносит свои коррективы.

Конечно, это касалось только торговцев-путешественников, которые занимались либо банальной перепродажей, либо создавали непрочные, но крайне выгодные союзы с наемниками и искателями приключений, продавая последним обмундирование, а также ценную информацию в обмен на сокровища вон в той опасной пещере. Торговцы-резиденты, которые были либо наемными продавцами в местных магазинах, либо сбывали с рук товары собственного производства, существенно отличались от своих странствующих собратьев. При общении с ними вы могли услышать и жалобные истории из их жизни, и хамский тон по отношению к покупателю, который чем–то не угодил продавцу. Они торговали, чтобы заработать себе на жизнь, воспринимая свой род деятельности как рутинную, но необходимую для проживания работу, в то время как кочующие с места на место торговцы воспринимали саму торговлю как стиль жизни.

Второе, что бросалось в глаза при общении с ними – это постоянная и неутолимая тяга к выпивке. Пили они буквально каждый день, и, видимо, причина кратковременности их жизни крылась, прежде всего, в кружке на их столе. Они уже не могли воспринимать этот мир трезвыми – он был для них слишком однообразным без вливания в себя доброй порции алкоголя.

Но мои временные компаньоны, очевидно, принадлежали к совершенно другой породе. Я не сталкивалась ранее с большими караванами, но, думаю, что большой объем торговли означает и приличный оборот, поэтому некоторая серьезность и профессиональный подход к делу тут никогда не помешают. Но эти люди были слишком…сконцентрированы. Как будто любое неверное движение будет стоить им жизни.

Взять хотя бы охрану. Ее тут было много, так много, что ее хватало, чтобы распределить всех наемников вдоль всего каравана. Это обозначало профессиональную заботу о сохранности своих товаров, но одновременно такое количество воинов требовали немалых затрат в плане их содержания и оплаты их услуг. Думаю, что если суммировать все расходы на обеспечение защиты каравана, то общий проект после продажи абсолютно всех товаров окажется нерентабельным. Конечно, сами торговцы не нанимали таких дорогих стражников, все же это был государственный торговый караван, но зачем даже государству платить такие деньги? И если мои математические выкладки верны, то что за груз они перевозят, чтобы окупить все эти затраты? Или им вовсе не нужно ничего окупать, им нужно всего лишь его доставить?..

Охрана, если смотреть поверхностно, действовала довольно слаженно – днем они сопровождали караван, разбиваясь на маленькие группки, а ночью вставали на стражу, меняя часовых. Затем караван постепенно отъезжал, а бывшие часовые ложились спать, чтобы затем нагнать медленно бредущий по дороге караван. Мне их действия казались довольно профессиональными, хотя я в вопросе конвоирования и охраны грузов откровенно не разбиралась. Просто в столь скучной ситуации приходилось думать обо всем подряд, чтобы хоть как-то разнообразить столь вялое и однообразное путешествие.

Мне начало везти лишь через четыре-пять дней нашего путешествия, когда я начала понимать, что ванную я не смогу принять еще около недели, что солнце печет уж слишком сильно, что пыли я наглоталась на век вперед и что у скуки, как оказалось, есть оттенки. Короче, мне было грустно, печально, а заговорить было ровно не с кем, что я начала потихоньку винить себя, что не осталась в замке. Смерть от руки принцев представлялась мне, по крайней мере, интересной.

В общем, я слегка отчаялась.

И тут… появилась она.

В принципе, она всегда была рядом со мной, если можно считать, что люди в караване, протянувшемся на несколько километров, находятся рядом. Но так как она явно принадлежала к участникам этого бедлама, который на протяжении двух недель и составлял весь мой мир, то можно было с уверенностью сказать, что она была от меня ближе некуда.

Я первый раз заметила ее слева от себя на четвертый или пятый день нашего путешествия, что уже очень хорошо говорило о моем состоянии – все дни сливались в один бесконечный, пыльный и тягучий, а свое окружение по сторонам я запоминала с особой четкостью, благо менялось оно чрезвычайно редко.

Она была молода, одета в легкую кожаную броню (как же ей было жарко, наверное!), а с пояса свисал длинный клинок, облаченный в невзрачного вида ножны. Ее короткие волосы были подстрижены в каре, а цвет их на тот момент был явственно серым – девушка, видимо, за время всего путешествия ни разу их не промывала.

С виду она была какой-то маленькой, незаметной и даже бедной по сравнению с другими стражниками, которые гордо сопровождали караван, как будто он был их собственностью. Да, она явственно была стражником, да еще и женского пола, хотя на тот момент я не особо удивлялась этому – все больше девушек записывалось в наемники во многих королевствах, хотя их общее количество вряд ли было велико. Еще слишком много предрассудков было по отношению к тому, чтобы женщина держала оружие, охраняла кого-то или убивала. Для людей это зрелище было немного непривычным, поэтому нанимать все еще предпочитали мужчин, потому что так как-то… надежнее.

Тут она подъехала ко мне и невинным голосом спросила:

– Ну что, ты тоже не хочешь разговаривать?

Дорожная рутина настолько одолела меня, что я сперва подумала, что рядом со мной вырос призрак из пыли и грязи.

– Простите? – ошалело спросила я.

– Да не, забей, хорошая погода, все такое, – ее голос звучал несколько отдаленно, я заметила, что она успела уже отъехать от меня на свое прежнее место.

Я почесала в затылке от недоумения и взялась несколько разрешить столь непонятную ситуацию, благо делать было все равно откровенно нечего. Я подъехала к ней поближе.

– Простите, но я вас не совсем поняла. Можете, пожалуйста, еще раз сказать, что вы хотели? Наверное, я была вся в своих мыслях, поэтому…

Но девушка оборвала меня своим радостным восклицанием.

– Ого, живая! Разговаривает!!

Тут я почувствовала, как меня пронзили холодные взгляды окружающих нас людей. Столь яркое проявление эмоций являло собой не совсем приличное явление в нашей похоронной процессии.

Девушка, видимо, также заметила это. Она закрыла рот рукой и захихикала.

– Извини. Просто редко в последнее время встретишь человека, с которым можно поговорить, а?

Я улыбнулась.

– Да. Наверное… то есть с вами тоже не особо общаются?

Девушка, резко нахмурившись, посмотрела на меня.

– А можно на «ты», а? А то я чувствую себя, словно в гостях у этих, как их там, ристокротов…

– Давай на «ты». Я не против, – с легкостью сказала я.

В тот момент я могла говорить о себе и о другом человеке хоть в среднем роде, настолько я изголодалась по общению и поступающей в мозг свежей информации.

– Да эти типы ваще странные, понимаешь? Веришь, но за все путешествие ни один из них даже раз к бутылке не приложился?!

– Да, согласна, это действительно странно, – вежливо сказала я. – А ты, насколько я могу судить, стражница?

– Эй, подруга, не путай! Я наемница! Ёпт!

– Ё… пт? – недоуменно спросила я.

– Ага! Абсолютный ёпт, сечешь? Полный такой и круглый ёпт, ага? Я сама пробиваю себе дорогу в жизнь, вот так!

Тут она с некоторой надеждой посмотрела на меня.

– Ты понимаешь?

– Э, да… наверное. Ёпт и все такое, – проговорила я, прокашлявшись.

Девушка с размаху ударила меня по плечу. Прикосновение было такой силы, что я едва не вылетела из седла. Никогда бы не подумала, что в столь хрупкой фигурке находится столь много силы, ровно как и невоспитанности.

– Так ты принадлежишь к группе этих страж… наемников, которые вызвались охранять караван? Вы, получается, вместе?

Это был вполне логичный вопрос, потому что обычно стражники объединялись в одну группу или нанимались в крупную контору, где им предоставляли постоянные заказы в обмен на определенный процент с суммы оплаты.

Девушка посмотрела на меня, как на чумную.

– Да ты чо! Ваще, что ль, сдурела? С какими еще ними? Я ж тебе объяснила уже – я сама по себе! Понимаешь?

– Извини за мою некомпетентность, просто мне показалось, что абсолютно все стражники здесь знакомы друг с другом, что они принадлежат к одной группе. Я не права?

У девушки заметно задергалась щека.

– Это… как бы тебе сказать… один из этих хмырей серьезно заболел, а денег у них особо не оставалось, а тут я, в общем… тут да сям, всего за полцены, а мне как раз нужно было в том направлении, поэтому… эй, да что я перед тобой оправдываюсь! Ты вообще кто такая?

Я не растерялась и протянула ей свою руку.

– Эвелинн, – представилась я.

Она недоверчиво посмотрела на протянутую ей руку, словно она была змеей. Но все же осторожно пожала ее.

– Фиона, знаменитая наемница во всех ста королевствах!

– Вообще-то на западной части нашего мира на данный момент их задокументировано около семидесяти, если не считать…

– Эй, ты чо! – недовольно воскликнула Фиона. – Заумная, шо ль? Может, я имела в виду то время, когда их было сто! Настолько продолжительна моя слава!

– Если честно, – резонно отметила я, – то сто их было лишь пару веков назад, а если взять в расчет твой возраст, то…

– Хватит! – девушка яростно всплеснула руками. – В общем, я крутая, прям ваще! А если ты такая вся умная разумная, то давай дуэль забахаем по приезду!

– Боюсь, что вынуждена отказаться. Твоя победа уж очень очевидна, я все-таки не работаю наемницей.

– Вот и не болтай тогда лишнего, ага? На практике все вы оказываетесь не у дел, сечешь?

– Секу, – кивнула я.

В таком ключе и проходили наши разговоры на протяжении всего остатка путешествия. Разговором это, конечно, назвать было трудно, скорее это был обмен репликами между людьми, выросшими и находящимися в разных мирах. Или системах.

Но я была благодарна Фионе, что она спасла меня от беспросветной скуки и уныния тяжелой дороги. Возможно, она была также благодарна мне, потому что ее речь была живой, быстрой, колкой и богатой на разнообразные выпады.

В иное время я бы не смогла продержаться и день, общаясь с таким невоспитанным человеком. Ее образ мыслей, стиль жизни и даже построение смысловых выражений буквально коробили мою сущность, испытывали ее на прочность. Я ощущала себя взрослой, находящейся рядом с малым ребенком, которого буквально секунду назад нашли в грязной канаве.

Но чем-то, пусть даже и в извращенном смысле, мне разговор с ней очень нравился. Она была жизнерадостна, энергична и никогда не ставила под сомнения свои мысли, поступки и намерения. Она буквально гордилась собой, какая она есть, и верила, что будущая она будет только лучше, краше и сильнее. Конечно, данные мысли чаще всего выражались в упреках в сторону своего собеседника. Она как будто постоянно ментально ощупывала меня, пыталась понять, а, не поняв – заключала в узкую клетку собственных умозаключений. Ей словно было важно прикрепить ко мне ярлык, определить мою жизненную категорию или включить в свою систему понятий, которые и составляли ее книгу правил, которыми она руководствовалась в своей жизни.

Согласно ее понятиям я была определена в группу «домашних», то есть ту презренную касту молодых людей, которые воспитывались в хороших условиях и в образованных семьях. Эти люди, по мнению Фионы, не имели никакого представления о том, что на самом деле представляет из себя настоящая жизнь, они по-настоящему не могли вкусить все тяготы и лишения, а поэтому не оставляли никакой возможности к уважению со стороны нормального человека.

Нормальные люди, опять же по ее мнению, воспитывались на улице, выживали, как могли, вели честный образ жизни, который по мне слегка отдавал бандитизмом, и всегда говорили то, что у них было на уме.

Конечно, дошло до того, что мы начали спрашивать друг друга, откуда мы и куда направляемся. Фиона оказалась всего на пару лет младше меня, ей было шестнадцать, и, судя по ее несчастной истории, с младых ногтей она оказалась на улице, сбежав от пьяницы-отца, и зарабатывала свой хлеб в крови и поте, пока ей неожиданно не подвернулось вот это заманчивое дельце. Хоть ей и внаглую заплатили в три раза меньше, чем остальным, но для нее деньги все равно были приличными, а хлопот, кроме долгой дороги и бессонных ночей, особо не было.

Я не особо расчувствовалась после ее слезливой истории, потому что знала, что это обычное явление среди людей подобного типа врать напропалую, выдавая себя за нечто большее, чем ты собой представляешь, и любыми способами выдавливая из другого человека чувство вины, ответственности или грусти. Хотя я, конечно, не была лучше – я решила соврать касательно моего благородного происхождения и сказала Фионе, что я родом из Грескина, маленького королевства, которое граничит с Кони, из семьи зажиточного предпринимателя. Отец с матерью развелись, когда мне было всего шесть лет, и моя мать решила остаться у себя на Родине, а отец перебрался в другие края, намереваясь хорошенько заработать. Затем он преуспел, и мать, отчаявшись, так как она очень любила меня, стала умолять его, чтобы я жила у него, чтобы я ушла от бедной и пустой жизни, чтобы нашла себе хорошую работу и хорошего мужа в каком-то крупном городе. Отец согласился, и я стала помогать ему. Прошло более десятка лет, а отец так и не обрел новую любовь, он теперь не такой вспыльчивый и ранимый, как раньше, он просто хочет спокойно работать и спокойно жить. Поэтому я еду, чтобы проведать свою дорогую мать, а затем, возможно, получится уговорить ее уехать обратно со мной.

История, если выражаться словами из запаса Фионы, была откровенно фуфловой, но она изобиловала фактами и различными деталями, что многие люди, выслушав ее, попросту потеряли бы интерес к моей персоне. Фиона даже не дослушала меня до конца и радостно воскликнула, что была права, что я была из обеспеченной и хорошей семьи, а также не преминула добавить, что мой отец тот еще идиот, ведь давно можно было найти себе сочную и молодую девушку, ведь деньги, как всем хорошо известно, в нашей жизни решают все.

Я кивала и миролюбиво соглашалась со всеми ее наставлениями, принимала ее богатый жизненный опыт к сведению и делала все возможное, чтобы не вспылить и не настучать ей по голове. К счастью, последнему мешали ее недюжинная сила и долгая скучная дорога.

Почему-то я решила начать скрывать мое настоящее происхождение, хотя раньше я всегда предпочитала говорить правду и только правду. Я всегда считала, что настоящая правда обезоруживает, а ты, в свою очередь, не тратишь энергию на поддержание своей легенды.

Но в последнее время я все чаще стала задумываться, что миру не особо и нужна моя правда. Что люди ожидают от тебя определенных слов, действий, потому что так принято. Быть собой неминуемо означает натолкнуться на противодействие. Эта мысль была ужасно системной, и из-за этого мне становилось еще грустнее.

И если уж я начинала думать системно, то вторая мысль, которая приходила мне в голову, заключалась в том, что, возможно, мне попросту не суждено быть принцессой. Да, это противоречит всем законам вселенной, ведь я родилась принцессой и должна быть, по меньшей мере, принцессой, а то и королевой. Но что такое законы вселенной перед системой? Что, если меня… не пускают? Что, если это попросту не мое?

Ведь мне все объясняли, что не бывает такого, чтобы принц отказался от своей нареченной. Не бывает и все. А от меня отказывались. И не раз. Более того, мне даже ни разу, вот ни разу не предоставили покоев, подобающих моему статусу!

Что, если я создана для чего-то другого? Работать в поле, печь пирожки, держать свой магазинчик? Помогать кому-то в какой-то компании? Что, если вся придворная жизнь не для меня, если меня так старательно от нее отгораживают? Зачем стараться плыть против течения, если жизнь уже несколько раз успешно доказывает свою правоту? Зачем набивать шишки чисто ради опыта, когда это не несет практической пользы?

И если бы я четко представляла цель в своей жизни, к чему можно было бы стремиться, на что можно устремить все свои силы… но какая может быть цель у человека, который практически ничего не умеет? В чем-то Фиона была действительно права – я была из хорошей семьи, я была воспитана и одновременно совершенно бесполезна. И, что главное, я не прикладывала ровно никаких усилий, чтобы стать полезной, пригодной этому обществу. Я просто праздно бездействовала, ожидая, что жизнь куда-то меня устроит, что мне просто скажут, что делать.

Но так ведь не происходит, верно?

И что мне тогда делать в этом мире? Куда податься?

Кто я такая вообще?

С этими философскими, но крайне грустными и одновременно отдающими тухлой практичностью, мыслями я, наконец, въехала в городок, который и представлял цель моего долгого путешествия.

Одного моего мрачного взгляда было достаточно, чтобы понять, какая это была дыра.

Я пожала плечами и встряхнула головой.

Ну и что, что я бесполезна? Может быть, в этом и есть мое призвание? Быть откровенно бесполезной? А раз так, то начать новую бесполезную жизнь в этом откровенно бесполезном городе стоит с одной простой вещи…

Надо срочно найти ванную.

Часть 2

Моя система началась с типичной жизни внутри замка, благо на свет я родилась уже принцессой. Таким образом, мое сословное предназначение было вполне предопределено, что, с одной стороны, было хорошо.

С другой стороны… все также было хорошо, ведь кто не захочет быть принцессой?

Но если мы сужаем поле нашего обзора, фокусируем наш взгляд на конкретной проблеме, то считаю, что вполне пристойно будет поднять даже один острый гендерный вопрос.

Вот возвращаясь к тем же принцам и принцессам – кому лучше живется?

Итак, здесь предварительно стоит суммировать такие факторы, как местоположение рассматриваемого королевства, его обычаи, нравы, а также…

Хотя, может, хватить занудствовать? Принцессам живется лучше и точка. По крайней мере, мне так кажется. И да, я говорю за себя – за кого еще мне говорить? А всякая статистика, социальные опросы, исторические примеры… кому они нужны?

И в этом еще один существенный недостаток системы, с которым каждому приходится столкнуться. Она крайне антинаучна. Настолько, что если она и наука плыли бы в одной лодке, то вскоре система огрела бы науку веслом, потом тысячу бы раз пожалела об этом, а затем, искренне извиняясь, сделала бы из науки парус и поплыла вперед уже без помощи весел.

Вот она так всегда – собирает все данные вместе, анализирует их, потом в эмоциональном порыве разрушает все, до чего может дотянуться, и лишь затем, в порыве отчаяния, создает нечто, что облегчает работу. И все ради нее.

Ради Цели.

1

Я стояла перед огромными древними вратами в замок.

Да-да, знаю, буквально полдня назад я всем готова была признать, что принцесса из меня никудышная и что я готова пойти работать хоть швеей, хоть пастушкой, чтобы приносить хоть какую-то пользу обществу, но, во-первых, мой визит в замок никак не обозначает уход от моих новых идей. А во-вторых… довольно сложно отказаться от былых привычек, связанных, преимущественно, с подъемом в три часа дня, лежанием на кровати, чтением интересных книг, а также предвкушением следующего прекрасного дня, который обещал бы быть ровно таким же. Да, я прекрасно знала свою натуру – я обожала бездельничать или делать что-то, но только по особому желанию.

Но ведь принцессы же так и делают, правда? Они буквально созданы для такой жизни, пока остальные трудятся в поте лица своего, чтобы потом ухитриться оставить себе лишний ломоть хлеба, пока государство не отобрало все до последней крохи? Конечно, в достижении этой цели мне всячески пытались препятствовать, но мне казалось, что я была готова, что моя теория, почерпнутая из соответствующей литературы, успешно закрепится практикой и что я смогу продолжать свой обычный образ жизни.

Но где-то я серьезно просчиталась. Наверное, я просто перестаралась в своей подготовке. Первым серьезным препятствием на пути к моей богемной жизни было, несомненно, замужество. Все эти ухаживания, ритуалы, поздравления, розовые облака, цветы – всегда считала, что чем больше помпезности вкладывают в тот или иной обычай, тем больше темноты скрывается за кулисами. Апофеоз торжественности и сладостно-нервного предвкушения, связанные со свадьбой, были очень схожи с впечатлениями очевидцев, судя по описаниям в исторических хрониках, присутствующих на масштабных мероприятиях жертвоприношения. На таких событиях, кстати, девственницы также особенно ценились – считалось, что они могли принести удачу на многие десятилетия вперед. Возможно, так оно и было.

Но я же считала себя самой умной, вот и решила подойти к вопросу несколько более системно. Если замужество открывает врата ада для практически любой женщины, то зачем так активно готовить себя в жертву, посыпая себя специями и поливая соусом? Я же все-таки живой человек, а не пицца какая-то. Вот я и решила делать ровным счетом ничего.

Расчет был донельзя идеальным. Если, согласно вековым традициям и обычаям, от девушки, какой бы вредной она ни была, нельзя было отказаться, то принц берет тебя в жены, скачет, как дурак, первые несколько недель вокруг, потом ему, конечно же, надоедает, и он идет на рыбалку, выпивать с друзьями и решать прочие столь важные государственные дела, оставляя тебя в блаженном покое. Я в это время могу спокойно перебраться в другую удобную мне комнату (я же принцесса, так?), повесить на дверь предостерегающую табличку и… нет, конечно, рано или поздно ко мне пристали бы с детьми. Сначала бы, правда, пристали к нему, а он, растерянно моргая глазами, постучался бы ко мне и затравленно сказал: «В общем, это… тут, понимаешь, приказ есть…». И все сразу стало бы понятно.