скачать книгу бесплатно
Мечтали о каникулах, чтобы скинуть надоевшую форму в клеточку и вдохнуть воздух свободы. Но и это удавалось не каждой. Вечно занятые родители нас иногда просто забывали забрать на новогодние праздники, оставляя скучать в серых спальнях с подписанными кроватями.
Подруги… Они рядом, когда у тебя все хорошо. Они присасываются к твоему счастью, подворовывая мегабайты удачи и благополучия, но как только все меняется, как только жизнь отворачивается, «самые близкие» оказываются так далеко от тебя. И ты снова остаешься один.
Я настолько пристально смотрела на немой смартфон, что пропустила звонок. Хотелось завизжать от радости и броситься галопом по квартире, запинаясь о неразобранные коробки с вещами.
– Алло, – незнакомый номер не смущал. Я готова была пообщаться даже с оператором статистического отдела торгового центра.
– Моська, ты куда пропала?
– Саня?
– А кто же еще? Обещала позвонить, а сама пропала. Как прошел семейный ужин?
– Как обычно. Все были максимально милы и добры друг к другу.
– О-о-о-о… Какая прелесть, – рассмеялась Сашка, оглушив меня звоном своего голоса.
– И не говори.
– Сегодня пятница, а ты дома? Немедленно собирайся, я еду за тобой. Адрес жду в сообщении. И не надейся, что я просто так исчезну. Нас ждут великие дела этой ночью…
Меня и уговаривать не нужно было. Девчонка, над которой я смеялась изо дня в день на протяжении многих лет, оказалась единственной, кто позвонил мне за последнюю пару суток. Лишь она потеряла меня.
– Забавно… Как там они сказали? Семья?
Мне стало смешно. Очень смешно. Я смеялась, пока со скоростью ветра расчесывала спутанные волосы, натягивала черные джинсы и рыскала в коробках в поисках чего-то поприличней футболки с Микки-Маусом, из которой я выросла еще классе в десятом, кажется.
Гребаное семейство со своими прибабахнутыми раутами. Что за потребность выряжаться для своих же? Что за тяга похвастаться воспитанными отпрысками и помериться толщиной кошелька? Разве ЭТО семья?
Сашка была одной из тех, которую всегда забирали на каникулы. Да, она могла просидеть в доме, окруженном охранной, все праздники, но ее никогда не забывали. Мы же были пропущенным пунктом в списке покупок, как туалетная бумага, которую все вечно забывают купить.
Я радовалась не тому, что выйду «в свет», а тому, что просто выберусь из камеры, в которую заточила себя собственноручно. Эти стены стали давить на меня. Они убивали. Хотя… Мертвое убить невозможно.
Противная трель домофона прогремела в пустой квартире, но я уже этого не слышала, потому что мчалась по лестнице, игнорируя лифт, а когда открыла дверь, то обжигающий мороз ворвался в легкие, выталкивая всю смуту переживаний, в которых я варилась несколько дней подряд.
– Нас ждут великие дела, – прошептала Саня и дернула меня за рукав, утаскивая в сторону машины. – Великие, слышишь?
…
– А что потом? – Саня отставила бокал вина и вцепилась в мою руку, словно боялась, что я перестану изливать свою душу.
– А потом ничего. Я вернулась из столицы и осела дома. У меня не было ни высшего образования, столь ценимого моим папенькой, ни самоуважения. Но была навязчивая идея.
– Какая?
– Выйти замуж и вырваться из дома, как можно скорее.
– Так, ладно, – Сашка смахнула слезу и вскочила с уютного кожаного дивана. – Хватит воспоминаний. Ты была ребенком, прожившим в закрытом интернате десять лет. Какой мудрости они от тебя ждали? Глупости все это. А теперь давай веселиться? Я прошу тебя.
– А меня и простить не нужно.
– Вот и хорошо, – Сашка выглянула из импровизированной кабинки, занавешенной разноцветным тюлем, отделяющим нас от шумного зала. Как по мановению волшебной палочки, появилась официантка, быстро заменившая бутылку вина на темный ром.
– О, все серьезно?
– А чего мелочиться?
– Действительно, – рассмеялась я и опрокинула приторно-сладкую жидкость, разлившуюся теплом в груди.
– А что Янка? – Саня выдержала паузу, чтобы продолжить допрос с пристрастием. И боюсь, что просто так мне от нее не отделаться.
– А с ней все хорошо. Побывала замужем, кажется, уже не раз, но до сих пор строит из себя трогательную ранимую душу. От всего-то у нее румянец, от всего слезы на глаза наворачиваются. Аж тошнит порой.
– У нас не столица, конечно, а город, хоть и миллионник, но ещё та деревня, сама знаешь. О ней никто не говорит плохо.
– Как о покойниках? – рассмеялась я, наливая очередную порцию, правда, уже в высокий бокал вишневого сока.
– Тьфу на тебя, Моська. Вы ж сестры.
– Ага. Сестры… Она и я одной крови, кажется, так в мультике? Сань, ты чего, на Мальдивах мозг подплавила?
– Почему?
– Да потому, что семья – награда. И её удостаиваются не многие. Это не про нас. Мы слишком разные. Она выросла на пуховой перине, которую отец до сих пор взбивает по нескольку раз на дню, а я – сорняк. Что там выросло, и как это росло, никому не интересно. Так почему меня должна интересовать ее жизнь? Почему меня должны трогать ее трепетные чувства к собственному охраннику?
– Я тоже слышала об этом. Наша неприступная Моисеева, и какой-то качок.
– Надо признать, что он даже симпатичный качок. Очень!
– Моська, да ты пьяная, – рассмеялась Санька и, схватив меня за руку, потащила в сторону танцующей толпы.
– Отпусти.
– Что? – не поняла я, потому что это именно она держала меня мертвой хваткой.
– Отпусти их всех! Пусть горят. Это твоя жизнь, и проживи ее так, как хочешь именно ты…
– Кто ты, дамочка? И куда дела стеснительную толстенькую Саньку?
Сашка взмахнула головой, рассыпав длинные волосы по обнаженной спине. Подняв руки вверх, девчонка стала кривляться в танце, демонстрируя толпе миниатюрную фигурку и гибкость поджарого женского тела. Она выгибалась, приводя мужчин в шок каждым резким движением округлых бедер, обтянутых кожаными штанами.
– Отпусти, Моська! Слушай музыку и отпускай.
– Я не танцую.
– Я не слышу тебя. Ты думаешь, сюда приходят потанцевать? – разрумянившаяся девчонка пыталась перекричать музыку, не останавливая свой танец. – Мы приходим сюда отпустить тех говнюков, что сворачивают нам кровь до заката и после рассвета. Отпусти.
И я отпустила. С силой выдохнув, задрала голову и стала кружиться. В голове заметались мысли, попытавшие сбить меня с намеченного курса, но я не сдавалась. Сегодня я отпущу их всех! К чертям каждого, с их идеальным видением мира. Пусть горят в аду со своей моралью!
Сегодня есть только я. Только мои желания. Никаких: семья, должна и прочее.
Как только эта мысль промчалась в моей голове, сердце ухнуло от облегчения. И меня понесло… Легкие расправились, непролитые слезы высохли. А в животе запорхали бабочки. Легкость и невесомость. Перестала следить за внимательными взглядами. Слушала музыку и летала. Все мысли исчезли, оставив в голове лишь настойчиво – ясный образ тупого качка. Лазарь застыл в голове прочно засевшей занозой, и никуда не собирался проваливать.
– Раздевайся, – прошипел он мне, ворвавшись в теплый салон авто в полураздетом виде. На его идеальном торсе таяли снежинки, но он даже не морщился, буравил меня взглядом, правда, всего лишь мгновение. Потому что вскоре я оказалась на заднем сидении своей новенькой машины. Уложив меня на спину, стал срывать спортивную майку, возрадовавшись отсутствию бюстгальтера. Ледяные руки опустились на грудь, заставив меня выгнуться, как кошку. Я готова была орать не от холода, а от наслаждения. Его взгляд, наполненный живым огнем, полосовал меня, холод рук остужал. Меня бросало то в пот, то знобило. Я словно летела. Нет! Скорее, падала с крутого обрыва, не зная, что меня ждет внизу.
Он не разговаривал со мной. Просто делал свое дело, забирая то, что душило меня изнутри. Как только на мне не осталось ни грамма одежды, Сережа быстро поставил меня на колени, развернув лицом к незатонированному заднему стеклу. Не дав и опомниться, вошел так быстро, что сбилось дыхание.
Мои руки сжимали кожаные подголовники, как опору. Он прижимал меня к спинке сидения, замирая на пару секунд, чтобы я ощутила всю мощь его тела, весь жар его дыхания и власть, которой он упивался, наполняя меня собой вновь и вновь. Мне оставалось только смотреть на трассу, по которой изредка проезжали машины. Яркий свет фар скользил по моему лицу, шее и груди. Водители, шокированные откровенной картиной, слегка притормаживали, затем скрывались за крутым поворотом. От закипающего возбуждения я орала так, что звенели окна, голос срывался, переходя на сиплый шепот, но потом вновь выкрикивала проклятия в сторону Лазаря…
– Он не сводит с тебя глаз, – прошептала Санька, возвращая меня с небес на землю. Потребовалась пара секунд, чтобы глаза привыкли к свету, а помутневший от возбуждения разум помог вспомнить, где я. Низ живота болезненно пульсировал. Сердце нервным танцем гнало кровь по венам, меня штормило, и пробивала дрожь… Я была в шаге… всего в одном мгновении от апокалипсиса. Но как только поняла, кто на меня смотрел все это время, вспыхнула с новой силой.
– Лазарь… – прошептала, пробираясь сквозь толпу. Он быстро исчез из поля зрения, но уже через мгновение наткнулась на него в плотном кольце танцующих. Он был, как обычно, достаточно хорош и невероятно сексуален. Ладони, что сжимали мою грудь, были спрятаны в карманы джинсов.
– Раздевайся, Лазарь… Раздевайся. Немедленно…
Глава 11
****Лазарь****
Проснулся от собственного тяжелого дыхания. Грудь проваливалась, сдавливая сердце и напряженные от частого дыхания легкие. Боль сковывала все тело. Я знал, что нет смысла пытаться встать. Такое случалось со мной довольно часто.
Приступы паники грозились меня убить во сне уже много лет, но за мгновение до остановки дыхания я просыпался, обводя комнату мутным взглядом. Это как плыть на деревянном плотике и периодически тонуть. Сначала ты барахтаешься, пытаясь не нахлебаться мутной воды, мотивируешь себя правильными мыслями, настраиваешься, ищешь положительное в самой дерьмовой ситуации, а потом ломаешься, как старая деревянная кукла с подгнившими креплениями. Ты еще здесь, но уже предвкушаешь горький вкус слабости на своих губах, еще думаешь о борьбе, но усталость перетягивает тебя на свою сторону, делая безвольной куклой.
Как только силы покидают тебя, паника овладевает разумом, телом и дыханием. Легкие перестают расправляться, блокируя рывки кислорода спазмом, и ты начинаешь умирать каждую секунду. Клетки отмирают, унося тебя, прошлого, на глубину черного озера. И ты сдаешься. Расслабляешь тело и открываешь рот, чтобы это закончилось, как можно скорее. Глотаешь воду, не замечая ее безвкусности и илистой мутности. Но именно в этот момент тебя, как нашкодившую шавку, выдергивают из властных рук темноты, возвращая на хрупкий плотик. И тебе вновь приходится приспосабливаться, вдыхая воздух и выплевывая воду с комками ила и собственной крови.
