Развод. Новое счастье с Боссом

Сталь

– Что? И почему я об этом узнаю только сейчас? – рванул с кресла, да так резко, что дубовый стол заскрипел по гранитному полу. – Даша, мать твою! Ты же секретарь, у тебя не дуршлаг вместо головы!

– Марк Андреевич! – Дашка расплакалась и бросилась собирать с пола свалившуюся кипу документов, что минуту назад принесла на подпись. – Но я забыыыыла!

Хотелось орать, крушить и удавить кого-нибудь! Ярость и негодование лупили по венам, лишая возможности успокоиться. Сердце заходилось, чувствовал, как в голове пульсирует мозг от этой зубодробительной новости.

– Что конкретно тебе сказали?

– Мне…Мне… В при-при-при…

– Успокойся! – взвыл я и, забрав из её рук документы, всучил стакан с водой. – Пей и говори нормально!

– В приёмную позвонила женщина, представилась Маргаритой Семёновной Дашковой, сказала, что она ваша бабушка, – выдохнула секретарша и осела прямо на пол, пытаясь успокоиться. – Я хотела перевести звонок на вас напрямую, но та отказалась и попросила просто передать, что через две недели будет проездом в этом городе и намерена увидеть вас.

– Дальше?

– Всё, – всхлипнула Дашка, закрывая лицо руками. – Но я замоталась! Там же этот кипиш с Раевским и Ночкиной начался! Вы носились как угорелый, извергали пламя ада, да к вам полофиса боялось подойти. Я правда не специально.

– Даша, – я стиснул челюсть, мысленно соображая, когда эта женщина звонила. – А теперь вспомни число. Когда это было?

– Дней десять назад. Простите меня! Простите! – зарыдала Даша и бросилась вон из моего кабинета.

– Пиздец…

Все померкло. Планы, дела, рабочий график поехали в башке, потому что мозг отказывался работать, пребывая в инсульте ярости.

– Сталь? – в кабинет вошёл мой зам, Лаврентьев Кирилл. – А чего это наша Дашка там вещи складывает? Уволил, что ли?

– Лаврик, хоть ты мне тут душу не терзай, а? – я плюхнулся в кресло, пытаясь собраться.

Ну и что, что бабка едет. Я же не обязан с ней встречаться? Кто она такая? Просто старушка из знатного рода, не желающая знать, что её внук растет в детском доме. А сейчас, когда я уже не могу покрыть позором её род, фамилию, то она высралась из тумана и желает увидеться! Больная маразматичка с голубенькой кровью. Точно!

Это её не первая попытка прижать меня, в первый раз я столкнулся с ней в Москве, где практику проходил в крупнейшем издательстве. Оброс связями, выгодными знакомствами, именно это и помогло мне раздобыть информацию о том, кто я есть на самом деле. Приплод? Нагулянный сын алкашки? Но оказалось, что я просто жертва, отданная на откуп очищения знатного рода от позора.

Моя мама умерла при родах, информации об отце не было, но зато выяснилось, что я имею непосредственное отношение к роду Дашковых. И даже бабушка моя жива, бодра и вполне активна. Рауты, светские мероприятия, благотворительные фонды – классика для тщеславия старушки, бросившей и дочь, и внука.

А теперь она снова здесь? Снова требует внимания?

Никакой я не Дашков. Я – Сталь Марк Андреевич. Выпускник детского дома, где прошла вся моя жизнь.

– Лаврик, а ты чего припёрся? Ты должен был обивать пороги мэрии, добиваясь аккредитации! – я закурил, допил остывший кофе и посмотрел на зама. – Ну?

– Они отказали.

– Почему?

– А на этот вопрос они мне не ответили. Может, ты сам с ними поговоришь, а? Марк, ну мной вместо мячика в пинг-понг играют там, да по кабинетам гоняют, как шестёрку! А тебя они уважают…

– Слушай, а нахера мне такой зам? Вот объясни! Зачем? Так я и зарплату твою получать могу!

– Понял… – Лаврик встал, поправил галстук, стыдливо опуская глаза. – Сталь, но нам нужен этот проект!

– И на что ты готов пойти ради этого? – усмехнулся я, чувствуя, как мой пульс стихает. – Вот иди и подумай над этим. Если завтра ты не принесёшь мне толковый проект, то понижу до верстальщика. Ясно?

– Жестоко и не очень справедливо, Марк Андреевич, – Лаврик кивнул, стиснув зубы и развернулся. Мне нравилось, когда мои сотрудники испытывают профессиональную злость, ведь только так можно достичь успеха.

Вспоминаю свою юность, и зубы скрипят по инерции. Я рвался вперед, не зная преград. Шёл по головам, лишь бы выкарабкаться, лишь бы не быть простым выпускником детского дома, вновь не оправдавшим ожидания социума. Жрал сухари, чтобы хватило денег на хороший костюм. Пыль пускал, байки придумывал, лишь бы никто и никогда не смотрел на меня с жалостью лживой. Никому не жалко детдомовцев, это-то я уже прекрасно знаю.

Работал как бешеный, спускал все бабки на развитие, обучение и крутое шмотьё, чтобы, войдя в офис издательства, где смог сделать неплохую карьеру всего за пять лет, поймать завистливые взгляды. Вот чего не было у детдомовцев никогда – зависти… Мы все были одинаково несчастны, одинаково злы и опустошены. Зато тогда… В голодной, но щедрой на эмоции Москве я смог задрать свою самооценку до пика.

– Дашке там скажи, чтобы вещи разбирала! – крикнул я вслед Лаврику, но тот только кивнул, не решаясь сталкиваться взглядами. – Сборище истеричек со мной во главе.

Ладно, надо работать, а то в жопе мира окажемся с этими сердечными драмами.

– Чёрт, – посмотрел на часы, прикидывая время на дорогу до мэрии. Лаврик Лавриком, а вот возможность эту упускать никак нельзя. Достал телефон и набрал свою преданную любовницу, а по совместительству – главу приёмной.

– Птичка, здравствуй, – рассмеялся в трубку, зная, как её это заводит. – Ну что ты там Лаврика гоняешь? Зачем измываешься над мужиком? Мы же оба знаем, что проект я получу, даже если ты этого сильно не хочешь.

– А почему ты сам не приехал, Марку́ш? – заворковала Любушка, быстро цокая каблучками, чтобы уединиться для разговора. – Почему мне нужно нервы сворачивать твоему заму, чтобы ты обратил на меня внимание?

– Ты становишься навязчивой и максимально неудобной для моего бизнеса, – жестокость, произнесённая елейным голосом, довольно быстро достигла цели, потому что в динамике послышалось шипение.

– Приезжай сам, Сталь, иначе я твою газету в конец списка отправлю!

– Но ты же знаешь, что в этом городе не просто ВСЕ газеты и журналы принадлежат мне, – усмехнулся и стал собираться. Бунт на корабле мне не нужен, либо она пашет на моих условиях, либо я найду новую, более сговорчивую «птичку». – А также интернет-издания, паблики, группы в соцсетях. Я создаю новости в нашем регионе, я контролирую умы масс. И знаешь, Любушка, это такая удобная площадка для чернухи. От тебя требовалось лишь одно – чтобы определенная газета получила доступ к материалам, но ты почему-то противишься безысходности. Глупо… Очень глупо…

– Что? Против Каратицкого попрёшь? – она шёпотом произнесла имя, от которого у всей администрации поджилки тряслись.

– Что ты, Любушка! Мне достаточно пострелять по воробьям, окружающим нашего бессменного мэра.

– Ты приедешь? – заскулила Агеева, понимая, что в этой игре ей никак не переиграть мэтра интриг и подпольных заговоров.

– Скоро буду.

Надел пиджак, собрал вещи и, прихватив лэптоп, вышел из кабинета, устанавливая его на сигнализацию, уж очень много компромата хранится в его стенах, чтобы доверять кому-либо.

– Ну что, Дашуль? Как дела? – уперся руками в столешницу и навис над до сих пор шмыгающей брюнеткой с загадочно раскосыми глазами, как у восточной принцессы. – Когда ты мне помощницу уже найдешь?

– Вы их пачками увольняете, я тут при чём? Их же производить не успевают, Марк Андреевич!

– А ты найди. Лаврик хорош в административке, но вот переговоры вести совершенно не умеет. А мне дама нужна, такая, чтоб под кожу одним взглядом въедалась. Гадкая, противная, любопытная, острая на язык!

– Гадкой только нам в офисе не хватало! – вскинула руки секретарша и развернулась к стопке анкет. – Что, правда, саму противную выбрать?

– Выбери, Дашуль. Кстати, там Мятежный протеже свою пихал, она присылала резюме? – я наглым образом стырил с её тарелки мармелад и застонал, потому что тыщу лет не ел этой гадости в сахарной обсыпке. С детского дома и не ел.

– Нет, но она приходила на собеседование сегодня. Кирилл с ней разговаривал, пока вы на совещании были, – Даша и вправду стала рыться в анкетах, забавно щурилась, рассматривая фотографии претенденток, очевидно, гадость искала. Дурёха…

– До завтра! – я подцепил ещё пару мармеладок и толкнул дверь напротив. – Лаврик, а ты че мне про протеже Мятежного ничего не рассказал? Там же, как в сказке про репку, сначала наш великий и ужасный Слава Мятежный, за ним Вера Вьюник, потом чета Раевских. На плаху меня решил загнать, чтобы бизнес отнять, поганец ты этакий. Кишка тонка, Лаврик. Ну?

– А зачем вам помощник? – вспыхнул Лаврик и вскочил из-за стола, забыв захлопнуть ноутбук, где из-за несвернутого документа торчал пасьянс. – Я все сам могу. Вы же мне время дали до завтра!

– Одно другому не мешает, Кирилл. Ну, так что с дамой? Сколько ей?

– За тридцать, – Лаврик взял со стола папку и стал сыпать фактами. – Работала в трёх издательствах, опыт есть, последнее место работы, кстати, знаете какое?

– Ну, удиви начальника?

– «Азимут», – хмыкнул Кирилл и сел на край стола.

– Берём, – застонал я от удовольствия, готовясь танцевать от щедрости фортуны. Это что за подарок судьбы мне такой на голову шлёпнулся? Я уже год разрабатываю схему, как подогнуть «Азимут» под себя. – Звони, и пусть завтра же выходит на работу. Чао!

– Самодур… – послушался шёпот за спиной.

– Ты без премии, Лаврик! Без премии! – хохотал я, скрываясь от ошалелого взгляда зама за створками лифта.

Глава 6

– Ненавижу!!!! – рычал я, понимая, что оказался в плотном кольце пробки.

Четыре ряда центрального проспекта, и никто, сука, не двигается. НИКТО! Листал новостную ленту, проклиная и себя, и Лаврика… Это надо же было выбрать время для поездки? Ведь ещё вчера предупреждали, что на проспекте будет ограничено движение из-за реконструкции опоры моста. Я же сам эту новость ставил в рассылку! Идиот!

Я будто из реальности выпал, ощущая, как непозволительно бестолково теряю время. Стрелки часов неумолимо приближались к шести часам, а значит, моя дорогая Любушка сейчас вильнёт хвостом, так и не рассказав, зачем же я ей так срочно понадобился.

Переслушал радио, поговорил со всеми, кому не смог перезвонить из-за затянувшихся переговоров, но и это не могло скрасить минуты бестолкового прозябания. Скролил карту в навигаторе, пытаясь определить, где конец этой красной стрелки, в центре которой я застрял.

Вдруг в углу экрана вспыхнула иконка: «Есть сигареты? Крайний правый ряд, красная Киа, номер о567кт».

Неожиданно я прыснул смехом и стал разглядывать машины, ища бедолагу, оставшегося без никотиновой дозы. Я даже не знал, что здесь есть такая возможность – писать короткие заметки, видные тем, кто рядом с твоей геолокацией.

«Продам машину, потому что пока доеду до дома, она в старушку превратится…»

«Ищу велосипед. Пока беременна, но когда пробка рассеется, мой отпрыск в садик должен будет идти…»

От нечего делать посмеивался, следя за открывшимся ларчиком Пандоры. Десятки анекдотов, едких замечаний, проклятий в сторону мэрии, в которую я пытался добраться. Все это было так странно, забавно и необычно. И хотел было уже закрыть приложение, как вспыхнула метка:

«Ищу мужа. Срочно. Можно на пару часов. Интим не предлагать».

Внутри словно часовые шестерёнки заскрипели. Воспоминания той ночи вспыхнули огоньком зажигалки. В тот вечер мы с Мятежным рыскали по городу в поисках фотографа, купленного конкурентами, чтобы подставить нашего знакомого адвоката и местную художницу Адель Ночкину.

Мой интерес был в том, что этот слабый на приток левых денег фотограф числился в моём штате, но вот возни с Раевским не хотелось совершенно. Поэтому мы со Славой и выцепили его у клуба, преподав пару уроков выживания.

Правда, планы потом сильно поменялись, и Мятежный отправился провожать одну весьма привлекательную, но очень строптивую даму до дома, а меня попросил отогнать её машинку к паркингу.

И вот только я завернул за угол, только остановился, чтобы перенастроить переднее сиденье, как в салон ворвалась чокнутая с разбитым сердцем.

Такая забавная, необычная. Ревет, умирает от боли, но так отчаянно хочет жить, что выдавливает из себя улыбку, на разговор подкидывается, только бы не возвращаться к разбитому сердечку.

Как её там… Чёртик. Или Бесик? Беспутова, точно…

Закурил и вспомнил её светящиеся рожки, лаковый чёрный комбинезон, обтягивающий каждый сантиметр аппетитной фигурки, и красные от слёз глаза. Мне было жаль её. Причем вполне искренне, а это не очень свойственно моему характеру.

Я из тех, кто считает, что если об тебя вытирают ноги, то ты добровольно лёг у порога, вместо коврика. Муж у неё, конечно, тот ещё кобель. В этом я убедился, когда он вместо прощения стал вопить в трубку приказы, будто она дворняга сбежавшая. Мудачьё. Ненавидел тупых куриц и мудаков. На дух не переносил.

И глаза… У неё такие прозрачно-голубые глаза, полные печали. Её не портила ни поплывшая косметика, ни полупьяный рассеянный взгляд. Какая-то она целостная, органичная, правильная. И эмоции её были честные, откровенные. Ревела, потому что больно, скулила, потому что сил на слова не осталось.

Я сначала хотел её высадить за поворотом, но почему-то не стал. Плюнул на планы и повёз её до дома, дабы не брать грех на душу. Ну что пьяной женщине можно ловить в городе, да ещё в таком виде? Только неприятности, а их у неё и без того вагон и маленькая тележка.

Странный порыв альтруизма от того, кто ненавидит все эти условности вроде браков, клятв в верности и прочей чепухи. О! Ещё это слово коронное – любовь! Придумали, чтобы всем сношаться было проще, дабы совесть не скрипела.

Я закурил, дёрнулся, чтобы приоткрыть люк, и замер…

В соседней машине творилась какая-то странная суета. Блондинка переодевалась прямо на переднем сиденье, светя розовым кружевом бюстгалтера, дерзко выбрасывая средний палец каждому, кто смел обернуться на стихийный стриптиз в пробке. Чуть приоткрыл окно, вслушиваясь в знакомый репертуар сопливой попсы, льющейся из её машины.

Я было подумал, что она пританцовывает, но нет…

Она в отчаянье билась головой об руль, вскидывала голову вверх, завывая волчицей. Стянула с себя белоснежную офисную рубашку, а потом быстро нырнула в розовое шелковое платьице на тонких бретельках. Девушка внимательно осмотрела себя в зеркало, а потом зашуршала, и вот уже лифчик флагом развевался у неё в руках, как знамя женской независимости.

Она склонилась к телефону, прикрепленному на панели, быстро пробежалась пальчиками по экрану и снова упала лицом на руль. А через мгновение мой смартфон вспыхнул новой меткой от той отчаявшейся девушки, ищущей мужа без интима:

«Ау! Мужики… Где вы, когда женщина в беде?»

Я даже не сразу понял, что именно меня смутило…

Смотрел на экран своего гаджета, потом дернул ручку переключения передачи и подкатился к впереди стоящей тачке максимально близко, чтобы увидеть лицо этой чумной.

– Бесик?

Рассмеялся, не понимая, как сразу её не узнал? Возможно, меня смутило отсутствие светящихся рожек?

Ну оторва…

Она снова и снова лупила по рулю, во всё горло горланя песню, от которой у меня зубы сводило:

Ты ночной кошмар, что растаял поутру.

Я по-прежнему красива, хоть казалось, что умру.

Между нами дым, слёзы и горящий мост… (Асти – По барам)

Сам того не замечая, я смеялся в голос.

Странно, но внутри все перевернулось от вспышки радости. Думал, что уже никогда не встречу её, но нет… Вот снова она, снова в отчаянье, и снова ищет мужа…

Глава 7

Таечка

Ужасный день! Отвратительный!

Это бестолковое собеседование, которое проводил сноб, всеми фибрами показывающий, что совсем не заинтересован в моей кандидатуре. Да по его наглой морде было видно, что ни черта мне не светит.

А вариант был неплохой, конечно. Да, не литературное издательство, но зато крупнейшая корпорация во всем регионе, а за его владельцем и глянец, и новостные паблики, и газеты для старшего поколения. Он даже под себя подмял еженедельники со сканвордами, астропрогнозами и прочей хренью, чтобы развлекать туристов на пляже.

Это был отличный вариант. Но придётся смириться с тем, что пролетела я, как фанера над Парижем. Ярко, быстро и со свистом охранника, перед которым у меня лопнул разрез юбки. Но разве это может остановить меня? Нет! Так и пошла дальше, сверкая задницей, пока не села в машину, благо на плечиках висело вечернее платье, чтобы порадовать мамочку на юбилее.

Должна была выехать раньше, но в цветочном пришлось долго выбивать по-настоящему свежие цветы, а не то, что им нужно продать как можно быстрее. Собственно, поэтому я встала в пробке, длиной в мою бестолковую жизнь.

Из-за внезапного собеседования мне не удалось попасть на консультацию с Раевским, взявшимся в лучшем виде сопроводить мой стихийно-быстрый развод. Настроена я была решительно, ничто не могло сбить меня с толку, включая истерику матушки. Она рыдала, скулила, умоляла успокоиться, взяться уза ум, потому что я уже женщина в возрасте, а Гриша – какой-никакой, но мужик.

Он сам позвонил маман, сам приехал к ней с покаянной головой. Говорил про беса, что попутал его, про коварство Зотовой, про помутнение рассудка. И стоит ли уточнять, что мамуленька моя растаяла?

Ну как можно поверить лжецу?

Откуда такой кредит доверия?

Надеялась, что боль пройдет, но нет. Каждое утро она возвращалась. Вторгалась в свежую голову и снова начинала хозяйничать, пытаясь заставить меня усомниться в моей же решимости сжечь мосты к прошлому.

– Тай, – рассмеялся Раевский. – Ну, о какой квартире он говорит? Закон в этом плане строг и однозначен в трактовках. Его посягательства на твоё имущество несут скорее моральное давление, чем прямую угрозу. Но и с этим мы справимся, Бесик.

– Раюша, дорогой, продай квартиру? Я прошу тебя! Не смогу уже вернуться туда, просто не смогу, – припарковалась у ресторана, где каждый год мы отмечаем день рождения мамочки, и упала головой на руль. В сотый раз за день. На лбу уже мозоль должна образоваться, а всё долблюсь, как страус, пытаясь найти песок. – А можно, чтобы я не присутствовала на этих слушаньях?

– Легко, Беспутова. Мы его раскатаем, не переживай. Ты держись, Таюш. Пригоняй к нам на выходные? Обещаю шашлык и домашнее вино.

– Ладно, мне бы ещё пережить встречу с матушкой.

– О… Варвара Аркадьевна! – снова загоготал Денис. Мою матушку, а по совместительству нашу классную руководительницу, до сих пор помнят все мои знакомые. – Привет сердечный передавай. Клянись, что классическую литературу обожаю, читаю и читать буду до самой смерти. Уголовный кодекс – это же классика?

– Так и быть, заверю в твоей верности её предмету. Пока, Раюша…

Я быстро поправила макияж, чтобы скрыть следы слёз, распустила волосы, сколотые на затылке, разбрасывая кудри по плечам, и вышла. В лицо тут же ударил насыщенный, густой морской бриз, пытаясь успокоить меня перед схваткой львов.

– Таечка! – гаркнул отец и вскинул вверх руку, показывая мне путь.

– Привет, семья, – я быстро протиснулась между столиков, рванув прямиком к маме. – Мамулечка, с днем рождения!

– Спасибо, Таисия, – она встала, обняла меня, ободряюще похлопала по плечу, не забыв осмотреть мои шелковое платье-сорочку и лодочки. – Все устаканится, не переживай.

– Мам, давай сегодня без этой темы? Не будем портить аппетит? – поцеловала её в щёчку, осмотрела с ног до головы, одарив миллионом заготовленных комплиментов, и переключилась на собравшихся. Все в полном составе… – Ритка, прекрасно выглядишь. Костик, ты, как всегда, пионер, – я кивнула на коробочку красных роз, стоящую за их спинами, будто мама сразу её не увидела. Глупости какие… Села напротив родителей и расплылась в улыбке, правда, ненадолго, потому как рядом со мной было накрыто ещё на одну персону. – Папуленька, а ты прям молодеешь.

– С тобой помолодеешь, – он вздохнул и откинулся на спинку кресла, внимательно осматривая меня. – Раз в квартал являешься, Таюш. Я скоро забуду, как ты выглядишь. Похудела вон как, ключицы торчат! Ты не заболела?

– Папулечка, это мода такая современная, из женщин всё должно торчать: губы, ресницы, ключицы, – пыталась отшутиться, вот только никто не поддержал меня, лишь наоборот, пригвоздили тяжёлыми взглядами.

– Тай, а вот ты когда клоунессой перестанешь быть? – подала голос «отличница» нашей семьи, сжимая руку супруга. – Всё шуточки у тебя, а лет-то много!

– Рит, а ты когда перестанешь с взрослыми разговаривать, не фильтруя словесную диарею? – цыкнула на сестру.

У нас разница была большой, почти семнадцать лет, и я считаю, что этого достаточно, чтобы не врываться с ноги в мою личную жизнь. Да, ей двадцать, да, максимализм выкручен на всю катушку, вот только пусть душит своего «додика», а не меня.

– Маааам! – Ритка тут же надула губы и обиженно зарылась моськой в плечо мужа.

– Таисия! – шикнула мама так, чтобы слышно было только нам. – Это что за упрёки?

– А что? Не нравится? Так, может, мне ещё реже появляться? Раз в год вас устроит?

– Меня устроит, если дочь моя старшая станет нормальной и адекватной женщиной! Если она станет ценить семейные узы и будет достаточно учтива к родителям, – она склонилась, прищуриваясь в отточенной учительской манере. По спине мураши поползли, будто меня сейчас к доске вызовут, а вот домашку я так и не сделала. – Ритусь, не плачь, дорогая. Тебе нельзя нервничать…

По позвоночнику прошлась ледяная волна. Я даже окаменела, боясь повернуться по правую сторону. Знала я этот мамин тон… Немного снисхождения, гордости, ласки и нежности. Слышала уже… Слышала…

– А я беременна, Тай, – рассмеялась Ритка, словно и забыла про свою выдуманную обиду. – Третьего ждём.

– Поздравляю, – рука вновь потянулась к бокалу с шампанским, но нельзя…. Я так и не успела поставить машину, поэтому придётся на трезвую голову слушать этот театр абсурда.

Нет, я любила Ритку. Она для меня была ранним ребёнком. Мама довольно рано вышла из декретного отпуска, водрузив на меня все тяготы домашнего быта: стирка, готовка, детский сад, прогулки.

И когда в семнадцать Ритка заявилась домой с Костиком, гордо объявив, что скоро выходит замуж, мы даже растеряться не успели, потому что наша младшенькая гордость, ошарашила известием о своей беременности.

Родители были рады! Конечно, к тому времени у меня уже было три выкидыша, они потеряли надежду на то, что смогут примерить новую для себя роль бабушки и дедушки, поэтому бросились опекать младшенькую с удвоенной силой.

Нет, я не ревновала. Мне уже было не до этого. Меня больше коробили стремительно рушащиеся связи с сестрой. Мы больше не созванивались по вечерам, она не рассказывала, как прошел её день, не плакалась, не делилась радостью.

А когда мою жалкую кандидатуру отвергли и на первые крестины, и на вторые, то сил сопротивляться обстоятельствам уже не осталось. Она так быстро привыкла к гиперопеке родителей, что стала этим пользоваться на всю катушку. А я отстала от них.

– Таисия, ты нам расскажи, что там Григорий? – невзначай бросил Костик, уплетая креветки. – В ногах валяется? Прощения просит?

– Да наверняка, – поддакнула Рита, выглядывая из-за плеча супруга. – Тебе, наверное, это нравится, да? Можно ноги вытирать об оступившегося человека.

– Конечно, – я улыбнулась, приняв правила игры. Знакомой мне игры… Ничего не меняется. Ничего… Кроме того, что к маме присоединились ещё два кровопийцы, желающих потоптаться на пепле моей боли. Семья… – А что вы так переживаете за меня? Право, не стоит. Ну, не Гриша, так другой…

И стоило мне это произнести, как челюсти моих родных просто рухнули в тарелки. Мама медленно обернулась, пытаясь понять, шучу я или нет. Вот это да! Крруто… На этом и поедем, значит.

– Таисия, ты что говоришь? – мама аккуратно положила столовые приборы и сомкнула пальцы в замок. – Ты о чём?

– У тебя кто-то есть, что ли? – взвизгнула Ритка и зажала рот ладонью.

– А что тут такого? Вы же сами говорите, что я взрослая, в этом нет ничего криминального.

– Но ты же замужем! – воскликнула сестра, привлекая внимание соседних столиков.

– Так и он был женат, когда шпилил Зотову в моей квартире. Твоё здоровье, мамочка, – процедила и всё же опустошила бокал игристого до дна.

– У него серьёзные намеренья? – вдруг ожил папа, наполняя мой бокал. – Расскажи, дочь.

– Да какие намеренья? Какие? Боже! – запричитала мама. – Ей сорок скоро, а ничего нет! С работы уволилась, благо Наталья не написала заявления в полицию из-за побоев. Мужа нет, квартиру продавать собралась, детей тоже нет…

За столом повисла тяжелая тишина.

А я к ней привыкла.