От имени Земли

Самым идеальным, конечно же, было бы обнаружить пригодную для жизни планету с ресурсами и живой природой, но без всякой цивилизации на ней. За двадцать заданий ему ещё не попадалась подобная. Везде либо не было возможности жить, либо располагалась чья-то колония. Один раз он наткнулся на сильных и два раза на слабых.

По управлению разведки ходили слухи, что одну из планет, обнаруженную им в начале карьеры, уже зачистили, и поставили там форпост. Если всё правда так – это необыкновенная честь для него, ведь со временем она станет тридцатой колонией их расы. Волнующее осознание. Возможно, его имя войдёт в историю. Слабые, населявшие планету, были глупы, они заселили её, не укрепив должным образом. Всего лишь десяток кораблей подчистую снесли их оборону, после чего десантники вырезали пару миллионов местных. Они не захотели подчиниться. Идиоты.

Он задумался, трогает ли его тот факт, что несколько миллионов слабых погибло из-за того, что он их нашёл. Трогало. Это было неприятно. Лучше бы они согласились жить под властью Нелих-Ван. Между прочим, жизнь не такая и плохая. На тех планетах, где местные согласились, им многое дозволялось: размножение, собственные культы, медицина, культура. Даже образование в определённых пределах. В обмен они обеспечивали продукты и производство для людей. Так что жаль, что пришлось уничтожить тех слабых – большая экономическая потеря.

Он снова посмотрел на траекторию и на обзорный экран. «Дунн-25» уже не казалась точкой, она выглядела как небольшой кружок при телескопическом стократном увеличении. Это был самый долгий его полёт, раза в три больше по времени, чем предыдущие миссии. Скоро всё станет ясно. Откинувшись в кресле, он принялся насвистывать мелодию.

Глава 2. Айзек Кинг

Мичико проверила показания всех восьмерых членов экипажа уже повторно. Первый раз ещё на «Одиссее», а второй сейчас, в капсулах. Давление, пульс, нейроактивность каждого члена экипажа – всё это удалённо передавалось на экран в первый модуль. Айзек настраивал последние команды для «Одиссея», дальше корабль перейдёт в режим удалённого управления.

– Мистер Кинг, судя по показаниям, Дима волнуется, причём сильно, Раш и Джессика тоже. Пульс скачет слегка и давление, – в моменты официальных заданий Мичико всегда называла его мистер Кинг или мистер Капитан. Приятно, но здесь никто так больше не делал. Японская культура. Даже за почти что триста миллионов километров от дома мисс Комацу соблюдала этикет в отношении старшего по званию.

Значит, Волков волнуется. И что, блин? Он тоже волнуется. Дима моложе Айзека на четыре года. И на МКС был лишь раз, причем не старшим в экипаже. Несмотря на это, Кинг понимал, что тот достаточно квалифицирован и как пилот, и как инженер. Была в Волкове какая-то безалаберность, но каков талант! Айк чувствовал, что того что-то тревожит в последнее время, но не имел привычки лезть в личные чувства подчинённых. Вот потом, после приземления, когда главным станет Крис, можно будет жахнуть с Димой по рюмке припрятанного заранее виски и поговорить по душам. Это он запланировал давно, когда спустя месяц полёта почувствовал между ними какую-то напряжённость. А сейчас, когда ему оставалось всего-ничего быть капитаном, Диму надо было как-то приободрить. Вызвав его по личной связи, он нарочито нервно произнёс:

– Дима, Мичико говорит, что Рашми и Джесс стрессуют. Я тут слегка подготовкой занят, давай свяжись с ними и приободри. От них сейчас, конечно, мало чего зависит, но не хотелось бы, чтобы психовать начали во время посадки.

– Кэп, принято, – Димин голос прозвучал бодро. В этом все русские. Они могут быть сами на взводе, но только дай им задание кого-то вытащить, и они переключаются и работают вполне себе неплохими психологами, а заодно сами успокаиваются. На счету Айзека было три полёта на МКС, дважды из них по полгода, и за это время он основательно сработался с русскими космонавтами. Несмотря на политические разногласия их стран, в космосе всё уходило на второй план. Один раз в экипаже он был с русским и британцем, а во второй миссии прожил полгода с двумя русскими космонавтами, Василием и Андреем. Парни ни на секунду не дали ему понять, что они друг другу ближе. Чувство товарищества было у них врождённым, и пока они вместе находились в ультрасовременной консервной банке, несущейся вокруг планеты со скоростью восемь километров в секунду, пока они во всём зависели друг от друга, русские принимали его как своего. Айк не знал, поступили бы так китайцы, к примеру. И не был уверен, что пара американских астронавтов аналогично отнеслась бы к русскому космонавту. За полгода он изучил этих людей вдоль и поперёк, узнав всё, что ими движет, и прекрасно понимал, что Дима сейчас отвлечётся от собственного волнения и через минуту будет готов к старту.

– Ладно, даю команду на обратный отсчёт, – сказал он по общей связи, когда таймер приблизился к установленной точке. – Всем полная готовность. Десять секунд до запуска.

Перед ним почти одновременно загорелись три зелёных огонька. Это Дима, Шан и Рашми нажали на подтверждение полной готовности.

– Девять… Восемь… Семь… – раздался голос Димы по общей связи.

Всё должно пройти хорошо. Они всё проверили. Весь код и расчёты подтверждены с Земли. Время запуска оптимально для приземления в нужной точке.

– Шесть… Пять… Четыре… – неумолимый таймер, который он и так видел на экране, дублировался голосом из динамика. В принципе для отсчёта не было причин, всё произойдёт автоматически, однако, человеческий голос был традицией, сигналом, что не ты один всё тут контролируешь и что есть кто-то рядом, кто тоже вовлечён в процесс. Хорошей, нужной традицией.

Он посмотрел на Мичико Комацу и подумал о той, которая была безумно дорога ему и которой он боялся признаться в этом уже долгое время. Девушка сидела в другом модуле, где, увы, не имелось полноценной кабины пилота. Сидела, наверняка сжав подлокотники кресла в страхе и ожидании старта.

– Три… Два… Один… Отрыв!

Толчок и передавшийся по металлу звук отстёгнутого шлюзового канала. Через две секунды синхронно заработали двигатели на всех четырёх модулях. «Одиссей» заранее развернулся так, чтобы ракетные движки были направлены на торможение вдоль орбиты. Двигатели дали сначала слабую тягу, чтобы отойти от корабля, а спустя пять секунд выдали полную единицу. Приятное чувство собственного веса вдавило его в кресло. Ещё десять секунд, и приятное чувство заменилось на перегрузку. Теперь они тормозили на трёх же.

* * *

Модули неслись по снижающейся траектории. Гениальный расчёт земных инженеров-программистов – синхронная посадка четырёх модулей на небольшом расстоянии друг от друга. Только в фильмах кажется, что приземление космического корабля на планету зависит только от умений пилота. Вовсе нет. Корабль сначала несётся с огромной скоростью. Первая космическая у Марса ниже, чем у Земли, но всё же составляет три с половиной километра в секунду. От неё надо затормозить до нуля, а атмосферы, которая будет помогать в этом, тут нет. Точнее есть, но она в двести раз менее плотная, чем на Земле. По той же причине парашюты требуются гигантские, и маневровые двигатели должны будут выложить огромный запас топлива для посадки. Хорошие новости – практически нет турбулентности, что упрощает расчёт траектории, и нет необходимости в тяжёлой жаростойкой обшивке – модулям не угрожает трение об воздух.

Итак, модули неслись. Айзек отслеживал положение своего и третьего, Дима мониторил второй и четвёртый. Плюс, само собой, программа постоянно синхронизировала их движение. Задача была приземлиться в долине Маринера, на десять градусов южнее экватора. Если модули сядут в заданные точки, то их перемещение не потребуется. В ином случае один или несколько модулей придется сдвигать, уплотнять. Это и расход энергии, и тяжёлая работа. Мысли проносились в его голове. Айзек был биологом по основному образованию, космос привлекал его не только как пилота, но и научными возможностями. Но здесь и сейчас он являлся капитаном, и от него требовались навыки, далекие от биологии. Он немного завидовал русскому. Да, тот был вторым, но зато учился на инженера, и, положа руку на сердце, Айзеку казалось, что и как пилот он лучше.

– Первый, идём штатно, расстояние в пределах погрешности от расчётного, – доложил Волков (вспомни чёрта!), – сеанс через пятнадцать секунд, отбой.

Да, всё шло нормально. Айзек отвёл взор от экранов и датчиков и покрутил шеей. Мичико сидела в кресле с закрытыми глазами.

– Комацу, что-то не так? – блин, ну не хватало только, чтобы она сейчас отключилась от перегрузок.

Однако, японка приоткрыла глаза и, как могла бодро, произнесла:

– Капитан Кинг, всё хорошо, просто страшно.

– Мичико, – Айк постарался придать максимальную мягкость голосу, какую только мог в текущих условиях, – на тебе система показателей состояния здоровья экипажа всех модулей. Ты здесь со мной именно для того, чтобы за всем этим следить. От тебя зависит жизнь всех нас не меньше, чем от меня. Ты же врач, и, к слову, лучший врач в нашей миссии. Займись делом, это отвлечёт тебя.

Мичико подняла руку и прокрутила информацию на экране, прикреплённом перед ней.

– Всё в порядке, только давление и пульс у всех повысились, но это вполне ожидаемо. Буду следить.

– Следите, доктор Комацу.

Вот она самая тяжёлая задача капитана: приободрять и мотивировать. Успех миссии – успех каждого её шага, каждого человека. Нельзя провалиться ни в чём. Если плохо станет Волкову, или ему самому, если не уследить за модулями, если один из двигателей выйдет из строя, и он вовремя не включит корректировку полета… Слишком много «если».

Неожиданно замигал третий двигатель у третьего модуля. Тот экстренно, на автопилоте, вырубил тягу и полетел кирпичом по баллистике. Твою мать, только не у третьего! Как же так, его же трижды проверили?! Как такое могло случиться? Вызов по общей.

– Включаю расчёт корректировки, Рашми, у вас полное отключение третьего двигателя, – произнёс Айзек и сам услышал, как дрогнул его голос. Успокойся, успокойся, ты справишься. – Вы отдалились от нас и слишком ускорились, раскрываю ваш парашют и включаю первый и второй движки на полную тягу для выравнивания.

Краткий миг тишины, секунды, давящие на голову и сжимающие сердце. Все сейчас замерли. Двигатель вышел из строя, несмотря на проверку, контроль, перепрошивку и ещё одну проверку. Потом, на Земле, в НАСА, будут ломать голову и искать виноватых, затем начнут строчить отчёты и привлекать подрядчиков, страховые вызовут в суд свидетелей, конструкторы станут ругать экипаж, а экипаж – конструкторов. Но это потом. А сейчас всё надо выкинуть из головы и спасать экипаж. Спасать её.

– Первый, приняли, готовы к экстренной корректировке, – голос Рашми звучал на удивление спокойно. Айзек представил на миг весь ужас, что сейчас творится в её голове. С ней был Кристоф, но он врач и биоинженер, ничего не смыслит в полётах, не понимает, что с выключенными двигателями они все – лишь кусок железа, летящий по параболе на огромной скорости. А Рашми прекрасно это осознаёт.

– Первый, парашют раскрыт. На двух двигателях с полной тягой произведён перерасчёт траектории третьего модуля, – голос Димы был менее спокойным, – точка посадки в ста трёх километрах от запланированной. Нагрузка временно увеличена до десяти жэ, чтобы не порвать парашют сразу. Расход топлива максимальный, опустошит запас полностью. Сильная турбулентность модуля.

Сильная турбулентность. Само собой. Они ещё слишком быстро летят для парашюта. Его будет рвать. Двигатели начнут отклонять и шатать модуль. Всё это просто слова, которые на деле означают огромную перегрузку. Рашми и Крис могут не выжить. Рашми. Может. Не выжить.

– Волков, выполнять корректировку общего курса, я следую за третьим, ты с четвёртым – за мной.

Всё это автоматические действия. Автоматические слова. А что ещё можно сказать? Две жизни висят на волоске, а расход топлива на тяжёлых первом и втором вырастут выше плана из-за резкой смены курса и захода не по оптимальной траектории. Можно было смело сказать, что оба они уже не взлетят, если что. Но это совсем не волновало Айзека. Хотя бы все модули навечно остались на Марсе. Сейчас главное – посадить Рашми.

Перегрузка от парашюта и турбулентности ударила по третьему модулю, но, вопреки тому, что он был не в нём, а в первом, кровь прилила и к его голове тоже. Программа отрабатывала синхронизацию траекторий, выравнивая и снова сближая модули.

– Раш, кажется, без сознания, Крис держится, давление зашкаливает, – Мичико с трудом произносила слова, то ли от страха за друзей, то ли от перегрузки, резко меняющей траекторию посадки. Всего сто три километра от плановой точки, но какой ценой.

– Все держитесь. Крис, следи там за Раш, – понятно было, что Кристоф не ответит, если он и в сознании, то его состояние сейчас абсолютно недееспособно. Однако, нужно было во что бы то ни стало сохранять видимость спокойствия. Да какое, чёрт возьми, спокойствие? Посадка на двух движках была, конечно, протестирована, но на Земле, где плотная атмосфера помогала именно в таких ситуациях. То, что творилось сейчас, было испытано только в модели.

– Айк, твоё сердце сейчас выпрыгнет, – голос японки был дёргающимся. Кинг мельком глянул на монитор и увидел, что и её показатели зашкаливали.

– Доктор, потом просто втолкнёшь обратно, хорошо? – надо же, нашёл в себе силы пошутить. Только что заметил, что Мичико назвала его Айком, без всяких «капитанов» и «мистеров Кингов».

* * *

Наконец раскрылись гигантские парашюты и у них, перед чем модули разошлись на сотни метров друг от друга, так как каждый парашют был около ста метров диаметром. Перегрузка ударила на несколько секунд и постепенно снизилась до терпимых трёх же. Это момент, когда дальнейшее сокращение орбитальной составляющей скорости приводило к ускорению падения вниз, на планету, а плотность атмосферы была уже достаточной, чтобы за неё можно было хоть как-то зацепиться. Парашют будет использоваться лишь часть пути, но за это время модули сэкономят ощутимый объём топлива. Из плюсов то, что здесь не будет дикого вращения для коррекции, из минусов – это, по сути, неуправляемое падение по баллистике. Дальше модулям придется догонять друг друга, и тут нагрузка может вырасти. Радует только, что потом скорость станет существенно меньше, и проще будет отрабатывать манёвры.

– Комацу, что происходит в третьем? – Айк не мог оторваться от своих мониторов, показывающих текущее положение и планируемые траектории модулей, но мысли его были в другом месте. Сейчас третий летел с той же скоростью, что и они, также с выключенными движками. Парашют, слава богу, выдержал. Но им нельзя будет его отбрасывать, придется сажать прямо так. От этого остальным будет тяжелее, поскольку сесть надо рядом, а парашют третьего, летящего километром ниже, мог быть поврежден соплами движков остальных модулей.

– Оба живы, Айк, но помотало их сильно. По показаниям – в сознании, но на связь не выходят. Внутренних кровоизлияний нет, мозг функционирует, – голос девушки дрожал. Даже она так сильно переживает, а чего уж говорить о нём, когда он сам вовсе не врач и не понимает, что означают цифры на её мониторе. К тому же, у неё там просто друзья. А он даже не успел показать свои чувства, не успел рассказать о них.

Только перед самым стартом с Земли он подметил смуглую индийскую девушку. Она такая веселая, открытая, общительная. Единственная, кто смог расположить к себе Джессику, вообще-то, не очень стремившуюся завязать здесь дружбу. Рашми стала его путеводной звёздочкой. Он никогда не думал, была ли это сильная любовь, но сейчас Айку казалось, что в жизни нет ничего важнее, чем спасти её, что он перестал принадлежать себе, стране, науке, космосу, ВВС, – только ей.

В фантастических фильмах и книгах скафандр космонавта был оборудован аптечкой, которая словно по волшебству останавливала кровь, исцеляла от вирусов и исполняла прочие магические трюки. В реальности они все находились в скафандрах, единственной задачей которых было спасти их от внезапной разгерметизации модуля. Внутри этих силиконовых упаковок ты был беспомощен перед любым ударом, сильным излучением и уж тем более перед ускорением в десять же в течение почти что минуты. Когда модуль на суборбитальной скорости вдвое выше плана раскрывает парашют, ускорение превышает расчётное втрое-вчетверо, и пока скорость не уменьшится до нормальной, оно будет падать, но всё равно оставит пассажиров на грани жизни и смерти. Модуль при этом будет ещё и дико болтать, благодаря отсутствию одного движка.

В симуляторе на Земле считалось, что третий и четвёртый модули могут сесть на двух движках, но выживаемость экипажа оценивалась как девяносто процентов. На одном двигателе вовсе не было шанса. Даже думали, что организовывать посадку лучше в первом или втором модуле, это обсуждалось всерьёз, но, если честно, они были и так слишком тяжелы. Объём топлива велик, запасы воды и сжатого воздуха тянули вниз, как кирпичи. Посадить в них дополнительные сто пятьдесят килограмм означало создать ещё больший риск, только уже не для двух, а для четырёх человек.

– Крис, Рашми, ответьте, вы там живы? – Айк от волнения кричал и шептал одновременно. Вы когда-нибудь кричали шепотом?

– Первый, всё сдавлено, меня как будто переехало катком… – голос Криса оказался хриплым и тихим. Ещё бы, ведь резкое ускорение буквально выдавило воздух из лёгких, в них образовалась жидкость, и не было сил наполнить их заново. Тем более ускорение всё ещё давило в три раза выше собственного веса. – Рашми дышит, глаза открыты. Раш, Раш, – он явно обращался к ней, – дай знак, что ты в порядке! Она кивнула, первый, она в сознании.

С одной стороны Кинг был рад и счастлив, что девушка пережила перегрузку, с другой стороны ей явно было плохо, она ничего не могла даже сказать. И ведь это ещё не конец. Предстоит третий этап посадки.

* * *

…На космодроме на мысе Канаверал им выделили отличные комнаты, где будущим колонистам предлагалось отдохнуть и отоспаться перед стартом. Из США летели четверо, половина членов экипажа – он, Мичико Комацу, Джессика Хилл и Рашми Патил. Остальные стартовали с русского космодрома Байконур в Казахстане. Айк с него тоже однажды взлетал, летел «Союзом» до МКС. А потом появились новые американские корабли. Однако, сейчас их решили разделить и отправлять в космос отдельно. Им предстояло две недели прожить на орбите, привыкая к невесомости, отрабатывая различные сценарии. Поговаривали, что если кто-то окажется неспособен выполнить задачу, их заменят на дублеров. Большинство знали своих дублеров лично, но Айк никогда не хотел знакомиться со своим, ему казалось, что это не имеет смысла. Зачем смотреть в глаза тому, у кого ты отобрал мечту, оказавшись на пару очков лучше по результатам отбора?

В общем, ему тогда совершенно не хотелось спать, и он спустился в лобби, где стояли уютные диванчики и играла тихая расслабляющая музыка. Как оказалось, Кинг был не один такой: на одном из диванчиков уютно свернулась клубочком юная индианка, а в кресле, с бутылочкой воды в руках, сидела британка. Они не разговаривали. Айк подошёл, улыбнулся, и спросил:

– Девушки, можно присоединиться?

Джессика посмотрела на него и пожала плечами. Ей как будто было всё равно. Наверное, так и обстояли дела. А Рашми подняла глаза, кивнула и слегка подвинулась. Пока она смотрела на него, Кинг заметил в её глазах страх. Первый полёт. Из всей миссии, она – самая молодая. Индианка была невысокая, почти на голову ниже его, хотя при этом сантиметров на пять выше Джессики, совсем миниатюрной с точки зрения Айка. Красивая точеная фигурка, каковая и положена молодым девушкам, вполне в его вкусе, несмотря на то что обычно он предпочитал девушек не сто шестьдесят пять сантиметров ростом, а слегка повыше. Рашми обладала типичной северо-индийской внешностью: карие глаза, чуть смуглая кожа, тёмно-русые волосы. Откровенно говоря, Айк думал, что индианки более темнокожие, и что волосы у них непременно чёрные, как у всех азиатов. Однако, в чертах Рашми оказалось больше европейского, чем азиатского. Разглядеть её раньше как-то не представлялось возможности, тренировалась она чаще в России, чем в США, но в полёт отправлялась именно отсюда.

– Волнуешься? – участливо уточнил он, присев на половину дивана, не занятую девушкой.

Та кивнула в ответ. Надо её как-то успокоить, а то, не дай бог, завтра Раш снимут с полёта, если утром сердечный ритм будет скакать.

– Знаешь, когда я первый раз полетел в космос, я был чуть старше тебя, – начал он. – Меня привезли в дремучую страну в Азии, где только степи и ничего живого. Тогда я подумал, что так, наверное, выглядит Марс. Я и представить не мог, что несколько лет спустя полечу на него. Мне даже простой полёт на триста километров вверх казался невероятно рискованным мероприятием. Но всё прошло замечательно, хоть мы и летели на старой, ещё советской ракете. А сейчас у нас передовой корабль, ты даже не заметишь полёта. Лучше расслабься и воспользуйся силой тяжести, пока можешь.

– Как? – непонимающе уточнила девушка.

– Как? – переспросил Айк. – Очень просто. Потанцуй. Нам год предстоит висеть в консервной банке, не шагая по полу. Уж поверь, я знаю, чего тебе будет не хватать. – Он повернулся к бару. – Мэм, можно ли поставить что-то из рок-н-ролла и погромче? Нам нужно расслабиться.

Девушка за стойкой, смотрящая на них с откровенным обожанием и легкой завистью, кивнула. Через минуту из динамиков полился ритмичный и зажигающий Элвис. Айк вскочил и протянул руку индианке. Та сомневалась ровно секунду, а потом со звонким смехом вскочила следом. Её хохот звучал и звучал в его ушах. Потом уже Рашми схватила за руку англичанку, и, хотя та сопротивлялась дольше, в конце концов и она вышла на их импровизированный танцпол между столиками и креслами лобби. Айк тогда устал первый, плюхнулся в кресло, согретое телом Джессики, и стал смотреть, как две девушки танцуют, хохочут и обмениваются какими-то репликами, ещё больше заставляющими их смеяться…

* * *

После отброса парашютов на трёх модулях включились движки, а на третьем снова заработал режим парашют плюс двигатели, так что он вновь принялся болтаться и крутиться вокруг тросов. Оставалось совсем недалеко до поверхности. Марс уже закрыл собой весь горизонт, камера показывала крупные валуны на дне долины, пересохшие русла рек и небольшие кратеры. Высота полтора километра, скорость вертикальная пятьдесят метров в секунду, горизонтальная – около двадцати. Модуль Рашми и Криса шёл слегка быстрее остальных.

– Второй, планируй точки посадки, постараемся сесть ближе к третьему, они оторвались, пришлось уменьшить маневр, чтобы их не перевернуло, – это надо было произнести по прямой связи с Димой, чтобы не запаниковали остальные, – планируемый сейчас разброс почти триста метров, и скорость их падения на двадцать процентов выше расчётной. Плюс крен десять-тридцать градусов.

– Принято, корректирую себя и четвёртый, их курс южнее, берём туда же, – Дима был уже не на взводе, чётко и быстро реагируя на всё. Вот как так у него получается? Пока ничего страшного, он трясётся, а как доходит до дела, – как скала, твёрдый и решительный. – Айк, как они там?

Айк посмотрел на Мичико. Та грустно помотала головой.

– Никаких изменений. Оба в сознании, но им явно очень плохо. Маневрирую следом за вами. Схема посадки по часовой один – три – два – четыре – один. Вы севернее, я ухожу южнее. Старайся не сесть далеко, я прижмусь к ним как смогу, чтобы Комацу быстрее туда добралась.

– Роджер зэт[16], капитан, – Дима использовал американское сленговое выражение пилотов, означающее, что он понял и принял приказ. Это успокаивало, хотя с русским акцентом прозвучало довольно коряво.

* * *

Ровно в точке планируемой посадки первого модуля валялась какая-то груда камней. Отклониться было просто. Айзек принял это решение на автомате. На юг нельзя – потом не собраться в колонию, придётся тащить модуль, тратить топливо – поэтому надо садиться севернее.

– Второй, иду севернее на двадцать метров, – сейчас оставалось надеяться, что Дима быстро среагирует, иначе есть шанс, что четвёртый, который двигается чуть выше, сожжёт его движком. Или упадёт прямо на него. Айк решительно и быстро потянул рулевой штурвал сначала в одну сторону, потом в обратную и снова отдал корабль на управление автомата для посадки. Мичико при этом дёрнуло сначала вправо, а потом влево в кресло. Прости, доктор Комацу, не было времени предупредить.

Дима его понял, судя по всему. Слава богу. Четвёртый, летящий немного выше первого, отклонился на запад на те же двадцать метров, а следом и Димин модуль, идущий выше всех, взял курс слегка южнее. Фактически, всё их построение повернулось градусов на тридцать-сорок. Третий находился уже над самой поверхностью, на триста-четыреста метров ниже него. Скорость была высокая, могут возникнуть повреждения, и угол наклона тоже плохой. Повезло с ровной местностью, если б под ним лежали камни, сдвинуть его не удалось бы – модуль был всё ещё привязан к парашюту.