Минус всей моей жизни

– Говори, где остальные пять.

Мужик противно осклабился, хитро прищурившись, и быстро протараторил:

– Не зна-а-аю даже… Чегой-то плоховасто помню…

Гнев волной поднялся в Сереже, он так и хотел одним хорошеньким ударом впечатать этого соплежуя в стену, но чувствовал, что это, наверное, будет не совсем стратегически верно, поэтому вытащил из куртки кошелек и, вынув оттуда пятитысячную купюру, грубо ткнул ею в грязный тулуп мужика, глаза которого тут же загорелись нешуточной алчностью.

– Где остальные? – тихо, но с нажимом спросил Сергей, а мужик с готовностью ответил:

– Нету их тут. Они в соседнем городе, на складе детских игрушек. Сорок километров отсюда будет. Эти велики, они же розыгрышные, просто так не продаются… А тут мне девчонка какая-то звонила, велик этот искала, говорит, переливчатый обязательно надо, и с кобылой Джи… Джо… тьфу, не помню я имени ее… Пятнадцать тысчонок предлагала! Ну кто тут устоит? Мой друган на том складе пашет… Я с ним договорился, за пять штук тот велик и купил, а парнише в очках за пятнарик толкнул. Хорош навар, а? – довольно улыбнулся он гнилыми зубами, а Сергей разозлился. Знала бы наивная Женя, что ее обманули на десять тысяч! Ладно, с этим потом разберемся.

Сергей хмуро кивнул и вытащил мобильник, строго проговорив:

– Адрес склада диктуй.

– Че, к нему поедешь? А у меня есть парочка великов из предыдущего розыгрыша, синие тока, возьмешь, может? – с надеждой спросил сопливый, горящими глазами поглядев туда, куда Сергей убрал кошелек. – За десятку отдам. Бери! Они почти такие же! Чего попусту бензин тратить? Нет? А! – и он продиктовал ему адрес склада.

Сергей нахмурился и глянул на часы. Почти четыре. За два часа нужно успеть доехать туда и обратно… Он развернулся и, ничего не говоря, стремительно двинулся к своему «Экстрейлу», оставив мужика грустно смотреть ему вслед и очень весело – на новенькую, хрустящую красную купюру в своих руках.

Второй склад Сергей посетил ровно через час. Он практически ничем не отличался от первого склада: то же одноэтажное, кирпичное строение на несколько квадратных километров площади, те же железные ворота, поднимающиеся снизу-вверх, только не серые, а белые.

Открыл ему на этот раз не такой грязный, но отнюдь не более высокоинтеллектуальный мужчина лет сорока, с обширной лысиной на голове, гигантским пузом, на котором в натяг болтался кривовато прошитый китайский пуховик, круглым, бородатым лицом, чернильными, бегающими глазками и толстенным, преотвратно воняющим бутербродом в руке, который, собственно, он и жевал, медленно и внимательно разглядывая Сергея, его машину, и снова Сергея, очевидно, имея в голове те же мысли, что и у сопливого сторожа первого склада.

– Тебе чего, мужик? – тоже «приветливо», как и сопливый алкаш, осведомился толстяк, и Сергей, пытаясь успокоить новую волну нетерпения и раздражения в себе, тяжело вздохнул.

– Велик нужен. Переливающийся. Из розыгрыша о лошади Джулии. У тебя есть, я знаю. – уверенно и холодно проговорил Сергей, с нажимом глядя на лысого, а тот, снова оглядев взглядом ювелира-оценщика его самого и его тачку, ухмыльнулся и, набив рот новым куском вонючего бутерброда, пробухтел через него:

– Тридцать штук.

Сергей вытаращил глаза, мгновенно вспылив:

– Сколько?!? А ты от жадности не лопнешь? Или только от обжорства? Короче так: плачу десять и не сообщаю организаторам розыгрыша, что ты тут их товаром приторговываешь с хорошеньким откатом для себя. Идет?

Лысый нахмурился, явно соображая, потом с трудом проглотил кусок и угрюмо, но все же дерзко посмотрел на Сергея, самоуверенно стоявшего перед ним в развязной позе. Подумав секунд десять, он снова пробухтел:

– Ты че, типа, крутой какой-то, что ли? Прошаренный по этой мутке, да? Ладно, давай пятнашку – и велик твой.

– Двенадцать. – жестко и беспрекословно заявил Сергей, снова вытащив кошелек и поражаясь себе, на что же ему приходиться тратить деньги.

Глаза толстяка жадно засветились, когда он запеленговал банкноты в руках Сережи, а жирный рот расплылся в улыбке:

– Ну с этого и надо было начинать! Я ща, велик принесу.

Через десять минут Сергей уже гнал по трассе обратно, а в багажнике у него лежал тот самый велосипед.

Все оказалось проще простого… Но подъезжая к кафе, Сергей вдруг осознал, что всю дорогу думал о том, как обрадуется Женя, увидев велосипед, что она будет думать о нем… Он поймал себя на мысли, что ужасно хочет, чтобы она восхищалась им, хочет, чтобы она смотрела на него точно также, как другие женщины: с восторгом, влюбленностью, желанием… Но в то же время он знал, что она отличается от них.

Их связывала взаимная неприязнь друг к другу… Сергей знал, что, оставшись на фирме, Женя из последних сил пыталась доказать ему, что она намного лучше того, что он о ней думает, но из-за различных обстоятельств ей удавалось лишь вызвать в нем новые приступы злости на нее…

Все изменилось, черт возьми. Изменилось в тот день, когда она ринулась защищать его от здоровенных вышибал Берса, хотя могла стоять и злорадно, мстительно смотреть, как из него выбивают пыль мясистыми кулаками… Как думалось Сереже, это было бы логичнее, учитывая то, что она прекрасно знала, до какой степени раздражает его. Тот момент оказался переломным. Сережа отчетливо помнил, как исчезло куда-то его презрение и насмешка, когда он узнал ее для себя именно с этой стороны… И потом. Собрание акционеров… Сергей вздохнул, чувствуя, как снова и снова что-то пульсирует в его груди, и он не может изменить это, не может успокоиться, не может унять волнение перед встречей с ней…

Когда она вышла из кафе – его сердце пропустило удар. Она сияла счастьем, Женя ждала его, ее странного цвета глаза жадно всматривались в его лицо в попытке понять, привез ли он тот самый велосипед, или нет…

Она вдруг принялась его разглядывать – и в душе Сергея что-то дрогнуло, что-то, что было очень нежелательной эмоцией для него, что-то, чего он совсем не должен был чувствовать… И черт, почему он сам пялится на нее, как идиот, ожидая, когда распахнутся полы ее куртки, и он увидит, что на ней надето… Как было бы проще, если бы на ней оказалось какое-нибудь старое, мешковатое бабушкино платье, как было бы проще ему отвязаться, почувствовать настоящее облегчение, он бы стал самим собой, он бы… он бы… он бы…

Женя выпрямилась, пристально глядя на него и счастливо улыбаясь. Ее глаза горели странным светом и безумной благодарностью, словно он спас ей жизнь.

– Спасибо. – тихо, почти шепотом проговорила она, закусив губу. Ее щеки снова заалели, она стеснительно замялась, но глаз не отвела. Сергей, как завороженный, смотрел на нее, упиваясь этим моментом, желая стоять вот так, с ней, хоть до завтрашнего утра, слушать ее шепот, несказанно волнующий его, и… Стой, стой, тормози, дрянная голова, ты о чем вообще??? – Этот велосипед очень много значит для меня и Полины… Ей… с детства приходится нелегко… И этот подарок заставит ее улыбнуться… А может, и не один раз. Спасибо.

– За что? – нахмурился Сергей. – Я чуть не задавил твоего друга и испортил первый велик. Должен же я был хоть что-то исправить.

Женя снова улыбнулась и хотела что-то сказать, но в этот невероятный миг их зрительный контакт, к глубокому разочарованию Сергея, прервался внезапно нарисовавшимся Игорем, подхромавшим к ним в одной рубашке и ежащимся на холоде.

– Жень? Ну что? Все в порядке? – он вдруг заметил велосипед, и его глаза изумленно вытаращились, а Сергей, глядя на него в эту минуту, неожиданно понял, что не прочь еще разок проехаться по нему на своем авто… Так этот тип не вовремя влез. – Это что, он???

– Нет, это хорошо замаскированный под него самокат. – съязвил с раздражением Сергей, вызывающе и уничижительно посмотрев на Игорька, и тот как-то снова сжался под его взглядом, переключившись на Женю:

– Ты идешь, Жень? Полька ждет не дождется суперсюрприз… Замерзла? – внимательно и заботливо спросил он, посмотрев на подругу, а Женя, с радостью, ласково и благодарно глянула на него, нежно проговорив:

– Нет, иди, Игорек, иди. Я сейчас подойду.

Игорь хотел было взять велосипед, но Женя отчего-то остановила его, со странной жадностью посмотрев на сестрин подарок:

– Я сама. Иди.

Игорь пожал плечами и, к невероятному удовольствию Сергея, побрел, хромая, обратно в кафе, пару раз оглянувшись и как-то тревожно посмотрев на Минаева, но Сереже было плевать на все на свете, потому что она, Женя, снова стояла здесь, рядом с ним, молча глядя на него странным, сверкающим взглядом и ужасно волнуясь.

Он сам волновался, его сердце долбило в груди, как после длительной пробежки, он не знал, что сказать, а лишь чувствовал что-то невообразимое, что-то, что раздражало его, злило, делало уязвимым, слабым, бессильным к сопротивлению и… несчастным. Да. Несчастным.

Она вдруг снова улыбнулась, легко так, светло… Щелчок внутри, громкий, сильный… Сергей терял контроль, что-то ужасное разворачивалось в нем, устраиваясь в его сердце на продолжительный пикник, и он чуть не зарычал от отчаяния…

Сжав кулаки, Сергей с огромным трудом, ощущая, как гудит его голова, даже почти умоляюще, проговорил:

– Иди, Женя. Тебе пора.

Женя вздрогнула и, поспешно убрав глаза, мельком улыбнулась:

– Да, точно. До понедельника, Сергей Викторович.

Секунда – и она легко подхватила довольно тяжелый для такой тонкой девушки велосипед, и… и… пуховик распахнулся. Сергей, как по заказу, тут же опустил глаза на ее платье… Толчок. Темно-сиреневое… Под цвет глаз… Облегающее… Красивое, черт возьми!.. Толчок, толчок… Вот проклятье!

Он разозлился на то, как реагировало его сердце, разозлился на свои странные ощущения, на себя, и, не прощаясь с ней, быстро сел в машину, но… Руки не заводили мотор.

Сережа ждал. Женя несла велосипед, аккуратно шагая на высоких каблуках по рыхлому снегу в сторону кафе, и Сергей видел, как ее кудряшки пружинят в такт походке… Он ждал, когда она войдет внутрь.

Нет. Он обманывал себя. Он ждал, что она обернется. Он до боли стиснул руль, ожидая, что она обернется! Если нет, значит, все в порядке, значит, он будет в порядке, он сможет жить, как раньше, и выкинуть ее из головы, как маленькую, рыжую глупышку… Его сердце вернет нормальный ритм, он освободится от ужасного, сдавливающего грудь чувства, медленно затягивающего его в смертельный шторм…

Секунда, секунда, шаг… Женя почти вошла внутрь… Но вдруг она остановилась… и обернулась. Сергей нахмурился и ощутил страх. Он пропал. Сколько ни злись на себя или на нее. Он. Пропал.

А Женя внимательно и без улыбки посмотрела на него, нахмурившись… И через мгновение вошла внутрь.

Не помня себя от гнева, Сергей с визгом рванул «Экстрейл» с места.

Конец первой части

Часть 2. Взаимное притяжение

Глава 10. «Плюс»

«We've got the fire, who's got the matches?

Take a look around at the sea of masks

And come one, come all

Welcome to the grand ball

Where the strong run for cover

And the weak stand tall

I'm not one to scatter ashes

But there's some things that'll melt the plastic

Try and dig down deeper if you can.

I'm not afraid, I'm not ashamed, I'm not to blame

Welcome to the masquerade

I'm not ashamed, I'm not afraid, I'm not o.k,

Welcome to the masquerade

We've got the power

Who's got the action?

Break it down, 'till there's nothin'

But a mere fraction

Out of the fire, rise from the ashes

Reject your doubt, and release the passion

Let's get on it

Believe, if you want it

step into the realm

where the real one's flaunt it

Come, back, rewind

Another time on it

Reach out, take that

One off, step on it

I'm not one to scatter ashes

But there's some things that'll melt the plastic

Try and dig down deeper if you can.

I'm not afraid, I'm not ashamed, I'm not to blame

Welcome to the masquerade

I'm not ashamed, I'm not afraid, I'm not o.k,

Welcome to the masquerade…»

(«У нас есть огонь,

А у кого есть спички?

Посмотри вокруг,

На море масок, и

Иди сюда, все идите!

Добро пожаловать на грандиозный бал,

Куда сильный бежит, чтобы спрятаться

И где слабый остается величественным.

Я не посыпаю пеплом вокруг,

Но есть вещи,

Которые плавят пластик.

Попробуй и поищи глубже, если можешь.

Мне не стыдно, я не боюсь, меня не в чем упрекнуть –

Добро пожаловать на маскарад.

Я не боюсь, мне не стыдно, со мной не все в порядке –

Добро пожаловать на маскарад,

Добро пожаловать на маскарад.

У нас есть сила,

А кто будет действовать?

Ломай, пока не останется ничего,

Кроме крохотной частицы.

Поднимись из огня,

Восстань из пепла,

Отвергни сомнения,

Высвободи страсть!

Давай возьмёмся за это всерьёз.

Поверь, если ты хочешь,

Сделай шаг в мир,

Где этим хвастаются.

Вернись, перемотай пленку назад.

В другой раз

Добейся, возьми это,

Сделай шаг вперед.

Я не посыпаю пеплом вокруг,

Но есть вещи,

Которые плавят пластик.

Попробуй и поищи глубже, если можешь.

Мне не стыдно, я не боюсь, меня не в чем упрекнуть –

Добро пожаловать на маскарад.

Я не боюсь, мне не стыдно, со мной не все в порядке –

Добро пожаловать на маскарад,

Добро пожаловать на маскарад!» – с англ.)

– Фу! – Женька в изнеможении плюхнулась на темно-коричневый диванчик, вытянув усталые ноги под длинный, рассчитанный на десять персон, стол, и, не стесняясь, налила себе в бокал апельсинового сока, нарушив только что самой собой созданную идиллию и порядок на превосходно накрытой различными яствами и напитками поверхности, обтянутой светло-бежевой скатертью. – Корпоратив еще даже не начинался, а я уже ног не чувствую! – пожаловалась она затормозившей около нее Светке с дополнительной стопкой тарелок в руках.

Света весело улыбнулась и подмигнула ей, «по-доброму» посоветовав:

– Ты поплачь, поплачь, все равно макияж уже весь размазала, терять-то нечего!

Женька прыснула и огляделась вокруг. Практически все было готово к началу: огромный зал с трехметровой, сверкающей огнями елкой в углу и зашторенными обширными окнами был украшен гирляндами, шарами, еловыми ветками и мишурой; ди-джей настраивал свою систему, включая то одну музыку, то другую и слушая в огромные наушники, надетые только на одно ухо; одиннадцать столов со стульями или диванчиками были расставлены как корабли на поле для игры в «Морской бой», а между ними, около того самого ди-джея, обустроилось округлое танцевальное пространство.

По случаю корпоратива Жене и Свете было велено приехать в этот ресторан на полтора часа раньше остальных, чтобы проконтролировать процесс сервировки столов, договориться обо всем с организаторами и встретить ди-джея, которого Женя два дня назад с таким трудом выскоблила для их фирмы, пообещав ему в два раза больше денег, чем на том, другом корпоративе, на котором он собирался сегодня играть.

Вообще все три дня перед этой новогодней вечеринкой выдались очень сложными, и это не считая того, что Сергей вдруг неожиданно улетел в командировку в Германию, чтобы договориться там с кем-то о передаче в пользование «Черному полюсу» новейшей западной технологии по изготовлению всяких источников питания, датчиков давления и прочей, не совсем понятной для Жени продукции, так что хотя бы волнение от ее внезапно нахлынувших странных и непонятных чувств по отношению к нему немного улеглось и мирно спало вплоть до сегодняшнего вечера, когда он и обещал, что называется, вернуться. Помимо дел сердечных, Жене нужно было подбить все бумаги, ответить на все письма, подписать у Павла Юрьевича, который, к ее ужасному недовольству, остался за главного и не упускал случая омерзительно помурлыкать над ней, медленно но верно пытаясь приблизиться к моменту ее полной капитуляции (которой, конечно, никогда не будет) все необходимые срочные документы и да, да, – организовать этот дурацкий корпоратив, собрать деньги со всех желающих пойти, коих насчиталось, ни много, ни мало, а сто двенадцать человек, договориться с этим залом в ресторане «Нойзи Хаус», который, почему-то, оказался свободен перед самым Новым годом, хоть был достаточно цивильным и не заоблачно дорогим, обговорить меню, найти ди-джея…

В общем, ни секунды покоя.

Женя устало обводила глазами все пребывавших и пребывавших порциями коллег, шумно хохочущих и разбивающихся на дружественные группки по типу «кто с кем будет пить за одним столом», женщин и мужчин, наряженных в красивые вечерние платья и отлично выглаженные костюмы с непременными атрибутами наступающего Нового года, а именно: мишурой на шее, поблескивающей в полутемном освещении зала, шапками деда Мороза на головах или париками из разноцветного дождика либо заячьими ушами или другими ободками на новогоднюю тематику.

Женя, в свою очередь, тоже не захотела ударить в грязь лицом и убила целых два часа из сегодняшнего насыщенного дня в парикмахерской, где первый час мастер, тяжело пыхтя и вздыхая, плела из ее кудрявых, непослушных рыжих волос аккуратную и очень милую и женственную косу вокруг головы, закрепляя ее заколками и булавками с мерцающими в темном свете стеклянными, ярко голубыми камушками, а второй час уже с большим удовольствием наносила ей вечерний макияж, диву даваясь на ее невероятные радужные оболочки, которые Женя за двадцать пять лет уже миллионы раз мечтала поменять на какие-нибудь обычные, как у других людей.

И вот теперь, с прекрасной и очень элегантной, архисложной косой вокруг головы, одной тонкой, волнистой прядкой, нежно свисавшей Женьке прямо на правый глаз, эффектно и утонченно закрывая ему видимость, при великолепном макияже с участием темно-красной помады, пушистых черных ресниц, подкрашенных тушью, и голубых и синих мерцающих теней Женька очень даже не женственно и не изящно развалилась на диванчике в темно-синем, облегающем и неимоверно коротком гипюровом платье с шелковым подкладом, открывающим спину и закрывающим, как любила Женя, зону декольте и грудь, с длинным рукавом и нежной, маленькой подвеской из золота с изумрудами в виде стрекозы на тонкой цепочке, скинув бархатные, темно-синие, в цвет платья, туфли на высоченной, тонюсенькой шпильке, и жадно хлестала сок из стакана, угрюмо таращась на веселую, предвкушающую прекрасный вечер Светку в ярко-алом, тоже облегающем платье с глубоким вырезом до начала бедра и глубоким декольте, скачущую на своих неизменных ходулях вокруг стола и считающую количество закусок и посуды.

– Все-таки мне интересно, как это мы смогли достать перед самым Новым годом пустой банкетный зал на сто человек, когда все рестораны города были забронированы еще два месяца назад?? – спросила Женька, недоуменно глядя на Свету, а та лишь беспечно пожала плечами:

– Нам каждый год достается этот зал и всегда – 29 декабря. Вроде как, этот ресторан держит кто-то из родственников Минаева… Не знаю, кто, он о своей семье особо не распространяется… – Светка вдруг улыбнулась. – Я знаю лично только Виктора Петровича, и он меня терпеть не может! – гордо заявила она, а Женя, при упоминании о Сергее, вдруг ощутила, как резко заледенели ее руки и ноги, а сердце запрыгало от волнения.

Она нервно посмотрела на часы и обвела глазами зал.

– Все подъехали? Скоро начинаем?

Светка внимательно огляделась и кивнула, достав из маленькой сумочки, лежащей на диванчике около Жени, телефон, набрав номер.

– Алло, Сергей Викторович? – проговорила она, стоя позади Жени, и та аж вздрогнула, ощущая бешеную дрожь… Его голос… Совсем близко, там, в Светином мобильнике… Будто он уже здесь… Женя распрямила ставшую дубовой спину и с трудом, трясущимися ногами одела туфли, проклиная себя и свое тело за эту реакцию. Что же с ней стало? Отчего она так ждала его одного? Отчего все три дня плохо спала, мучаясь сомнениями и представляя его реакцию на свой вечерний наряд??? Почему от воспоминаний о нем ей перехватывало дыхание??

Как она дошла до этого, испытывая к нему откровенную неприязнь, злость и обиду???

– Уже подъезжаете? Супер! Да, Краснохатов здесь… Все готовы… Хорошо! – счастливая Света, не подозревавшая о сильнейших чувствах, парализовавших ее рыжеволосую подругу, бросила мобильник на диван и весело проговорила:

– Он скоро будет! Через пять минут начинаем! Эй, Эй!!! Народ!! – заголосила она на весь зал, привлекая внимание оживленно болтающих и хохочущих людей, чтобы призвать всех рассесться по местам и ждать «приезда шефа».

Женя оказалась за одним столом с ребятами из цеха, их начальником и несколькими девушками с участка химии. Света, конечно, была рядом с ней и весело, жизнерадостно хохотала над рассказами самых активных, подливающих себе шампанское в дозаправочных целях парней – Олега и Севы, с которыми Женька имела честь познакомиться в самый свой первый день на «Черном полюсе», а сама Женя, хоть и смеялась, и участвовала в разговоре, весело подшучивая над ребятами, чувствовала себя так, будто все ее тело пронзили болезненные иголки, мешающие ей дышать, нормально говорить, есть и пить, как все… Она не волновалась так ни одного дня в своей жизни. Никогда.

За другими столами тоже было весело: Женя видела Семена, красиво улыбающегося и что-то активно рассказывающего своим коллегам, разработчикам и конструкторам, восседая в темно-сиреневой рубашке, ярком, салатовом галстуке на шее, черных брюках и туфлях, видела галдящих монтажниц, уже вовсю распивающих спиртные напитки, целующихся и чокающихся громче всех, видела Лену Старцеву в идеальном, облегающем платье бутылочного цвета, с красивой завивкой на светлой голове и ярко красными губами, болтающую с девчонками из отдела продаж, но каждую секунду, как и Женя, взволнованно поглядывающую на дверь, видела Вику Гордееву в миниатюрном черном платье, важно постукивающую малиновыми ногтями по бежевой скатерти и надменно улыбающуюся в разговоре с Павлом Краснохатовым, который, усевшись в своем дорогом сером костюме и белой рубашке, уже цедил из бокала шампанское и, не отрываясь, смотрел на Женю, как-то триумфально улыбаясь, что Жене совсем-совсем не нравилось, поэтому она поскорее отвернулась.

Все шумело вокруг, галдело, играла музыка в честь близящихся перемен, в честь наших мечтаний о том, что, проснувшись первого января, мы попадем в новую жизнь, сказочную, легкую, счастливую, что все карты лягут именно так, как нужно, вся удача сконцентрируется в наших ладонях огромной световой мощью, все звезды на небосклоне укажут нам млечный путь, по которому двигаться… Правда, Женя не думала, что сейчас хоть один человек в зале задумывается об этом, потому что на праздниках в честь Нового года принято не думать, а отрываться с бокальчиком и мандаринами, но это было не важно… Он приближался, Новый год, он создавал безудержное веселье… И все это веселье плыло мимо Жени шумной каруселью, не касаясь ее нервного, напряженного пузыря внутри груди и болезненных сокращений сердца…

Сергей стремительно влетел в зал, и Женя испытала сильный шок, чувствуя, как ее душа, слабая, безвольная, куда-то проваливается от дичайшего страха и волнения. Она сжала свой бокал, не чувствуя, что заболели ее пальцы, и не замечая, что смотрит на Минаева так, будто ей вернули зрение после операции и она вдруг заметила то, ради чего живет на свете…

Он показался ей ужасно красивым: черный костюм, модный, дорогой, как и всегда, белая рубашка, расстегнутая на верхние пуговицы, темные волосы, серые глаза, дорогие туфли… Все вокруг загалдели, приветствуя его и крича какие-то слова, на что он слегка ухмыльнулся в своей покровительственной манере и, махнув всем рукой, чтобы продолжали веселье, не замечая Жени и ее сияющего, жадного взгляда, прошел к Павлу и развязно уселся между ним и Викой, которая тут же по-хозяйски сложила руку ему на плечо и с призывной, откровенной улыбкой что-то прошептала ему на ухо.

Женя ужасно вздрогнула, вспыхнув, как факел, не переставая гореть… Она желала прекратить это, но не могла… Не могла… Она его ревновала.

Сергей посмотрел на Вику оценивающим мужским взглядом, обратив особое внимание на ее грудь и ножки, и, ухмыльнувшись, что-то проговорил ей в ответ на ушко, отчего Вика довольно и победно заулыбалась.

Женя задрожала, будто ощутив, что он шепчет это ей, так сильно и отчаянно желая услышать его голос и встретить его взгляд, что это причиняло ей физическую боль. Или то, что он желанно посмотрел на Вику. Или то, что он что-то сказал ей, явно хорошее… Или то, что он даже не искал ее, Женю, глазами после всего, что было четыре дня назад… А что было четыре дня назад?.. И было ли что-то, или глупая и наивная Женина голова, охваченная поглощающими ее заживо новыми эмоциями, просто дофантазировала то, что, как ей показалось, она видела в его взгляде?..