Минус всей моей жизни

– Ты сам видел, что я играла честно!!! У меня три туза и две девятки, и это называется «фул хаус»!!! У нас был уговор, Миша!! Ты на него согласился, вообще-то!!!

Сергей вдруг, повинуясь какому-то странному, похожему на порыв благородства и благодарности одновременно чувству резко вышел вперед и, схватив испуганную девушку за руку, стремительно завел ее себе за спину, уставившись на Берса и его ствол, направленный теперь ему в грудь, холодным, бесстрашным и вызывающим взглядом, нисколько не смущаясь огнестрельного оружия или толпы людей Миши вокруг.

– БЕРСЕНЕВ!!! – своим неизменным, приказным и влиятельным тоном громыхнул он. – Она права, у вас был уговор!!! Сделка была заключена при свидетелях! Ты согласился играть, Женя выиграла, а значит, ты получишь свои бабки в течение месяца, как и договаривались, и будь уверен – я все верну!!! А теперь перестань тыкать в нас своей пушкой и ОТВАЛИ, потому что ВОПРОС ЗАКРЫТ!!! Слышишь?!? – повышенным голосом, почти крича на Берса, как на какого-то своего подчиненного с «Черного полюса», проговорил Сергей, плавясь от бешеной ярости. Берс подлетел к нему, уставившись в его глаза своими карими и тяжело и злобно дыша, крепко сжимая зубы и скалясь, как псина, которой только что сделали укол адреналина.

Сергей бесстрашно и невозмутимо держал взгляд, ни разу не моргнув, ни разу не посмотрев в сторону, гневно сжимая руку Жени, возможно, даже причиняя ей боль, но… Миша не должен был чувствовать себя сильнее, не должен был заметить ни единого изъяна или слабого места, не должен был почувствовать его замешательство или страх…

Потому что их не было. С детства отец учил Сергея бить первым, ничего не бояться и в любой ситуации, даже когда он один против целой армии, ощущать себя сильнее, выше, быстрее и умнее.

Сережа был пугливым мальчишкой, которого вечно задирали во дворе, и вот однажды, когда он в очередной раз пришел домой с синяками на лице и порванным портфелем, отец схватил его за шиворот и, отведя в угол, наклонился к нему и очень сильно тряхнул, гневно проговорив:

– Ты что, Сергей, всю жизнь хочешь быть чьим-нибудь ковриком для ног или грушей для отработки ударов?!? Ты – мой сын! Ты унаследуешь мои дела, мои предприятия, фирму и что? Разбазаришь все, что я с таким трудом поднимал всю свою жизнь по крупицам вот этими руками??? – он сунул ладони под нос трясущегося, вытирающего предательские слезы с лица, Сергея и гневно продолжил:

– Если ты будешь позволять всякой швали бить тебя, сынок, ты никогда никем не станешь. Если ты прогнешься под тех, кто имеет больше власти, то не добьешься ничего! Ты должен научиться смотреть им в глаза, понимаешь? – лицо отца, пышущее возмущением и гневом, приблизилось к сопливому носу Сережи, который тут же, как по заказу, отвел глаза в сторону. Заметив это, папа схватил его за челюсть и заставил посмотреть на себя, гневно крикнув:

– Нет!!! Ты что, меня не слушаешь?? Я же сказал: смотри прямо в глаза опасности!!! Не смей отворачиваться, Сергей! Не важно, сколько человек выступает против тебя, не важно, окружили они тебя, заперли ли в ловушку или загнали в угол, прижав к стене! Ты должен смотреть в глаза! И ничего не бояться. Стыдно бояться, сын. Ты же мужчина!

– Но, папа! Они же старше и сильнее меня! – с ревом крикнул маленький Сережа, размазывая слезы по лицу. – Какая разница, куда я смотрю, если мне их все равно не победить!

– Победить! – рявкнул отец, снова тряхнув Сережу за тонкие плечи. – Победить! Если ты будешь смотреть в глаза, бить первым и вести себя так, будто ты сильнее их, будто ты сейчас сам раскидаешь их, как мешки с картошкой, то ты сможешь победить! Сын, запомни это раз и навсегда. Верь, что ты сильный. Верь, что ты можешь. И никогда ничего не бойся. Тебя больше не будут задирать.

С того момента в сердце мальчика произошел перелом. Он, конечно, продолжал бояться… но каждый раз слова отца маячили перед ним, словно высеченные огненным лучом среди облаков, он не мог себе позволить снова прийти домой побитым… Ему стало стыдно за свою трусость, и он… Он переламывал себя, свою неуверенность, свою слабость, он вызывающе смотрел на мальчишек-обидчиков и научился брать ситуацию в свои руки: нападать первым, драться изо всех сил и… в конечном итоге, он победил. Сначала соседских дураков, а затем и себя, и стал тем, кем стал: жестким, холодным, решительным и грубоватым любителем держать все под своим контролем, а главное – всех… И странное дело, но отчего-то именно эта его грубость и неизменная непокорность привлекали к нему женщин со страшной силой… Ну а сам Сергей, вследствие сего самовоспитания, так и не научившись уважать и понимать людей вокруг вместо того, чтобы подчинять их своей воле, не научился уважать и женщин, считая их глупыми куклами, предназначенными лишь для удовлетворения его потребностей.

Возвращаясь к нашей ситуации, Сергей и Миша гневно таращились друг на друга пылающими глазами, пытаясь перетянуть канат «я круче всех на свете» на свою сторону и выбрасывая тестостерон на многие метры вокруг, сохраняя порядком надоевшее уже и Жене, и всем присутствующим, и самому Сергею напряжение.

– Миша! Дай нам уйти. – прорычал Сергей, и Берс медленно, с обозленной, гнилой улыбкой убрал пистолет обратно под пиджак.

– Ладно. Я свое слово держу. Вернешь деньги в течение месяца и ни днем позже, Сергей! Слышишь?? Иначе вас обоих – на нож… – тяжело проскрипел он, шумно втягивая носом воздух, а затем рявкнул на всю комнату:

– Убирайтесь!!!

Сергей еще секунду смотрел ему в глаза, не желая бежать, как трусливая собака, по одному только снисходительному указанию этого ублюдка, но, чувствуя, как тянет его за рукав Женя, схватил ее за локоть и, бросив последний испепеляющий и победный (ну как без этого-то?) взгляд на Берса, стремительно и уверенно вышел из комнаты, утащив девчонку за собой.

Они вышли на улицу, где сегодня, против обыкновения, пробившись сквозь зимний циклон, высунулось из-за туч солнце, хоть и не прогревая промозглый осенний воздух, но хотя бы снимая удрученное, почти депрессивное состояние надвигающихся холодов и заставляя прохожих с улыбкой щуриться и верить в лучшее… Да, люди – очень метеозависимые существа, и это проявляется не только в головной боли или стенании когда-то поломанных костей при смене атмосферного давления…

Сергей вдохнул холодный воздух полной грудью, ощущая невероятное облегчение и победное торжество. Надо же! Если бы не эта рыжая глупышка, которая портила ему жизнь последний месяц на фирме (и даже вне фирмы как-то умудрялась), если бы она не влезла вчера всей своей кудрявой головой в их с Берсом конфликт, сегодня он бы носился по городу, словно осенний лист на ветру, падая то в одну лужу, то в другую, унижаясь и выискивая охренительную сумму денег, и его бы ждала полная и беспросветная задница… Особенно узнай отец о том, как он серьезно облажался, в очередной раз в тайне от него связавшись с Берсом и его преступной бандой… Он внимательно посмотрел на Женю, которая застегивала молнию на курточке какого-то светло-оранжевого или кораллового оттенка (он особо не разбирался в цветах) и улыбалась, довольная собой, конечно, своей победой…

Вспомнив о том, как она выводила Мишу из себя своими острыми репликами, Сергей вновь испытал раздражение и досаду на нее, но…

То ли благодаря тому, что эта надоедливая девчонка вступилась за него перед бандитами (порядком его унизив, конечно, но не в этом суть), не испугавшись бросить вызов самому Берсу, то ли благодаря ее безумной, но оказавшейся удачной затее сыграть с ним в покер, поставив на кон не только деньги, но и себя в придачу, рискуя всем ради него – человека, который никогда ее не уважал и не воспринимал всерьез, а может, благодаря тому, что на улице ни с того, ни с сего стало солнечно и свежо, он вдруг понял, что его раздражение к ней стало каким-то… поверхностным, что ли… Будто он злился на нее скорее по привычке, чем потому что реально ощущал раздражение и презрение к ней, к ее поведению, внешности, дурацким принципам… Это показалось ему странным, и он, ухмыльнувшись, пристально оглядел ее кудряшки темно-рыжего, медного оттенка и веснушки, желая убедиться, что он по-прежнему терпеть ее не может… Но… он понял, что в нем что-то изменилось по отношению к ней. Изменилось окончательно и бесповоротно.

А Женя в это мгновение неожиданно подняла на него сияющие невероятной, легкой радостью и счастьем глаза, вдруг весело и звонко захохотала.

*** «Плюс»

Женька хохотала, как безумная, кружась вокруг себя и хлопая в ладоши, не веря в то, что впервые в жизни у нее что-то получилось! Получилось реально, а не на словах, оказать настоящую помощь, да еще кому! Своему начальнику, человеку, который ненавидел ее с самого первого дня и своим презрительным отношением топтал ее и так невысокую самооценку и превращал ее жизнь в тягостное испытание на прочность!! Как еще, если не подобным поступком, она могла показать ему, что люди вокруг, и она в том числе – это не просто пешки на его шахматной доске и не просто посредственные, бездушные тела, которые не заслуживают ни капли его уважения к себе? А вот интересно, научит ли его чему-нибудь эта история???

Женя глубоко вздохнула, просмеявшись, и вспомнила, что Сергей все еще стоит рядом с ней и, скорее всего, наблюдает, а потому, сконфузившись, она перестала прыгать и подняла на него глаза, встретившись с его поднятыми в приступе скептицизма бровями и насмешливой улыбкой, которая явно была адресована ей.

– Ты зачем его дразнила, дурочка? – недовольно, но, в общем-то, с большей долей любопытства, чем раздражения спросил Сергей. – Не знаешь, что ли, что он может и убить без разговоров?!? Ты о нем вообще до этого случая раньше когда-нибудь слышала?!?

Женя пожала плечами, ощутив, как мгновенно ее состояние счастливой эйфории перерастает в угрюмое расстройство и нервное опустошение.

– Не знаю. Я не думала о том, что он может мне сделать… Тем более, раз он собирался получить меня в качестве бесплатного приложения к вашим деньгам, когда выиграет, так какой ему смысл был убивать?!? Это нелогично.

Сергей скептически и язвительно усмехнулся.

– Ты наивна, как пятилетний ребенок. Запомни: людям, у которых есть пистолет, совсем не нужна логика. Он мог пристрелить тебя в любую секунду, и ему не было бы жаль, что он так и не успел с тобой… Ну, короче, будь осторожней в следующий раз, когда твоя совесть не позволит тебе остаться в стороне в момент издевательств над очередной особью мужского пола на твоих глазах. – раздраженно выдохнул Минаев, а Женя угрюмо потупилась, сжав зубы. И все равно этот пренебрежительный тон, будто она по-прежнему маленькая, глупая девчонка, стоящая не больше, чем засушенная вошь, и по-прежнему не достойна ни капли его золотого внимания…

Сергей внимательно посмотрел на нее и проговорил более мягким голосом:

– Где ты научилась так играть?

Женя улыбнулась против воли, все еще чувствуя обиду на Сергея за его отношение к ней, но бодро, с чувством хоть и осторожно выглянувшего, но все-таки проснувшегося достоинства проговорила:

– Мы все детство с другом… ну, с тем, которого вы тогда… – она не стала договаривать, прочитав по глазам Сергея, что он догадался, о каком таком «друге» шла сейчас речь. – Так вот, мы с ним пару лет по сетке резались в электронный покер на компьютере, даже ставки делали! Маленькие, конечно, но все ж таки нам тогда по тринадцать лет было… – скромно усмехнулась она, а Сергей вытаращил глаза, ошеломленно проговорив:

– Что-о-о??? И ты решила предложить сыграть в покер человеку, который несколько лет на зоне только и оттачивал мастерство в этом деле, имея за плечами опыт детской компьютерной игры?!?

Женька вдруг фыркнула, недовольно воскликнув:

– Да какая разница?!? Комбинации-то одни и те же. А исполнить лицо булыжником и огрызнуться пару раз какому-то там криминальному авторитету – дело наживное! Очень легко сидеть с видом поломанного телевизора, если во время сдачи карт прокручивать в голове картинку из детства – поляна в деревне у моей прабабушки, вокруг миллионы разных полевых цветов, и ты считаешь один, другой, третий, названия их вспоминаешь и так далее… – мечтательно проговорила Женя, снова вспомнив тот яркий образ из своих давних воспоминаний, который она проворачивала в мозгу всякий раз, замечая на себе изучающий, пристальный взгляд Берса, но, подумав о бешеном, диком страхе, который не покидал ее с того момента, когда ее нога ступила в ту комнату, и до последних мгновений, когда Сергей закрыл ее своей спиной от пистолета, что было неожиданно храбро и благородно с его стороны, она вдруг опустила глаза и, борясь с собой, своей обидой на Минаева, даже сейчас внимательно выпиливающего очередной зигзаг на ее лице очень болезненным и хорошо заточенным лобзиком насмешки в серых глазах, и тихо, с трудом проговорила:

– Кстати, спасибо, что заступились за меня, Сергей Викторович, ну, когда он в меня пистолет нацелил… я… я…

– Испугалась? – ухмыльнулся Сергей. – Вот об этом я и говорил: никогда не зли того, у кого есть пушка. Ладно. Тебе тоже спасибо. – нахмурившись, выдал он, опустив глаза и снова злясь, как поняла Женя, на себя за то, что он посмел себе попасть в такую щекотливую ситуацию именно с ней, а значит, угрюмо завершила цепочку выводов Женя, она все еще его неимоверно бесит… Нет, ну какой же сволочью бесчувственной надо быть, чтобы продолжать презирать того, кто спас твою шкуру… Так, тихо, мысли, тихо! Он там еще что-то бурчит… – Без твоей помощи у меня сейчас были бы чертовски большие проблемы с бизнесом и семьей… – он вдруг заколебался и ужасно неохотно, окончательно укрепившись в звании «сволочи поганой», выдавил из себя:

– Тебя подвезти может?

Чувствуя, как все внутри нее разрывается от ужасно колючей и острой обиды и злости, соединяясь в одну красную линию с тем, что она пережила пять минут назад, побывав и в неописуемом страхе, от которого жутко мерзли ноги, и в глубоком шоке, а также длительном нервном напряжении и впрыске в жилы адреналина с одной стороны, а с другой – в бешеном приливе радости, эйфории, гордости и триумфа, она стиснула зубы, замотав головой, и дрожащим голосом проговорила, едва сдерживая разочарование:

– Нет, сама доберусь. Погода хорошая. До завтра, Сергей Викторович. – махнула она рукой, быстро взглянув в эти пуленепробиваемые презрительные, насмешливые глаза последний раз, и стремительно зашагала прочь, чувствуя, как внутри нее пружинят, подпрыгивая до горла, все внутренности, перемазанные какой-то черной, липкой обреченностью, мечтая поскорее укрыться за углом от его взгляда и в собственном, бессильном опустошении и злости на этого непрошибаемого кретина сесть в ближайший трамвай до дома… А ведь она даже и не думала о том, что может ошибаться на его счет…

Глава 8. «Плюс»

Женя ошибалась. Несмотря на то, что она не верила в возможность изменения ее отношений с Сергеем в лучшую сторону, после того случая с деньгами, бандитами и покером перелом все же наступил.

Первое, что произошло с ней хорошего и было связано именно с Минаевской персоной, это то, что он вернул ей премию. Она не поверила собственным глазам, когда увидела смс от банка с суммой зачисленной на ее счет заработной платы, но… Это было не единственным изменением.

В последующие недели Сергей стал меньше цепляться к ней по работе и искать возможность уволить ее при первом же проколе. У Жени было ощущение, что с нее сняли огромный, тяжелющий воз, который предназначался вовсе не ей, но по ошибке или какой-то нелепой случайности, шутке судьбы, был сложен на ее плечи. Она вдруг осознала, что он ее не уволит, поняла, что может работать спокойно, не разрываясь в попытках прыгнуть выше головы или сделать тройное сальто через себя… Просто работать, также, как все, за небольшим исключением того, что Сергея она, все-таки, продолжала раздражать, хоть и не до состояния прибитого молнией фриказоида, как это было раньше.

Что же касается ее чувств, то и она, в свою очередь, стала спокойнее относиться к его выпадам, перестав принимать его ворчание близко к сердцу, особенно если хорошенько оглянуться по сторонам и обратить внимание, что людей, которых он уважает по-настоящему, можно пересчитать по пальцам, и женщин среди них точно не было.

Программа взаимного уничтожения или уничижения, что тоже верно, окончательно дала сбой в самый великий для любой производственной фирмы с аббревиатурой ЗАО в названии день – день собрания акционеров.

Перед этим волшебным, срывающим все мыслимые и немыслимые показатели ответственности, серьезности и сложности по подготовке, невероятно важным днем вся фирма обычно «стоит на ушах» в течение недели, а то и двух, по той простой причине, что на этих самых «ушах» стоит директор, подгоняющий работников в бешеном темпе готовить отчеты, статистику, образцы новой продукции, сравнительные таблицы, чертежи и многое-многое другое. Вся эта информация огромной кучей и очень тщательно сливается в какую-нибудь красочную, перенасыщенную эффектами, презентацию, которую и будут обсуждать по традиции, сложившейся на «Черном полюсе», в первый день зимы. Первого декабря одиннадцать человек в дорогих костюмах и туфлях с важными лицами оккупируют кабинет директора с самого утра и до вечера, пока не обсудят (за десятой чашечкой кофе, принесенной Женей) все главные моменты, начиная от показателей прибыли компании и заканчивая новыми стратегиями, важными кадровыми перестановками, последними разработками и тому подобными вещами.

От бешеного крика взвинченного Минаева вяли растения на подоконнике и тряслись стекла в оконных рамах, а бедные сотрудники «ЧП» выходили из его кабинета с такими лицами, будто на них остался отпечаток подошвы кое-чьего ботинка, подаренный как можно незаметнее и с помощью оглушительного ора и превосходной игры на нервах.

Накануне вечером Женя, которая за целый день успела присесть за свой стол только ради того, чтобы по ненавязчивой просьбе обзвонить всех «важных гостей в костюмах и туфлях» и напомнить им про завтрашнее знаменательное событие, ради которого можно было бы и салют над городской рекой запустить, и концерт с участием звезд эстрады устроить, носилась не меньше остальных, приводя в порядок секретарскую, кабинет директора (в котором постоянно заседал сам директор, устраивая очередную порку очередному начальнику отдела) и бегая, не чувствуя ног от усталости, по его добрым и вежливым «просьбам» то к разработчикам за уточнением деталей по новой продукции, то к конструкторам для коррекции какой-нибудь супер-важной загогулины на чертеже, то в бухгалтерию с вопросами от господина Минаева по финансовым отчетам, то в ОТК, то к закупщикам, то на производство…

В общем, когда время, наконец, сжалилось и соизволило подползти к шести часам вечера, девушка, скинув под столом туфли и разговаривая по телефону с одним из заказчиков фирмы, изо всех сил стараясь, чтобы ее голос звучал бодро и дружелюбно, а не так, словно в секретарской производственной компании поселилась стая ворон, загнездившись где-нибудь около кофемашины, в цветочных зарослях на подоконнике, а язык, лежавший на плече, не сильно нарушал дикцию, в изнеможении раскинулась на своем стуле в окружении тщательно прибранного стола, блестящих, без единого намека на пыль, листьев хорошо политых растений, заправленной до отказа свежими зернами кофемашины и разложенных в форме красивого веера визиток фирмы на стойке, успокаивая себя, что через несколько минут можно будет уйти из этого дурдома и упасть лицом в подушку в их с Полей маленькой, но уютной комнатке.

Дверь директорского кабинета по обыкновению стремительно отлетела, и вышел Сергей, быстро и уверенно подлетев к секретарской стойке с развевающимися от его скоростной походки, словно плащ бэтмена, полами пиджака. Его серые глаза внимательно и требовательно уставились на Женю, и он, развязно облокотившись о стойку, жестко и нетерпеливо окликнул девушку, хоть и прекрасно видел, что она что-то писала, зажимая трубку телефона плечом:

– Женя!

Женя устало вздохнула и подняла на него глаза, продолжая терпеливо отвечать какому-то зануде, который никак не хотел или не мог сообразить, куда ему нужно «пойти» со своими вопросами в прямом смысле этого слова. Увидев в глазах босса раздраженное нетерпение, Женя, чувствуя, что он сейчас загорится прямо здесь и полетит, как ракета, по секретарской, громя все на своем пути собственной импульсивной, не в меру вспыльчивой и бесконтрольной энергетикой, постучала пальцем по трубке, показывая, что она разговаривает, и продолжила усталым голосом:

– Да… Да… Я понимаю, вы хотели бы внести изменения в разработки… Послушайте, Алексей Валерьевич, я же вам продиктовала номер телефона отдела разработок, могу соединить, но рабочий день подходит к концу, вы их можете не застать… Да, Алексей Валерьевич, да… Семен Карташов и Василий Адамович Одинцов… да… да… да…

Человек-порох закатил глаза и громко треснул рукой по стойке, отчего Женька вздрогнула и поморщилась, за пару месяцев успев привыкнуть к выкрутасам Минаева и даже смириться с его невыносимым характером.

– Закругляй его, Женя!!! – прошипел он, нетерпеливо постукивая своей дорогой туфлей итальянской фирмы по лысоватому ковролину, едва сдерживаясь, судя по лицу, от того, чтобы не выдернуть телефон из розетки. Женя кивнула, думая о том, что этот кретин все-таки настолько привык всегда получать все, что захочет, что даже секунды спокойно, без ядерной атаки постоять не может.

– Алексей Валерьевич! Поймите же, я всего лишь секретарь, и не могу подробно вас проконсультировать по вопросам вашего заказа! Позвоните в отдел разработок или в конструкторский отдел, переговорите лично… Да! – уже раздражаясь на настырность дедка, который подробно объяснял ей, простой секретарше, какую втулку на какую заменить, какую длину кабеля использовать, каким гайками закручивать то, что он хотел получить на выходе, абсолютно игнорируя ее восклицания насчет своей некомпетентности в данном вопросе. Но, наконец, когда Женя, под тяжким взглядом Сергея в сто тысяч пятьсот пятьдесят первый раз перенаправила Алексея Валерьевича, менеджера по продажам из фирмы «Синтекс», для которой «ЧП» готовил очень крупный заказ, в отдел к Семену, он неожиданно услышал ее и потребовал переключить на разработчиков.

– Ну, конечно, Алексей Валерьевич, я об этом и… Ладно, переключаю на Василия Адамовича, до свидания! – с облегчением выдохнула в трубку Женя и, переключив несколько кнопок, не удержавшись, тихо воскликнула:

– Старый дебил!

Сообразив, однако, что ее слышал Сергей, который все еще черной тучей нависал над ее размякшими от усталости косточками, она резко подняла глаза и наткнулась на его приподнятые брови и усмешку на губах… Сердце опустилось, но Женя вдруг поняла, что он смеется не над ней, а над ее словами, и ей даже как-то полегчало.

– Очень красиво. – проговорил он с ухмылкой и, достав из кармана маленькую, оранжевую флэшку, протянул ее Жене, тут же переключившись на любимый приказной, устрашающий тон:

– Женя, на этой флэшке презентация для завтрашнего собрания. Завтра придешь пораньше и включишь ее в моем кабинете, выведешь с ноутбука на плазму за моим креслом. Поняла?? – строго проговорил он, бросив флэшку на стол перед Женей.

Женя кивнула, тут же положив ее под монитор компьютера на самое видное место, чтобы никуда не затерялась, а Сергей внимательно проследил за ее действием холодным взглядом.

– Хорошо, конечно. – уверенно ответила Женя, а Сергей, наклонившись к ней и грозно глядя в ее усталые, фиалковые глаза, проговорил:

– Если потеряешь – я тебя уволю. В этот же день. Без разговоров. Так что отвечаешь за нее головой, Евгения. Если завтрашнее собрание сорвется, – он еще ниже наклонился к ней, чуть прищурившись, а его глаза недобро сверкнули, и Женя даже ощутила некоторый испуг, чувствуя волнообразный, обжигающий, срывающий петли гнев, исходящий от него, словно из открытого и раскаленного до двухсот пятидесяти градусов духового шкафа, – я тебя в порошок сотру.

– Интересно, а какой из меня получится порошок? – вдруг неожиданно сорвалось с языка Женьки, обиженно глядящей на Сергея, поднявшего брови в ответ на ее вопрос. – Зубной? Или, может, стиральный??

– Вот завтра, если что, и проверим. – раздраженно и язвительно проговорил Минаев и унесся к себе в кабинет, снова прикинувшись белкой-летягой.

*** «Плюс»

На следующее утро, порядком взвинченная и толком не выспавшаяся Женя, одетая тщательнее, чем обычно, в темно-красное, по оттенку напоминающее цвет волос, трикотажное платье с длинным рукавом, V-образным вырезом на груди, демонстрирующим небольшую, но приятной формы зону декольте, и облегающее по фигуре, завершаясь сантиметров за пять до колен, а также накрасившись как можно более скромно, но выгодно для себя, сделав упор на темно-малиновые губы и яркие, сиреневого оттенка глаза, усиленно запудрив веснушки, примчалась к заводу ни свет ни заря, а точнее – без пятнадцати минут восемь, успев даже сунуть свою желтую «пташку» на еще свободное в это время место около входа, и бегом бросилась на свой этаж, взволнованно сжимая кулаки.