Радио «Морок»

Прошло уже, наверное, минут десять, и мы совсем не ожидали, что кто-то еще воспользуется этой дорогой. Даже наоборот.

Теперь родители пытались оправдать собственную неосмотрительность, говоря друг другу:

– Ну кто же знал! Ничего не предвещало! Эти же проехали нормально! Не могли же они испариться, значит, проехали.

Поэтому, когда раздалось тарахтение мотора и на горизонте показался автомобиль, мы все немного удивились. Логично было бы увидеть автогонщиков, а не этот агрегат.

Папа сто раз рассказывал, как дедушка учил его вождению на своих «жигулях», которые называл «копейкой». И фотографии показывал, где они толкают заглохшую дедушкину «копейку» среди каких-то полей. Так что мы с Лесей сразу определили марку приближающегося к нам чуда автопрома, как любил говорить папа.

«Копейка» была когда-то насыщенно-желтой, почти оранжевой, но от времени изрядно потускнела и приобрела кое-где благородный оттенок ржавчины. Судя по всему, пятьдесят оттенков желтого цвета для автомобильного кузова были очень популярны в данной местности. Что машина автогонщиков, что эта тарахтелка…

Сразу было видно, что «жигули» привыкли к бездорожью и грязи, как танки, в смысле, все были заляпаны глиной. За рулем антиквариата сидел пожилой дяденька в мятой кепке со сломанным козырьком и будто бы совершенно не замечал, что подвешенный на зеркало заднего вида брелок из каких-то ярких перьев, отчаянно раскачиваясь на ухабах, так и норовит попасть ему в глаз.

Папе даже не пришлось голосовать, потому что «жигули» лихо тормознули рядом с поворотом, на котором мы застряли. Дяденька тут же вылез из машины и поспешил, слегка прихрамывая, к папе, на ходу выкрикивая хрипловатым, прокуренным, каким-то квакающим голосом:

– Ну че, застряли? Че, сломались?

Типичный сельский житель: серый ватник, спортивные штаны с пузырями на коленях, разбитые сапоги с кромкой засохшей грязи и какой-то зелени. Как работал, так и поехал по делам. И дяденька, и его машина отлично вписывались в окружающий пейзаж. А вот мы – нет. Папа, к примеру, рядом с этим дяденькой выглядел каким-то невероятным чистюлей, просто пришельцем из другого мира.

Мы с Лесей подошли поближе, но разговор оказался совершенно неинтересным.

– Как вас угораздило-то?

– Мы свернули за местной машиной. Может, знаете: молодые ребята на желтой «ладе»?

Дяденька только коротко и неопределенно откликнулся: «А!» – и замолк, якобы заинтересовавшись грязью под колесами. Потом со знанием дела обошел нашу машину кругом, попинал заляпанным сапогом застрявшее колесо, прислушался к натужному рычанию двигателя, почесал затылок под кепкой и многозначительно заключил:

– В Никоноровку вам, ага. Там чиниться.

Хмыкнул, как квакнул, и деловито направился к своему драндулету. Папа первым, а мы вслед за ним гуськом двинулись за дяденькой, будто он нас позвал. Папа сразу начал строить планы, куда и как крепить трос к «копейке», чтобы отбуксовать нашу машину, но напрасно. Оказывается, дяденька вовсе не собирался нас вытаскивать и к «копейке» пошел, судя по всему, с намерением ехать дальше по своим делам. Но раз уж мы всем семейством окружили его, то из вежливости дяденьке пришлось объясняться:

– Это вам только трахтуром тащить, моя ласточка не потянет.

Дяденька ласково похлопал свой замызганный жигуленок по капоту.

Папа побледнел, а мама поспешила сообщить, будто боялась, что дяденька развернется и уедет (а он вполне мог так поступить):

– Нам нужно в Сырых Дорог. – Она смущенно запнулась и поправила сама себя: – В Сырые Дороги.

Оба раза прозвучало не очень, но дяденька кивнул, будто понял.

– Это далеко? – с надеждой уточнила мама.

Было не ясно, какой ответ ее устроил бы больше: тот, что мы быстро доберемся, или тот, что надо разворачиваться и ехать домой.

Дяденька что-то мысленно прикинул и покачал головой:

– Да не. Но с вещами-то далековато вам будет. – Он опять вернулся к нашей машине, а мы послушно двинулись за ним. Оказалось, дяденька просто снова захотел оценить степень нашего застревания. – Да вылечат ее, – сказал он, деловито обойдя машину кругом. – Покатаетесь еще. Трахтуром-то мигом дернут.

Родители с кислым видом переглянулись.

– Ща, ща, вызовем, не стремайся, – пообещал дяденька и бодро устремился к своей машине.

Тут уж мы остались на месте, а то было бы совсем нелепо преследовать его каждый раз.

– Пап, это что, «копейка»? – успела уточнить Леся.

Папа утвердительно угукнул, не развивая тему.

Вполне логично было ожидать, что дяденька помчался за своим мобильным, но вместо этого после продолжительного копания в бардачке на свет была извлечена замусоленная бумажка с номером, которую торжественно продемонстрировали папе. В руки не дал, стоял рядом и внимательно смотрел, как папа набирает на своем телефоне номер. Убедился, что все верно, и тут же вернул бумажку обратно в бардачок. Очевидно, она была дико ценная.

Пока папа при моральной поддержке встревоженной мамы вел переговоры по поводу машины, мы с Лесей тихо изнывали от скуки. Застрять на сырых дорогах, не доезжая до Сырых Дорог, – так себе приключение.

Вокруг нас решительно ничего интересного не было. Просто лес, просто небольшое поле, просто только начинающая обрастать зеленью канава, просто дурацкая дорога. Хорошо хоть солнце начало припекать, а то вообще был бы караул.

Если всмотреться в глубину леса, то под самыми раскидистыми елями, в сумраке ложбинок еще лежал почерневший, не до конца растаявший снег. И на поле тоже можно было заметить остатки сугробов, уже окруженные не только сухой, прошлогодней, но и новой, зеленой травой. Леся даже заявила, что видела в сухостое на обочине какое-то крупное насекомое, и мы почти на карачках принялись ползать среди травы в надежде поймать его.

Когда мы вернулись к взрослым, они уже закончили переговоры. Папа собирался ждать трактор и ехать с машиной в Никоноровку насчет ремонта, а мы с мамой должны были отправиться, наконец, на дачу и ждать его там.

– Вызову вам такси. – Папа пытался воспользоваться поиском в телефоне, но все больше хмурился и мрачнел. – Интернет паршивый. По-прежнему паршивый.

Дяденька, который все это время смотрел на нас с выражением «Откуда вы такие взялись-то?», ухмыльнулся:

– А никто и не поедет. Невыгодно, говорят. Никто не ездит, не-а. И автобус не ходит. Тоже, знаешь, невыгодно.

– Как же сюда добираются? – удивилась мама.

– Тю! У них свой транспорт. Да и не надо нам никуда добираться.

Но у хозяйки дачи точно был мобильник, папа же с ней разговаривал! Она дом сдает, как-то же до него доезжают. Не может быть, чтобы только на своей машине.

Дяденька развел руками. Мама с папой переглянулись. Они обсуждали эту дачу, отзывы читали. Я видела на фотографиях дом – не новый, бревенчатый, самый обыкновенный, с чердаком, переделанным под еще одну комнату. Небольшой ремонт, кровати и пара шкафов из известного магазина. Коммуникации в доме. Все стандартно до зубовного скрежета. А вот как туда и обратно добираться своим ходом без машины, папа с мамой почему-то не поинтересовались. Раньше у нас таких проблем не возникало, вроде бы само собой разумелось, что есть такая возможность.

Дяденька внимательно посмотрел на моих растерянных родителей, на нас с Лесей. Потом так же внимательно зачем-то оглядел прошлогоднюю траву, в которой мы только что пытались выловить большого жука, или кто там шелестел. Уж не знаю, что за подсказку он нашел в сухостое, но не без колебаний предложил довезти нас с мамой до Сырых Дорог, прямо к даче.

На мой взгляд, это было очень заманчивое предложение и самое разумное. Но родители опять начали тревожиться. Папе совсем не хотелось отпускать нас с каким-то незнакомым человеком, у которого даже неизвестно, есть ли мобильник. А маму больше волновало, как папа останется без нас неизвестно где.

В конце концов договорились держать телефонную связь (тут дяденька почему-то опять ухмыльнулся), а папа демонстративно сфотографировал номер рыжей «копейки». Впрочем, ее владелец ничуть не испугался, наоборот, опять заухмылялся и даже, кажется, квакнул от смеха, а поймав мой взгляд, подмигнул:

– Ай, не боись, довезу в лучшем виде.

Едва дяденька распахнул перед нами дверцу своих «жигулей», нас немедленно обдало настолько густой смесью запахов, что мы непроизвольно отшатнулись. Такой тяжелой бензиновой вонью в нашей машине не пахло даже после заправки. У нас никто не курил, а здесь висел дух застарелого дешевого курева и старого гаража. Рядом с нашим домом недавно ломали старинные металлические коробки, в которых жители держали не только свои автомобили, но и всякий хлам. Проходя мимо снесенных гаражей, мы улавливали характерную смесь запахов резины, машинного масла, дегтя, мокрой штукатурки и плесневелых тряпок. Точно так же подванивало в этой «копейке». У меня даже мелькнуло подозрение, что это вообще отличительная особенность старых советских автомобилей. Я, правда, практически никогда на них не ездила, так что твердо сказать не могу.

При этом сам дяденька пах не куревом, не бензином, а сырым трухлявым деревом и затхлой водой. Запашок не лучше пота или немытого тела, но реально неожиданный, поэтому мне показалось, что это у него такой одеколон, что ли.

Сестра немедленно вытащила влажные салфетки и, прежде чем сесть, быстро, отработанным движением протерла сиденье, ручку двери, подлокотник, замок и заодно собственные руки. Раньше она до такой степени не усердствовала, но, видимо, это была особая ситуация. Потом Леся молча протянула пачку салфеток мне. Правда, я уже успела усесться под неодобрительным взглядом Леси.

– Тут даже ремней безопасности нет! – успела прошипеть она, сделав трагическое лицо.

Но мама даже головы не повернула, хотя я точно знаю, что услышала Лесю. Выбирать нам не приходилось. Оставалось только вцепиться во что-нибудь покрепче и надеяться, что дяденька – аккуратный водитель, хотя если уж его ржавое корытце до сих пор на ходу, то наверняка аккуратный.

Несколько раз дернувшись, громко выстрелив облаком выхлопного газа, «жигули» с характерным скрежетом тронулись с места. Мы махали руками папе, и он махал нам в ответ, пока его одинокая фигура не скрылась из виду.

Сразу стало его безумно жалко, и я отвернулась, чтобы проморгать слезы и заодно осмотреться.

Внутри машина была на удивление чистая, хоть и пахла специфически. Только бы наши вещи не пропитались этим душком! Маму немедленно стало мутить от запахов, но она мужественно держалась, а вот Леська скривилась и потребовала пакет. Дяденька без обид рассмеялся, даже не поворачивая к нам головы:

– Качает тебя? Дык окно открой и блюй на природу! – И хмыкнул опять очень похоже на кваканье.

Леся была шокирована, зато мама сразу пришла в себя и, молча порывшись в сумке, протянула Леське пакет. А я, повозившись с ручкой, открывающей окно, все-таки сдержалась. Эту ручку пришлось крутить изо всех сил – прямо не ручка, а натуральный эспандер! – и все равно удалось едва-едва приоткрыть окно. Но даже щели было достаточно, чтобы глотнуть свежего воздуха. Разумеется, ручка предварительно была протерта влажной салфеткой, которую мне всучила предусмотрительная сестра. Под бдительным наблюдением Леси пришлось даже стекло салфеткой обработать, прежде чем приблизить к нему нос.

Тем временем дяденька решил начать светский разговор с мамой:

– А что, водить-то сама умеете?

– Можно сказать, что нет.

Мама соврала. Водила она нормально, аккуратно и даже как-то целый месяц подвозила нас до школы, но банально боялась всего: пешеходов, других машин, погоды, себя. В основном, конечно, себя: что сделает что-то не так, в кого-нибудь въедет, что-то нарушит, и вообще…

Дяденька ухмыльнулся, мол, что с этих женщин возьмешь. Я прямо ждала, что сейчас что-нибудь в этом роде скажет, но, к счастью, он оказался тактичным. Только обрадовался почему-то, что мама не умеет водить. Может, глядя на ее яркую толстовку и городской вид, резко контрастирующий с его деревенским прикидом, он почувствовал неловкость или даже ущербность. А тут городская фифа, оказывается, даже водить не умеет.

Так я тогда подумала.

Глава третья

Дорога в Сырые Дороги ничем не отличалась от пути, который мы проехали раньше, – деревья, кусты, поле. Запах сырости, запах свежей листвы, запах навоза. Новая зеленеющая трава в прошлогодней бурой растительности, из-за чего пейзаж иногда напоминал осенний.

Вот опять пугало вдалеке. Только теперь над ним кружилась стая ворон – то ли боялись приземлиться, то ли хотели наброситься на предполагаемого противника, то ли собирались заклевать какого-нибудь неудачливого зверька, искавшего спасения у пугала. Каркали вороны как-то промозгло, неприятно. От вороньих криков всегда ощущение холода, вы замечали?

Машину качало, как корабль на волнах, и потряхивало, будто поезд на рельсах. Леся предусмотрительно одной рукой держала пакет у носа, а другой намертво вцепилась в ручку подлокотника. Ни корабль, ни поезд не относились к ее любимым видам транспорта.

Сырые Дороги вынырнули так внезапно, что я вздрогнула. Только что был скучный, неприветливый лес с буреломом, и вдруг практически без перехода пошли заборы и торчащие из-за них покатые крыши домов, влажно поблескивающие на солнце. Видимо, здесь недавно прошел дождь.

Похоже, на въезде в Сырые Дороги даже указателя не было. Или я его прозевала? Жаль, было бы прикольно сфотографироваться рядом с таким странным названием.

Сама деревня вообще ничего интересного из себя не представляла. Заборы – глухие, высокие, ничего за ними не разглядишь, кроме однотипных, потемневших от времени деревянных крыш. Очевидно, местные жители не особо любили общение. Ну, для нас это только плюс. Я вовсе не собиралась заводить здесь знакомства, а уж Леся – тем более.

Мама, тоже не увидевшая указатель, уточнила у дяденьки, та ли это деревня, тут же набрала номер хозяйки дачи и бодро предупредила:

– Клавдия Матвеевна, подъезжаем!

Дяденька прибавил ходу, и машину заштормило еще больше. Видно, дороги здесь были разъезжены в хлам. Не улица, а сплошные борозды и ямы, полные воды. Нам с Лесей пришлось каждой со своей стороны вцепиться в ручку подлокотника и одновременно за потолочную ручку над окном, чтобы хоть как-то удержаться на месте.

У метрового глухого забора прямо на дороге стояла женщина средних лет в стеганом пуховике неопределенного цвета и калошах на толстый носок, прямо как на картинке из старой книжки какого-нибудь Чуковского про Федорино горе. На голове ее красовался пушистый, вязаный малиновый берет, чем-то неуловимо похожий на лепешку. Женщина внимательно рассматривала свои руки, будто видела их впервые в жизни, или, может, что-то держала.

По правде сказать, я ожидала, что Клавдия Матвеевна – женщина гораздо более старшего возраста, какая-нибудь бабушка, судя по ее имени-отчеству.

Наша хозяйка наконец оторвала взгляд от своих рук, с приветливой улыбкой подняла голову, но настрой ее мгновенно сменился, едва она увидела автомобиль.

Дяденька лихо притормозил прямо перед встречающей нас женщиной. Так лихо, что мы с Лесей чуть не ткнулись лбами в передние сиденья и первый раз за поездку пожалели, что не пристегнуты ремнями безопасности.

Мама быстро выскочила навстречу Клавдии Матвеевне, даже куртку не застегнула. Судя по стремительности, резкое торможение для нее тоже даром не прошло, и все же мама улыбалась – чего не скажешь о тетке в калошах. От приветливости не осталось и следа, только кислая мина. Будто не постояльцев, приносящих прибыль, встречала, а каких-то нежеланных нежданных гостей.

– Это ваша машина? – без предисловий спросила Клавдия Матвеевна у мамы, и я немедленно расхотела даже мысленно называть тетку по имени. Слишком много чести.

– Здравствуйте. Нет, нас подвезли. Наша машина сломалась, застряла тут в грязи по дороге к вам.

Словно не замечая теткиной грубости, мама жестом велела нам вылезать.

– Вас что, трое? – опять брезгливо уточнила мерзкая тетка, не двигаясь с места, игнорируя мамино приветствие и даже не пытаясь изобразить дружелюбие.

Мама будто первый раз взглянула на нее, перестала улыбаться, а голос ее стал на тон холоднее:

– Пока да. Муж подъедет позже. Сломалась машина.

Дяденька тоже вылез из своего жигуленка и повис на дверце, с искренним восторгом наблюдая развернувшуюся сцену. Развлечение себе нашел.

Мы с Лесей нацепили рюкзаки, аккуратно выбрались из машины, стараясь не ступать в размокшую глину, и встали рядом с мамой.

Тетка даже не взглянула на нас, хотя сразу заметила, потому что вякнула неприятным тоном:

– Вас трое. Был уговор на четырех человек, один из которых – мужчина. Я вас не могу пустить.

– Какое это имеет значение? – Как всегда, когда мама начинала раздражаться, голос ее становился тише. Дяденька вытянул шею, чтобы лучше слышать. – Мы приехали, как и договаривались. С оплатой не будет никаких проблем. Просто дайте нам ключи.

– Вот будет вас четверо, с мужчиной, тогда и пущу, – отрезала мерзкая тетка.

– Какое это вообще имеет отношение к съему дачи? И почему вы сразу не предупредили об условиях, когда мы с вами разговаривали по телефону?

Мама побледнела, но на скулах проступили неровные розовые пятна. Она очень разозлилась, но старалась держать себя в руках, только нервно поправляла очки.

– Был договор на четверых, с мужчиной. С чего это мне вас троих пускать? Я вас знать не знаю. Тоже мне. Вы вообще, смотрю, неадекватная какая-то. Орете на меня.

И тетка победно глянула на опешившую маму: мол, выкусила? И что ты мне сделаешь?

«Чего? Простите, что? Ты совсем умом тронулась, женщина?» – так и подмывало меня закричать, но я, конечно, молчала.

– Во стерва! – с восхищением квакнул дядька, сплюнул, но поймал мой взгляд и смущенно замолк.

Мама повернулась к нему, явно ища поддержки, поэтому дяденька счел нужным доложить мерзкой тетке:

– В Никоноровке он, ихний-то.

– На вычитке, что ль? – Теткин тон стал еще более неприязненным, чем раньше (хотя куда уж больше). Она даже не повернула головы, продолжая смотреть прямо на маму, загораживая проход. И вопрос был задан будто бы тоже маме.

Дяденька неопределенно передернул плечами и ретировался в свой жигуленок.

– Что такое вычитка? – шепотом поинтересовалась Леся.

Я пожала плечами, а мама вообще не обратила внимания на вопрос. Они с теткой стояли друг против друга и словно играли в гляделки: кто первый сломается и уступит. Но было очевидно, что, к сожалению, нам не остаться победителями.

– Садитесь, что ли, – робко предложил дяденька маме, высунувшись из окна машины.

Мы с Лесей, не сговариваясь, быстренько заняли свои места на заднем сиденье. Стоять с надетыми рюкзаками было не очень-то комфортно. Мама минуту поколебалась, а потом тоже села в машину, громко хлопнув дверцей, – возможно, она так хотела показать всю силу своего гнева. Папа обязательно сделал бы замечание, что она совершенно не бережет машину, но для «жигулей» это был единственный способ с первого раза плотно закрыть дверцу, так что дяденька даже ухом не повел.

Тетка в своем идиотском берете продолжала стоять с торжествующим и немного брезгливым выражением лица. Мне очень хотелось как-нибудь наказать ее, чтобы она хотя бы не чувствовала себя победительницей, но в голову абсолютно ничего не приходило, и это бессилие только еще больше раздражало и огорчало.

Маму трясло. Она бешено набирала сообщение папе, чтобы не выдать голосом свой бессильный гнев. Мы с Лесей молча переглядывались. Первый раз мы столкнулись с таким неприятным человеком, и первый раз нашу маму при нас так унизили, а мы никак не могли ей помочь.

«Жигули», каким-то чудом развернувшись на отвратительной дороге, уже медленно ехали в обратном направлении, вон из Сырых Дорог. Дяденька не вмешивался, молчал.

Папа быстро перезвонил. Говорил громко, и мы все расслышали, что Клавдия Матвеевна нас ждала, но так и не дождалась, но все договоренности в силе, дом за нами. То есть тетка утверждала, что мы не приезжали. Что она все еще ждет нас. Приезжайте, как только почините машину, сказала.

– «Как только почините», – передразнила мама. – А без машины не приезжайте, так? Без машины она нас знать не знает?

– Какое-то недопонимание у вас. Хочешь, я на трубке повишу, пока вы будете с ней разговаривать? Хотя мне совсем неудобно сейчас. Я же не ожидал, что ты такой простой вопрос не можешь решить.

Дяденька, судя по всему, был готов опять повернуть обратно в Сырые Дороги, но мама, продолжая говорить тихим голосом, означающим крайнюю степень бешенства, наотрез отказалась:

– Я больше туда не вернусь. Надо же быть такой дрянью! Ждала она нас и не дождалась, надо же!

– Может, ты дом перепутала?

– И что, в одно и то же время в этих Сырых Дорогах сдается дом еще кому-то, и именно сейчас кто-то как раз приехал заселяться вчетвером? – Мама повысила было голос, но взглянула на якобы не подслушивающего дяденьку и вообще замолчала.

Папа начал предлагать варианты, злиться, потому что не мог издалека ничего сделать, тем более что одна из сторон утверждала, что вообще не в курсе конфликта. И вообще уже подъехал трактор вытаскивать нашу машину, и папе совсем не с руки было решать еще и нашу проблему. И не обманывается ли мама, делая из мухи слона? Может, она просто хозяйку дачи неправильно поняла?

– Пап, все так и было, как мама говорит! – просунувшись между передними сиденьями, громко крикнула я, чтобы папа расслышал.

К сожалению, так получилось, что гаркнула прямо в ухо дяденьке. Тот аж вздрогнул и чуть не зарулил в кювет.

– Простите, – пристыженно прошептала я и быстренько ретировалась на свое место.

Леся укоризненно покачала головой.

«Нарушаешь все правила безопасности!» – всем своим видом говорила она. Ну да, все верно.

Мама знакомым движением слегка терла правый висок. Заметив мой взгляд, она ласково улыбнулась. Видимо, сама еще не поняла, что начинается головная боль, или не хотела акцентировать на этом внимание. Бедная мама, это было очень не вовремя, если вообще мигрень бывает когда-нибудь вовремя.

Чтобы не поругаться еще и с папой, мама свернула спор на этапе, который обычно предшествовал скандалу, и начала оправдываться, как будто виновата была она, а не та мерзкая тетка.

Даже мне стало ужасно неловко из-за всех этих препирательств, которые родители устроили при посторонних.

Вместо бесполезного спора по телефону мама спросила дяденьку, может ли он отвезти нас к папе. Тот ответил далеко не сразу, даже могло показаться, что не расслышал вопроса, просто продолжал рулить. Мне было видно, как укоризненно покачивается его кепка над водительским сиденьем. Потом дяденька со вздохом сообщил, будто сожалея, но достаточно твердо:

– В Никоноровку далече мне.

– Вы не волнуйтесь, мы все компенсируем. Я вам на карточку переведу или на телефон, – торопливо предложила мама.

– Да нету у нас ничего такого…

– Тогда муж оплатит. У меня просто совсем наличных нет.

Дядька на маму внимательно так посмотрел, но быстро отвел взгляд. Наверное, решил, что она врет про отсутствие наличных. На самом деле мама реально старалась с собой денег не брать, то ли чтобы не потерять, то ли чтобы лишнего не потратить. Рублей сто мелочью еще могла наскрести, а так пользовалась только карточками. Бзик такой у нее. Но вообще, думаю, она так нарочно сказала, из предосторожности.

А я, если честно, сразу забеспокоилась о папе. Как он там без нас? Конечно, с проблемами он справляется гораздо лучше мамы, но мы вместе, компанией, а он – совсем один.

– Может быть, кто-то из местных тогда нас отвезет?

Дяденька покачал головой:

– Тут я не помощник.

Мама изменилась в лице, представив, как ходит по Сырым Дорогам и стучится в калитки чужих домов, спрашивая, не подвезет ли нас кто.

Ну прекрасно: в Никоноровку он нас отвезти не хочет, тогда куда везет? Обратно на поворот, где мы застряли, и откуда уже папу, должно быть, трактор увез?

Дяденька между тем помялся, передернул плечами, а потом предложил, будто через силу:

– Ну вы можете покамест перекантоваться у нас в Жабалакне. Деревня наша. Недалече тут. А там и ваш папка вернется. Жабалакня, слыхали?

Ага, слыхали, конечно. Я едва сдержалась, чтобы не фыркнуть. Леся посмотрела на меня и тоже насмешливо скривилась.

Видя, что мама колеблется и молчит, дяденька продолжил почему-то уже более уверенно:

– Мы-то вдвоем с хозяйкой моей. Изосимиха, хозяйка моя. Да вы, девушки, нас не обремените, чай. Но у нас не город. Не усадьба. Деревня.

– Как вам оплатить? – сразу приступила к делу мама. – Может, на карточку, на телефон скинуть? А, вы говорили, что у вас нет… Но, может, на телефон вашей супруги?