скачать книгу бесплатно
– Что видишь? – спросил Анатолий, придвинув к себе кружку с горячим чаем.
– Какой-то не такой. Что-то случилось? Неприятности на службе? Так? Или что-то новенькое мне сообщить? Что? Переезд на новое место? Новый гарнизон? Паковать чемоданы? Ехать и дожидаться нового звания? Когда на майора представили? Ещё год назад. Бумажки ходят по инстанциям… Так? Нет? – она провела ладонью по голове мужа. Тот оставил горячую кружку и обнял жену за талию.
– И так, и не так, – наконец произнёс Анатолий и встал из-за стола. Отошёл к окну. Как бы машинально приоткрыл форточку.
– А как? – удивилась Марина и присела на его место. – Ты меня заинтриговал? – Она в ожидании смотрела на мужа, муж на неё. В груди Марина ощутила душевное томление.
– С командиром разговор был, – Анатолий сделал паузу.
– Да? И на какую тему? – заинтересовалась Марина.
– В общем, предлагают новое назначение. Перейти служить со стационара на мобильный вид вооружения. Какого, сказать пока не могу.
– Что значит, мобильный вид? – удивилась Марина. – Это значит, что будут частые командировки, полигоны-стрельбы?
– Нет, не совсем то, о чём ты подумала. Слушай спокойно.
– Слушаю.
– Сейчас ведь нет командировок?
– Нет.
– А полигоны-стрельбы, как ты говоришь, есть, так?
– Так.
– А чем я командую?
– Ракетными установками.
– На чём они установлены?
– На машинах-тягачах.
– Мобильный вид тяги?
– Да! Мобильный.
– Аналогичный вид предлагается и на новом месте службы.
– Конкретно ничего, что ли не сказали?
Анатолий ответил не сразу. Подумав, сказал:
– Ладно, режима секретности здесь нет, но говорю только тебе. Бэжээрка.
– Что?
– Боевой железнодорожный ракетный комплекс.
– Связано с железной дорогой. Ну, уже хорошо, что не в степях, – произнесла Марина.
– Должность подполковничья, – добавил Анатолий, посмотрев на жену.
– Как? Но ещё майор неизвестно где!
– Ошибаешься. Известно.
– Где?
– Утром пришёл приказ.
– И ты молчишь?
В ответ Анатолий молча прошёл в прихожую, на несколько секунд задержался у вешалки. Вернулся на кухню. Протянул Марине новенькие майорские погоны.
– Держи! – сказал он и рассмеялся. – Потому и раньше вернулся. Успел в военторг забежать.
– Значит, проколотое колесо не такая и плохая примета?! – обрадовалась Марина, прижимаясь к мужу.
– Типа того, – согласился тот.
– Даже не знаю, и радость и грусть одновременно! – призналась Марина, бережно гладя звёздочку на погоне. – Боюсь спросить, едем далеко? В какие края? Какой округ?
– Восточный.
– В Сибирь или на Дальний Восток?
– Скорее всего, именно Сибирь…
– А приезд проверяющего как-то связан с этим?
– Нет. Просто совпадение…
* * *
Выбирая профессию военного, Анатолий долго раздумывал. Стать военным он решил в классе седьмом-восьмом, но ближе к выпуску надо было выбирать, по какой специальности идти? В какое военное училище?.. Вопрос хороший. Это было необычное время. Конец столетия и самый конец тысячелетия. В целом престиж военного человека, человека в погонах упал ниже некуда. И потому решение поступать в военное училище родные и знакомые восприняли неоднозначно.
– С поплавком не утонешь, – рассуждал живший по-соседству дед, завзятый старый рыбак, когда узнавал о том, что кому-то из их посёлка удалось поступить в институт. Упоминая поплавок, старик имел ввиду ромбика, получаемый вместе с дипломом выпускником высшего учебного заведения. Сколько Анатолий себя помнил, этот дед всегда столярничал в своём палисаднике, где у него вдоль стены дома был устроен самодельный верстачок. На нём дед что-то постоянно выстругивал, примеривал. Штаны всегда припорошены опилками, а под ногами хрустела высохшая стружка. Время от времени он собирал её пригоршнями в ведро и уносил на растопку в баню.
Сравнение знака о получении высшего образования с поплавком очень даже понятно. Высшее образование в Советском Союзе считалось немалым достижением в жизни человека. Молодого человека. И немолодого тоже. Не зря в стране существовала заочная форма образования, по которой в вузах обучались люди более старшего, нежели выпускники средних школ, возраста.
Имея высшее, следует подчеркнуть, бесплатное и качественное образование, можно было рассчитывать на серьёзную должность, не говоря о том, что все выпускники распределялись по направлению, всех гарантированно ожидало рабочее место, какое-никакое жильё. Могли устроиться в жизни и не по специальности. Попасть в органы власти, кроме того, комсомольские, для разбега, или партийные структуры. Работники райкомов КПСС, ВЛКСМ, сотрудники райисполкомов – все сплошь имели высшее образование. Иногда, не важно какое, но чаще – желательно гуманитарной направленности. То же самое можно сказать и о кадровом составе органов МВД и КГБ. И в первом, и во втором ведомстве редко кто имел за плечами, например, школу милиции, хоть среднюю, хоть высшую или высшую школу КГБ, которая вообще была единственной на весь Советский Союз – в Москве. Сплошь и рядом милиционерами служили выпускники обычных институтов, от педагогического до политехнического, железнодорожного, сельскохозяйственного, за исключением, может быть, только медицинского.
В городе, где жил Анатолий, лидером по обеспечению кадрами во всё и вся считался педагогический институт, в частности, историко-филологический факультет, который готовил учителей истории и обществоведения русского языка и литературы по-другому. Преимуществом, разумеется, пользовались ребята. Почему не девчата? Из тех соображений, что последние имеют естественное свойство после замужества уходить в декретный отпуск, а после его завершения, выйдя на работу, часто бывать на больничных листах по уходу за ребёнком, поскольку любой маленький ребёнок имеет свойство заболевать. Словом, сопли и кашель. Дело обычное, дело житейское и всем понятное.
Причина извечной хронической нехватки мужчин-педагогов объясняется легко и просто. Большинство ребят-выпускников, получив диплом, банально не доходят до школьного порога. И, как говорил сосед Анатолия, старый рыбак, поплавок и без школьных уроков этим ребятам утонуть не давал. Одним словом, если имелся ромбик на груди, то всё остальное как бы само собою и прикладывалось…
Но Анатолий мечтал об армии. И то, что военная специальность будет связана с сухопутным родом войск, а не с авиацией и флотом, он знал с юношеских лет. Сначала в мыслях было танковое училище, но родные переубедили, мол, танки – это ползающие гробы. Оно тебе надо? Отказавшись от мысли стать танкистом, задумался об артиллерии. Знакомые трунили, вспоминая известную кинокомедию «Свадьба в Малиновке», её героя Яшку-артиллериста «Трубка пятнадцать, прицел сто двадцать. Огонь!» Что ещё оставалось? Общевойсковое? Прыгать через траншеи? Удивились родственники. Матушка-пехота? Царица полей. Училище связи. «Вечно потный, вечно в грязи, офицер российской связи. Почти всё перебрано. Остаётся, ну, скажем, зенитно-ракетное. Где? Далеко от дома? это неважно. Если решил надеть погоны, о близости-дальности дома надо забыть.
«Сурова жизнь, коль молодость в шинели, а юность перетянута ремнём», – первое, что написал в своей записной книжке курсант первого курса Анатолий Куприянов. Услышанные где-то слова неизвестного ему автора. Почему-то большинство курсантов-первокурсников сразу после зачисления покупали записные книжки в расположенном на территории училища киоске «Союзпечати». Киоск был канцелярской направленности: общие тетради, ручки, карандаши, линейки, готовальни, почтовые конверты. Кроме того, мыло, зубная паста, лезвия и пена для бритья и кремы после бритья… И самым большим спросом, самым ходовым товаром в киоске были записные книжки. Миниатюрные, с искусственными корочками записные книжки. Кто-то предпочитал разлинованные в клеточку странички, кто-то чистые.
Первым делом книжки аккуратно подписывались: курсанта такого-то учебного отделения, такой-то учебной роты. Имя, фамилия. Ниже или выше, это кому как нравится, красовалось наименование училища.
На одной из первых страничек записывался домашний адрес, свой новый, на который родные, друзья и знакомые могут присылать письма или открытки, или телеграммы. Может быть, даже посылки. Счастливчиком считался тот, кто имел каллиграфический почерк. Если почерк как курица лапой, то обижаться не на кого. Какой есть почерк, таким и заполнялось содержимое записной книжки.
– Почему решили стать ракетчиком? – спросили на собеседовании в райвоенкомате, куда обычно делается первый шаг юноши за несколько месяцев до окончания средней школы. Обычно это происходит в середине третьей четверти, ближе к весенним мартовским каникулам. – Хотя можете и не отвечать. Главное, пройти медицинскую комиссию и иметь приличные оценки в аттестате. Математика и физика в порядке? Какие оценки? – спрашивал районный военный комиссар, с усталыми глазами подполковник.
– Пятёрки, – отвечал Толя.
– Это хорошо, – одобрительно отзывался подполковник и переводил взгляд на следующего юношу…
Абитуриентов высшего инженерно-командного училища ракетных войск стратегического назначения – разношёрстную толпу – ещё, конечно, не остриженных наголо, ещё гражданских ребят, ещё неделю назад получивших новенькие аттестаты зрелости, разместили в сыром палаточном городке. На улице зарядили холодные дожди, и многие поняли первую суровость спартанского армейского быта.
– К сожалению, товарищи абитуриенты, наши курсанты-второкурсники не успели довести до ума этот палаточный лагерь. Но не это главное. Главное, вступительные экзамены. Здесь вы будете находиться весь период вступительных экзаменов, вплоть до зачисления. Это займёт две недели. В казармах, которые на период летних отпусков освободили курсанты старших курсов, ведутся ремонтные работы, – пояснил выстроенным в две шеренги парням невысокого роста начальник летних сборов. У майора было слегка помятое лицо мрачноватого вида лицо. То ли не выспался, то ли вчера был какой-то праздник. – Ваша задача на сегодняшний день дообустроить свои временные жилища. Имеются определённые трудности. На всех, к сожалению, не хватит матрасов, поэтому сейчас подвезут матрасовки и сухую солому. Дальше всё вам расскажет и покажет старшина сборов, – майор указал рукой на стоявшего сзади в двух шагах прапорщика, назвав его фамилию. Прошу хотя бы не любить, но жаловать, – улыбнулся майор. Абитуриенты дружно засмеялись над словами с виду мрачноватого, но, как оказалось, не без чувства юмора майора. – Все вопросы к старшине сборов! Командуйте! – майор, взяв под козырёк, кивнув прапорщику, стоявшему теперь по левую руку от начальника сборов.
– Распорядок дня размещён на стенде. Приём пищи при трёхразовом питании будет производиться в столовой непосредственно на территории училища. Проезд будет осуществляться на спецавтобусе, – пояснял старшина, водя взглядом вдоль шеренги абитуриентов сначала слева направо, и обратно справа налево. – Предвидя ваши вопросы, которые непосредственно будут возникать у вас в будущем, на деталях останавливаться не стану. На все свои вопросы ответы будете получать по мере их поступления. Понятно? Не слышу!
Юношеский строй невнятно и вяло отозвался: «да», «понятно», «не совсем».
Прапорщик вытянул руки по швам.
– Надо привыкать отвечать по-военному «так точно»! Понятно?!
– Так точно! – вразнобой ответил строй.
– Громче!
– Так точно!!!
– Уже лучше. Итак, слушай распорядок дня, – прапорщик стал перечислять по пунктам, начиная с утреннего подъёма, который, подчеркнул он, в училище на час позже, чем на срочной службе в армии. То есть не в шесть утра, а в семь…
Четыре экзамена сдавались с интервалом в три дня. Как и сказал майор, на всё отведено две недели, включая прохождение перед началом вступительных экзаменов ещё одной врачебно-медицинской комиссии на предмет годности к обучению. Арифметика проста. Только одному из троих ребят суждено надеть чёрные с золотистым широким кантом и скрещёнными артиллерийскими стволами заветные курсантские погоны. Учитывая конкурс три человека на место, ситуация для каждого из абитуриентов серьёзная.
Две недели пролетели. Зачисление. Скорые радостные телеграммы родителям. Обмундировка. Курс молодого бойца. Присяга. И вскоре на десять дней в близлежащие подшефные колхозы на копку картофеля.
– Дневная норма на человека пятьдесят вёдер, – объявил всё тот же прапорщик. Только теперь он был не старшина учебных сборов, а старшина учебной роты, в которую попал Анатолий… – Сегодня 14 августа, 24 августа должны закончить, и с 1 сентября начало учебного года. Приступаем к занятиям согласно плану учебного процесса.
* * *
– Срочное построение! – раздалась команда из мегафона. – Общее построение личного состава!
– Что за хрень?! – недовольно ворчали уставшие после трудового дня на картофельном поле курсанты-первокурсники. Они только что притопали в свои палатки и упали на самодельные дощатые нары по отделениям, раскинув руки-ноги. От усталости даже курить не хотелось. Особенно тяжко городским ребятам, которые в отличие от деревенских к физическому труду не привыкшие. Даже спортивная подготовка не помогала. С непривычки сильно ныли мышцы тела. Мегафон опять, казалось, словно прорычал команду на общее построение. Курсанты с неохотой один за другим покидали палатки, выползая наружу, на вечернее, ещё по-летнему яркое солнце, на котором за день порядком пожарились. Если в июле заливало дождями, то в августе погода выдалась изумительно солнечной и безветренной. Словом, с ворчанием, потому что до построения на ужин оставалось ещё полчаса и можно было это время полежать на нарах, чувствуя усталость.
Строились долго, невольно толкая друг друга локтями. Кто-то успел прикорнуть, и теперь разморённые и отяжелённые коротким вечерним сном, не понимая происходящего, вяло выстраивались в две шеренги по привычному ранжиру.
– Равняйсь! Смирно! Равнение напра-во!!! – дежурный по палаточному лагерю докладывал подполковнику, замполиту училища, о построении личного состава учебных рот первого курса зенитно-ракетного училища.
– Интересный поворот… С чего бы это замполит приехал? – несмотря на команду «смирно», шептались, не поворачивая головы, курсанты во второй шеренге.
– Торжественный ужин объявят. За ударный труд!
– Компот из свежих вишен приготовили.
– Нет, здесь что-то не так.
– Кончайте базарить!
– Слушайте, сейчас говорить начнёт.
Подполковник обвёл взглядом курсантов, оглянулся на старшин учебных рот, стоящих позади замполита на два шага.
– Здравствуйте, товарищи!
– Здравия желаем, товарищ подполковник!
– Вольно!
– Вольно! – продублировал команду дежурный по лагерю.
– Товарищи курсанты! – обратился к первокурсникам замполит. – В силу сложившихся обстоятельств мы вынуждены прервать полевые работы и срочно вернуться в расположение училища. В стране возникла особая политическая ситуация. Прошу внимания, – поднял руку ладонью к строю подполковник, когда по шеренгам, словно что-то прошелестело. Шеренги замерли в ожидании того, что услышат дальше. – Итак, повторяю, в стране возникла особая политическая ситуация. В связи с этим создан государственный комитет по чрезвычайным ситуациям. Сокращённо гэкачэпэ. Президент Михаил Сергеевич Горбачёв временно отстранён от своих обязанностей.
Трудно сказать, какие мысли и чувства, какие эмоции овладели сознанием курсантов-первогодков. Наверное, у каждого это проявилось по-своему. Наверное, кто-то ощутил некое чувство тревоги, переходящее в страх. Отчасти это было связано с тем, что курсанты курсантами и погоны погонами, но все они, в общем-то, оставались ещё мальчишками, несовершеннолетними пацанами, только вчера оторвавшимися, скажем так, от мамкиной юбки… Но общее нервное напряжение, охватившее личный состав первого курса военного училища, выстроенного сейчас на утрамбованной песчаной полосе напротив своих палаток, сейчас, во время картофельной уборки в колхозе, ощутилось тем, что после команды «разойдись» какие-то секунды курсанты стояли на месте, не рассыпавшись, как прежде, горохом…
Училище встретило вернувшихся с картошки первокурсников приглушённо тихо, как-то даже затаённо. В ленкомнатах учебных рот чёрно-белые телевизоры показывали сумрачно-печальный балет «Лебединое озеро». Этот балет и раньше никогда весёлым не был, но теперь такую смертную тоску навевал, не передать словами. В воздухе витала примесь траура…
Надо полагать или надо понимать, что всё происходящее особую тревогу вызывало, прежде всего, у людей в погонах. Вечером, но ещё до отбоя курсанты молчаливо смотрели обращение ГКЧП к народу. Телевизоры вынесли из ленкомнат и установили в казармах. Сотни курсантских глаз перебирали сидящих на экране за длинным столом членов комитета, переводя взгляды с одного персонажа на другой. Руководители силовых структур, а самое главное, Министерства обороны на иных, особенно мнительных курсантиков оказывали особое впечатление, тревожно заставляя задуматься о том, что будет дальше? Что ожидает, в первую очередь, их, будущих офицеров-ракетчиков?
– Вот тебе и поступили. Как начнут теперь закрывать военные училища, – тихонько говорил вслух один из пессимистов.
– Раньше времени не стони. О сокращении армии они ничего не говорят, – отозвался один из оптимистов.
– А чего тогда они все такие напряжённые? Вон, самый главный, весь на сопли изошёл. Сморкается раз за разом.
– Ты язык-то попридержи, – одёрнули говорливого рядом сидевшие на табуретках товарищи.
– Через девять дней занятия, а здесь такое…
– Что-то я про Горбачёва ничего не понял.
– Я тоже не понял. Пойди их разбери, какие у них планы?
– Переворот, что ли?
– Похоже, типа того.
– И чего теперь?
