скачать книгу бесплатно
– Откуда, откуда… Оттуда. Из Америки, матушка. Закончился мой контракт с университетом. Все. Курс закрыт.
Лекции дочитаны. И вот я здесь… На родной земле.
Нина недоверчиво хмыкнула:
– Так ты ж писал, что летом курс заканчивается.
Михаил довольно хохотнул:
– Ну, пришлось кое-что пересмотреть. Планы могут, знаешь ли, меняться. Да и писал я тебе об этом еще летом, а теперь, дорогая, уже зима на дворе. И вот, как писал классик, я у ваших ног…
Они еще долго-долго говорили по телефону.
Нина уютно устроилась на своем диване, забравшись с ногами и накрывшись теплым пледом. Михаил весело и азартно рассказывал о дороге домой, о своих планах, об оставленных в Америке новых друзьях и учениках, о блестящей идее, которая, по его словам, прольет свет на одну из великих химических проблем….
Сколько прошло времени, Ниночка не контролировала, но когда ее взгляд вдруг зацепился за часы, старательно тикающие на стене, она спохватилась:
– Ой, Лапин, остановись! Как ты думаешь, сколько времени мы уже болтаем?
Михаил, увлеченный разговором, не сразу отреагировал:
– Что? О чем ты?
– Господин ученый, очнись… Мы уже целый час разговариваем! Катастрофа – сейчас у меня все деньги на телефоне закончатся. Давай, давай закругляться… Увидимся еще! Наговоримся.
Но Лапин, очевидно, очень соскучившийся в своей Америке по друзьям и родственникам, не сдавался:
– Подожди ты, торопыга! Нинка! Я ведь что звоню?!
Женщина усмехнулась:
– Ну?
– Я ж в честь своего возвращения вечер закатываю. В ресторане. Так соскучился! Хочу всех вас сразу собрать, на всех посмотреть, в глаза, как говорится, заглянуть… В общем так, запоминай! В субботу. В семь вечера. Название ресторана и адрес пришлю дня через два на электронную почту. Хорошо?
Нина, немного подумав, согласно кивнула, забыв, что Михаил ее не видит:
– Хорошо. Приду, конечно.
Лапин стал прощаться, но в последнюю секунду спохватился:
– Подожди, подожди! Вот еще что… Нинок, если хочешь, можешь с собой кого-нибудь прихватить. Приглашение на двоих, слышишь? Кавалера своего приводи или даму, на худой конец. На свой вкус. Ну, чтоб скучно не было. Конечно, если будет желание. Договорились?
Нина еще раз кивнула:
– Договорились. Прихвачу, так и быть. До встречи. Целую.
Положив трубку, она еще долго сидела, с удовольствием перебирая в памяти их разговор с Мишкой.
Отчего-то вдруг вспомнилось далекое-далекое детство.
Мама с отцом. Школа на соседней улице. Старший брат Николаша, который всегда защищал ее, капризную Ниночку… Семейные посиделки. Песни бабушки. Поездки в деревню к родственникам. И Мишка Лапин… Лучший друг ее старшего брата, вечный советчик и помощник.
Боже мой! Куда все это исчезло? Где скрылось?
За каким горизонтом растаяло оно, ее беззаботное, босоногое, веселое детство?
И внезапно такая тоска накрыла ее, что Нина даже головой затрясла, чтобы отогнать эти печальные мысли.
Ах, жизнь…
Затейница. Так плетет узоры нашей судьбы, так завязывает узлы наших дорог, что, оглянувшись, лишь поражаешься ее упорству и дотошности. Испытывает она нас и любовью, и терпением, и памятью…
Все ушло. Все, все, все… И детство, и юность, и молодость. Растворилось, растаяло где-то в немыслимой дали.
Осталось лишь в памяти. И в сердце, которое все помнит, любит и иногда сильно тоскует по былому.
Нина вздохнула.
На душе стало тяжело, горько и пасмурно. Сожаление об ушедшем детстве наполнило душу светлой грустью, накрыло, словно кружевной косынкой или утренним сырым туманом. Отчего-то захотелось плакать…
В доме повисла тишина. Ночь осторожно ступала по городу.
Взглянув на часы, быстро умывшись и переодевшись, Нина с удовольствием нырнула в теплую постель. Затихла, натянув до подбородка одеяло, и попыталась уснуть.
Однако сон-злодей, тихо насмехался над ее попытками и не торопился принять женщину в свои объятия.
Глядя в потолок, Нина вдруг улыбнулась…
Она родилась в совершенно обычной семье.
Мама с отцом работали на заводе, старший брат учился в школе через дорогу от дома. Подросшую Ниночку отдали туда же: во-первых, близко от дома, во-вторых, всегда под присмотром брата.
Семья жила очень дружно.
Любили праздники, пели вместе песни, по воскресеньям лепили вареники и пельмени, ездили на рыбалку в деревню к бабушке, где всегда пили чай под старой раскидистой елью. Достатка особого в семье не было, но дружбы, любви и уважения хватало на всех.
Старшим братом Николаем родители гордились. Еще бы… Он славился в школе своей математической хваткой и какими-то необыкновенными природными способностями. Вместе с одноклассником и другом Михаилом Лапиным они по очереди побеждали во всех олимпиадах, выигрывали всевозможные конкурсы и, в конце концов, поступили в один год в институт. Только Коля пошел на математический факультет, а Мишка – на химический.
Друзья, несмотря на увлеченность разными науками, были неразлучны.
И в библиотеку ходили вместе, и свободное время делили пополам. Книги читали одинаковые, на гитаре учились играть вместе и даже, чего уж совсем никто не ожидал, влюбились в одну девчонку. Над этой их любовью потешались друзья, ласково подтрунивали родственники и откровенно издевалась Ниночка, младшая сестра Николая. Никак не могли они взять в толк, как два умнейших парня, две светлейшие головы, будущие ученые могут так опрометчиво поступить. Однако, сердцу ведь не прикажешь, и Верочка, студентка филологического факультета, казалась им, верным друзьям, самой, самой, самой…
Окружающие лишь головой качали и пожимали плечами, не находя нужных слов. А Николай с Михаилом внимания на их комментарии не обращали. Ходили втроем в кино, болтали в кафе, плавали в бассейне.
Девочка, на их счастье, оказалась умной, рассудительной и очень деликатной. Не зря говорят, что на филологическом все девчонки особенные: она, выбрав в результате Николая, смогла так чутко и тонко повести себя, что закадычные друзья не только не поссорились, но Михаил даже согласился быть свидетелем на их веселой свадьбе.
Вот так… Вот такие узелочки жизнь наша вяжет.
Ах, жизнь…
Иной раз так закрутит, что выть хочется от неизвестности, страха или беспомощности. И счастлив тот, кто сумеет правильно и вовремя эти жизненные загадки разгадать, эти узелочки развязать. Кто найдет выход из странной ситуации, кто пройдет, не споткнувшись, по запутанным и извилистым жизненным тропочкам. Тому, как говорится, воздастся.
Ну, а кому не повезет – тот и мается всю жизнь, пытаясь найти ответы на извечные вопросы: кто виноват и что делать.
Глава 7
Михаил Лапин рос на удивление подвижным и любознательным ребенком.
Светловолосый, голубоглазый, светлокожий, он даже в детстве казался настоящим богатырем из русской народной сказки. Его природная доброта и справедливость уже тогда делали его любимцем всех дворовых девчонок и мальчишек: слабых он защищал, хулиганам спуску не давал, старушкам сумки носил. В общем, во всем правильный ребенок казался настоящим чудом и редкой находкой.
К первому классу мальчишка готовился основательно: портфель собрал за месяц до назначенного срока, несколько раз примерял новенький костюм и белоснежную рубашку, вечером перед линейкой бабушке строго-настрого наказывал не проспать и разбудить его чуть свет, чтобы он мог заранее выйти из дома. Родители лишь улыбались, глядя на его беспокойные приготовления.
Учился Мишка с огромным удовольствием, но особенной его любовью неожиданно для всех оказалась химия. Почему выбор пал именно на эту заковыристую науку – трудно сказать, но химией подросток просто бредил. Сколько у него было книг и журналов по этому хитрому учебному предмету – не пересказать. Он их читал, что-то выписывал, ходил на какие-то лекции, посещал кружки… Учительница по химии его, конечно, обожала. Позволяла часами сидеть в своей лаборантской, готовить с ней практические работы, составлять картотеку и вести учет материалов.
Николай, одноклассник и закадычный друг Михаила, влюбленный в математику, пытался товарища образумить:
– Эх, Мишка, ничего-то ты не понимаешь! Вот математика – это да! Царица всех наук! А что химия твоя? Ну, кому она нужна? Что ты в ней нашел?
– Да ты что, – сразу закипал от негодования Мишка, – что ты несешь? Да химия в наше время – первая и главная наука! Ты оглянись вокруг – все, что ты видишь – достижения химии…
– Ой, перестань, – не сдавался Николай, известный школьный математик, победитель всех олимпиад, – много ли твоя химия может без математики? Даже коэффициенты не расставит… Везде задачки, везде цифры, везде формулы! Только время тратишь на пустяки!
Мишка даже бледнел от ярости и волнения:
– Да как ты не понимаешь…
И начинались такие споры, такие словесные перепалки, такие баталии, остановить которые никому не удавалось. Так друзья и спорили до самого конца школы. А когда отзвучали последние звуки прощального школьного вальса, они понесли документы в один институт, но на разные факультеты.
Михаил отдавался учебе на химическом факультете с радостью и упоением. Сразу стал старостой научного кружка, выступал на студенческих конференциях, дневал и ночевал в институтских лабораториях. Его диплом оказался настолько значимым и интересным, что он тут же оказался в аспирантуре и уже через год написал кандидатскую.
Однако правильно говорят, что талантливый человек талантлив во всем.
Самозабвенно занимаясь наукой, Михаил не забывал ни о друге своем, ни о родителях. Он обожал театр, с удовольствием ходил на выставки в Третьяковку, заботился о маме. С Николаем его по-прежнему связывала настоящая мужская дружба. Они увлекались гонками, спорили о книгах, ездили на экскурсии. В одну и ту же девчонку даже влюбились. Верочка, студентка филологического факультета, увидев их впервые на выставке в Доме художников, сразу выделила для себя Николая. Почему? Неизвестно.
Ведь это невозможно объяснить, почему в душе вдруг потеплеет? Почему сердце забьется сильнее… И вдруг захочется улыбаться без причины и танцевать под дождем, и не спать до утра. И ты внезапно ощутишь, что жить без этого человека не можешь. И дышать тяжело, и аппетита нет, и тоска гложет… И только потом внезапно озаряет догадка – это любовь! Как вспышка, как гром среди ясного неба, как радуга во все небо. Любовь – и все тут!
Верочка, обаятельная, тонкая, умная и добрая, прекрасно понимала, что любовь любовью, а дружба дружбой. Ей хватило душевной деликатности и воспитания, чтобы, влюбившись в Николая, не обидеть чувства Михаила, не оскорбить его и не поссорить друзей.
Михаил, конечно, ужасно переживал поначалу.
Сообразив, наконец, что Верочка отдала руку и сердце его другу, он, сдав сессию досрочно, мгновенно собрался и уехал из города. Было невыносимо больно видеть счастливые лица Николая и Верочки, сочувствующие глаза родителей и бабушки, ехидную улыбку Кнопки, Колиной сестры. Хотелось совсем исчезнуть, раствориться, забыться… Парень понимал, что надо как-то отвлечься и успокоиться. Он отключил телефон, забросил любимую химию, поселился в горной деревушке, ходил с проводником в горы, умывался ключевой водой, много читал, размышлял и смотрел старые фильмы.
Выздоровление Михаила наступало долго.
Почти семь месяцев, день за днем, час за часом молодой человек нагружал себя и физически, и духовно чем-то новым, знакомился с людьми, живущими в горах, изучал их культуру, природу и кухню. Неожиданные знакомства, приобретенные новые друзья, другой уклад жизни, мудрость аксакалов и большое расстояние сделали свое дело. Постепенно острая боль затихла, волнение, будоражившее сердце и разум, улеглось, он соскучился по родителям, по безумному ритму родного города и, наконец, даже нашел в себе силы, чтобы позвонить Николаю.
Михаил вернулся.
Обновленный, успокоившийся, умиротворенный и переболевший…
Впервые после поездки встретившись с Верой и Николаем. Он, замерев только на мгновение, вдруг широко улыбнулся и обнял их обоих с легким сердцем. И словно гора с плеч свалилась, он вновь почувствовал себя свободным и возрожденным. Не осталось боли, рвущей сердце, исчезла тягучая печаль, грызущая душу, остались только светлая радость за друга и искреннее желание большого счастья для них обоих.
И полетела, покатилась жизнь своим чередом. Мелькали зимы и весны.
Михаил возмужал, чуть пополнел, защитил докторскую диссертацию, возглавил кафедру. Он по-прежнему блистал эрудицией, смешно рассказывал анекдоты, много читал, легко подтрунивал над собой. Его обожали студенты и особенно студентки, коллеги относились к нему с должным почтением, несмотря на его возраст (ведь ему и сорока еще не исполнилось). Единственное, чего еще не хватало в его наполненной заботами и делами жизни – так это любви. Однажды обжегшись, он словно интуитивно оберегал себя от всего, что могло как-то коснуться сердечных дел: с женщинами он вел себя свободно, но не безрассудно, шутил с ними, но не кокетничал, держался раскованно, но не развязно. В его поведении чувствовалось уважение и почитание, но не дерзость и вседозволенность. Он будто сам себе поставил невидимые границы, допустимые и позволенные, и переступать однажды им самим установленные пределы мужчина не стремился. Конечно, в его холостой жизни время от времени появлялись женщины, но связывать себя узами законного брака молодой ученый не спешил.
Ему было хорошо, уютно и комфортно в этом строго очерченном круге спокойного бытия, и, дорожа им, Михаил тщательно оберегал эту с трудом обретенную легкость от посягательства чересчур напористых и решительных дам, находящихся в активном поиске и бесцеремонно идущих напролом к намеченной цели.
Михаил Лапин жил не торопясь. Со вкусом.
С удовольствием занимался наукой, писал книги и статья в научные журналы, читал лекции, воспитывал учеников и ездил на зарубежные конгрессы и симпозиумы. Все у него складывалось хорошо.
Он по-прежнему очень дружил с Николаем, гордился своим другом, тоже ставшим к этому времени доктором наук, известным ученым. У Николая уже подрастали два сына, как две капли воды похожие на мать и также увлекающиеся математикой, как отец.
Теперь, позабыв дела давно минувших дней, друзья часто собирались вместе. Ездили на дачу к Николаю, рыбачили у крохотного озерца, спорили до рассвета, сидя у камина, ели Верочкины пироги и посмеивались друг над другом, вспоминая времена обоюдной влюбленности в юную филологиню. Вера, кстати, уже повзрослевшая и ничуть не изменившаяся, до сих пор переживала, чувствуя свою вину перед Михаилом. Но он, как-то узнав об этих ее мыслях, смеясь отмахнулся:
– Да ты что, Веруня?! Когда это было? Сто лет прошло… Брось ты это дело неблагодарное, не заморачивайся!
Вера, покраснев, обернулась к нему:
– Миша, а все-таки я чувствую свою вину… Вон у нас уже дети какие, а ты все один… Ты уж прости меня.
Михаил изумленно поднял на нее глаза:
– Вот тебе раз! Верка, да если бы ты меня тогда выбрала, представляешь, как бы мой друг переживал? Нет, я этого допустить не мог!
Он обнял женщину за плечи и захохотал:
– Нет, милочка, все лучшее – любимому другу! Выбрала его – и слава Богу! Зато я за него теперь совершенно спокоен…
Они посмеялись.
Михаил и правда давно уже все позабыл, успокоился и чувствовал абсолютное счастье при виде ухоженного, накормленного и обласканного жизнью друга. А вот в своей жизни ему менять уже ничего не хотелось, ведь человек ко всему привыкает: и к работе, и к семье, и даже к ее отсутствию. А привычка, как известно, – вторая натура.
Став известным ученым, мужчина уже ничего не хотел ломать: ни своих пристрастий, ни своих потребностей, ни размеренной холостяцкой жизни. И лишь только иногда какая-то грусть, накатывая внезапной волной, будоражила сердце и тяготила душу. Иногда очень хотелось душевного тепла и простого человеческого счастья.
Женщины, словно чувствуя это, кружили вокруг него постоянно. Упорно и настойчиво пытались они завладеть вниманием известного молодого профессора. Еще бы – завидный жених: и собой хорош, и обеспечен, и умен. Что поделаешь? Человеческая натура слаба… Иногда их поползновения на его свободу оказывались удачными…
Случалось, что Михаил поддавался женскому обаянию и попадал в расставленные сети, но все же редкие его увлечения оказывались недолгими и поверхностными. Зато после каждого расставания он, придя в себя и стряхнув очередное наваждение, говорил, скептически ухмыляясь и с удовольствием оглядываясь вокруг:
– Господи, хорошо-то как! Никто не ходит, не маячит, не болтает… Что ни говорите, а все же нет на белом свете ничего лучше свободы и комфортного одинокого спокойствия!
Так и катилась жизнь.
Погружаясь в научные изыскания, работая с утра до ночи, Михаил лишь иногда отдыхал в кругу своих родственников или семьи Николая. Он дружил, кстати, не только с Николаем, но и с его младшей сестренкой Нинкой, которую знал, наверное, сто лет. Нинка выросла на его глазах: они с Николаем водила ее сначала в детский сад, потом в школу, любя называли Кнопкой. Ходили вместе с ней в институт, когда она поступала. Верочка, кстати, помогала девушке готовиться к сочинению на филологический, куда Нинка отправилась, страстно полюбив русскую литературу и наслушавшись Верочкиных рассказов о филологах, их традициях и их великих наставниках.
Жизнь непредсказуема.
