скачать книгу бесплатно
Дочь она любила мучительно.
Эта любовь оказалась испепеляющей: мать без конца делала дочери замечания, стремилась быть в курсе всех ее дел, вникала в мельчайшие детали ее отношений с людьми, особенно противоположного пола. Донимала Степаниду постоянными комментариями, жесткими упреками, язвительными уколами и резкими суждениями. Обожала стоять у дочери над душой, находить промахи, судачить и шептаться по вечерам.
Однако сор из избы никогда не выносила, но чувствовала себя в этих отношениях как рыба в воде. Еще больше баба Галя любила, когда вокруг нее начинали разворачиваться баталии, связанные с другими людьми, соседями и родственниками. Галина, дожив до такого преклонного возраста, считала, что ей теперь все можно, и стремилась, чтобы последнее слово в спорах со Степанидой непременно оставалось за ней.
Но такое обращение с дочерью мать позволяла только себе. Если же кто-то чужой пытался сделать ее дочери замечание или как-то задеть ее, воспринимала это как личную обиду, кидалась в бой, словно тигрица, искренне считая Степаниду образцом и примером для всех баб их огромного села. Втайне она гордилась Стешей и очень важничала, когда дочку хвалили.
Вторую свою слабость, внучку Ниночку, баба Галя любила по-другому: трепетно, нежно и безрассудно. Наперекор Степаниде, которая воспитывала девочку в строгости, бабка все позволяла любимой внучке, млела и таяла при ее появлении. Пекла пироги, встречала из школы, вышивала ей платки, вязала кофты и носки.
Когда девочка закончила школу и собиралась поступать, старушка целую неделю проплакала, пугаясь того момента, когда Ниночка покинет их дом. Заранее уже скучая, она ходила за Ниночкой хвостиком и не давала ей покоя.
Ниночка поступила, как и мечтала, в библиотечный колледж. После его окончания собиралась вернуться в Заречное и, очень тоскуя по родным, каждую субботу и воскресение проводила дома, благо город, где она училась, находился всего в сорока пяти километрах от села.
Нынешним утром баба Галя, разбуженная громким стуком двери, проснулась в дурном настроении.
– Ну, что молчишь? – встав перед Степанидой, въедливо поинтересовалась она. – Или секреты у тебя?
– Мама, – Степанида не скрывала досаду, – что ты с самого утра нервы мои мотаешь?
– Так говори, да и дело с концом! Ну? Кто это к нам приходил с утра пораньше?
– Мама, тебе бы в разведке служить, вот тогда бы страна спала спокойно!
– Ты мне зубы не заговаривай!
– Да я и не заговариваю. И секрета нет никакого – Катя здесь ночевала.
Галина сразу смекнула, в чем дело и, не скрывая огорчения, громко возмутилась:
– Опять? Вот паразит какой Витька! Надо же, не ценит своего счастья! Вот бросит его Катька, хлебнет тогда!
– Ой, мама, я тебя умоляю! Куда она его бросит? Если за столько лет не сбежала, теперь никуда не денется. Просто нельзя ему позволять руки распускать, а так-то пусть живут себе на радость.
Старушка задумчиво сложила губы трубочкой, почесала пальцем затылок и вдруг улыбнулась.
– А помнишь, Стешенька, каким он парнем был?
– Помню, – Степанида подняла на нее глаза. – Хорошим был.
– Да не просто хорошим, золотым! Веселый, озорной мальчишка рос. А каким кавалером по селу ходил? А? Любо-дорого. Загляденье просто! А Катьку как любил! Помню, как сейчас: поедет в поле, нарвет охапку васильков да ромашек, и ей на подоконник, пока она спит, положит. Помнишь?
– Да помню я, что толку? Смотри, что с ним стало!
– Вот что ты сухарь такой? А? – старушка недовольно сдвинула брови. – Ведь про какие красивые вещи мы говорим, а ты даже не улыбнешься.
– Чего без толку-то улыбаться? Повода нет. Катька вся в слезах, мужик ее на полу пьяный валяется. Тут не до смеха.
– А ты откуда знаешь? – напряглась старушка. – Признавайся!
– Да что тут признаваться? Ходила я к нему нынче.
– Да ну? И что?
– Ничего, – равнодушно пожала плечами Степанида. – Чуть не задушила его от злости.
– Хоть не покалечила ты его? – насупилась баба Галя. – Жив он? Не хватало еще отвечать за пьяного мужика. Ты ж у нас в ярости как тигрица! Ух!
– Господи! Что ты несешь, мама? – Степанида захохотала. – Да и откуда тебе знать? Вроде бы не было повода?
– Повода, конечно, не было, – довольно усмехнулась баба Галя, – а глаза-то у меня есть. Вижу, как сурова ты бываешь. Точно как прабабка твоя! Та тоже могла так хвост накрутить, что не сразу и в себя придешь.
– Что-то тебя с утра на воспоминания потянуло, – покачала головой Степанида. – Хватит болтать. Садись завтракай, а я пошла скотину кормить.
Стеша, взяв ведро, вышла из дома, а Галина, проковыляв по горнице, подошла к окну и, выглянув в него, довольно улыбнулась дочери в спину.
– Эх, красавица! Нет, что ни говори, а баба, моя Стешка, огонь! Не баба, а загляденье!
Глава 5
Заречное, старинное село, обосновавшееся два века назад по обе стороны широкой полноводной реки, теперь сильно разрослось. Но и в старину, и в нынешние времена оно всегда удивляло приезжих сказочным раздольем: безбрежные поля, леса с двух сторон, прозрачная березовая роща за околицей, колосящаяся пшеница, неспешная глубокая река и невероятные полыхающие закаты.
Просторы Заречного так привязывали к себе людей, что отсюда не уезжали даже в те смутные времена, когда молодежь, после развала Союза, повсеместно устремилась в города, а деревни дряхлели, ветшали и умирали.
В Заречном все сложилось по-другому. Почему? Никто не знал. То ли места эти никого не отпускали, то ли память предков была очень сильна, то ли люди здесь жили особенны. Но факт оставался фактом: село жило и разрасталось, несмотря на трудности и неурядицы, которые переживала огромная страна.
Большая средняя школа работала на полную загрузку: ни один из классов не пустовал, в каждом училось не меньше двадцати человек. Располагалась школа в тенистом парке, где деревья, по давней традиции, высаживали выпускники школы в День последнего звонка. Здесь, на радость учителям, ученикам и их родителям, красовались аллеи грациозных рябин, прелестных осин, тонконогих ив, королевских каштанов, кряжистых дубов. О деревьях дружно заботились все ученики, а возле каждой аллеи стояла табличка с номером класса и годом выпуска.
Село, спускаясь по косогору, изящной подковой обнимало правый берег реки. На левом, более крутом, дома отступали чуть в сторону от берега и стройными рядами подпирали густой ельник. Длинные извилистые улицы, начинающиеся у широкой площади с большой старой церковью, уходили вдаль, перемежаясь с перекрестками, проулками и проездами.
В Заречном любили все добротное: дома здесь строили каменные, крытые шифером или, реже, черепицей. Приусадебные участки, как повелось исстари, засаживали только плодовыми деревьями и ягодными кустарниками, обязательно при этом оставляя часть земли для грядок с овощами.
Хозяюшки Заречного традиции ценили и уважали, детям с младенчества прививали почитание и любовь к народным промыслам, передавали родовые секреты, учили вязанию и шитью. Как в старину их бабки и матери, современные сельчанки украшали окна своих домов вышитыми занавесками, а комнаты – набивными салфетками и скатертями.
Зимой все жители Заречного обязательно ходили в носках, собственноручно связанных на спицах из овечьей шерсти. Разноцветные половики для своих домов женщины специально ткали из текстильной полосы, предпочитая домотканые коврики новомодным и дорогим магазинным коврам.
В сельских палисадниках не переводились высокие люпины, шток-розы, лабазники, золотарники, монарды, дельфиниумы и астры. Но особенной любовью сельчанок пользовались душистые флоксы, изящные лилейники, строгие ирисы и роскошные пионы.
Летом Заречное благоухало.
Этот благословенный уголок земли, для которого создатель не пожалел ни воды, ни леса, ни лугов, делал счастливее даже тех, кто давно разуверился в существовании этого самого счастья. Стоило человеку выйти за околицу, глянуть вдаль на заходящее солнце, вдохнуть влажную свежесть холодной реки, раскинуть руки навстречу ветру, и все невзгоды отступали, слезы высыхали и, казалось, нет в мире ничего прекраснее, чем эта благодатная земля.
Степанида хорошо знала, что такое жизнь вдали от родных мест и близких людей. История ее судьбы, запутанная и не слишком удачливая, складывалась так, что даже неугомонная Катерина поражалась.
– Ой, Стешка, – качала Катя головой, – о тебе хоть книги пиши! Что ж судьбинушка тебя, бедную, так мотает, так трясет, словно ветер грушу в ненастный день?
Степаниде и правда досталось всего понемножку: и предавали ее, и любили, и бросали, и проклинали… А она не гнулась, не ломалась. Выпрямлялась и шла вперед.
После школы Стеша и Катя решили поступать в сельскохозяйственную академию, только факультеты выбрали разные: Стеша мечтала стать зоотехником, а Катя – ветеринаром. Собирались девчонки недолго, хотя мечту лелеяли давно. Нарядов не брали, забили чемоданы учебниками и двинули в столицу. Не очень надеялись на удачу, боялись не выдержать сравнения со столичными выпускниками.
Но удача любит упрямых да рискованных. Девчонки, на радость родителям и учителям, поступили сразу.
Москва поразила своими размерами, красотой и скоростями. Общежитие находилось далековато, добирались до него около часа. Сначала шли пешком до метро, потом проезжали несколько станций и, наконец, доезжали до академии на автобусе. Поэтому у подруг появилась редкая возможность полюбоваться столицей: большой город предстал перед ними во всей своей красоте.
Поначалу девочки робели, им все казалось недоступным, непонятным, недосягаемым. Катя на первых порах все оглядывалась на подругу, держалась подле нее, но вскоре, втянувшись в ритм столичной суматохи, стала смелее.
Степанида, умеющая все взвесить, оценить и разложить по полочкам, не сразу приняла город, долго приглядывалась и к однокурсницам-девчонкам, и к парням. Но время добросовестно делает свое привычное дело. Однокурсники оказались нормальными ребятами, общаться с ними было легко и интересно. Девчонки, настороженные и недоверчивые, расслабились, успокоились и перестали стесняться.
В группе все быстро подружились. Москвичи приняли приезжих тепло, вместе ходили в кино, гуляли в парке, горячо дискутировали и громко хохотали. Но одна студентка сразу обратила на себя внимание своей необычностью. Она держалась в стороне, ни с кем не сходилась, в кафе и буфете сидела за столом одна. На вопросы отвечала односложно, на улыбки не реагировала.
Катя первой заметила ее странности и, ткнув подругу в бок, зашипела ей в ухо на общей лекции:
– Смотри, Стешка вон туда. Видишь? Да куда ты смотришь? Вон! Поверни голову. Девчонка сидит одна, с черными волосами. Ну, видишь или нет?
– Да, вижу, – отмахнулась Степанида, – и что? Ты лучше не по сторонам смотри, а лекцию слушай.
– А чего она все одна да одна? Как думаешь? – тревожилась сердобольная Катя.
– Да откуда я знаю? Отстань, – пожимала плечами Степанида. – Если тебе нужно, подойди да спроси.
– Подойду!
Девушку звали Марина. И она оказалась очень крепким орешком: избалованная, скрытная, хитрая, жаждущая первенства и бесконечно горделивая. Марина не общалась с однокурсниками не потому что стеснялась или робела. Просто считала их слишком наивными, легкомысленными, болтливыми и не достойными ее внимания.
Катя подошла первой.
– Привет. Тебя ведь Мариной зовут?
– Да, – девушка хмуро поглядела на веселую рыжеволосую однокурсницу.
– А меня – Катя, а вон там сидит Стеша. Она – моя двоюродная сестра и лучшая подруга. А ты чего все время одна?
– Тебе-то что? – Марина раздраженно отодвинулась подальше.
Но если Катя что-то задумала, от своего не отступит. Так и произошло.
Снисходительно улыбнувшись, Катерина сделала вид, будто не заметила грубости девушки, и, придвинувшись, решительно заглянула в глаза.
– Вот скажи, ты чего всегда такая надутая? – Катерина потянулась, чтобы взять девушку за руку.
– Тебе чего надо? – недовольно дернулась Марина.
– Слушай, Маринка, ты людей не любишь что ли? Как бирюк сидишь – мрачная да хмурая. Тебе самой-то не противно? Улыбка украшает человека, правда? А вот ты такая красивая, а не улыбаешься? Почему?
– Отстань! Не мешай!
– Да перестань. Пойдем, я тебя со Стешкой познакомлю. Она знаешь какая? Глыба!
– Бесчувственная что ли? – Марина изумленно уставилась на однокурсницу.
– Да ты что? – опешила Катя. – Сама ты бесчувственная. Стешка – мощь! Она – лучшая!
– Лучшая? – Марина скептически фыркнула и скосила глаза на Степаниду. – Это по каким критериям ты ее оцениваешь так щедро?
– Да какие там критерии? Глаза у тебя есть? Это же и так видно. Стешка – честная, справедливая, добрая и великодушная.
– Что ты несешь? Разве такие бывают? – Марина подозрительно прищурилась. – Врешь ты все! Обычная деревенская девчонка.
– Обычная? Да что ты понимаешь, – взвилась Катя. – Я, между прочим, никогда не вру! Не хочешь – не ходи.
– Ну, уж нет, – Марина решительно схватила однокурсницу за локоть. – Стой! Давай, знакомь со своей глыбой.
С того дня и началась их дружба. Совершенно разных девушек. С несоизмеримым жизненным багажом, неодинаковой внутренней культурой и несхожим восприятием мира. Но, несмотря на эту разность характеров, воспитания и внешности, девчонки неожиданно близко сошлись, на удивление всем подружились и стали не разлей-вода.
Эта троица привлекала внимание. Светловолосая Стеша, рыжая Катерина и чернокудрая Марина так сблизились, что расставались, пожалуй, только на ночь.
Коренная москвичка Марина оказалась строптивой и заносчивой. Растили ее отец и тетя, потому что мать Маринки умерла при родах второго ребенка. Тогда, семь лет назад, врачи не спасли ни роженицу, ни младенца, и десятилетнюю девочку, еще не вполне осознающую свое горе, на время переселили к бездетной и одинокой тетке, родной сестре отца.
Чуть позже отец, построив загородный дом, перевез туда сестру и дочь. Погруженный в работу, он и дома-то почти не бывал, но дочь любил страстно и самозабвенно, осыпал подарками, исполнял любое ее желание. Чувствуя свою вину, он старался восполнить недостаток внимания: отправлял Марину с теткой на море, покупал девочке дорогие украшения, а, чуть выпив, обнимал ее, очень похожую на покойную мать, и тихо плакал ей в плечо.
Марина, повзрослев, поняла, что ей все можно, и никогда не стеснялась в выборе средств для достижения цели. Капризная и своевольная, она была красива особенной цыганской красотой: броской, яркой и выразительной. Но почему-то не пользовалась успехом у молодых людей. Их будто отталкивало ее слишком нахрапистое поведение, чрезмерная уверенность в своей исключительности, умение выкрутиться из любой ситуации.
А вот Степанида, стройная и сероглазая, спокойная и справедливая, мужчин привлекала. Они летели к ней, как мухи на мед. Молодым людям нравились ее степенность, задумчивость, внутреннее достоинство и, главное, удивительное умение слушать и слышать.
– Стешка, – хохотала Катя, – может, ты и для меня, заодно, кого-нибудь приворожишь?
– Что ты несешь, глупая? – Стеша сердито отмахивалась. – Я и сама не рада. Не пойму, чего они ко мне липнут?
Маринка, несмотря на дружбу, Стеше тихо завидовала, но вслух ничего не говорила, опасаясь потерять подруг, которые терпели ее вздорный характер. Однако, сколько ни скрывайся и ни таись, а все равно все станет явным, это только вопрос времени.
А время-то как раз летело…
Девчонки и не заметили, как подошла весна первого курса. Они повзрослели, стали еще красивее, словно из маленьких гадких утят превратились в настоящих лебедей.
Марина, привыкнув к ним, стала чуть мягче, научилась уступать, и часто приглашала девчонок в гости за город.
Чем они тут только ни развлекались! И сажали вместе с Маринкиной тетей цветы в саду, и ходили в лес гулять, и плавали на лодке на пруду, и гоняли на велосипеде по стадиону.
Однажды вечером, когда Марина каталась на велосипеде, в нее врезался подросток на самокате. Девушка упала, разбила колени и сломала руку. Перелом оказался таким серьезным, что ей пришлось срочно делать операцию, которая потребовала переливания крови. Как назло, группа крови у Маринки была редкая с отрицательным резусом, и врачи, готовясь к операции, заранее запрашивали для нее кровь. Надо было ждать какое-то время, но у Стеши оказалась точно такая же группа, и она без колебаний пришла на помощь.
После того памятного дня девчонки стали самыми желанными гостями в доме подруги. Отец Марины, редко появляющийся дома, делал для них исключение, сам жарил шашлыки и собственноручно угощал девушек, шутливо называя Степаниду «кровной родственницей».
За четыре года утекло много воды. Всякое бывало: и спорили, и ругались, и мирились, но дружили. Держались вместе. Казалось, ничто не испортит крепкой девичьей дружбы.
Но пути Господни неисповедимы. И мы, к сожалению или к счастью, ничего не знаем о дне грядущем. Живем себе, строим планы, загадываем желания, затеваем то одно, то другое… А судьба стоит в сторонке и посмеивается: она-то все знает наперед и видит гораздо дальше нас. Не зря в старину говорили, что «загад никогда не бывает богат». Именно поэтому старики никогда вслух не произносят желаемое.
В общем, время катилось…
Сентябрь пятого курса подступил незаметно. Осень уже одела в багрянец поля, дорожки и скверы. Золотой дождь сыпался с деревьев, оголяя ветви и стволы.
