Моё пламя

– Для того, чтобы отпустить кого―то, нужно его держать.

– Я держу тебя. Прямо сейчас.

– Не так, ― шептала она, ― не физически… эмоционально. Сердцем. Потому что лишь оно способно по―настоящему кого―то удержать.

– Да, ― тихо ответил, не ослабляя хватки, ― знаю. Ведь именно сердце привязало меня к тебе. И привязало так крепко, что порой меня пугает сила этой связи. Но я хочу её чувствовать, Эбби. Хочу потому, что каждый день без тебя ― это пытка.

– Перестань… ― шептала она, с болью зажмуриваясь. ― Прошу…

– Я не могу без тебя. Не знаю, что ждет нас дальше, но в одном я уверен наверняка: мне хочется засыпать и просыпаться только рядом с тобой.

– Хватит… ― взмолилась, начав вырываться, словно желая убежать, как можно дальше. Но я прижал её лишь сильнее.

– Ты нужна мне. Я не сказал этого раньше, потому что, несмотря на всю свою смелость, был трусом. Но теперь я осознал. Я могу дать тебе то, что ты хотела. ― она испуганно замерла и задрожала. ― Ты ― не просто моя необходимость… ты нечто намного большее… и я не хочу отпускать тебя по одной единственной причине… ― сглотнул, машинально чуть сильнее сжав пальцы, ― потому что я тебя…

– Нет! ― неожиданно завопила Эбби, заставляя меня запнуться. ― Замолчи! Хватит! ― она не смотрела на меня, но я видел, как по её щекам текут слезы. ― Ты не смеешь так поступать со мной! Прекрати делать всё это!

– Эбби…

– Когда ты рядом, мне хочется умереть! ― сильнее закричала она. Слова заставили вздрогнуть, а затем подсознательно ослабить хватку. Эбби всхлипнула и обессилено завертела головой, опустив голос до еле слышного шепота. ― Я устала чувствовать это… я не хочу… почему ты просто не оставишь меня… почему не дашь жить дальше… что я сделала тебе… чем заслужила такую муку…

Она потянулась руками к волосам и, запустив в них пальцы, стала медленно скатываться по стене. Вымученно прикрыл глаза, а затем с силой сжал кулаки.

Я хотел всё исправить. Просто хотел всё исправить… погнавшись за овладевшим желанием, забыл, какие терзания вынуждает испытывать ту, чью душу собственными руками вынул из тела. Выскользнув из ладоней, она полетела вниз, разлетевшись на миллионы мельчайших частиц. И я был не в силах вновь собрать их воедино.

– Прости, ― прошептал, преодолевая жгучую боль внутри, ― я… ― эмоции взяли верх, и я с силой стукнул кулаком по стене, ― …прости.

И, пока не стало поздно, покинул каюту.

Я ещё никогда не чувствовала такой сильной боли.

Даже в тот день, когда Он ушел.

Тогда я ощущала острую, колющую боль в груди, словно кто―то резко вонзил в сердце нож, а затем намеренно оставил его внутри. Со временем я привыкла ощущать постоянное давление металла. Со временем рана начала затягиваться, а боль притупилась ― стала чем―то повседневным, нормальным, неотделимым.

Но теперь всё было не так.

Теперь мне казалось, что кто―то обхватил рукоять ножа и стал прокручивать его. Раз за разом. Оборот за оборотом. Заставляя испытывать ни с чем несравнимую муку.

Мне хотелось не просто кричать во всё горло, а громко рыдать, крушить стены, падать без сил, а затем вставать и начинать всё сначала. Снова падать и снова вставать. И так до тех пор, пока боль окончательно не покинет тело. Но было ли это возможно?

Он собирался сказать слово на «л»… Господи, для чего? Ведь я прекрасно знала, что он этого не чувствовал. Что слова, которые имели для меня такую большую ценность, для него ровным счетом не значили ничего. Тогда зачем он хотел солгать? Чтобы приблизить меня, а затем, когда почувствует страх, вновь оттолкнуть? Если тогда я поднялась, справилась с болью и сумела найти в себе силы жить дальше, то, случись такое снова, это сломает меня окончательно. Навсегда.

Запрокинула голову, ощущая, как по щекам всё ещё текут слезы. Я не могла остановить их, но отчаянно, до боли сильно хотела забыться. Чтобы не чувствовать эту пытку хотя бы немного. Хотя бы несколько часов.

Взгляд упал на небольшой встроенный шкаф и на то, что поблескивало за закрытым стеклом. Возможность. Шанс на время выпасть из реальности.

Открыв дверцу, потянулась к темно―зеленой бутылке с надписью: «Шато Марго…» и что―то там ещё, дальше читать не стала. Закрыв шкаф, стала отпечатывать бутылку, параллельно выискивая глазами штопор. Была это удача или же Божье благословение, но штопор, словно приманивая взгляд, спокойно лежал на прикроватном столике, ожидая, пока я откупорю им бутылку. Что я, собственно, и сделала.

Выдохнула, слегка помедлив перед открытой бутылкой.

Действительно ли алкоголь помогает забыться? Правда ли заглушает боль?

Поднеся горлышко к губам, наклонила бутылку и сделала глоток. Вначале ощутила слегка кисловатый, но в то же время сладковатый вкус винограда. Он заставил поморщиться, и уже через секунду сменился вяжущим, немного горьковатым привкусом. Горло обдало жаром и, я, не раздумывая, глотнула ещё. Невольно зажмурившись, кашлянула, почувствовав, как в этот раз всё внутри обожгло сильнее, но, несмотря на это, по телу разлилась приятная волна тепла.

Я никогда не думала, что смогу выпить хотя бы бокал, но через несколько минут осушила добрую половину бутылки. Сердце начало стучать сильнее, кровь по венам ― бежать быстрее, с каждым новым глотком внутри становилось всё легче, а мысли понемногу освобождали голову.

Я ощущала такое впервые ― телом и душой одновременно завладевали чувства кайфа, эйфории, невесомости и нереального адреналина ― но важнее было совсем другое: кроме этого, я не испытывала больше ничего.

Адски жгучая боль сменилась совершенно противоположными чувствами и, ведомая этими новыми ощущениями, я делала глоток за глотком.

И не желала останавливаться.

Как раз проверял работу показателей, убеждаясь в том, что яхта исправна и идет в верном направлении, когда услышал, как внизу что―то разбилось. Отреагировал моментально. Фактически перепрыгнув через лестничный пролет, в одно мгновение оказался у злополучной каюты. Только бы она была в порядке, ― вертелось в голове, ― только бы с ней ничего не случилось.

Войти внутрь не успел, потому что на пороге откуда ни возьмись появилось моё ходячее несчастье, и, издав что―то вроде «ой», влетело в меня практически на бегу. Её ноги подкосились, поэтому она инстинктивно ухватилась за мои плечи, а я так же неосознанно поддержал её за талию.

Мог бы ожидать от неё совершенно любой реакции, но… я уже говорил, что эта женщина постоянно меня удивляла? Осторожно разжав пальцы и, немного отойдя, она вдруг… засмеялась. В нос тут же ударил терпкий запах ягод. Что за…

– Прости, я совсем тебя не заметила, ― усмехнувшись, Эбби потянулась к моей рубашке и бережно разгладила складки. ― И, кстати, за вазу тоже прости. Я танцевала и не заметила её, ― она снова усмехнулась, а затем удивленно расширила глаза, ― представляешь, она совершенно магическим образом появилась на тумбочке!

– Ты танцевала?

– Да, ― Эбби улыбнулась, а затем не совсем ровной походкой вошла внутрь, ― надеюсь, это не запрещено? Я не нарушила никаких правил? Или… ― она соблазнительно улыбнулась и, сделав шаг, обвила руками мою шею, ― …всё же нарушила?

Этот сладковато―кисловатый запах. Её странное поведение. Мысль о возможной причине закралась в голову невольно и подтвердилась, когда я заметил на полу открытую и, видимо, уже пустую «Шато Марго».

Для того, чтобы сложить два и два, не нужно было быть гением.

– Ты выпила целую бутылку? ― тихо спросил, хотя заранее знал ответ.

– О, Господи! Она, вероятно, стоило целое состояние? ― сделав серьезное лицо, Эбби испуганно зажала рот рукой. Но долго разыгрывать представление не смогла и снова рассмеялась. ― Прости. В следующий раз я сначала посмотрю на этикетку.

– Следующего раза не будет, ― заявил, заставляя Эбби отстраниться и раздраженно закатить глаза.

– Перестань. Я всего лишь немного выпила.

– Немного? В тебе целая бутылка крепкого вина. Алкоголя, Эбигейл. О чем ты вообще думала, когда…

– У тебя есть ещё одна бутылка?

Господи, эта женщина сведет меня с ума.

– Тебе одной мало? Ты еле на ногах стоишь.

– Мне ― вполне достаточно, ― она улыбнулась, а затем начала поочередно заглядывать в шкафчики, ― а вот тебе не помешает немного расслабиться.

– Здесь нет алкоголя.

– Но одну бутылку я всё же нашла, ― не унималась Эбби. ― Значит, есть вероятность, что найду и вторую.

Она задумалась, а затем широко улыбнулась и быстро взбежала по ступенькам.

– Эбби! Черт… ― сорвался следом. ― Не бегай по лестнице!

– Не становись занудой! ― крикнула она, оказавшись на открытой палубе.

– Если ты не будешь слушаться меня, то упадешь за борт!

– Мм―м… а ты спасешь меня, как истинный герой? ― промурлыкала и, ухватившись пальцами за корпус, внезапно взобралась на самый край.

Почувствовал, как сердце сжалось от страха.

– Прошу, слезай. Если мы налетим на волну, и ты не удержишь равновесие…

– …то я упаду за борт, ― скучающе закончила она. ― Да―да, ты уже говорил что―то подобное.

– Дай мне руку, ― вытянул свою ладонь, очень надеясь, что она примет разумное решение. В противном случае ― держите меня Небеса, но я клянусь, что привяжу эту ненормальную к кровати до тех пор, пока мы не приплывём!

– Ты постоянно ищешь повод коснуться меня, ― её улыбка стала шире, и она слегка наклонилась, соблазнительно прикусив губу, ― но в этот раз тебе придется сначала меня поймать.

– Я не собираюсь играть с тобой в эти игры… ― Эбби выпрямилась и, не обращая на меня внимания, стала пробираться в сторону бака4. ― Что ты делаешь? Вернись! Это не… дьявол!

Одним ловким движением забрался наверх, во всей этой ситуации радуясь одному единственному обстоятельству ― всего несколько минут назад я решил ненадолго сбавить скорость.

Спасибо, Господи, что ты вложил в мою голову такую светлую мысль, а теперь, пожалуйста, сделай так, чтобы эта безумная не упала!

Не знал, услышал ли Бог мои мольбы, или в этот момент Эбби просто повезло с координацией, но каким―то невероятным образом она преодолела препятствия и перебралась на носовую часть яхты. А вот после этого Удача её покинула. Я нагнал её, когда она почти потеряла равновесие и, схватив за руку, притянул к себе.

– Упс, ― хихикнула она, ― чуть не упала.

– Ради всего Святого, неужели ты…

Эбби резко, но мягко накрыла мой рот ладонью, и мы оба замерли, смотря друг другу в глаза. Я слышал её неровное дыхание и ощущал бешеный стук сердца. Яхта слегка подпрыгивала на волнах, но я не чувствовал ничего, кроме её тепла.

Скользнув с губ, её ладонь легла мне на грудь, заставляя Эбби придвинуться ближе. Запах алкоголя смешался с соленым океанским воздухом, и теперь вызывал ещё больший дурман, чем прежде.

Я вдыхал её всю, хотя и знал, что вновь не смогу надышаться.

– Тебе лучше спуститься в каюту… ― тихо сказал, но запнулся, когда её руки стали медленно сползать вниз.

– Я не хочу.

Её пальцы осторожно пробрались под рубашку, коснувшись обнаженной кожи, и мне пришлось втянуть в себя воздух и на мгновение прикрыть глаза.

– Эбби…

– Мм? ― дразня его, растянула она.

– Не делай так.

– Почему? ― тихо спросила, каждым касанием прошибая тело очередным электрическим зарядом. ― Разве тебе не нравится?

Её пальцы продолжали двигаться вверх, заставляя чувствовать просто неописуемую муку. Боже, если бы она только знала, как мине нравилось. Как сильно я хотел касаться её, прижимать к себе, целовать и вновь и вновь доказывать, что она лишь моя. И что ей никогда не удастся этого изменить.

Но я не мог…

– Ты пьяна, ― хрипло ответил.

– Чересчур пьяна, ― подтвердила Эбби, сильнее вжимаясь в моё тело, ― и совсем себя не контролирую.

– Иди в каюту… ― она тут же завертела головой, ― …иначе тебе будет больно…

Обхватив моё лицо руками, Эбби прикрыла глаза и приподнялась на носочки.

– Мне больно постоянно, ― еле слышно произнесла она, бережно касаясь лбом его лба, ― так почему сейчас это должно быть важно?

– Потому что я больше не хочу быть причиной этой боли, ― тихо ответил, накрывая её ладони своим. ― И не хочу, чтобы ты меня ненавидела.

Эбби слабо усмехнулась. Она была под действием алкоголя: ослабленная, уставшая, отдавшаяся во власть эйфории и адреналина, но, вместе с тем, живая и настоящая ― моя. Только моя.

– Я бы не смогла ненавидеть тебя, даже если бы захотела, ― прошептала у моих губ. ― Ведь я пыталась. Каждый день. Но у меня не получилось, ― ощущал скорость, с которой стучит её пульс, и её горячее дыхание всего в дюйме. ― Я не хочу бороться с тобой, я устала давать тебе отпор. Но эта боль во мне… я просто… не справляюсь…

– Я знаю, ― прижал её к себе, ― и мне очень жаль.

Эбби расслабилась и поддалась, уткнувшись носом в мою шею. Я гладил её по волосам, зная, что скоро алкоголь возьмет своё ― она уснет, возможно, на утро даже и не вспомнив того, что сказала, но мне было важно совсем не это. Её слова ― вот, что имело значение. Она произнесла их. Под действием градуса или нет ― была ли разница?

Ведь то, что грузом лежит у нас на сердце, мы говорим именно в такие минуты: когда наши эмоции берут верх над нашей головой.

Она не чувствовала ко мне ненависти, не хотела бороться. То, что она подпускала меня к себе и сама подходила так близко, давало мне самое главное ― надежду.

И теперь, что бы ни происходило, что бы она не говорила, я ни за что не отступлю.

И, как бы она не вырывалась, больше никогда её не отпущу.

7. Эбигейл

Проснулась от того, что к горлу подкатил огромный, давящий ком.

Сумела сглотнуть его, остановив внезапный рвотный спазм, но отвратительное ощущение и сухость во рту так никуда и не исчезли. Поморщившись, вдохнула, пытаясь впустить в легкие побольше свежего воздуха.

Почему я чувствовала себя так плохо?

Не сумев найти ни одной разумной мысли в голове, стала медленно открывать глаза. Свет оказался слишком ярким, болезненным и заставил вновь зажмуриться.

Да что такое…

– Милая, ― мягкий голос пробрался в самые закрома сознания, а затем знакомые руки коснулись слегка влажных волос, ― как ты?

– Буду в порядке, если ты занавесишь эти безвкусные шторы, ― пробормотала, вынуждая сестру улыбнуться.

– Я принесла теплую воду с лимоном. Она должна помочь.

Воду с лимоном? Зачем мне вода с лимоном, я ведь… попыталась сесть на постели, но виски мгновенно прострелило.

Когда вам так хреново, никогда (!) никогда не делайте резких движений!

– Боже, ― застонала, обхватив руками голову, ― почему я чувствую, словно внутри меня медленно взрывается атомная бомба?

– Выпей, ― Мэнди протянула мне стакан, ― тебе сразу станет легче.

– Как эта дурацкая вода поможет мне? ― сделала вынужденный вдох, пытаясь успокоить стук молота в ушах.

– Эта дурацкая вода, как ты её называешь, является самым проверенным и действенным средством от похмелья. Уж поверь моему огр―о―о―мному опыту.

После этих слов перед глазами моментально замелькали цветные картинки ― не самые прекрасные, и, О, Святые Угодники, реальные! Я всё вспомнила. Поняла, почему моя голова напоминала большой надувной шар, и чем могла помочь обыкновенная вода с лимоном. Но главное ― и самое ужасное ― осознала, что натворила. Боже правый!

– Выпей, ― произнесла Мэнди, ― а потом будешь корить себя.

Не став спорить, взяла стакан из рук сестры и сделала несколько глотков.

Кисловатая жидкость разлилась по осушенной гортани, смягчая это до тошноты неприятное ощущение во рту и понемногу возвращая ясность ум.

– Ты не чувствуешь болей в груди? Пульс не учащен? Дышать не тяжело? ― осторожно спросила Мэнди, обеспокоенно заглядывая мне в глаза.

– В моей голове вовсю идет Третья мировая, ― ответила, устраиваясь поудобнее, ― не считая этой незначительной детали, я в порядке.

Наверное. Если честно, я ещё и сама не была в этом уверена.

– Отлично, ― сестра забрала стакан и метнула в меня несколько молний, ― тогда ты вполне в состоянии рассказать мне, какого черта произошло, где ты была целых два дня, и почему так надралась.

– Я не надралась.

Мэнди сложила на груди руки. Она ничего не ответила, но её взгляд говорил яснее любых слов. Сдаваясь, я на мгновение прикрыла глаза.

– Ладно, да. Я немного выпила… случайно.

– Как можно случайно выпить целую бутылку?

Я попыталась ответить ― возразить, если точнее ― но помедлила.

– Откуда ты знаешь про бутылку?

Хотя, Господи, разве это было не очевидно?

Заметив сомнения в глазах сестры, выдохнула.

– Всё в порядке, Мэнди. Мы виделись. И даже говорили.

– Вижу, ― просто заключила она, и я даже сразу не нашлась, что ответить.

В словах Мэнди между строк ясно читалось: «и разговор вышел неудачным». Имело ли смысл спорить? Ведь это было так. Удачного разговора у нас действительно не получилось. Поэтому я так надралась. И поэтому теперь мне было так плохо.

– Он… что―то сказал? ― опустив глаза, выдавила из себя вопрос. ― Или, может, попросил мне что―нибудь передать?

Секунда. Две. Три. Как же давила тишина!

– Ничего.

Сердце пропустило удар.

Он не сказал ничего. После всего, что между нами произошло, после того, как…

Я не должна была вспоминать. Он прав.

Самое верное решение ― оставить всё, как есть.

– Что между вами произошло? ― Мэнди опустилась рядом, бережно коснувшись ладонью моей руки. ― Тогда… сейчас… почему ты не говоришь?

– Ничего, ― ответила, а затем, не сдержавшись, слабо улыбнулась. Это было так парадоксально: из сотен самых разнообразных слов выбрать именно это ― ничего. Иногда подсознание играет с нами в слишком жестокие игры. ― Адель в порядке?

– А ты? ― внезапно спросила её сестра, в принципе, даже ответив на вопрос, но…

– Я опаздываю на работу, ― прошептала, отбрасывая в сторону покрывало.

– Как долго ты будешь избегать разговора? ― повысив голос, бросила мне в спину Мэнди. ― Неделю? Месяц? Год?

Всю жизнь ― хотела ответить, но не сказала ни слова.

Заперев дверь, повернула краник и уперлась руками в столешницу.

– Как ты не понимаешь, что бегство ничего не решит! Рано или поздно тебе придется вновь столкнуться с прошлым! И тогда тебе будет еще больнее, чем сейчас!

Еще больнее, чем сейчас… разве может быть ещё больнее?

– Прошу, поговори со мной. ― тишина. ― Ты слышишь меня? ― Мэнди несколько раз стукнула по дереву, вынуждая меня усилить струю. Услышала, как сестра выдохнула, а затем прислонилась лбом к двери. ― Хорошо, если ты хочешь, я уйду. Но прежде кое―что скажу. Сбавь темп. Остановись. Перестань бежать. Потому что, если не перестанешь, боль сломает тебя окончательно.

Зажмурившись, слушала успокаивающие звуки воды и неровное биение сердца.

Пыталась взять контроль над эмоциями, с силой сжимая пальцами края стола.

Вдох―выдох. Ещё один вдох, а затем ещё один выдох. Ещё и ещё. Ещё… а затем я услышала, как снаружи закрылась дверь.

Контрастный душ, парочка дыхательных упражнений и порция бодрящего латте быстро вернули меня к жизни. А любимый белый костюм в полоску и легкий макияж придали уверенности и настроили на новый день.

Где―то в глубине сумки вновь зазвонил мобильный. Брать трубку сейчас, когда я бежала по тротуару на каблуках и с горячим кофе в руках ― вряд ли хорошая идея. Через некоторое время включится голосовая почта, и я проверю сообщение сразу, как только доберусь до своего рабочего места.

Если после опоздания меня, конечно, не уволят.

Вбежала в здание и влетела в почти закрывающиеся двери лифта. Кое―как взглянув на наручные часы, с ужасом осознала, насколько плохи были мои дела.

11:56. Иисусе!

До нужного этажа кабина домчалась намного быстрее обычного ― наверное, посочувствовала моему чертовски дрянному положению.

В офисе меня встретила привычная рабочая суетливость: звонили телефоны, гремели кнопки клавиатуры, стучали степлеры, а в воздухе витал слабый, уже такой привычный запах напечатанной бумаги.

Знакомая фигура в красном платье, словно почувствовав моё присутствие, тут же повернулась, а затем на мгновение облегченно прикрыла глаза.

– У себя? ― одними губами прошептала я.

Осторожный, почти конспиративный кивок.

– Давно не выходил, ― так же одними губами ответила подруга, мысленно подразумевая следующее: возможно, он не заметит, что ты опоздала на три часа.

Чертовых три часа!

Я только и успела, что поставить на стол пластиковый стаканчик и скинуть с плеча сумку. В эту же секунду открывающаяся дверь кабинета заставила вздрогнуть.

– Эбигейл, ― знакомый волевой голос моментально образовал в приемной ― без лишней скромности признаться, ― гробовую тишину, ― зайди ко мне.

– Да, мистер О`Доннелл, ― тихо ответила, чувствуя, как от обреченности и страха подгибаются коленки.

Влипла. Я определенно влипла!

Успокаивающий взгляд подруги немного подбодрил и, взяв со стола блокнот, я сделала вдох и направилась к кабинету.

Сэмюэль О'Доннелл был приятным мужчиной лет сорока пяти афроамериканской наружности с невероятно завораживающими серо―голубыми глазами. Несмотря на всю суровость и твердость, которые были присущи его характеру, я никогда не встречала руководителя добрее.

Звучит невероятно, но это был неоспоримый факт.

Восемь месяцев назад Сэм стал моим Ангелом―Хранителем: поверил в мои ответственность и желание работать, дал мне место, многому научил… а теперь мне предстояло попытаться объяснить причину, по которой я его, скорее всего, разочаровала.

Что я скажу? Что совершила прогулку на вертолете, застряла на острове с человеком, от которого бежала из Нью―Йорка, заночевала с ним в пещере ― подробности лучше опустить, ― а затем до чертиков в голове напилась на его яхте? Что опоздала потому, что утром чувствовала страшнейшее ― и к слову, первое в своей жизни ― похмелье? Право же, это было бы не лучшее объяснение.

В любом случае, Сэмюэль не позволил мне дать даже такого.

– Несколько часов назад нам поступил новый заказ, ― подходя к столу, произнес он прежде, чем я переступила порог кабинета, ― очень важный. Он требует повышенного внимания, и, ко всему прочему, незамедлительного и безукоризненного выполнения.

Поняв, что тема с опоздаем, если и не закрыта, то, по крайней мере, отложена, открыла нужную страницу и стала записывать:

– Это будет благотворительный бал―маскарад. Приглашены весьма влиятельные люди, поэтому всё должно быть организовано по высшему классу. ― кивала, делая соответствующие пометки. ― Клиент прислал некоторые пожелания, но в основном захотел, чтобы декорации, музыка и тематика были продуманы именно нами. Должна быть организована выставка. На ней будут представлены работы сироток из всех наших приютов. Сумма, которую удастся собрать, будет направлена в фонд помощи этим детям.

Какое хорошее дело, ― подумала, чувствуя, как теплеет на душе.

– Сколько у нас времени?

– Три дня.

– Три дня? ― замерла, а затем медленно подняла голову. ― Но… мистер О`Доннелл, это невозможно. Если мероприятие будет таким широким и значимым, как вы говорите, то для того, чтобы не сделать ошибку, нужно спланировать всё до мелочей. А за такой короткий срок, шанс сделать всё безукоризненно, сводится практически к нулю.

– Я и сам осознаю это, ― ответил Сэм, и я поняла, что именно так оно и есть, ― и даже пытался объяснить это заказчику, но он не стал меня слушать. Три дня ― и это было его последнее слово.

– Почему вы не отказались Зачем взяли на себя такую ответственность?

– Если бы ты видела этого человека, то поняла бы, ― он вскинул руку к волосам и как―то нервно усмехнулся, ― этой властности в его глазах просто нельзя сказать «нет». Он ведет себя так, словно не только этот город, но и весь мир принадлежит ему.

Я затаила дыхание. Сердце забилось чаще. «Он ведет себя так, словно не только этот город, но и весь мир принадлежит ему». Господи, почему я подумала именно о Нем? Разве на свете больше нет ни одного Гордеца, считающего себя властелином мира? Но ведь… а вдруг…

– Мистер О`Доннелл… ― в горле предательски запершило, говорить становилось немного труднее, ― а как зовут клиента?

Сэм немного помолчал ― задумался? ― затем опустил руку и запустил её в карман брюк. Я ненавидела молчание. Оно душило. И становилось невыносимее с каждым мгновением.

– Энтони Райс, ― наконец, ответил он, и, не сдержавшись, я в облегчении прикрыла глаза. Боже, спасибо тебе. ― Не знаю, кто этот человек, ― продолжил Сэмюэль, ― но думаю, что способен он на многое. И лучше нам очень постараться не совершить промаха.