Моё пламя

Переворачивал страницу за страницей, пока внизу не хлопнула дверь.

Быстро закрыв книгу, спрыгнул вниз и побежал к двери. Я не помнил, как упал ― наверное, запнулся о кабель на полу, но всё бы ничего, если бы не оглушительный грохот, который раздался после. Повернувшись, увидел, как отцовский макет, разбитый вдребезги, по частям валялся на полу.

В коридоре послышались быстрые шаги. Пульс застучал в ушах так громко, что сложно было даже пошевелиться. Я не успел отскочить в сторону; дверь со стуком отворилась и разъяренные серые глаза встретились с наполненными страхом синими. Взгляд отца переместился вниз и, заметив сломанный макет, он зарычал.

― Щенок!! ― резко встал, когда отец двинулся прямо на меня. ― Сколько раз я говорил тебе не заходить в мой кабинет без моего дозволения?!

― П―прости меня, я―я не хотел…

― Ты снова читал?! ― взревел Томас. ― Несмотря на мой запрет?! Сколько раз я повторял, что подобные книги только для детей?! Что ты должен читать серьезную литературу?!

― Я―я…

― Ничего! Мы сожжем все эти книги! Все до последней! Но сначала… ― Томас снял свой широкий ремень, ― …я отобью у тебя желание мечтать.

― Отец… ― попятился назад, но очень скоро понял, что преградой для меня стала стена.

Томас подходил всё ближе; сердце колотилось всё сильнее; дышать становилось всё тяжелее. Я никогда бы не ослушался отца. Тот говорил стоять, и я стоял. Так было всегда. Но сейчас что―то переменилось. Что―то стало другим.

Я испугался. Очень сильно. А затем вдруг побежал.

― Щенок! Вернись! Сейчас же!!

Закрывая уши руками, бежал так быстро, как только мог. Сбивая стопы в кровь и думая о том, как сильно мне хочется оказаться как можно дальше отсюда. Я вспоминал маму, тепла которой лишился четыре года назад. Родное лицо со временем теряло привычные очертания, но я всегда хранил её фотографию под подушкой, чтобы не позволить себе забыть. Чтобы всегда помнить, кем я должен быть.

Выбежав из особняка, ощутил, как по щекам потекли слезы. Я не плакал уже давно, потому что мне казалось, что внутри для этого больше уже ничего не осталось, а теперь не мог остановить предательского потока.

Ноги заплетались, но я продолжал бежать.

Секунда. Две. Нога внезапно соскользнула и, закричав, я сорвался в обрыв.

Зацепился за толстый сук, торчащий из земли, но ладони вспотели от волнения и бега, поэтому соскальзывали, заставляя бояться сильнее. Подтянуться не получалось, шансы выбраться были слишком ничтожными, и даже двенадцатилетний мальчик прекрасно это понимал.

― Помогите! Папа! ― всхлипнул и зажмурился, когда понял, что руки ослабевают, окончательно переставая слушаться.

Ещё несколько секунд ― всего несколько секунд ― и я сорвусь вниз; погибну.

Если только отец не услышит; если только не придет мне на помощь.

Секунда. Две…

Стук пульса вновь отозвался в ушах.

Зажмурился сильнее, позволяя слезам снова потечь по лицу. Когда пальцы уже почти соскользнули с ветки, чья―то рука внезапно крепко сжала запястье.

Я резко открыл глаза, когда ощутил, как сердце в надежде начало биться быстрее. Отец! Отец пришел! Но это оказался не Томас. Вместо крупного и довольно рослого мужчины на земле лежал невысокий мальчик, вероятно, почти одного со мной возраста. Обвязанный веревкой, он крепко держал ещё дрожащую руку и изо всех сил тянул меня наверх, пытаясь вытащить из обрыва.

― Давай же! ― сквозь зубы сказал мальчик. ― Помоги мне!

Отреагировав, стал цепляться ногами за землю, второй рукой хватаясь за самый край. Пока мальчик тянул меня, старался оказать ему как можно больше помощи.

Ещё одно последнее усилие, и мы оба почти одновременно повалились на землю, стараясь отдышаться и до конца осознать случившееся. Когда оба поднялись на ноги, позволил себе получше рассмотреть своего спасителя: черные волосы, серые глаза, худощавое тело.

― Очень умно, ― ответил, когда Спаситель отвязывал веревку на талии.

― Да, мой отец многому меня научил.

Попытавшись скрыть боль, которая появилась при этих словах, отвернулся. Мой отец был другим.

― Я видел, как ты бежал. Так и думал, что сорвешься. Ты ведь совсем дороги не различал. Хорошо, что успел за сук зацепиться. Что тебя так сильно напугало?

― Я―я… ничего… просто… за мной гналась собака.

Брови мальчика взлетели.

― Боишься собак? ― когда я промолчал, Спаситель продолжил. ― Не стыдись этого. Я ведь тоже их боюсь. И не стыжусь. Кстати, ― вытянув свою ладонь вперед, он внезапно улыбнулся, ― я ― Пол. Буду рад с тобой подружиться.

Я не знал, что именно, но в этой искренней и совершенно беззаботной улыбке что―то было. Что―то, чего я никогда не замечал у других мальчишек; что―то, что заставило меня поверить абсолютно чужому человеку; довериться ему; принять его.

― Дарен, ― протягивая руку, ответил, не сомневаясь, что только что обрел настоящего друга.

― Дарен…

– Ах ты подонок!!! ― эмоции взяли верх и, не сумев взять себя в руки, я бросился на своего врага, словно зверь: готовясь порвать обидчика на куски. ― Это был ты!!! Всё время был ты!!! ― схватил Грега за воротник больничного халата и, воспользовавшись его растерянностью, припер к стене. ― Я убью тебя, слышишь?! Собственными руками убью!! ― занес правый кулак, обрушивая его своему противнику точно в челюсть.

Но не успел насладиться триумфом ― чьи―то крепкие руки, схватив, оттащили от ошалевшего, но уже обозлившегося Мартина.

– Отпустите меня!

– Сэр! Вам придется выйти! Или мы вызовем полицию!

Двое охранников держали меня по обе стороны, но этого едва ли было достаточно для того, чтобы дикий волк внутри образумился.

– Где она?! Куда ты её забрал?!

Грег коснулся разбитой губы, из которой теперь сочилась ярко красная кровь, а затем не спеша, сжав зубы, поднял взгляд.

– Ты безумен.

– Да, ― с озверевшими от страха и гнева глазами, прорычал, ― я безумен настолько, что готов прямо сейчас свернуть тебе шею. И, если ты сделал ей больно… если из―за тебя она пострадала хотя бы на толику, клянусь… ты умрешь прежде, чем успеешь что―то понять.

– Проспись. ― сдержанно посоветовал Грег, в этот момент, видя перед собой чокнутого психа, не отдыхавшего несколько суток.

Да, я был психом. Долбаным психом. Но будь я проклят, если сейчас, наконец, поймав ублюдка, позволю ему так просто уйти.

– Где она?

– Сэр, покиньте помещение больницы.

– Куда ты её увез?! ― не слушал я. ― Говори!!

– Сэр!

– Сколько ты выпил? ― Грег посмотрел ему в глаза с отвращением и яростью. ― В кого превратился?

– Отвечай, где она. Отвечай, черт подери!!!

– Там, где ты больше не сможешь причинить ей боль! ― неожиданно закричал Грег, сделав ко мне резкий шаг. ― И где она будет как можно дальше от тебя!

– Долбанный ублюдок…

– Смирись, Бейкер! ― теперь злость завладела и Грегом. ― Стань, наконец, мужчиной и найди в себе силы оставить её!

– Я не оставлю её, слышишь? ― вырывался из хватки с такой силой, что охранникам едва удавалось меня сдерживать. ― Я больше никогда её не оставлю!

– Теперь это зависит не только от тебя, ― холодный и ровный тон заставил меня на мгновение замереть, но гнев никуда не делся; он стал лишь больше, лишь сильнее.

– Если ты что―то с ней сделал… ― завертел головой, до муки стискивая зубы, ― если причинил боль…

– Боль ей причиняешь только ты, ― с омерзением выплюнул Грег, ― а я пытаюсь защитить.

– Так ты её защищаешь?! А?? ― заорал. ― Подвергая опасности?! Если у тебя есть какие―то счеты со мной, то разбирайся!! Давай!! Я готов играть в твои чертовы игры хоть всю жизнь!! Можешь пытать и мучить меня, забрать отцовскую компанию и взорвать все вертолеты, которые только откопаешь, но не смей ― слышишь?! ― не смей втягивать во всё это её!!

Грег немного помолчал, а затем, понизив голос, осторожно качнул головой.

– Я не играю с тобой ни в какие игры. И мне не нужна твоя компания.

– Просто ты хочешь видеть, как я страдаю. ― усмехнулся где―то на уровне подсознания. ― Чтобы уничтожить своего врага, забери то, что ему дорого. Верно? Поэтому ты решил отнять у меня Её?

– Я никогда не считал тебя своим врагом. Ни разу за все эти годы.

– Годы… те годы, в которые ты был так близко. Мне бы и в голову не пришло, что человек, всегда готовый прийти на помощь; врач, так много раз спасавший жизнь моей сестре; друг… которому мы позволили войти в наш дом, в самый неожиданный момент безжалостно вонзит мне в спину нож. Всей моей семье.

Грег молча смотрел в мои горящие бешенством глаза, а затем тихо произнес:

– Я безропотно, по―настоящему полюбил её, поэтому борюсь, ― качнув головой, признался он, ― а ты без борьбы оставил ту, которая так же безропотно, по―настоящему полюбила тебя. Дважды. Твой нож, направленный в её сердце, намного безжалостнее моего.

– Ты не вправе судить… ― уже тише выдохнул я, ― не вправе… ведь это из―за тебя я был вынужден оставить её. По твоей вине я взял в руки этот нож. Лишь по твоей! Но тебе было мало всего, что ты уже успел сделать, ты решил опуститься ниже, решил поступиться даже той хреновой любовью, про которую только что говорил. Ты похитил её, словно вещь. Забрал самым низким способом! Запихнул в чертову машину и увез против её воли!!

– Эбби сама попросила отвезти её… ― растянуто ответил Грег, а затем спросил: ― …о каком похищении ты говоришь?

– Не смей делать вид, что не понимаешь! Два урода силком затащили её в машину и куда―то увезли!! Твои люди, Мартин!! Твои люди похитили её!!

Грег некоторое время молчал, внимательно смотря мне в глаза, а затем сделал шаг.

– Эбби похищена?

– Да! Тобой!!

– Я не имею к этому никакого отношения, ― серьезно заявил он, и мне показалось, что оня уловил в его взгляде страх. Хорошо играет, сукин―сын! ― Как это произошло? В полицию уже заявили?

– Не притворяйся! Не смей! Это твои люди запихнули её в салон черного внедорожника! Только вот не учли одного: их видели! У нас есть свидетель! И теперь тебе не выкрутиться!!

– Не понимаю, почему ты винишь в этом меня, ― Грег злился, но теперь уже более сдержанно, ― как вообще эта мысль пришла тебе в голову?

– Потому что сообщение было послано от тебя! ― казалось, мы уже и не замечали, что были не одни. ― Ты написал Эбби, и лишь после этого она вышла из дома! Только после этого!!

– Я не писал ей.

– Не лги!!

– Черт, Дарен! ― заорал Грег. ― Я не говорил с Эбби почти сутки!

– Ты покидал стены больницы!!

– У меня был срочный вызов!

Зарычал, поэтому тот продолжил.

– Если хочешь, можешь проверить мой телефон! Можешь спросить у Лейни, она подтвердит, что это правда! Вчера утром я отвез Эбби к Мэнди и с тех пор больше не видел!

– Я не верю тебе. И твои слова ― не оправдание. Ты мог поручить это кому―то другому. Мог просто обеспечить себе алиби. И ты понимаешь, что я прав.

Грег видел, что я готов броситься на него в любое мгновение; задушить, растерзать, но не сделал ничего, чтобы это остановить.

– Отпустите его.

Охранники немного замялись. Один из них даже сильнее сжал предплечье.

– Но мистер Мартин…

– Отпустите, ― тверже повторил Грег, и когда парни ослабили хватку, поднял на меня глаза, ― пойдем.

– Куда? ― прохрипел, но больше ничего сделать не успел. Грег прошел мимо меня, а затем бросил:

– Туда, где ты получишь ответы.

Ходила по комнате, пытаясь придумать, как быть. Сидеть не хотелось, да и даже если бы и хотелось, это стало бы сложнейшим испытанием. Мысли, которые итак находились в раздрае, сейчас плюс ко всему ещё и вопили во всё горло ― причем делали это, к сожалению, одновременно.

Я провела здесь весь вечер и всю ночь. Сколько показывали часы, не знала, но солнце встало не так давно, значит, вероятно, было ещё раннее утро.

Его омерзительно усмехающееся лицо вновь возникло перед глазами, вынуждая резко, в страхе остановиться. Дыхание снова перехватило, и пульс, аккомпанируя ему, тут же участился.

Даже в своих самых жутких кошмарах мне было трудно представить, как человек, который такое долгое время находился рядом, предлагал свою помощь, заботился, в реальности мог оказаться тем, кто желал мне зла.

Но до сих пор, спустя столько часов, я не понимала одного: зачем?

Зачем Ему было похищать меня?

Да и разве так похищают?

Мне всегда казалось, что пленников содержат в темных подвалах или старых заброшенных домах; что им связывают руки, заклеивают рот; и чаще всего безжалостно и мучительно пытают. Но вместо темного подвала я была заперта в светлой, дорого обставленной комнате, а мои руки и рот были абсолютно свободны.

В коридоре послышались тяжелые шаги. Подняла голову как раз в тот момент, когда в замке поворачивался ключ. Когда дверь открылась, в комнату вошли те двое мужчин, с которыми я совсем недавно столкнулась в переулке.

– Твой завтрак, ― Декс небрежно поставил на стол поднос, а затем посмотрел прямо на меня, ― босс велел тебе съесть всё до последней крошки, поэтому не смей петь песни насчет того, что ты не голодна.

При упоминании о нём, всё внутри вновь сжалось от ужаса, но в глазах появилась лишь непоколебимая твердость.

Я не покажу своей беспомощности. Ни теперь.

– И не думала. Я поем.

– Умница, ― хищно улыбнулся он, внимательно всматриваясь мне в лицо.

Казалось, что он хочет сказать что―то ещё, а возможно даже и сделать, но отчего―то не решался. Словно что―то удерживало его от того, чтобы переступить прочерченную кем―то грань.

– Давай поторопись, ― позвал его второй, ― босс ждет.

– Не вздумай выкинуть что―то, ― напутственно произнес Декс, улыбаясь шире, ― иначе придется тебя наказать.

Он медленно попятился назад, но я смогла выдохнуть лишь, когда услышала, как в замке вновь поворачивается ключ.

Опустилась на стул и осторожно, словно ища необходимые силы, коснулась живота. Малыш ещё не толкался, но я уже очень явственно ощущала его внутри. Знала, что он чувствует и чего желает. Понимала, о чем думает.

Его существование помогало бороться.

Возможно, очень слабо и ничтожно, но всё же бороться.

Всё, что мне принесли, было только в пластиковой посуде ― наверное, похитители решили, что чем―то металлическим я могу попытаться вскрыть замок. И ― надо сказать ― не ошиблись. Я бы попыталась, дай они подобную возможность.

Я съела всё до последней крошки и запила стаканом воды.

Поднявшись, вспомнила слова Дарена, произнесенные им в больнице. «У меня не было выбора! Он не дал мне его, понимаешь?! Не дал!! А я просто не мог рисковать её жизнью, потому что умер бы, если бы этот сукин―сын до неё добрался!!».

Вслед за словами последовало воспоминание о снайперах, не так давно разгромивших мою квартиру. С тем фактом, что это была случайность, я так и не смирилась. А ещё нападение на компанию и взорвавшийся вертолет, о которых Элейн ненароком проболталась Мэнди.

Прислонившись спиной к стене, сделала глубокий вдох и закрыла глаза.

Связаны ли все эти кусочки вместе? Или я пытаюсь найти связь там, где её нет?

В коридоре вновь послышались шаги. Когда дверь распахнулась, в комнату быстрым шагом, не поднимая головы, вошла девушка. Она забрала пустой поднос и быстро вышла, даже не позволив толком ничего сообразить.

– Давай, выходи, ― тот второй, имени которого я так и не узнала, показался в проеме и кивнул головой в сторону выхода, ― босс хочет тебя видеть.

Сделала осторожный шаг и, проходя мимо, отодвинулась настолько далеко, насколько могла, чтобы протиснуться в дверь, при этом, не врезавшись в косяк. Бежать было глупо. Шанс представился неплохой, но я знала, что у меня не получится.

Идти было трудно ― не физически, эмоционально. Мне постоянно хотелось схватиться за стенку, скатиться по ней и громко зарыдать, но я терпела, потому что знала ― сейчас мне нельзя становиться слабой.

– Сюда, ― раздался жесткий голос за спиной.

Я не спеша повернулась и, толкнув приоткрытую дверь, переступила порог.

Кабинет оказался таким же светлым, как и комната.

Сопровождающий меня мужчина встал в проеме, а я подняла голову. Он стоял спиной, чуть расставив ноги и сцепив руки в замок. Стоял так важно и твердо, словно был Властелином всего мира. От этой мысли вдруг стало невыносимо тошно.

– Забавно, как изменчива и непостоянна человеческая жизнь, ― внезапно заговорил он, при этом, даже не шелохнувшись, ― в одно мгновение мы можем держать в своих руках счастье целого мира, а в следующее ― всё это потерять.

Замерла, наблюдая за тем, как Он медленно поворачивается.

– За грехи рано или поздно приходится платить. Как бы высока не была эта плата.

– Что тебе нужно от меня? ― стиснув зубы, собрала в кулачок всю свою силу. ― Какую плату ты хочешь? Деньги? Скажи, сколько.

Наверное, подобная смелость позабавила Его, потому что он внезапно улыбнулся.

– Ты даже спросишь, как я мог так с тобой поступить? Как мог, находясь рядом, втершись в доверие, вонзить в спину нож?

– Мне не интересны причины. Я хочу знать, какой выкуп ты намерен получить.

Омерзительная улыбка стала ещё шире.

– Моя прекрасная бунтарка… ты всегда ею была. И это никогда не переставало меня восхищать. ― он немного помолчал и, когда я не ответила, добавил. ― Деньги мне не нужны. Как видишь, недостатка в них я не имею. То, что мне действительно необходимо, гораздо труднее заполучить. Мне потребовались долгие годы. И я всё равно ещё не достиг желаемого.

– Что тебе нужно? ― повторила вопрос, ответ на который так и не получила.

Он облокотился о дубовый стол и неторопливо сложил на груди руки.

– Месть.

– Месть? ― выдохнула, понимая, что хваленое мужество стремительно покидает тело. ― За что? В чем я виновата перед тобой?

– Виновен не всегда тот, кто платит, ― уже без тени улыбки ответил Он.

– Я не понимаю… чего ты хочешь? За чьи ошибки я здесь?

– Не за ошибки… ― в синих глазах заплясали огоньки ярости, ― …за грехи. Ведь убийство ― особенно кого―то светлого, невинного ― это самый страшный на свете грех. И его совершил тот, кого ты так безропотно любишь и чью душу до сих пор пытаешься спасти. А для неё не существует спасения. Она черна, как уголь.

Застыла, мысленно жалея, что не могу ухватиться за что―то твердое. Ноги подкосились, но я устояла, приказывая себе не при каких обстоятельствах не слабеть.

Дарен. Он говорил про него. Говорил, что мужчина, которому я отдала своё сердце… забрал чью―то жизнь… сглотнула и сделала вдох. Нет. Он не мог. Только не Дарен… не тот, кто столько сделал для моей семьи. Не тот, для кого человеческая жизнь ― ценность. Не тот, кто готов бороться со всем миром, чтобы восстановить справедливость. Я верила в него. Несмотря ни на что. Вопреки всему. И не потому, что любила. Просто видела его обнаженную, израненную болью душу.

Сжав пальцы в кулачки, вскинула подбородок.

– Ты ошибаешься. Дарен не убийца. Он никогда бы не совершил ничего подобного. Особенно по отношению к невинному.

Палач некоторое время молчал, а затем вдруг рассмеялся. Качнув головой, он взял в руки маленький резиновый мячик и сжал его в кулаке.

– Меня всегда поражала такая непоколебимая вера и такая безграничная, всепрощающая любовь. Соединившись, они способны заставить человека сделать невозможное, но стоит одному ослабеть… и они полностью его разрушают. ― он выпрямился, подбросив мячик, а затем сунул руки в карманы брюк и начал неторопливо приближаться. ― Неужели ты наивно полагаешь, что такой, как он… сын своего отца… не смог бы лишить человека жизни?

– Дарен не такой, как его отец, ― зашипела, когда Палач подошел вплотную, ― ты совсем его не знаешь!

– Ошибаешься. ― ответил Он, пока в синем омуте продолжал расти гнев. ― Я знаю его даже лучше, чем он сам. Знаю, на что он способен, и как, на самом деле, глубоко внутри себя, ничтожен и слаб. Сказать, откуда мне это известно? Мм―м? Почему я так уверен в его виновности? ― Палач немного помолчал, а затем наклонился к моему уху, вынудив прикрыть глаза. ― Потому что в этой жизни я ― Дьявол. Его кара и погибель. Я иду за ним. И очень скоро заставлю перехотеть дышать.

Его шепот заставил всё тело предательски задрожать.

Когда Он отстранился, сильные руки схватили меня и вывели из кабинета. Я не успела ничего понять, как вновь была в «своей» комнате, а в двери снаружи уже поворачивался ключ. Не сумев совладать с эмоциями, рухнула на шелковые простыни, а затем, вцепившись в ткань руками, громко зарыдала.

― Мне не нужны ответы, ― направляясь за Грегом, стискивал зубы, ― я знаю, что это ты!!

– Отлично, ― рявкнул Грег, одним резким движением распахивая двери, ― тогда ты будешь не против убедиться в этом ещё раз!!

– Я не хочу убеждаться в том, в чем итак уверен, ― зарычал, ― просто скажи мне, где она, или прямо в этой чертовой больнице я сверну тебе шею!!

– Лейни! ― девушка за столиком подпрыгнула, чуть не выронив из рук кружку. Увидев теперь уже двух разъяренных мужчин, она задрожала сильнее. ― Скажи мистеру Бейкеру, где я был всю ночь!

– В―вы… отъезжали на срочный вызов.

– Когда это было?

– Около десяти. Вернулись вы около двух.

– Что я делал до этого?

– Вы… проводили операцию по пересадке сердца. Четыре часа из палаты не выходили. Вот, ― она подняла вверх тетрадку, ― всё есть в записях.

– Ты ― идиот, если считаешь, что я поверю каким―то записям!

– Спасибо, Лейни. Это всё. ― девушка настороженно села, а Грег развернул к себе телефон и набрал трехзначный номер. ― Дейв, мне нужны записи с камер сегодняшнего вечера и ночи.

Мобильный в кармане завибрировал.

Я бы не обратил на звонок внимания, если бы не мысли о ней. Это могла быть она.

Вдруг Эбби удалось добраться до телефона? Вытащив телефон из кармана, еле сдержался, чтобы не застонать от разочарования, но всё же нажал на «принять».

– Мы знаем его имя. ― начал Смит, не давая мне произнести ни слова.

– Лайонел, я не могу говорить. Давай потом.

– Мы знаем его имя, Дарен, ― повторил мужчина, ― знаем имя Палача. ― замер всего на мгновение, до тех пор, пока одна мысль в его голове не сменилась другой. ― Где именно он находится, выяснить пока не удалось. Но мы работаем над этим. Обещаю, очень скоро…

– В этом нет необходимости, ― придя в себя, ответил, ― я уже его нашел.

– Нашел? ― переспросил Смит. ― Как ты узнал, кто он?

– Просто сложил два и два.

– Дарен, ты уверен?

– Он похитил Эбби, Лайонел, ― тихо сказал, понимая, что силы оставляют, ― он забрал её у меня.

– Где ты?

– В Центральной больнице.

– Мы неподалеку. Ничего не делай, слышишь? Дождись нас.

Не помнил, как отключил звонок; не помнил, сколько времени прошло, и что в эти минуты делал. Видимо, отчаяние, смешавшись с нечеловеческой болью, вцепилось в меня по―настоящему мертвой хваткой.

Опустившись на диван, обхватил голову руками, осознавая, что внезапно лишился сил для борьбы ― всех сил до последней. Охранник, принесший записи с камер, включил их на мониторе, но я не смотрел, с совершенно отстраненным взглядом думая о том, где сейчас была моя любимая. В порядке ли она. Нуждается ли в чем―то. И ребенок.

Я молил Бога ― действительно молил ― чтобы с ними всё было хорошо. И корил себя за слабость, которая одолела именно сейчас ― когда больше всего на свете мне нужны были все силы этого чертового мира.

Лайонел и Кейден приехали быстро. Они вошли в здание в сопровождении четырех или пяти полицейских. Я встал.

– Где он? ― испепеляющий взгляд послужил ответом. ― Мартин? ― уточнил Смит, подходя ближе. ― Как он к этому причастен?

– Он ― Палач, ― стиснув зубы, прошипел я, ― чертов ублюдок.

– Это не он, Дарен, ― так же тихо продолжал Лайонелл, ― Палач ― не Грег.

– Это он. Он!

– Нет. ― наверное, замечая, что я на грани, Смит сжал мои плечи. ― Услышь меня. Это не он.

Кейден сказал что―то полицейским, и те, кивнув, вышли из холла.

– Ты давно спал?

– Кто он?

– Дарен, тебе нужен сон…

– Кто он, черт подери?!

Злость. Бешенство. Адреналин.

Всё это помогало мне становиться собой. Становиться Зверем.

Лайонел встретился взглядом с Кейденом, а затем вновь повернулся ко мне.

– Джек Каллаган, ― после недолгого молчания, ответил Смит, ― он ― Палач.