скачать книгу бесплатно
Люси признала миссис Чабб в качестве подательницы пищи и в соответствии с этим выполняла обязательный ритуал, состоявший в том, чтобы потереться головой о ее лодыжки. Мистера Чабба она попросту не замечала.
Изрядную часть времени кошка проводила в садике на заднем дворе, исполняя безумные балетные па в погоне за воображаемыми бабочками.
Как-то утром, в половине десятого, – спустя неделю после обеда у Аллейнов – мистер Уипплстоун сидел у себя в гостиной, решая напечатанный в «Таймс» кроссворд. Чабб отправился за покупками, а миссис Чабб, закончив домашние дела, «обихаживала» мистера Шеридана в его подвальной квартире. Мистера Шеридана, который, сколько сумел выяснить мистер Уипплстоун, чем-то там занимался в Сити, будними утрами дома никогда не бывало. Миссис Чабб должна была вернуться в одиннадцать, чтобы заняться обедом мистера Уипплстоуна. Заключенное ими соглашение работало лучше некуда.
Мистер Уипплстоун застрял на особо мудреном слове, и тут внимание его привлек странный шум, своего рода приглушенная жалоба Люси, словно бы мяукавшей с набитым ртом. Она вошла в комнату пятясь, опустив голову, приблизилась и уронила к его ногам что-то тяжелое. После чего села и уставилась на хозяина, склонив голову набок и вопросительно подрагивая, каковую ее манеру мистер Уипплстоун находил особенно милой.
– Ну и что же ты мне притащила? – спросил он.
Он наклонился и поднял принесенный кошкой подарок. Это была керамическая штучка размером с медальон, однако тяжелая и, надо думать, заставившая потрудиться ее бедные маленькие челюсти. Глиняная, кусающая свой хвост рыбка, с одной стороны покрытая белой краской. В спине у рыбки была просверлена дырка.
– Где ты ее взяла? – строго спросил мистер Уипплстоун.
Люси приподняла лапку и улеглась, лукаво поглядывая на хозяина, затем вдруг вскочила и выбежала из комнаты.
– Удивительное существо, – пробормотал мистер Уипплстоун. – У Чаббов она ее, что ли, стащила?
И как только миссис Чабб вернулась, позвал ее и показал рыбку.
– Это не ваша, миссис Чабб? – спросил он.
У миссис Чабб имелся особый прием – не отвечать на вопрос сразу, – к нему-то она теперь и прибегнула. Мистер Уипплстоун протянул ей рыбку, но женщина не взяла медальон.
– Кошка откуда-то принесла, – объяснил мистер Уипплстоун, который всякий раз, как ему случалось упоминать Люси Локетт при Чаббах, почему-то принимал безразличный тон. – Не знаете, откуда это?
– Я думаю… наверное… я думаю, это мистера Шеридана, сэр, – наконец выдавила миссис Чабб. – Вроде как одно из его украшений. Кошка небось залезает к нему в заднее окно, сэр, когда его открывают, чтобы проветрить. Как я сегодня сделала. Только я ее там ни разу не видела.
– Залезает? О господи! Безобразие какое! Вы не могли бы вернуть эту штуку на место, миссис Чабб? Неудобно получится, если он ее хватится.
Миссис Чабб неуверенно взялась за вещицу двумя пальцами. Взглянув на экономку, мистер Уипплстоун с удивлением обнаружил, что ее круглые щеки мертвенно побледнели. Он хотел спросить, хорошо ли она себя чувствует, но тут краска стала возвращаться, хоть и неровными пятнами.
– Все в порядке, миссис Чабб? – спросил он.
Казалось, та вот-вот ответит. Губы женщины дрогнули, она провела по ним пальцами и в конце концов сказала:
– Я не хотела спрашивать, сэр, но надеюсь, вы нами довольны, мной и Чаббом?
– Конечно, – тепло отозвался он. – В доме все идет как по маслу.
– Спасибо, сэр, – сказала миссис Чабб и вышла.
«Она хотела сказать что-то другое», – подумал мистер Уипплстоун.
Он слушал, как миссис Чабб поднимается наверх, и думал: «Хорошо бы она вернула эту дурацкую штуку на место». Через минуту женщина спустилась. Подойдя к окну гостиной, мистер Уипплстоун увидел, как она сошла по ступенькам и скрылась в квартире мистера Шеридана. Через секунду дверь хлопнула, и миссис Чабб вышла наружу.
Белая глиняная рыбка. Что-то вроде медальона. Нет, право же, ему не следует обзаводиться привычкой внушать себе, будто все, что с ним происходит, уже случалось когда-то, будто он что-то такое слышал прежде о всякой вещи, какая попадается ему на глаза, а то и видел ее. Для таких ощущений наверняка существует научное объяснение. То ли одно полушарие мозга срабатывает на миллиардную долю секунды быстрее другого, то ли это как-то связано со «спиралью времени». Мистер Уипплстоун толком не помнил. Хотя, с другой стороны, в случае с Санскритами все объяснилось самым обыденным образом: он и в самом деле видел в прошлом их фамилию написанной на фронтоне здания. Просто забыл.
В этот миг Люси произвела один из своих взволнованных сценических выходов. Она влетела в комнату так, словно сам черт наступал ей на пятки, резко остановилась, прижав уши, и уставилась на хозяина, как будто впервые его увидела: «О боже! Ты!»
– Поди-ка сюда, – велел он.
Люси сделала вид, что не слышит, рассеянно приблизилась, а затем вдруг вспрыгнула ему на колени и принялась потягиваться, укладываясь.
– Никогда больше, – отчитал кошку мистер Уипплстоун, – не забирайся в чужие квартиры и не воруй глиняных рыбок.
Чем дело пока и кончилось.
Кончилось-то кончилось, да только через пять дней, очень теплым вечером, Люси опять стянула медальон и приволокла его к хозяйским ногам.
Мистер Уипплстоун затруднился бы сказать, рассердило его это повторное преступление или позабавило. Он прочитал кошке нотацию, но та, похоже, не слушала, думая о чем-то своем. Он пребывал в нерешительности, не зная, как поступить, – может быть, снова попросить миссис Чабб, чтобы утром вернула вещицу на место? Нет, сказал он себе, так не годится.
Он повертел медальон в руке. На обратной его стороне был выжжен какой-то знак, похожий на волнистый «икс». Сверху дырка, явно для того, чтобы в нее продевать шнурок. Самая заурядная, ничем не примечательная вещица. Скорее всего, какой-нибудь сувенир, решил он.
Мистер Шеридан был дома. Свет падал на темную землю из открытого кухонного окна и пробивался в щель между шторами гостиной.
– Мороки с тобой не оберешься, – укорил Люси Локетт мистер Уипплстоун.
Он сунул медальон в карман пиджака, вышел через переднюю дверь, сделал шесть шагов по тротуару, вошел в чугунную калитку и по нескольким ступенькам спустился к двери мистера Шеридана. Предвкушавшую вечернюю прогулку Люси ему остановить не удалось. Она перепрыгнула через ногу хозяина, скатилась по ступенькам и спряталась за невысоким тисом.
Он позвонил.
Дверь открыл мистер Шеридан. В маленькой прихожей за его спиной горел свет, делая лицо хозяина дома почти неразличимым. Дверь в гостиную осталась открытой, и мистер Уипплстоун увидел, что там гости. Два видных мистеру Уипплстоуну кресла стояли к нему спинками, но поверх торчали чьи-то макушки.
– Прошу прощения, – начал мистер Уипплстоун, – и не только за то, что вас потревожил, но и за… – он сунул руку в карман и вытащил медальон, – за это тоже.
Реакция мистера Шеридана странным образом напомнила реакцию миссис Чабб. Он замер. Возможно, в полном молчании прошла всего лишь пара секунд, однако к тому времени, когда он заговорил, стало казаться, будто их протекло куда больше.
– Я не понимаю, – произнес он. – Вы разве…
– Я вам все объясню, – сказал мистер Уипплстоун – и объяснил.
Пока длились объяснения, человек, сидевший в одном из кресел, обернулся. Мистер Уипплстоун мог видеть только макушку, лоб и глаза, однако сомнений у него не осталось – это была миссис Монфор. Взгляды их встретились, дама пригнулась и скрылась из виду.
Шеридан хранил молчание до конца рассказа, да и по окончании оного тоже ничего не сказал. Он не сделал ни единой попытки вернуть себе свою собственность и лишь после того, как мистер Уипплстоун вновь протянул ему медальон, поднял навстречу руку.
– Боюсь, бедная зверушка взяла в привычку пробираться в вашу квартиру следом за миссис Чабб. Скорее всего, через кухонное окно. Мне очень жаль, – сокрушался мистер Уипплстоун.
Шеридана внезапно прорвало.
– Ни слова больше, – прошепелявил он. – Пусть это вас не тревожит. Сами видите, вещица ничего не стоит. Я уберу ее в такое место, что кошка до нее больше не доберется. Огромное вам спасибо. Да.
– Спокойной ночи, – сказал мистер Уипплстоун.
– Спокойной ночи, спокойной ночи. Тепловато для этого времени года, не правда ли? Спокойной ночи. Да.
Нельзя, конечно, сказать, будто дверь захлопнулась перед носом мистера Уипплстоуна – она захлопнулась, как только он повернулся к ней спиной.
Поднявшись по железным ступенькам, он был награжден возможностью лицезреть еще одно повторное событие. Пересекая улицу, к нему приближались Санскриты, брат и сестра. В то же мгновение кошка, выскочив из своего укрытия, налетела на его ногу и черной молнией унеслась по улице.
За секунду-другую, потребовавшиеся ему, чтобы выйти из калитки, Санскриты подошли совсем близко. Очевидно, свиноделы снова явились к Шеридану в гости. Они стояли, ожидая, пока он выйдет. Он уловил их запах и как будто вновь оказался в Нгомбване. Что это? Сандарак? В Нгомбване из него делают благовония и жгут на рынках. Мужчина, как и в прошлый раз, производил дикое впечатление. Казалось, он еще потолстел. Размалеванный. Весь в побрякушках. И что такое приметил мистер Уипплстоун, поспешно свернувший к своему крыльцу, что-то свисавшее с этой неописуемой шеи? Медальон? Белую рыбку? А тут еще Люси исчезла с такой стремительностью, ну как она потеряется? Он не мог понять, как ему поступить – отправиться на поиски или звать кошку, что будет совсем глупо.
Все еще пребывая в растерянности, мистер Уипплстоун заметил приближавшуюся к нему маленькую тень. Он позвал, и Люси мгновенно возникла из темноты, привычным манером бросившись на грудь хозяину. Он прижал ее к себе и поднялся по ступенькам.
– Вот и правильно, – приговаривал он. – Пойдем-ка в дом. Пойдем. Там нам с тобой самое место.
Когда они достигли своей тихой пристани, мистер Уипплстоун налил себе выпить. Слишком много почти мгновенных событий возмутили его душевный покой, и почему-то пуще всего тревожил разговор с мистером Шериданом.
– Я его точно где-то видел раньше, – говорил он себе. – И не только здесь, в тот день, когда пришел осматривать дом. В прошлом. Где-то, где-то, где-то. Какое-то неприятное воспоминание.
Однако память не пожелала подчиниться приказу, так что мистер Уипплстоун, лишь раздразнивший себя бесплодными домыслами, допил налитое и, пребывая в состоянии умело контролируемого возбуждения, набрал номер своего друга, суперинтенданта Аллейна.
Глава 3
Катастрофа
1
Нгомбванское посольство, выстроенное для торгового магната георгианской поры, было, по правде сказать, чересчур величественным для новорожденной африканской республики, во всяком случае на взгляд Аллейна. Лондонские представители Громобоя перехватили этот дом, едва здание освободилось после долгой аренды. В таком дворце и посольство любой великой державы чувствовало бы себя совсем неплохо.
Дом был великолепный, прекрасных пропорций, внушающий ощущение покоя и просторности. Залы для приема гостей, занимающие почти весь первый этаж, выходили в глубине дома в обширный парк, где помимо прочих изысков имелось небольшое озеро. Парк, успевший за время аренды прийти в запустение, был не без шика восстановлен баронсгейтской фирмой «Прекрасные виды». Ее дочерняя компания «Декор и дизайн», также из Баронсгейта, позаботилась об интерьере.
– Пожалуй, эффект получился даже более разительным, чем они рассчитывали, – сказал Аллейн, – особенно когда теперешние владельцы разместили здесь свои украшения.
Он обходил дом в обществе пригласившего его сюда суперинтенданта Фреда Гибсона, занимавшего в Специальной службе такой же пост, как Аллейн в своем отделе. Крупный бледный молчаливый Фред первым делом оговорился при встрече, что они находятся здесь по приглашению посла Нгомбваны, причем находятся, строго говоря, на нгомбванской территории.
– В сущности, нас здесь только-только терпят, – говорил своим глуховатым голосом Гибсон. – Конечно, они так или иначе состоят в Содружестве, но, насколько я понимаю, могут в любую минуту сказать: «Большое спасибо, до скорых встреч».
– Я тоже так думаю, Фред.
– Я, как ты понимаешь, далеко не в восторге от этой работы, что нет, то нет! Как только Его Прохиндейство высунет нос из дверей, хлопот у нас будет по горло, можешь мне поверить.
– Тебе не позавидуешь, – согласился Аллейн. Аллейн и Гибсон работали вместе в самом начале их карьеры и прекрасно понимали друг друга.
Они находились то ли в салоне, то ли в бальной зале, их провел сюда огромного роста ливрейный лакей-африканец, который затем удалился в другой конец залы и застыл в неподвижном ожидании.
Аллейн оглядывал подобие ниши, занимавшей почти всю стену на их конце комнаты. Ниша была оклеена малиновой и позолоченной бумагой и увешана привезенными из Нгомбваны предметами – щитами, масками, плащами, копьями, – расположенными так, что получился своего рода африканский орнамент, обрамленный геральдическими изображениями. Центральным экспонатом служил ритуальный барабан. Все это освещалось небольшим театральным прожектором. Зрелище получилось внушительное, уводящее воображение к давним дням, в которые дом этот только строился, а Лондон сходил с ума по нубийским статуям и маленьким черным пажам в тюрбанах. Громобою понравится, подумал Аллейн.
По трем стенам залы тянулась галерея для музыкантов, и Гибсон пояснил, что помимо оркестра там будут находиться четверо его людей.
Шесть двустворчатых окон, начинающихся от самого пола, выходили в парк. «Прекрасные виды» создали ложную перспективу, высадив по обеим сторонам продолговатого озера тисовые деревья – на переднем плане высокие, а дальше все уменьшавшиеся вплоть до самых миниатюрных размеров. Соответственно была изменена и форма озера, широкого там, где росли деревья повыше, и сужавшегося к дальнему краю. В итоге получилась почти пугающая оптическая иллюзия. Аллейн читал где-то о «Корсиканских братьях»[8 - Мелодрама ирландского драматурга и актера Лиона Баусико (182(?) –1890).] в постановке Генри Ирвинга[9 - Выдающийся английский актер и режиссер (1838–1905).], разместившего поближе к публике шестифутовых стражников, а на заднем плане расположившего карликов. Здесь, думал Аллейн, эффект получится противоположным ирвинговскому, поскольку на дальнем конце озера был разбит шатер, в котором во время устраиваемого на свежем воздухе представления будут сидеть Громобой, посол и кое-кто из особо почетных гостей. Из салона они будут походить на Гулливеров в Лилипутии. Что опять-таки, сказал себе Аллейн, не доставит Громобою ничего, кроме удовольствия.
Помня о присутствии лакея, он и Гибсон разговаривали, не повышая голоса.
– Сам видишь, как разбит парк, – говорил Гибсон. – Через секунду я покажу тебе план. Все их шоу, вечерний прием, начнется здесь, на первом этаже. А после переместится в этот клятый парк. На второй этаж никто, кроме постоянной прислуги, подниматься не будет, об этом мы позаботимся. Наверху каждой лестницы я поставлю по человеку, можешь не волноваться. Теперь. Как видишь, вестибюль, который за нами, находится на более низком уровне, а перед нами, за окнами, – парк. Слева от тебя тоже парадные комнаты: салон поменьше, столовая – можешь назвать ее банкетным залом, не ошибешься, – дальше кухни и служебные помещения. Справа от нас соединяется с вестибюлем – тем, что сзади, – что-то вроде гостиной для дам, а к ней, прямо за альковом со скобяными изделиями, – Гибсон указал на нгомбванские трофеи, – примыкает дамская туалетная. Этакая, знаешь, изысканная. Ковры по колено. Кресла, туалетные столики. Даровая пудра и пара горничных. В самих ватерклозетах – их там четыре – есть выходящие в парк окна, почти под потолком. Как следует прицелиться из них по шатру трудно, мешают деревья. И все же мы посадили туда надежную женщину в чине сержанта.
– Переодетую горничной?
– Точно.
– Разумно. А где мужская уборная?
– По другую сторону вестибюля. Соединяется с курительной, или как ее там, в ней будет устроен бар. Из окон этой уборной шатер виден лучше, так что там мы тоже кое-кого посадили.
– А что насчет самого парка?
– С парком проблема, черт его подери, – проурчал Гибсон. – Слишком много деревьев.
– Но при этом имеется высокая кирпичная стена?
– Иметься-то она имеется. И даже с железными штырями, да толку-то! В последний момент мы все, конечно, обшарим – задача номер один. Дом, парк – в общем, все. И проверим весь персонал. Банкет обслуживают «Костар и Кай» из Мейфэра. Высший класс. Все их люди – то, что они называют максимально надежными, испытанными служащими.
– Но ведь для такого рода работы они подряжают людей со стороны, разве нет?
– Да, я знаю, однако они уверяют, что могут поручиться за каждого.
– А что насчет… – Аллейн слегка повел головой в сторону уставившегося в окно лакея.
– …нгомбванской шатии? Ну как тебе сказать? Домом правит один из них, получивший образование в Англии и работавший в первоклассных парижских отелях. Наилучшие рекомендации. Посольская прислуга набрана, как мне сказали, в Нгомбване. Чего она стоит и как они ее там набирают, я не знаю. Короче говоря, их здесь тридцать человек, да еще с президентом приедет кое-кто из его слуг. Нгомбванцы, насколько я понял, будут все больше с любезным видом стоять по стеночкам. Вот этот малый, – Гибсон перешел почти на шепот и говорил, двигая лишь уголком рта, – дело другое, он, можно сказать, парадный телохранитель президента. В официальных случаях торчит поблизости от патрона, разодетый, как каннибал, со здоровенным ржавым символическим копьем в лапах. Это у них что-то вроде королевского жезла или парадного меча. Называй как хочешь. Прикатил пораньше вместе с несколькими личными слугами президента. Президентский самолет, как ты, наверное, знаешь, прилетит завтра утром.
– Как себя чувствует посол?
– На стенку лезет.
– Бедняга.
– Он то суетится насчет приема, то мучается кошмарами по поводу безопасности президента. Собственно, и мы с тобой здесь потому, что он очень просил нас прийти.
– Он звонит мне с утра до вечера на том основании, что я знаком с великим беем.
– Что ж, – пожал плечами Гибсон, – разве я сам втянул тебя в это дело не по той же причине? А поскольку тебя еще и на прием пригласили – ты уж не сердись, что я с тобой так вот, запросто, – положение сложилось, можно сказать, совсем соблазнительное, тут бы никто не устоял. Только пойми меня правильно.
– Ради всего святого, что я, по-твоему, должен делать? Бросаться прикрывать своей грудью президента каждый раз, как кто-то зашебуршится в кустах?
– Не то чтобы я думал, – следуя своим мыслям, продолжал Гибсон, – будто нас ожидают настоящие неприятности. В общем-то нет. Не на этом приеме. Вот его разъезды туда-сюда – это и в самом деле головная боль. Говоришь, он согласился нам помогать? Соблюдать вашу с ним договоренность и не удирать на непредусмотренные прогулки?
– Мы можем только надеяться. А каков распорядок во время приема?
– Вначале он будет стоять в вестибюле, на ступенях, ведущих в эту комнату. За спиной вот этот, с копьем, справа посол. Слева, немного сзади, советники. Личная охрана образует что-то вроде коридора, ведущего от дверей прямо к нему. Они при оружии, это часть их формы. Восемь моих парней находятся снаружи, прикрывают путь от автомобилей к входу, еще дюжина в вестибюле и вокруг. Все в ливреях. Ребята надежные. Я договорился с «Костаром», их нагрузят работой, будут разносить шампанское и так далее, чтобы не выбивались из общей картины.
– Так что насчет распорядка?
– Гости начинают съезжаться в половине десятого; мажордом, стоящий у входа, выкрикивает их имена. Они проходят по коридору из охранников, посол представляет их президенту, тот жмет им ручки, и они топают дальше. Вон там на галерее играет музыка – оркестр Луиса Франчини, – я их всех проверил, на помосте перед этими железками стоят кресла для важных гостей. Для прочих – кресла у стен.
– И какое-то время мы тут прогуливаемся, так?
– Так. Наливаетесь шипучкой, – без всякого выражения произнес Гибсон. – До десяти часов, в десять открываются все эти двери и прислуга, включая и моих людей, встает около них, приглашая гостей выйти в парк.
– И тут, Фред, начинается пресловутая головная боль?
