Убийца с крестом

На секунду Бобби задумался, потом лицо его расцвело в улыбке, и он чмокнул Эстер в щеку.

– Конечно, мамочка!

– Тогда вперед, детка! Не хочу надолго отрывать тебя от важных занятий. – Она прижала сына к себе и прошептала ему на ушко: – А тот, кто соберется последний, будет мыть посуду! – Малыш Бобби моментально вырвался и помчался наверх. Эстер – следом, хохоча и дергая его за край майки.

Двадцать минут спустя они уже катили по автостраде на Санта-Ана, в южном направлении. Смог сгустился, погода стояла совсем не воскресная. Ветви пальмовых деревьев, которыми было обсажено шоссе, казалось, поникли от выхлопных газов. Эстер подняла все стекла и включила кондиционер.

Малыш Бобби крутил ручку настройки радио, перебирая один музыкальный канал за другим.

– Эй! – жалобно воскликнула Эстер. – Это же была Уитни Хьюстон.

Но малыш Бобби, не обратив на ее слова ни малейшего внимания, продолжал крутить диск, пока не поймал трансляцию матча с участием «Энджелс». С улыбкой взглянул на мать.

– Дуэйн говорит, что «Доджерз» должны встретиться в «Энджелс» в мировом чемпионате. Матч будет транслироваться на весь мир.

– О! Вон оно что...

– Дуэйн говорит, что это в первый раз, такого до сих пор еще не было!

– Вот как?

– Дуэйн говорит, что никто из нашего класса никогда не входил и не войдет в состав бейсбольной команды.

– Знаешь, что я тебе скажу, – медленно начала Эстер, – все когда-нибудь бывает в первый раз. И нечего относиться к болтовне твоего Дуэйна как к Священному Писанию. Тоже мне, истина в последней инстанции.

– Ты так считаешь, мама?

– Я полагаю, что если ты очень сильно захочешь организовать в своем классе бейсбольную команду, никто и ничто не сможет тебя остановить.

Какое-то время они ехали молча, вокруг кипело движение. По радио диктор распространялся на тему, насколько вопиюще безграмотно в этом сезоне защищают поле у своих ворот «Энджелс». Эстер покосилась на сына.

– Малыш?

– Угу? – рассеянно отозвался Бобби. Эстер убавила звук.

– А ты знаешь, что во вторник папа возвращается домой?

Бобби поднял на нее глаза. В стеклах очков блеснуло солнце.

– Да, мам.

– Так вот, – несколько неуверенно продолжала Эстер, – я бы хотела знать, как ты к этому относишься. Ты разве не рад?

– Конечно, мама. Наверное, рад.

– Что значит «наверное»?

– Да нет, конечно же, я очень рад, и все такое...

– Ты ведь скучал по папе, правда?

– Конечно, мама. Только...

– Что только?

– Только не хотелось бы, чтоб дома у нас снова начались все эти крики и скандалы. Как раньше, когда папа приходил домой... Я не могу заниматься, когда кричат и дерутся.

Эстер почувствовала, как сердце у нее дрогнуло и словно скукожилось. Словно клочок бумаги, объятый пламенем.

– И еще, мама. – Малыш Бобби обернулся и посмотрел на нее: – Ты говорила, что папу забрали потому, что он болеет. А Дуэйн сказал, что в тюрьму попадают только плохие люди. А больных забирают в больницу.

Не мешало бы добавить крысиного яда в сладкое, когда в следующий раз этот Дуэйн забежит к ним угоститься молоком с шоколадными чипсами, отметила про себя Эстер.

– Ты совершенно прав, малыш Бобби. Но иногда люди ошибаются. Иногда они помещают больного в тюрьму, а плохих людей – в больницу.

Бобби продолжал молча смотреть на нее.

– Твой отец был болен, – твердо заявила Эстер.

– А теперь поправился?

Эстер не сводила глаз с дороги.

– Будем надеяться, что да, малыш. Мы все на это надеемся.

– Потому что я не могу готовить уроки, когда в доме шум и драка.

– Не беспокойся, детка. – Она протянула руку и похлопала сына по бедру. – Никто больше не будет мешать тебе заниматься. Никто и ничто, обещаю. Ой, мы же чуть не проскочили съезд!

Эстер резко свернула направо. Машина, ехавшая следом, тормознула и сердито засигналила. Эстер и малыш Бобби только хихикнули, съезжая на боковую дорогу, ведущую под уклон.

– Куда мы едем, мама? Я здесь раньше никогда не был.

– Это Промышленный центр, детка.

– Ну и?.. Куда мы все-таки едем?

– Я же сказала.

– Куда?

– Это сюрприз.

– А когда мы туда попадем?

– Прямо сейчас! – Эстер свернула на дорожку, усыпанную гравием и выходящую на площадку перед невысоким кирпичным зданием. За домом виднелся длинный ряд клеток, обнесенных высокой изгородью. Вывеска у входа гласила: «Центральный приют для животных южного округа». Эстер выключила мотор, и воздух наполнился собачьим лаем и завыванием. Малыш Бобби с удивлением посмотрел на мать.

– Ду-ду! – изобразила звук трубы Эстер. – Сюрприз!

Малыш Бобби перевел взгляд на здание, затем – снова на мать.

– Я что-то не пойму, мама...

– Помнишь мисс Реджину, даму, которая у меня работала?

– Ага.

– Так вот, теперь она работает здесь. В комиссии по контролю над численностью домашних животных.

– О! – откликнулся малыш Бобби, откинувшись на сиденье.

– И она кое-кого присмотрела. Для тебя.

Бобби, похоже, пребывал в полном смятении.

– Послушай, – произнесла Эстер таинственным шепотом. – Чего бы тебе больше всего хотелось на этом свете?

Малыш Бобби задумался.

– Войти в школьную команду.

Эстер покачала головой.

– Нет, не то. Какую вещь ты бы хотел иметь больше всего на свете?

Бобби прикусил нижнюю губу.

– Маленький компьютер.

– Нет, не то, детка. На втором месте.

Малыш Бобби недоверчиво уставился на мать.

Эстер решила помочь: «М-р, м-р...»

– Котенка!

– Угадал! – воскликнула Эстер. – Идем!

Малыш Бобби выкатился из машины и преодолел лестницу у входа прежде, чем Эстер успела отворить дверцу автомобиля.

– Идем же, мама! Идем! – Бобби затанцевал от нетерпения, как делают дети, когда хотят писать. – Ну, скорее же, мам!

– Иду, иду!

Полы в холле были покрыты выщербленной плиткой и устланы газетами. В воздухе стоял острый звериный дух и запах экскрементов, но все перекрывала кислая вонь какого-то дезинфектанта. Посредине над стойкой из пластика возвышалась темнокожая женщина неопределенного возраста в коричневой униформе. Цвет костюма в точности гармонировал с цветом кожи. Позади нее от пола до потолка поднимались клетки, где обитали кошки, котята, маленькие собачки, щенки и даже целый выводок енотов. В одной из клеток сидела пара зеленых попугаев.

– Эстер! – воскликнула женщина в униформе. – Как поживаешь, детка? Как дела?

– Реджина! Смотрите-ка, какой на ней костюмчик! – рассмеялась Эстер, – Ты выглядишь просто шикарно!

Реджина была очень ухоженной и нарядной дамой с пышными формами. Высокая грудь, широкие бедра, соблазнительный зад. Под жакетом виднелась белая, туго накрахмаленная блузка. На запястьях блестели и звенели золотые браслеты.

– Иди сюда, Эс, – сказала Реджина и, обогнув стойку, подошла к подруге и обняла ее. – Могу поклясться, девочка, ты еще больше похудела. Хотя уж больше вроде бы некуда. Одна кожа да кости!

– Ты же знаешь меня, Ри. Сколько ни ем, все не впрок. Я всю жизнь такая.

– Нет, дело не в этом. – Реджина выпустила ее из объятий. – Слишком много работаешь. И слишком долго. И так – всю жизнь.

– Ну, ты же знаешь, какая на этот счет есть поговорка. Не потопаешь – не полопаешь.

– Слыхала. А кто это тут у нас такой толстый, того гляди лопнет?

Малыш Бобби, терзаясь нетерпением, перебегал от одной клетки к другой. Глаза его сверкали.

– Где он, мисс Реджина?

Женщины рассмеялись.

– Веди себя прилично, Бобби, – заметила Эстер. – Во-первых, ты должен поздороваться с мисс Реджиной Мы с ней полгода не виделись.

– Здравствуйте, мисс Реджина. Где он?

Реджина, глядя сверху вниз на малыша Бобби, снова рассмеялась.

– Здравствуй, Роберт. А ты с тех пор, похоже, ни на дюйм не вырос. Ну, ничего. Зато потом сразу вымахаешь. Будешь высоким и сильным, как папа, правда?

– Да, мэм, – ответил малыш Бобби, изо всех сил стараясь вести себя прилично.

– А кем собираешься стать? Футболистом или бейсболистом? Мои – так только об этом и мечтают. «Рейджером» или «Лейкером»?

– Сегодня утром заявил, что собирается быть телекомментатором.

– Телекомментатором? Как вам это нравится? Вот уж не думала...

– Пожалуйста, мисс Реджина! – взмолился малыш Бобби, да так громко, что на миг заглушил визг и щебет плененных животных.

– Бобби! – строго одернула его Эстер, однако не могла сдержать при этом улыбки.

– Прости, мама. Ну, пожалуйста...

– Ну, ладно, ладно. – Реджина снова зашла за стойку. – Придется принести, а не то несчастный ребенок лопнет от нетерпения. – Она вышла в заднюю комнату и вскоре вернулась, неся в руках пушистого, цвета какао, котенка с темными лапками и золотистыми глазами. Он с любопытством оглядывал людей.

– Вот, прошу вас, мистер Фиббс. – Реджина передала котенка Бобби. – Держать его надо вот так... Не слишком крепко, но аккуратно, чтоб не упал. Чтоб чувствовал себя в безопасности. А не как какой-нибудь там бездомный бродяжка.

Малыш Бобби отнес котенка в угол и сел на пол.

– Пол грязный, малыш, – заметила Эстер, но он ее не слышал. Котенок вскарабкался по рукаву и уселся на узенькое плечо.

– Эй, ты! Ты кто такой, а? – нежно произнес малыш Бобби. Осторожно оторвал котенка от плеча и прижал к груди. Котенок вырвался и снова взбежал по рукаву. На этот раз он вскарабкался Бобби на голову и закачался там, пытаясь сохранить равновесие. – Ты кто такой, а? – снова прошептал мальчик.

– Вы только посмотрите на них! – заметила Эстер.

– Два ребенка, – сказала Реджина. – Жаль, что камеры нет.

Какое-то время они наблюдали, как мальчик играет с котенком. Потом Эстер покачала головой.

– Бирманский котенок, подумать только! Большинство мальчишек мечтают о собаке. Немецкой овчарке, добермане, о чем-то в этом роде... О большом и злобном звере. Этот же хотел только котенка.

– Да, он у тебя особенный, Эс.

– И не просто о котенке. Именно о бирманском. Слыхали что-либо подобное? Я сроду не знала, что на свете существуют бирманские кошки.

– Да, это редкая порода. За все время, что здесь работаю, попался впервые.

– Должно быть, непросто было раздобыть его, а, Ри? Я так тебе благодарна!

– С тех пор как поступила сюда, только и делала, что искала. Сколько я уже здесь? Полгода? И вот, представляешь, в прошлый четверг приходит какой-то мужчина с котенком, и, клянусь Богом, девочка, в глазах у него слезы. Сказал, что купил его на день рождения своей маленькой дочурке, а тут вдруг выясняется, что у нее аллергия на кошек. Стоит ей только его погладить – и тут же начинает кашлять, чихать и задыхаться. А стоит только его забрать, как начинает кричать и плакать.

– Кошмар!

– Правда? И вот мужчина говорит, что этот котенок едва не разбил ему семью. Жена заявила, что разведется с ним, если он не уберет котенка из дома и не придет со щенком. А человек, у которого он его купил, назад не взял, вот он и принес котенка сюда. Он обошелся ему в четыреста долларов!

– Четыреста?!

– Белые – они же почти все сумасшедшие, детка. Ну и как только я его увидела и поняла, что это то, что надо, что как раз о таком мечтает малыш Бобби, тут же договорилась с этим господином. Он отправился домой с совершенно очаровательным щенком коккера. Хозяин присмотрел для какого-то своего родственника, но я сказала ему, что собачка ночью сдохла.

– Ой, Ри, может, не стоило?

– Здесь такое происходит сплошь и рядом, Эстер. Для того и предназначено это заведение. Здесь убивают животных...

В здание вошел мужчина с двумя сыновьями. Он хотел подобрать себе собаку, и Реджина повела его на улицу, смотреть. Эстер закурила. Малыш Бобби лежал в углу на спине, а котенок охотился за его пальцем, которым он водил под майкой.

– Пол грязный, детка, – снова сказала ему Эстер.

Малыш Бобби поднял на нее глаза.

– А он теперь правда мой, мама?

– Конечно, детка. Смотри, не забудь поблагодарить мисс Реджину. Как следует поблагодарить. Она так для тебя старалась.

– Да, мам, обязательно. – Бобби продолжал играть с котенком.

– А как ты его назовешь, детка?

Бобби улыбнулся.

– Багира.

– Ба... что?

– Багира. Так звали черную пантеру из сказки, которую читала нам мисс Абраме. «Книга джунглей». О маленьком мальчике, который живет с волками. А лучшим другом у него была старая черная пантера по имени Багира.

– Но наш-то вовсе не похож на черную пантеру.

Вернулась Реджина, размахивая тяжелой связкой ключей.

– Позвольте познакомить вас с Багирой, Ри. Королевой джунглей.

Реджина расхохоталась.

– Ах, Багира! Как поживаете, мисс Багира? Звучит по-африкански. Это что, правда африканское имя? Очень экзотичное!

Малыш Бобби вскочил на ноги и подошел к Реджине, прижимая котенка к груди.

– Мисс Реджина, огромное вам спасибо за Багиру. Это лучшая кошка в мире. Когда я вырасту и стану знаменитым телекомментатором, мы обязательно приедем сюда со съемочной группой, мини-камерой и тонвагеном, и я сделаю о вас и вашем приюте передачу. И вы станете знаменитостью.

Реджина улыбнулась.

– В кругу своих знакомых мужчин я уже и так достаточно популярна, малыш. – Она задорно подмигнула Эстер. – Но буду тебе страшно признательна, если ты подкинешь мне еще парочку-другую! – Реджина наклонилась и чмокнула Бобби в щеку, оставив на ней четкий красный отпечаток жирной губной помады. Бобби отошел, что-то нежно шепча на ухо Багире и вытирая щеку рукой.

– Очень занятный у тебя малыш, Эстер. Личность.

– Да, это верно. – В голосе Эстер звучала гордость.

Малыш Бобби снова уселся на пол. Котенок с воинственным видом расхаживал вокруг.

Реджина облокотилась о стойку.

– Ну, рассказывай, как живешь, детка. Бобби скоро возвращается?

– Во вторник утром.

– Небось рада?

– Да, Ри, очень.

Эстер снова закурила. Реджина внимательно наблюдала за ней.

– Тогда в чем дело?

Эстер, щурясь, смотрела на нее сквозь сигаретный дым.

– О чем ты?

– Давай выкладывай все как есть своей старой подружке! Она-то чует, когда что-то не так.

Эстер затянулась и вздохнула.

– Я боюсь, Ри. Страшно боюсь!

– Понимаю, милая.

– Я обещала маме Фиббс, что, если Бобби еще хоть раз затеет скандал, между нами все кончено. Я вычеркну его из жизни. И знаешь, Ри, на этот раз я действительно так и сделаю.

– Мы это уже слышали.

– Просто я ужасно люблю этого человека, Ри.

– Да, он красавчик, это верно.

Эстер снова глубоко затянулась. Потом заговорила снова, голос ее дрожал.

– Я так боюсь, Ри. Так страшно боюсь! Я не представляю себе жизни без Бобби.

– Ну, стоит ли так убиваться, детка! – Реджина нежно погладила Эстер по руке.

– Знаешь, последние пять лет Бобби провел в тюрьме больше времени, чем дома. Но я всегда знала: срок кончится и он вернется. Три месяца, шесть, последний раз он загремел на год. И знаешь, он мне снится каждую ночь! Я без него не могу...

– Знаю.

– Но я понимаю также, что продолжаться так больше не может. Не хочу, чтобы мой сын рос, зная, что отец его в тюрьме. Что это за жизнь? Ничего хорошего! Особенно для такого ребенка, как малыш Бобби. Ему нужен покой в доме, стабильность.

Эстер помолчала, глядя, как Бобби играет с Багирой.

– Учителя беседовали с родителями детей, которые учатся в классе для особо одаренных. Они говорят, что такие дети особенно чувствительны. Они очень остро реагируют на все. Понимаешь?

– Ага.

– Такие дети ко всему относятся иначе. Родители должны быть вдвойне внимательны к талантливым детям. Когда Бобби был совсем маленьким, это значения не имело. Он не понимал, что происходит. Я уходила на работу, оставляла его с Бобби. Как-то возвращаюсь, а большой Бобби вырубился и лежит на полу в кухне, как камень, не сдвинешь. А малыш твердит: «Папочка спит, папочка спит!»

Реджина сострадательно закивала головой.

– Пару раз возвращалась, а Бобби нет. Он бросал ребенка, оставлял в доме совершенно одного. Уходил раздобыть себе зелья. Бог его знает, где он пропадал, еще слава Богу, у малыша хватило ума не выскочить на улицу, начать играть со спичками и все такое. Господи, Ри! Я как-то раз пришла и вижу: Бобби оставил на кухонном столе заряженное ружье. Представляешь, заряженное! На кухонном столе! А этот сидит, уперся в телевизор и больше ничего не видит! Но, Боже мой, Реджина, не вечно же будет так везти!

Реджина снова закивала головой.

– Да, этот героин – дьявольское зелье!

– А теперь малыш Бобби вырос. Он все понимает. И он посмотрит однажды на отца – отца, которого едва знает, – и что? Жалкий наркоман, и все тут. Преступник. А кто тогда я? Жена наркомана. Нет, я не хочу, чтобы мой сын так обо мне думал, Реджина! Клянусь Богом, не хочу!

Голос Эстер превратился в хриплый шепот. В глазах блестели слезы. Реджина вышла из-за стойки и ласково обняла ее.

– Ну, ну, успокойся, – бормотала она, похлопывая Эстер по плечу. Малыш Бобби на секунду прервал игру с Багирой, взглянул на обнимавшихся женщин, затем его внимание снова переключилось на котенка.

– И знаешь, Ри, – продолжала шептать Эстер подруге в воротник, – я тут пошла навестить его. И когда увидела, такого чистого и аккуратного, с такими ясными глазами, как тогда, когда я выходила за него замуж, знаешь, у меня сердце чуть не разорвалось от любви. Мне так хотелось дотронуться до него, просто коснуться рукой. Ты понимаешь, Ри?

Реджина не ответила, лишь еще крепче прижала ее к себе.

– Я не представляю себе жизни без Бобби! И в то же время знаю: так дальше продолжаться не может. О. Ри, я так страшно боюсь!

– Ну, тихо, тихо... – Реджина продолжала похлопывать подругу по спине. – Может, на этот раз Бобби исправился. Может, все будет хорошо...

Наконец женщины оторвались друг от друга. Эстер вытерла глаза ладонью.

– На это я и надеюсь, Ри. Молюсь об этом каждую ночь.

– Ну, вот вам, пожалуйста! – Реджи на широко улыбнулась, обнажив ярко-белые ровные зубы. В помещение вошел отец с сыновьями в сопровождении щенка эрде-ля-полукровки. Собака, почуяв Багиру, рванулась вперед. Мужчина дернул за пластиковый поводок, и пес, неуклюже осев на пол, залился звонким лаем. Нахмурившись, Бобби подхватил Багиру на руки и крепко прижал к груди.

– Отойди, псина! – сказал малыш Бобби и сделал вид, что хочет пнуть щенка ногой. – Заткнись!

Пока Реджина выписывала на эрделя документы, Эстер подошла к сыну и присела рядом на корточки.

– Эта противная злая собака пугает Багиру! – пожаловался малыш Бобби.

Эстер бросила окурок на пол и раздавила каблуком. Бобби поднял на нее глаза.

– Ты в порядке, мам?

Эстер улыбнулась и кивнула:

– Конечно, детка. Я в порядке.

– Я видел, ты плакала.

Эстер рассмеялась.

– О! Это ничего не значит! Женщины вообще любят поплакать. После этого они себя лучше чувствуют. Вот подрастешь – сам убедишься.

Бобби не сводил глаз с эрделя, тот в свою очередь – с Багиры.

– Ты плакала из-за папы?

Эстер провела пальцами по бедру, обтянутому синими джинсами.

– Я плакала из-за жизни, детка. Вот так... – Она снова улыбнулась. – Такое с женщинами тоже часто случается.

Эрдель потерял интерес к Багире и теперь подобострастно обнюхивал ноги своего нового владельца. Один из его сыновей посмотрел на Бобби с Багирой, потом обнял щенка за шею. Щенок радостно завилял хвостом и облизал ребенку лицо.

– А мне моя Багира гораздо больше нравится, чем этот противный старый пес! – шепнул Бобби матери.

– Мне тоже, – шепнула Эстер в ответ.

Малыш Бобби помолчал немного, затем вдруг добавил:

– Надеюсь, папе он тоже понравится...

Эстер испытующе взглянула на сына.

– Не беспокойся, детка! Папа будет от Багиры просто в восторге, вот увидишь!

8.15 вечера

Уолкер тихо крался по вымощенной плитами дорожке, что вилась между двумя рядами жилых домов. В распахнутые окна струилась вечерняя прохлада, из окон нижних этажей, где находились кухни, тянулись пряные ароматы готовящейся пищи. Светились и бормотали экраны телевизоров, а там, где окна были закрыты, работали кондиционеры. Дорожка, густо поросшая сорняками и травой, круто обрывалась у насыпи футов пятнадцать высотой. Уолкер осмотрелся, проверяя, не следит ли кто-нибудь за ним, затем нарвал две полные пригоршни сорняков и вскарабкался вверх по насыпи. Она заканчивалась узкой грязной площадкой не более семи футов в ширину; от самого ее края отвесно уходили вниз стены каньона глубиной этажа в три, где надавно устроили стоянку для машин. Сразу за стоянкой начинался Пико-бульвар, а на противоположной его стороне возвышалось новое ультрасовременное здание из стали и грубо обработанного камня, вход в которое украшала футуристическая скульптура в виде звезды Давида из металлических конструкций. У входа сверкали огромные буквы из стали, гласившие, что здесь располагается Центр западного побережья по исследованию массового уничтожения евреев.

Уолкер залег в высокой траве на краю обрыва и уставился на здание. К красному ковру, разложенному на тротуаре, подкатывали лимузины – «роллс-ройсы», «мерседесы». Из них выходили мужчины в смокингах и дамы, сверкающие драгоценностями. Затем машины отъезжали и припарковывались на стоянке, мигая фарами. Расторопные служители в коротких зеленых пиджаках помогали столь же элегантным гостям выбраться из таких же роскошных автомобилей, затем прыгали за руль и, взвизгивая тормозами и давя на газ, объезжали здание по Пико и отгоняли машины на стоянку, расположенную прямо под тем местом, где лежал Уолкер. Сквозь затемненные стеклянные панели фасада нового здания Уолкер видел этих господ – они смеялись, пили, хватали закуски с подносов, которые разносили молоденькие девушки латиноамериканского типа в черно-белых униформах.

Уолкер пролежал в траве, наверное, целый час, пока не закончился съезд гостей. Двое служащих в зеленых пиджаках лениво бродили у входа в здание, перебрасываясь шутками и посмеиваясь. До Уолкера доносились обрывки речи на испанском – мексиканцы слушали трансляцию матча с участием «Доджерз» по портативному приемнику, который они поставили на ступеньки у входа. Стемнело, и стоянка, где еще не успели установить прожекторы, погрузилась во мрак. Уолкер поднялся. Прошел по узкому гребню вдоль обрыва, пока не нашел более пологий спуск, и снова залег, приподняв голову, чтоб видеть служителей у входа. Несколько минут спустя игрок из команды «Доджерз» прорвал оборону противника, и мексиканцы, радостно рассмеявшись, обменялись дружескими пинками. Уолкер выскользнул из травы и начал спускаться вниз по склону, то притормаживая на каблуках, то помогая себе руками. Под тонкую футболку забилась пыль. Наконец, сопровождаемый тонкими струйками земли и мелких камешков, он приземлился на дне обрыва и торопливо присел на корточки за капотом сверкающего лаком серого «корниша». Оттуда было слышно, как пересмеиваются и поздравляют друг друга и «Доджерз» служители.

Уолкер приподнялся и высунул голову из-за капота «SL-450». Увидел, как по ступенькам сбежала девушка-официантка с двумя бумажными тарелками, наполненными едой. Мексиканцы поблагодарили ее и начали с ней заигрывать. Один из них сделал вид, будто собирается шлепнуть ее по заду. Девушка увернулась и, улыбаясь, погрозила ему пальцем. Парни расхохотались, а она убежала в дом.

Мексиканцы уселись на раскладные стулья и начали есть прямо руками. Отстегнув от пояса баллончик с краской, Уолкер встряхнул его и начал с помощью распылителя выводить на лакированном сером боку машины слово «жид». Затем подкрался к черному «биарицу» и огромными красными буквами вывел на дверце слово «еврей». Потом подобрался к коричневому «мерседесу» и написал на одном крыле «любитель ниггеров», а на другом – «лживый еврей». Так он ползал между автомобилями минут десять, тяжело пыхтя, и практически вслепую выводил на автомобилях надписи. Он был окрылен своим успехом, кровь, казалось, так и кипела в жилах, разливаясь приятным теплом по рукам и ногам. Обработав двадцатую по счету машину, он откинулся на хромированный бампер немного отдышаться. Дыхание было учащенное, сердце бешено билось, и он вдруг с удивлением обнаружил, что у него эрекция. Он дотронулся до члена. Какое приятное ощущение... Потом развернувшись лицом к машине, винного цвета «ягуару», уже начал было выводить на капоте «Бей жидов!», как вдруг через улицу до него донесся крик:

– Эй, ты! Какого черта ты там делаешь?!

На ступеньках стоял высокий худощавый мужчина с длинными седыми волосами и указывал в его сторону пальцем.

– Я заметил его со второго этажа! Это ваша обязанность – охранять стоянку! – кричал он служащим. – Схватите его!

Парни перебежали через Пико и направились к стоянке. Но вместо того, чтобы разделиться, они держались вместе. Уолкер побежал между рядами автомобилей, увлекая преследователей за собой, затем метнулся в сторону, запетлял как заяц, приближаясь к улице.