Год Свиньи и другие приключения времени. Проза и стихи

Год Свиньи и другие приключения времени

Проза и стихи

Маркус Виль

© Маркус Виль, 2019

ISBN 978-5-0050-8675-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Визит уфолога

Однажды в редакцию телекомпании «А» пришел известный уфолог. Назовем его Виктор К. Среднего роста, плотный мужчина с всклокоченной седой шевелюрой. И хоть на вид ему было чуть за пятьдесят – в глазах горел огонь фанатичной веры в неопознанные летающие объекты и в пришельцев.

– Что у вас? -деловито осведомился я.

– Сенсацию вам принес! -улыбаясь во весь рот, воскликнул Виктор К. и порывшись в перекинутой через плечо сумке, достал кассету – старую добрую VHS.

– Сенсация! – повторил он и энергично потряс «информационной бомбой».

Отдельно про его улыбку. Она ослепляла. Не в том смысле, что была голливудской, а в том, что состояла из двух рядов сплошных золотых зубов. Как если бы похитивший Виктора К. инопланетянин (не секрет, что многих уфологов похищали НЛО) освоил на Земле профессию дантиста.

Запись на кассете стала достоянием последней экспедиции уфолога в зону аномальной активности. По его словам, эта зона располагалась где-то в днепровской области, неподалеку от одного заброшенного села, вернее хутора. Днепровская аномалия, так сказать.

– Там постоянно что-то происходит! В целях безопасности я езжу туда не один, а с друзьями. Они тоже уфологи-рассказывал Виктор К., пока оператор готовил камеру и микрофон к съемке.

– Был случай, года три назад-продолжал уфолог-так вообще страшно до сих пор вспоминать! -, но тут же бесстрашно вспомнил: сидим, значит, на одной лесной полянке, костер разожгли… Темно уже было. Вдруг мой товарищ громко так вскрикивает и начинает пальцем в сторону тыкать. Ну мы все повернули головы и обомлели! На нас, прямо по воздуху плыло нечто, какое-то существо, метра три в длину! – он попытался развести руками, но разумеется, рук не хватало, – все мы, конечно, обомлели! Ну как вам объяснить? – (Уфолог сглотнул слюну) – Представьте себе зависшее в воздухе бревно, которое светится таким, мутновато-зеленым светом. Ну это издалека оно бревном казалось…

– И что? Что это было? – спросил я, пытливо всматриваясь в уфолога, как бы мысленно измеряя тому температуру.

– Как это что? -удивился Виктор К. – это был энергетический сфероид, правда тогда я об этом не знал. Никогда прежде такого не видел!

– И откуда этот сфероид взялся? -поневоле заражаясь его энтузиазмом, вопросил я.

– Ну вряд ли из космоса… -уфолог нахмурил лоб и терпеливо, как мальцу, стал объяснять:

– Сфероиды ведь разных цветов и размеров бывают. Их целая классификация. Этот был просто гигантом! Я ж говорю, аномальная зона, там много таких сюрпризов. Кроме НЛО, за которым мы наблюдаем, зона открывает портал в параллельный мир. Вот этот сфероид был оттуда, из другого измерения!

– И что дальше, вы с ним контактировали? -видимо мой вопрос показался ему глупым.

– Подобного рода контакты смертельно опасны! -снижая голос, проговорил уфолог- мы той ночью чудом остались живы! Вы точно хотите знать, что было дальше?

– Конечно! – я кивнул.

Виктор К. прикрыл глаза, судорожно сглотнул и продолжил:

– Пока оно подплывало к нам, мы сидели как истуканы. Первым желанием было броситься врассыпную, но что-то, как будто, пригвоздило нас к месту! Сфероид приблизился и застыл примерно в двух метрах от нас. Вблизи он был похож на огромную гусеницу. Я четко различал вдоль его тела короткие щупальца, которые искрились и переливались таким… золотистым светом. Очень красиво. Все сидели, как завороженные.

– Ничего себе! – я нажал кнопку микрофона.

– А потом… один наш товарищ из Харькова не выдержал, приподнялся с места и протянул к этой гусенице руку! Мы потом ему все говорили «идиот, ты что, поздороваться с ней хотел»? Агаа… После этого все и случилось.-уфолог выдержал интригующую паузу и воскликнул: Вспышка! Вспышка ярко белого света! Все вокруг исчезло, я как будто очутился внутри светящегося кокона! А дальше… вы не поверите! Метрах в двадцати от поляны рос большой дуб. Очень старый, очень большой…

– И что? -вкрадчиво произнес я.

– Ну что, что-повторил уфолог- как можно здравым умом объяснить то, что все мы очнулись утром на ветке того дуба? Вы только представьте себе картину – семеро здоровых мужиков на ветке дерева! Никто ничего не помнит. Только смотрим вокруг, друг на друга и молчим! Как бы спрашиваем: мужики, что это было, где мы?

– Жесть! -представив эту картину, мы с оператором синхронно присвистнули.

– Причем из одежды на каждом, остались почти лохмотья. Ткань оплавилась. Сидим и думаем, как в таком виде по домам ехать? И главное, никаких ожогов на теле, только у товарища из Харькова волдыри на пальцах.

– Типа, привет от гусеницы?

– Ага-улыбнулся уфолог- мне пришлось из Запорожья товарища с машиной вызывать. Просить, чтобы одежду какую-нибудь привез… вот так.

– И что, часто потом эти сфероиды встречались? -поинтересовался я.

– Ну пару раз было… – отвечал Виктор К.-но мы то теперь грамотные, наученные, так сказать, опытом. Старались только издалека наблюдать…

– Ну хорошо, а что на этой кассете? – и я протянул к нему микрофон.

– На кассете зафиксирована посадка НЛО в аномальной зоне- буднично, чуть не зевнув, проговорил уфолог, словно речь шла о прибытии рейсового автобуса.

Записав интервью и проводив ученого за вертушку, я пошел просматривать кассету.

– Там приблизительно с двадцатой минуты-напоследок предупредил уфолог- вообщем, сами все увидите. Съемка конечно любительская, но объект хорошо виден. Когда, кстати, сюжет можно посмотреть?

– Может сегодня, а может завтра-я неопределенно пожал плечами.

Не скрою, когда сидел в просмотровой перед черным экраном – мое сердце учащенно билось.

Кассета была выставлена на начало. Снимали поздним вечером. Первые кадры напомнили то ли фильм «Ведьма из Блэр», то ли последний день грушинского фестиваля. На корточках, у костра сидел бородатый мужчина в свитере, рядом с ним, обронив на мужское плечо голову, сидела женщина в светлой кофточке. Кто-то за кадром, настраивая гитару, мурлыкал под нос незнакомый мотив.

Я немного перемотал вперед.

На экране появилось с десяток придвинутых к друг другу стаканов и хриплый, слегка хмельной голосец (видимо, держателя камеры) нежно произнес:

– Ну что, Петро, разливай по маленькой. Потом к реке сходим.

Отчетливо было слышно, как Петро выполняет просьбу. Лица Пети я не различил. только широкую спину. Затем к стаканам потянулись руки. кто-то сказал тост, зазвенело стекло…

Я перемотал еще.

«Глаза, словно неба осеннего свод» – под перелив гитарных струн пел чей-то голос.

На девятнадцатой с половиной минуте, человек с камерой куда-то упорно шел. Судя по хрусту веток и краткой фразе «ай, сука такая», он пробирался сквозь лесную чащу.

– Осторожно, смотри там не грохнись… Где-то ж тропинка есть… -слышалось за его спиной. Очевидно, отряд уфологов спускался к реке. Вскоре, я даже различил отдаленное кваканье лягушек.

– Тихо, все замерли-вдруг выкрикнул тот, что нес камеру и добавил потише: смотрите! Впереди что-то есть…

И тут я увидел огни! Вернее, несколько ярких, светивших сквозь лесные дебри огоньков. Они мигали, но смещались почему то (как должно быть при посадке НЛО) не сверху вниз, а справа налево. Очень медленно. Огонькам сопутствовал далекий. неразборчивый шум, отнюдь не похожий на рокот двигателей. Камера то и дело дергалась, я улавливал хриплое покашливание, какие то невнятные реплики. Между тем, шум сопровождающий огоньки нарастал до тех пор, пока я, напрягая до невозможного слух, не различил звуки музыки, а потом и слова песни:

«на пароходе музыка играет»…

В эфир тот сюжет так и не вышел…

Феликс

Старик Феликс к любому делу подходил серьезно,

вот и на этот раз подготовился основательно,

с вечера, не спеша и скрупулезно,

пропитал бензином штаны, рубашку, ватник.

Он делал это посвистывая,

ни о чем не жалея,

на его плечах и шее тонкой,

как шея цапли,

покачивалась голова

советского инженера,

он даже смерть мастерил себе

рационально.

Старик Феликс, уставший от долгой,жизни во мраке,от нищенской пенсии,к могиле сопровождающей,Он все рассчитал для того,чтобы вспыхнуть, как факел!и спичкой сразу сгореть,не травмируя окружающих.Кто-то слева шепнул, что поздно бороться…Справа робко шепнули: не стоит спешить…Феликс решил все сделать с восходом солнцаобычно, в такое время на площади ни души.Он встал в четыре часане завтракал, выпил чаяи стал одеваться-руками степен,взглядом мягок,потом ступил за порог,головой качаяоставляя после себяидеальный порядок.До площади было примернодва часа ходу,(помня: поспеть к восходу,ни раньше, ни позже!)Феликс, дабы поменьшевстречаться с народомсел и с первого раза завел«запорожец».Будто в последний свой выездтот был неистов!Ревом пугая птиц и редких прохожих,(на правом сиденьи покачивалась канистра)как сказочный Горбунок, несся вперед «Запорожец»!Лучше до пепла сгореть,чем лежать на погосте!черви, земля и мрак,да будет им пусто!В день своей смертистарик не испытывал злости,(В нем, впрочем, давноатрофировалось это чувство).И хотя жизньокружала блокадамибезразличия,раздражения к старостии забвения,Феликс ничего не требовал,не рисовал плаката,объяснившего бы причинусамосожжения.Последние в жизни деньгиуплачены за квартиру,Принципом Феликса былоне оставлять долгов,Он посылал привет уходящему миру,С позиции атеизма —бельма на глазу богов.На площадь вышел спокойно, легко и быстро,выкурил сигарету, горькую ватру без фильтра,и с головы до ног окатил себя из канистры,Выдохнул. Вздохнул. Выдохнул.Площадь была пуста,только стая птичья,Видеть могла с высоты,как рука легкаЧиркает о коробоки подносит к одежде спичкуи как старика поглощаетогненная река.Как только черный огарок застыл без движения,над телом витали, неся его душу на волюне демоны —ангелы самосожжения!неутомимые часовые на границах боли.«Лучше бы меня назвали Фениксом,или Финистом Ясным Соколом, светлоликим!»это была последняя мысль старика Феликса,подлетавшая к созвездию Волосы Вероники.

Сила Улисса

Всю волшебную силу творчества Джойса Василий Мазур ощутил поздним вечером, в городском парке, когда миновал «мостик влюбленных» (с прикрепленными к железным перилам замочками) и ступил на тускло освещенную фонарем тропинку. С увесистым фолиантом «Улисса» Василий держал путь к девушке, у которой взял почитать книгу и теперь, значит, ее возвращал. Через парк Вася пошел, чтобы срезать расстояние, иначе, если идти в обход, путь был раза в два длиннее. «Улисс» пролежал в его квартире примерно полгода (последние два месяца с закладкой на одной и той же странице). Поначалу, Мазур с энтузиазмом, словно альпинист на Эверест, взбирался на глыбу мировой литературы. Держать в руках книгу, вес которой составлял не меньше, а то и больше килограмма, было приятно. Вместе с Леопольдом Блумом он выходил из дома с мыслью о покупке бараньих почек, посещал один из дублинских баров, закрывался в сортире и попадал на похороны. Но постепенно, от страницы к странице, в голову Мазура закрадывалась предательская мысль, что пройти с Блумом весь маршрут ему не суждено. Глаза слезились, взгляд увязал в плотности текста, много раз Вася клевал носом и засыпал, вследствие чего «Улисс» выпадал из рук, обрушиваясь всей тяжестью на васино лицо. Мазур просыпался, хлопал глазами и со злостью смотрел на портрет автора на обложке. Джойс, в свою очередь, смотрел на Васю с задумчивой иронией. Нет, конечно, Мазур любил читать, но том «Улисса» стал для него неподъемной тяжестью. Ту, у которой книга занимала почетное место в домашней библиотеке, звали Марией, впрочем Вася (видимо желая блеснуть оригинальностью) называл ее разными именами: от просто Мари, Мэри до изысканно-утонченного Мэруэрт. Мария была весьма хороша собой, заканчивала четвертый курс филфака и носила очки, придававшие ее лицу ангельской строгости. Она хотела писать по Джойсу диссертацию. Когда Вася озвучил просьбу (а можно взять почитать?), то Мэруэрт, как ему казалось, посмотрела на Васю с уважением. Не то, чтобы он хотел выпендриться, щегольнуть интеллектом (хотя не без этого) – просто Василию очень нравилась Мария и он подумывал убить сразу двух зайцев – приобщиться к великому и прекрасному, а заодно и сократить путь к девичьему сердцу. Увы, «океан Улисса он так и не пересек.

Перед визитом к Машеньке Мазур заботливо отер с книги пыль, из-за чего белая тряпка приобрела пятьдесят оттенков серого.

Итак, держа в правой руке «кирпич Улисса» (корешком к небу, толщей страниц к земле) Вася шагал через темный вечерний парк, усиленно прокручивая в голове краткое содержание романа, прочитанное им в Википедии. Что, что, а выглядеть в глазах Мэруэрт профаном и тупицей, Мазуру не хотелось. Тем более, свидетелем его маленького вранья (у-ух, наконец-то дочитал!) успел стать телефон. Витая в далеких мыслях, от которых веяло туманами и промозглым дублинским ветром, он не сразу заметил, как из-за ели, в его сторону, скользнули три долговязые тени. Вслед за ними, буквально из тьмы возникли и хозяева теней, преградившие Мазуру путь. В едва разбавленном электричеством сумраке, лица были не отчетливы, но Вася пребывал в твердой уверенности, что и при дневном свете, приятными их не назвать. Вечерние тени обманчивы – самый высокий из этого гоп-трио оказался Василию по подбородок (с ростом плюс-минус метр восемьдесят), остальные гораздо ниже. Что у них было общим, так это прическа и будь Мазур негром- решил бы, что по его душу пришли скинхеды.

– Братан, закурить не будет? – подал голос тот, что стоял посередине. Согласно классике жанра, голос был хриплым и низким.

Как назло, последнюю сигарету Василий выкурил перед тем, как войти в парк. Обычно в подобных просьбах он не отказывал, но тут пришлось.

– Закончились, ребята – с досадой ответил Мазур и для убедительности похлопал ладонями по карманам, и даже виновато улыбнулся.

– Хуево… -заключил средний и указав пальцем на книгу издал мерзкий хохоток: ты что, чувак, из библиотеки вышел? Что за книга? Можно глянуть?.

Чувствуя, как в теле растет напряжение, Вася поднес «Улисса» к скуластому лицу гопника.

– У-ли-сс… – по слогам прочитал тот и тут же вернулся к своим вопросам и предложениям.

– Твоя? А чья? Интересная? Ты ее прочел? Давай ты нам ее подаришь, а?

Пока вожак говорил, его напарники хмыкали, издавали одобряющие смешки. Очевидно, все шло по знакомому сценарию. В это время в парке никто не гулял, так что наглая троица чувствовала себя вполне уверенно.

– В натуре, чувак, если сигарет нет, дай тогда книгу почитать! – вступил в разговор тот, что справа. Он был худ и заметно сутулился.

– И телефон давай, позвонить нада! – стоявший слева требовательно протянул руку.

В мрачных рембрандтовских тонах вечернего парка трое гопников казались единым трехголовым существом. К примеру, Змеем Горынычем. Замерев, Мазур почувствовал, как потеют обе ладон и по коже ползут мурашки.

– Ты чо, братан, сука завтыкал шо ли? – и тот, что посередине сделал шаг вперед. Синхронно его движению правая рука гопника округлилась кулаком, а пальцы Мазура покрепче вцепились в «Улисса».

«Nunc, aut nunquam»! – промелькнуло у Васи в голове. Это была одна из десятка латинских фраз, прикленных к его памяти пару лет назад, когда он «подкатывал» к своенравной, чересчур образованной девице. Кто знает, может эту фразу подсказал Василию сам Улисс, но некая волшебная сила взметнула руку с книгой к лицу вожака. Удар получился смачным и метким, острым книжным углом прямо под вражеские ноздри. Что-то хрустнуло и брызнуло одновременно.

– Ай бля, сука, нос сломал! – закрыв лицо ладонями, сквозь которые хлестало темное, гопник согнулся напополам и попятился назад. Эту картину, так сказать по кадрам, Вася вспомнил потом, а тогда, в унисон руке с книгой, правая нога зарядила в цель слева. Очень мощно, аккурат между ног второму. Тот взвыл и вдвое укоротив свою тень, свалился на колени. Последний из трех (видимо самый хилый) в бой не ринулся, успев отскочить метров на пять.

– Ты чо, сука, ты чо? – срываясь на визгливый фальцет, запричитал гопник.

Взгляд его метался между Мазуром и товарищами, видимо в надежде, что те еще поднимутся.

– Чо, сука, Улисса хочешь почитать? Ну на, держи, хуепутало! – ведомый адреналиновым штормом Вася пошел вперед, готовый раздавить третьего, как пароход лодку.

– Мы тебя, сука, запомнили! Пиздец тебе! – с этим жизнеутверждающим девизом, однако не выдерживая васиного маневра, гопник унесся в темноту так быстро, что казалось, он готовится к ближайшей Олимпиаде.

– Три долбоеба, б****ь! -оглядев поле искрометной битвы, громко сказал Вася и окрыленный своим триумфом пошел дальше.

По дороге к Мэруэрт он подумал, как жаль, что рядом не было ее. Что она не видела эту драку собственными глазами. Рассказывать же про вечерний подвиг он считал ребячеством и бахвальством. Том «Улисса"был также сжат пальцами правой руки (страницами к земле, корешком к небу). И только возносясь в лифте на девятый этаж, к квартире, где жила Мэруэрт, Василий увидел, что «Улисс» изрядно запачкан кровью. Досталось и фотопортртету Джойса, чье интеллигентное, в круглых очках, лицо -было сплошь в красных точках.

«Вот сука» -с досадой подумал Вася и в отсутствие влажных салфеток принялся ладонью стирать с обложки красное.

Но следы все-таки остались. На всей ширине страниц застыла большая бурая клякса, похожая на полуостров Крым.

«Вот черт» -вздохнул Мазур и провел по кляксе локтем, в надежде что пятно побледнеет.

За время, пока «Улисс» пылился в его квартире, отношения с Мэруэрт прошли серьезный путь, от ледников северного полюса к испепеляющему зною экватора. Слава богу, они там пока и дрейфуют, так что о их неминуемом сползании к Антарктиде, еще не думалось.

– Привет, солнышко – переступая порог улыбнулся Мазур и чмокнул Марию сначала в губы, потом в щеку.

– Не прошло и полгода! – взглянув на «Улисса», весело воскликнула Маша. В ее зеленых глазах уже разгорались томные искры.

– Ну как, малыш, домучал сие творение? – игриво спросила она.

– Не сказать, моя милая Мэруэрт, что было легко, но таки да, домучал…

– И что скажешь, понравилось? – Мэруэрт протянула руку к васиному лбу, поправила ему челку.

– Ну что сказать? -задумчиво проронил Вася-очень крепкая книга, я бы даже сказал жесткая! Автор молоток! Вот только… – протягивая Мэруэрт «Улисса» Вася замешкался. На его лбу обозначились три морщины.

– Что только, Василиск? – с нежностью спросила Мэри.

– Короче, так получилось… – замялся Мазур и после трехсекундного молчания признался, вернее, честно соврал: я ее того… малость борщем заляпал… прости…

Про лошадей и людей

Природной красоты и грации венец!

Изведали вы голод, жажду, вьюги!

Эпох кровавых… замирания сердец,

вы зрели, только меч пронзал кольчуги!

Пред вашими очами много раз,

война и смерть затеивали пляску!

и гибель всадников таилась скорбью в вас,

по всей Земле, от Рима до Аляски,

вы колесили в снег, в мороз жестокий,

везя на спинах, тучных ездоков

неслись в галоп! Без страха и упрека!

на гнев хлыста двуногих мудаков!

Прощали все: предательство, нагайки,

тычки до крови самых острых шпор,

и в эпицентре битвы-негодяйки,

летели копья в вас и бил топор!

Вас пушечные ядра рвали в клочья!

пронзали пули и свирепые штыки!

Вы кровью праведной пропитывали почву,

и становясь, как ангелы легки,

вздымались в небо ваши чудо-души

и там, где выше журавлиных стай,

всем табуном небесным, непослушным!

Влетали вы в свой лошадиный рай!

И сколько светит – солнце помнить будет,

(другие звезды тоже не забыли)

как много горя принесли вам люди,

самодовольные, чванливые, тупые!

И про такое вспомнить не забудьте!

(вмещают все истории весы)

как был спасен оголодавший путник,

двумя кусками конской колбасы!

Как конь из битвы вынес офицера,

как трупы лошадей бросали в ров,

как убивали старца – Холстомера,

как надрезали круп и пили кровь…

Простите нас! Мы злые – вы святые!

простите нас за дурь прошедших дней!

за то, что став безумцами слепыми,

мы всякий раз вас пачкали в войне!

Но этому теперь конец положен!

(не войнам, нет! такой уж вирус в нас)

Пусть отдохнут от нашей злости лошади!

Вперед ракета, мина и фугас!

Мы поумнели. Есть теперь машины!

крепка броня, как неживая плоть

Мы будем смерти измерять аршином!

Взрывать и жечь, и резать и колоть!

двуногие опять стреляют в небо!

потом скорбят о гибели детей…

(когда умрут все танки и ракеты,

мы пересядем вновь на лошадей).

Hohmo sovetikus

Году, кажется, в 87-ом —точно не помню-угораздило меня попасть в секцию народных танцев, в ДК «Титан». Видимо, свою роль сыграло коллективное бессознательное-вместе со мной на танцы записалось семеро кентов-одноклассников. Если проводить параллель с легендарным голливудским вестерном, то в нашей «великолепной семерке» мне довелось быть героем Юл Бриннера. Не то, чтобы это бравада, просто я был всех на год старше (в начальных классах это весомое преимущество)

Выдали нам, значит алые, как паруса, шаровары, вышиванки, построили в ряд на сцене, ввели в курс дела. В ансамбле было 7+7 мальчиков и девочек. Первое время мы водили на занятиях седативные хороводы, учили всякие «па» и я было заскучал, но однажды рассмотрев за ушком девочки звездочку-родинку – безнадежно в нее влюбился, то есть сначала в родинку, потом в девочку. Когда мне ставили ее в пару, то от волнения потели ладони, дергался кадык и глаза старательно избегали ее лучистого взгляда. Впрочем, это история вовсе не о любви, а о жлобстве.

Итак, к третьему уроку хороводы стали быстрее, потом они побежали, похоже так, хореограф оценивала наши вестибулярные возможности. Но головы не кружились, никто не блевал, и от хороводов мы плавно перешли к изучению народного танца «ползунец». Того самого, когда скачешь по сцене вприсядку, растопыриваешь руки и выкидываешь коленца. Похоже так, хореограф изучала силу наших «дыхалок». А «дыхалки» у запорожских мальчиков, как вы понимаете, сродни ахиллесовой пяте. Запорожсталь дымила во все трубы, в унисон промышленному гиганту старались и остальные. Тухлыми яйцами стрелял в запорожское небо легендарный Коксохим! Впрочем, после надрывных «па» ползунца наши лица хоть и бледнели, а губы отдавали легкой синевой – сознание никем не терялось. Мы были пионерами, а потому не могли дать волю слабине! К тому же все раскусили эволюционный план хореографа – с помощью «ползунца» натрудить нам спины, привести мышцы четырнадцати ног в боевой тонус и приступить к покорению «Эвереста» – украинского гопака!

Хороший слух чувство ритма (и такта!), врожденная координация —все это не мешало мне стать хорошим танцором, но увы, а может и к счастью, я им не стал. По причине… Впрочем, не будем забегать вперед-история то простая, без особых выкрутасов.

Хореограф и баянист составляли хороший дуэт —спустя месяц танцевальной муштры наша «отара» хотя бы отдаленно, но стала напоминать ансамбль. Вот тогда худрук и хореограф в одном лице, озвучила преприятную новость: через неделю к нам в гости прибудут «фашис»… делегаты из ФРГ, и мы, как народ-победитель не должны ударить в грязь лицом! Зачем колбасникам Запорожье —никто не знал, и когда кто-то из старших озвучил версию насчет культурного обмена – я широко зевнул, вслед за мной стали зевать друзья, а вслед за друзьями зевнула и девочка с родинкой.

Между тем, Перестройка подходила к своему фарватеру, за которым начинался период полураспада великой советской империи. Прожектор реформ заметно потускнел и светил в четверть накала, даже не светил, а робко мерцал. Железный занавес потихоньку ржавел, в нем возникали прорехи, из которых веяло бодрящим амбре вечно «гниющего» Запада. Потом я узнал, что цель визита германцев была куда глубже и символичней, чем простой культурный обмен. Немцы, в прямом смысле, приехали посчитать своих мертвецов, изъять их потревоженные останки из чернозема и вернуть под надежную и рассыпчатую, как сухое печенье, родную почву. Короче, провести некро-эмиграцию, если можно так выразиться. В тот год в районе улицы Седова, примерно в квартале от городской психбольницы, начали строить жилой дом. И вот незадача, экскаваторами разрыли немецкое кладбище времен войны. Котлован получился куда зловещей, чем у Платонова. Глубиной не менее десяти метров, размером в половину футбольного поля, он был густо усеян серо-желтыми костями, тряпочными обрывками полуистлевших мундиров и конечно, фашистскими касками! Попадались и гильзы, и даже именные пистолеты, кортики, складные карманные ножики, а кому то повезло наткнуться на ржавый шмайсер. Столь богатый загробный арсенал подтверждал, что немцы, как неоязычники, готовились к суровым будням Вальгаллы, к новым смертям и к новым воскрешениям.