скачать книгу бесплатно
Черт, надо загладить твою вину Ники и угостить это великолепное животное.
Мы вернулись, снова переоделись в матроски к завтраку. Наверное, даже такую лихую наездницу и заядлую лошадницу как императрица, смутило, если бы мы сели кушать в венгерках, пахнущих лошадиным потом. Да и душ бы не помешал, все же даже в конце 19 го века в царском дворце отношение к гигиене менее щепетильное чем в 21 ом веке.
В столовой, небольшой комнате, с красивыми картинами на стенах, за круглым столом собралось по меркам Андрея большое общество, для Николая это был небольшой семейный завтрак. Кроме нашей семьи, меня, Георгия и Марии Федоровны были: генерал Данилович, дежурный флигель-адъютант граф Сергей Дмитриевич Шереметев, мужчина благородной внешности, лет под сорок, с залысинами, аккуратными бородой и усами, непрерывно переходящими одно в другое по тогдашней моде. Глаза у него немного странные, большие глубоко посаженные, то ли с меланхолическим, то ли с болезненным взглядом. Так же за столом сидело семейство министра двора графа Иллариона Ивановича Воронцова-Дашкова. Этот генерал выглядит строго и солидно, усы красиво подстрижены, подбородок выбрит, нос прямой большой, взгляд умный и энергичный. Его жена некрасивая темноволосая и темноглазая женщина, Елизавета Андреевна. Их старшие дети: болезненный как бы немного скрюченный мой ровесник Иван, и две девочки. Александра – умная и некрасивая оценивала ее память Николая, Андрей был с ним согласен, и младшая на год Софья такая же брюнетка как мать.
Вокруг стола стояли камердинеры, обслуживающие едоков, блюда приносили в столовую официанты. Так и что же едят на завтраке у императрицы? Александр Третий сейчас в Петербурге и должен вернуться к воскресенью. Память Ники об обычной императорской еде была не слишком подробна, он явно не был гурманом. Суп, мясо, грибы, рыба все как-то обыденно в этом диске информации, только мороженое и сладости выделяются яркими красками приятных ощущений. В мемуарах много писали о кулинарной скромности императорской четы, так что я не жду многого.
Сосредотачиваюсь на правильном обращении со столовыми приборами, не хватало еще за столом опозориться, и не прислушиваясь к застольной беседе, приступаю к холодным закускам. Так, осетрина, копчености, ветчина, соус Камберленд из красной смородины. Вместо хлеба расстегаи с рыбой, рисом и яйцом, все очень вкусно. Можно было бы наесться и холодными закусками, запивая их клюквенным морсом. Но надо оставить место для других блюд, у Ники то желудок меньше. Суп пюре с брокколи, креветками и сыром. А дальше печеная курица с грибами называемая пурляда, телятина а-ля монгла, то есть телятина запекается с покрывающей ее смесью из измельченных вареного языка, трюфелей, шампиньонов и фуа-гра. Словом, к поданным на десерт после сыров, фруктам и мороженому, я был уже не в состоянии встать из-за стола, а тем более есть сладкое.
– Ники, ты становишься обжорой.
С неудовольствием и сталью в голосе, заметила Мария Федоровна. В ответ могу только блаженно и беспомощно улыбнуться. Нет, ну как Николай Второй при такой еде сохранял отличную фигуру? Или он имел стальную силу воли, но это ничто не подтверждает, или великолепный обмен веществ. Итак, тело мне досталось очень здоровое и ловкое, куда лучше, чем в предыдущей жизни и надо приложить все усилия чтобы остаться в этом иллюзорном мире.
Завтрак закончился, и с трудом встав, я собрался на прогулку с молодежью в дворцовом парке. Выходя последним слышу обрывок разговора:
– Как начался учебный год у великих князей ваше величество? – Спросил граф Воронцов.
– У Джорджи все хорошо, а вот Ники даже в своих сильных предметах, английском и чистописании опустился, к тому же становится обжорой. Только и надежда, что в будущем младший брат будет помогать менее способному старшему, ведь именно Николай наследник престола.
Неожиданно из темного коридора донеслась, тихая фраза.
– Все в руках божьих.
Кто это сказал? Я устремился в сторону говорившего, но никого не успел увидеть.
Глава 5
Джорджи и Софка, так прозвали в детском кругу Софию Воронцову, куда-то убежали, меня звали с собой, но после праздника обжорства, за который я был очень зол на себя, бегать не было возможности. Да и от Ники осталась только память, а взрослое сознание никак не располагало к бесцельной детской беготне. Александра, Сандра, так звали девочку друзья, осталась со мной. Погода великолепная, тепло, но не жарко. Тенистая аллея, куда мы углубились, отойдя от находящейся в центре сада мраморной статуи Флоры, защищена от полуденного солнца. Наверное, такая погода все время в раю, да и сад достоин эдема.
– Я прочитала «Внучка панцирного боярина» про которую вы мне говорили.
Сандра говорила на английском, хотя этот язык явно был у нее не так силен, как у Ники.
– И как вам понравилось? – спросил я на русском, Ники обращался к Сандре на ты, но для меня было крайне непривычно и неловко говорить ты в ответ людям, которые со мной на вы. Кроме того, эта двенадцатилетняя девочка вызывала невольное уважение.
– Интересная и трогательная книга, хотя, наверное, не все поляки такие подлые и злые, как в книге.
Сандра говорит на русском с приятным мягким акцентом.
Я перешел на французский.
– У Лажечникова все характеры героев несколько преувеличены, но он ведь писатель и имеет право на художественный вымысел, тем более написан был роман во время польского восстания, поэтому несколько политизирован, а вы как думаете?
Сандра живо стала обсуждать книгу, да, а французский ее родной. Она часто останавливалась, желая дать Ники возможности высказаться, но я выражал уважительно заинтересованность в продолжении выслушивания ее мнения. И девочка увлеклась, стала с удовольствием анализировать роман Лажечникова. Затем перешла к Тургеневу, его книге «Отцы и дети», которую недавно прочитала. А ведь Ники ей очень нравится, и старается она меня разговорить, потому что взрослые женщины объяснили, что мужчины любят говорить, слушать себя, и им нравятся те девушки, которые потакают их слабости развесив ушки. Но я был воспитан в мире равенства полов, и понимаю, что эта слабость также женская. А Сандра слишком юна и увлеклась монологом, правда делая паузы, давая возможность собеседнику перехватить инициативу, но мне удавалось какой-либо фразой или вопросом, поощрять ее вести беседу дальше. Теперь понятно, что начала она на английском чтобы понравиться Ники, хотя была довольно скована в этом языке. Ники ты дурак, в его диске памяти Сандра значилась просто как некрасивая девчонка. А ведь эта девочка умна, обаятельна, а когда вырастет будет очаровательна, и любит тебя. Все это следует ценить. А вот с ее положительным и романтическим мнением о Базарове я не согласен, не помню точно перипетий сюжета, но этот персонаж вызывал у меня стойкое раздражение.
– Сандра, по-моему, Базаров напыщенный глупый сноб, а любовь стоит дороже его идей, кроме того, он даже более высокомерен чем самые чванливые дворяне этого романа. Только его смерть вызывает симпатию, видимо Тургенев решил, что получилось слишком антинигилистически, и попытался смягчить впечатление в прогрессивных кругах, закончив роман трагической и героической гибелью главного героя.
– Я не знала, что вы читали «Отцы и дети».
– Николай Александрович, Георгий Александрович, пора на занятия.
Это опять командный крик Даниловича, и голос у него неприятный, неудивительно, что Ники так не любил своего наставника.
– Извините, Александра, приходите к нам с братьями и сестрами сегодня вечером.
Рашевский Иван Федорович, учитель русского языка создавал впечатление глубокого старика, лысый, но с растрепанной, клочковатой бородой. А когда он заговорил, оказалось, что голос у него красивый и великолепно поставленный, а русский язык кристально чистый. В общем это был русский аналог оксфордского акцента англичанина Чарльза Хиса. Начался урок правописанием, что потребовало от меня максимума внимания и постоянного обращения к никиному диску памяти, потому что Андрей Трифонов слабо помнил правила грамматики времен Александра третьего, ведь язык живой организм и постоянно меняется. Ники же был плохим учеником и не только не очень способным, но и только имитирующем старательность, учился прилагая наименьшие возможные усилия, которые можно было применять, не опасаясь наказания. Поэтому я слушал преподавателя очень внимательно и старался понять материал.
Вторая половина урока была посвящена литературе. Мы проходили прозу Пушкина, рассказав о сюжете и истории написания «Капитанской дочки», Рашевский попросил начать меня читать роман вслух. Никина память говорила, что мы будем попеременно с Георгием читать по несколько строчек. Я начал спокойно и с выражением читать, после первой страницы Иван Федорович сел и сложил руки на столе.
Главный герой, проигравшись покидал Симбирск, и закончилась первая глава. У меня пересохло во рту, но я храбро перевернул страницу, намереваясь начать следующую.
– Это великолепно, Николай Александрович, как вы читаете! Как это может быть, вы читаете без малейшего акцента и так же бегло и правильно как преподаватель русского языка.
Ну все, я даже не знал, что ответить. И в голову не приходило никакого оправдания. Я просто сидел, глядя на волнующегося старика. Как же так, почему никина память меня не спасла. Конечно, он не слышал свое чтение на русском со стороны, поэтому считал его вполне нормальным.
– Урок закончен. Николай Александрович, вы меня приятно удивили. Читайте дальше «Капитанскую дочку», мы будем обсуждать на следующем уроке дальнейшие главы.
– Иван Федорович не могли бы вы дать мне учебник грамматики, с полным набором правил, я бы хотел подготовиться к следующему уроку.
– Да, конечно.
Рашевский протянул мне книгу. Последней фразой я попытался сгладить впечатление и оставить последнее слово за собой, да и оставаться стоять молча было бы совсем катастрофой. Конечно и учебник мне нужен, потому что в правилах грамматики этого века я откровенно плаваю.
Когда старый учитель вышел, Джорджи с опасением посмотрел на меня.
– Ники, тебя как подменили!
– Пойдем надо взять альбомы для рисования.
Сколько времени до начала расследования? Сейчас Рашевский пойдет к Даниловичу. А что дальше? Решение будет принимать конечно не он. Будет ли генерал ждать приезда императора в субботу, или сразу пойдет с докладом к императрице. В лучшем случае у меня есть время только до воскресенья. Ну что же, терять уже нечего. Волшебная сказка будь это действительность или иллюзия, заканчивается.
Лемох Кирилл Викентьевич талантливый жанровый живописец вел свой урок очень педантично, и внимательно. Мы с Георгием получили по картинке с которых делали копии. Кирилл Викентьевич ходил между партами, поправляя и помогая ученикам. Он относился к своим обязанностям очень ответственно. Удивительно как талантливому художнику не надоедает возиться с такими очевидными бездарностями. Это был первый урок, который прошел совершенно спокойно. Впрочем, для развития событий было еще слишком рано.
После занятий я с Джорджи вышел в парк.
– Ники, давай наперегонки.
– Нет давай не так, я буду львом, а ты антилопой, и я буду на тебя охотиться.
Джорджи сразу убежал, а я преследовал его, крича:
– Я старый голодный лев, где моя добыча, сладкая антилопа.
Джорджи время от времени выскакивал со смехом из-за деревьев, и я устремлялся за ним. Дыхание у мальчишки слабое, догнать бы его не составило труда. Но я делал вид, что выбиваюсь из сил и не могу догнать. Затем я упал и закричал:
– Ой я подвернул лапу, помогите кто-то несчастному царю зверей Добрая антилопа помоги мне, пожалуйста, я не буду тебя есть!
Джорджи медленно с опаской подошел ко мне. Тут я вскочил и с рычанием схватил его.
– Вот ты и попалась глупая антилопа, теперь будет ужин у коварного льва.
Мальчишка смеялся и был в восторге.
– Теперь я буду львом!
Мы продолжали играть, я дал Джорджи несколько раз поймать себя, правда заставив его изрядно побегать. Затем предложил поменяться ролями, а когда он заартачился, сделал вид, что обиделся, и братик уступил. А ведь он добрый и хороший ребенок, просто надо вести себя с ним иначе чем Ники. Как добрый старший брат, не пытаясь все время побеждать, выпячивая свое явное физическое превосходство.
В пять часов нас позвали на чай. Накрыт чай был в столовой императрицы. В этот раз круг был совсем узким. Кроме Марии Федоровны только генерал Данилович и мы с Джорджи. Я с замиранием сердца ждал неприятных вопросов, но все было спокойно. Говорил почти только Георгий. Он с восторгом рассказывал маме о новой игре в льва и антилопу, императрица смеялась и была в хорошем настроении. В этот раз я не был лишен сладостей не из-за провинности как утром, не из-за обжорства как днем. К чаю подавались блинчики с медом и вареньем, кексы, пирожки с яблоками и ягодами, все до умопомрачения вкусно. Черт, как они не толстеют при таком-то питании, а императрица вообще изящна, это после рождения пяти детей, правда и ест она как птичка. В этот раз я проявил необыкновенную силу воли, попробовав всего понемножку.
После чая мы продолжили догонялки в парке.
Джорджи запыхался, но был, казалось, готов продолжать игру до бесконечности.
– Джорджи, ты меня умотал. Я отдохну немного перед обедом.
В кабинете раскрыл книгу Рашевского, однако сосредоточиться было трудно. Практически нет надежды, что все промахи сегодняшнего дня сойдут мне с рук. Но будь что будет, надо наслаждаться последними минутами спокойствия. Я продолжил читать грамматику, мне интересны как историку изменения живого русского языка, кроме того, хотелось отвлечься от мрачных мыслей о превратностях моего умопомешательства.
Около семи часов вспомнил, что надо заказать горячую воду для душа. Хорошо бы договориться чтобы воду грели каждый вечер к девяти тридцати, хотя, наверное, это будет уже излишняя странность, а если я прикажу еще и каждое утро греть воду, меня точно сожгут на костре. Тем более что камердинер – мой теска Николай Александрович Радциг всегда сам проявлял инициативу и говорил Николаю и Георгию, когда согрета горячая вода, последний раз это было вчера, а он придерживался порядка нагрева воды через день. Но ждать до завтра сил нет после всех треволнений дня, я чувствую себя страшно грязным и хочу уснуть в комфорте. По звонку в комнату вошел Радциг, высокий представительный мужчина при усах и бакенбардах смотрелся более важно, чем встреченные сегодня генералы, наверное, это издержки профессии.
– Николай приготовь сегодня к пол десятого горячую воду.
– Слушаюсь Ваше Императорское Высочество.
Несмотря на неожиданное приказание, камердинер держался невозмутимо и важно, как олимпиец. Черт, как же тяжело обращаться на ты к такому представительному мужчине. Надо привыкать, впрочем, демократы легко привыкают к аристократическому строю если только сами, конечно, становятся аристократами.
В начале восьмого нас пригласили на обед. Собралась утренняя детская компания под предводительством генерала Даниловича, взрослые садятся обедать позже, после восьми вечера. На столе суп тапиока, холодная ветчина, котлеты пожарские с картофелем, жаркое из цыплят, желе малиновое и мандариновое, мороженое, компот. Нет, к такому я точно привыкну без труда. Джорджи и Софка наотрез отказались от супа и авторитет генерала никак не помог ему уговорить детей. Ваня хотя и не отказался, медленно мучил несчастный суп, съев едва половину. Только Сандра поддержала меня, правда с видом далеким от моего энтузиазма. Мужественно поборов желание взять еще тарелку супа, я перешел к следующим блюдам. Джорджи продолжал болтать про выдуманную нами сегодня игру. Пришлось пообещать устроить завтра сафари со всеми присутствующими. Краем глаза наблюдаю за Даниловичем, но тот кажется даже, насколько это возможно для него, оттаявшим в непринужденной детской компании. Ему еще не доложили о сегодняшних происшествиях, или я преувеличиваю опасность?
После обеда переместились в следующую, за учебной, игровую комнату, заполненную привезенными из Аничкового дворца великолепными игрушками. Солдатики, казаки, разные звери, великолепная железная дорога. Не комната – детский рай. Впрочем, в восторге был только я, дети же отнеслись к этому воплощению праздника совершенно равнодушно. Да, привычные с рождения к роскоши не ценят своего счастья. Ваня достал яркую красивую коробку. Французские пузеля, то есть пазлы, идиллическая картинка природы с пастушками в стиле Марии-Антуанетты. Разрезана она была прихотливо, на множество кусков. В общем сложность пузелей была вполне достойна двадцать первого века. Джорджи и Софка быстро утратили первоначальный энтузиазм, дружно отвлекшись на игру в солдатиков. Ваня уже через пол часа выглядел сонным. Практически весь пазл сложили Сандра и я. Девочка раскраснелась и была страшно довольной, да и мне передалось ее настроение. Только лег на место последний кусочек пазла, в комнату вошла Елизавета Андреевна, неодобрительно взглянув на сидящих голова к голове и счастливо возбужденных меня и Александру, мать приказала своим детям идти спать. Воронцовы вскочили немедленно, сразу стало очевидно, что в этой семье железная дисциплина и никто из детей не смеет ослушаться Елизавету Андреевну. Никто даже не попытался заныть: " мама, еще минутку!» Попрощавшись, младшие Воронцовы немедленно направились в свои комнаты.
Душ, горячая вода, какое счастье после такого дня. Я как-то успокоился, пришло ощущение комфорта. Вкуснейшие блюда императорского стола, потрясающая роскошь дворца и парка. Все это как прекрасная экскурсия в сказочный мир. Наверное, мой больной мозг, находящийся сейчас в коме на кровати какой-то больницы, так пытается украсить свои последние минуты. После горячего душа события сегодняшнего дня казались мне не такими уж драматическими, а жизнь почти прекрасной. В воздухе комнаты стоял приятный аромат от карсельской лампы. Удивительно какая она яркая, конечно, уступает электрическим светильникам моего времени, но все же свет ровный и предметы в комнате видны отчетливо. Кроме того – аромат и красивый внешний вид. Насколько я помню ее устройство, в фарфоровой вазе находится ароматическое масло, которое нагнетается к фитилю при помощи поршня и сжатой пружины, постепенно освобождаемой часовым механизмом. Эту лампу можно заводить, как будильник, скажем, чтобы она погасла через час, если я усну с книгой в руках, забыв погасить свет.
– Ники, я не могу уснуть.
– Хочешь я почитаю, тебе на ночь «Айвенго».
Хис дал сегодня почитать братику эту книгу.
– Ой, конечно!
Как же прекрасно читать с полным пониманием книгу на языке оригинала. Только сейчас я понял сколько теряется при переводе, хотя читанный мной в детстве перевод был великолепен, и может роман на русском не только потерял какие-то краски, но и приобрел другие. Тут я обратил внимание, что брат уснул и в ту же секунду дверь открылась, показались бивни-бакенбарды Даниловича.
– Николай Александрович, немедленно гасите свет, уже пол двенадцатого.
– Тише, пожалуйста, Григорий Григорьевич. Джорджи только уснул, я ему читал на ночь, спокойной ночи Григорий Григорьевич.
Глава 6
Зазвонил, какой-то весьма противный зуммер, не мелодия. Боюсь открыть глаза. Что я увижу больничную палату психушки или спальню сказочного принца. Все, открываю. Знакомый сводчатый потолок, мебель красного дерева с латунными вставками. Солнце уже осветило нашу комнату, и лучи весело играют на латуни, золотых окладах икон, приятно мягко отражаются краснодеревными поверхностями шкафов. Захотелось выбежать в парк и вдохнуть свежего пьянящего воздуха раннего утра. Завтра встану пораньше и пойду кормить Сильву, только надо не забыть запастись с вечера гостинцами. Тринадцатилетнее тело требовало либо активности, либо продолжения сна. Нет подъем. По опыту предыдущей жизни знаю, стоит выключить будильник, подумать: еще пять минут, закрыть глаза и… Проспишь неизбежно. Нет не хочу снова лишиться сладкого.
Вскочил и в ванную. Ура! Я все еще в сказке!
Умывшись, принимаюсь будить братика. Вот кто соня! Пришлось теребить, щекотать, и вытолкнуть полусонного Джоржика в ванную.
Нет не хочу сегодня быть в матроске. Я отлично помню у Ники есть еще преображенские, семеновские и лейб-гусарские парадные и повседневные мундиры. В матроске чувствую себя недорослем. Утро и тринадцатилетняя кровь прогнали все вчерашние страхи. Вызываю камердинера. Радциг такой же парадный как вчера, само совершенство, может он оловянный и стоит в шкафу, выходя оттуда свежим и начищенным, когда прикажут.
– Николай подай мне пожалуйста преображенский мундир, вместо матроски.
И, о чудо! Лицо оловянного солдата выразило растерянность.
– Ваше императорское высочество, но он не готов! Вы бы предупредили меня с вечера!
– А ко второму уроку, сможешь приготовить?
– Да Ваше Императорское Высочество.
– Спасибо, ступай.
Черт, я говорю слишком много слов вежливости прислуге, но пересилить себя невозможно. Ну и пусть, семь бед один ответ, в конце концов может Ники набрался современных, свободолюбивых идей, правда, где он их нашел? А, ладно – в воздухе.
Завтрак – чай, блинчики, клубничное варенье, фисташки. Данилович такой же оловянный как Радциг, из того же шкафа.
О боже, а может дело в том, что мое воображение не может создать других вариантов этих персонажей. Меня прошибла дрожь озноба и на секунду показалось, что я выскакиваю из иллюзии. Только не это! Только не сейчас! Я замер на пороге учебной комнаты.
– Здравствуйте Николай Александрович, Георгий Александрович.
Урок всемирной истории ведет доцент Петербургского университета Егор Егорович Замысловский, бородатый мужчина выглядящий лет на десять старше своих сорока лет.
Занятие скорее представляет из себя университетскую лекцию. Сегодня она о второй половине царствования Бориса Годунова. Лектор Егор Егорович замечательный. Все очень подробно, логично и занимательно. Не удивительно, что Николай Второй увлекался историей. С таким-то преподавателем! Я заслушался. Однако интересно, ведь курс называется – всемирная история, при этом отечественная история читается, как составная и базовая ее часть. Память Ники говорила, что в начале читалась отечественная история определенного периода, а затем зарубежная того же периода с особым вниманием на связи между событиями в России и остальном мире. Такой подход мне кажется очень грамотным и вполне возможно даже лучше методики преподавания 21 века. Лекция промелькнула очень быстро, этот доцент умеет увлечь студентов. Джорджи тоже слушал внимательно и даже не пытался баловать как на многих других уроках.
Переодеться ко второму уроку не удалось, в перерыве мы отправились на утренний поцелуй к маме-императрице. Сейчас я понял, что это для Марии Федоровны по большей части формальность. Она просыпается позже детей, и после первого урока, а для нее после завтрака, дети приходят к ней на утренний поцелуй. Для нас же это не только формальность, но и важно, как проявление материнской любви. Впрочем, это уже взрослое сознание Трифонова так расценило утреннюю процедуру, в памяти Ники «утренний поцелуй» был окрашен любовью и некоторым трепетом перед Мамой. Действительно в это время утра императрица уже выглядела безукоризненно. Высокая прическа, легкий макияж, платье с белоснежным воротником, вся само совершенство.
Сегодня у мамы, я встретил и младших детей. Шестилетняя Ксения и трехлетний Миша были с нянями англичанками, и сегодня внимание Марии Федоровны в основном сосредоточено на очень похожей на нее дочери. Миша же ковылял по всей гостиной, в сопровождении внимательно следящей за каждым его шагом бонны. Эта пара похожа на сдвоенную связанную ниточками марионетку кукольного театра. Диск памяти цесаревича сообщал мне, что Ники и Джорджи мало общались с малолетками.
А старшему брату не мешало бы уделять больше внимания младшим, это будет способствовать хорошим отношениям в семье. Понятно, что так трезво и здравомысляще мог считать только взрослый и далекий от любви, привязанностей и чувств этой семьи разум Трифонова.
Максим Карлович Прейс высокий голенастый обладатель лихо закрученных вверх усов не обладал даже близко харизмой Хиса или Замысловского, но свой урок немецкого языка вел умело и педантично. Георгий откровенно скучал, а для меня занятия проходили интересно. Ограниченные знания Ники и Трифонова не могли дать никаких сюрпризов. Студент же ЛГУ высоко оценил профессионализм преподавателя. Я задержался после окончания урока.
– Максим Карлович, не могли бы вы порекомендовать учебники для дополнительных занятий. Хотелось бы добиться больших успехов в немецком, пока они весьма скромные.
С некоторым удивлением Прейс прекратил собирать портфель и задумался.
– Давайте сделаем так, я за неделю составлю для вас план дополнительных занятий и подберу необходимые учебники.
В коридоре меня ждал Хис одетый для занятий спортом, с двумя парами боксерских перчаток.
– Николай Александрович, не хотите ли побоксировать на перемене?
Ники всегда с удовольствием участвовал в этой забаве, а я не горел желанием боксировать, но не надо вызывать у англичанина лишние подозрения.
