Затопленная комната

Потому Арсений и постарался ограничить с ней всё общение. Сестра на это тоже обиделась, обложила брата непечатными словами и в свою очередь пообещала больше никогда с ним не разговаривать. Не то чтобы Сеня был не рад такому повороту судьбы.

И тут Лида сама решила ему позвонить, хоть Арсений и догадывался в связи с какими событиями. Но проигнорировать капитуляцию сестры он не мог себе позволить.

– Значит так! – без каких-либо приветствий затянула нудным голоском сестра. – Маме нужен первоклассный уход в больнице. Нужно договориться, чтобы, как очнётся, её перевели в трёхместную, а лучше двухместную палату. Обязательно нужно следить за её питанием, а то знаю я, как там кормят в этих больницах – если не помрёшь от собственных болячек, то захиреешь от изжоги. Я тебе сейчас список продиктую, какие продукты ей следует купить в первую очередь…

– Здравствуй, Лида, я тоже очень рад тебя слышать, – равнодушно и бесстрастно прервал монолог сестры Арсений, откидываясь на спинку стула.

Лида на мгновение замолчала, а после нетерпеливо отозвалась:

– Нечего тут строить из себя этого… ну, как его… В общем, не пойми кого! Я тебе по делу вообще-то звоню, так что выслушай уж, блин, молча! Давай записывай продукты и вещи, которые ей нужно будет принести! Ты, кстати, уже был у неё сегодня? Как она там?

– Ничего я не буду ей носить. К ней не ходил и ходить не собираюсь.

Лида задохнулась от возмущения. Сеня замечательно слышал на том конце трубки негодующий скрип зубов. Раньше он бы никогда ей так не ответил, но сейчас он что-то отпустил внутри себя, позволив словам легко и безболезненно сорваться с языка.

– Ты чего там, совсем ошалел, что ли?! Смотрю, за два года без моего контроля ты вообще зарвался! У тебя мать чуть не убили! Мать!

– Почему бы тебе самой не навестить её? Она и твоя мать тоже, – не преминул напомнить Сеня.

– Мне за детками надо следить, знаешь ли! – гаркнула в трубку Лида, а где-то недалеко от неё вдруг пронзительно и противно заревел маленький ребёнок. – У младшей как раз зубки режутся, я же не могу её оставить одну! А ты и так там бездельем маешься, как последний бобыль. Вот ты и должен ехать к матери и не отходить от её постели, пока она на ноги не поднимется. Побудь хоть немного благодарным сыном!

– Лида. Лидочка. Лидонька, – мягко и тягуче позвал сестру Арсений, буквально смакуя каждую букву. – Милая моя, дорогая. Иди-ка ты на хрен. Сама разбирайся с мамашей. Вы обе и так достаточно крови у меня выпили. Так что отвяжитесь обе, наконец. И можешь не звонить мне больше, трубку я поднимать теперь не стану.

– Это ты кого на хрен послал?! Это ты меня на хрен послал?! – взвизгнула от негодования Лида, а её ребёнок завопил в унисон с матерью. – Да иди ты сам на хрен, козёл! Я маме всё передам, все твои слова!..

Арсений не стал слушать поток брани, изливаемый на него, а просто завершил звонок и с чувством полного удовлетворения глотнул остывший чай. Телефон ещё какое-то время разрывался от входящих звонков, Лида не унималась. Вскоре она начала бомбардировку сообщениями, но Сеня их не читал – сразу удалял.

На душе у него светлело с каждой минутой всё больше.

Сестра, как бы зла она ни была, ни за что не приедет к нему домой, на то и был весь расчёт. От своих детей она не отходила ни на шаг, а везти всю эту свору на другой конец города – весьма трудоёмкое и энергозатратное дело. Всё, на что была способна Лида, – это звонки и сообщения. Довольно малосущественная угроза, если подумать.

VIII

Его ликование и гордость за самого себя продолжались ровно до тех пор, пока он не лёг спать. Сон пришёл мгновенно, выбросив не сопротивлявшегося Арсения в чрево давно знакомой и уже практически родной комнаты.

Жестокий призрак в этот раз восседал на подоконнике. У него на коленях лежало тело, вытащенное из кровавого озера, и багряными пальцами обитатель комнаты медленно гладил труп по голове, словно успокаивая маленького ребёнка, который никак не мог заснуть.

Арсений смотрел не на тело, он, сжав губы и отведя взгляд в сторону, задал вопрос, который беспокоил его с самого утра:

– Это ведь ты напал на мою мать?

– А ты сам как думаешь? – тихо отозвалась фигура.

– Иных претендентов нет, – сурово проговорил Сеня. – Одно не могу понять. Зачем тебе это делать? Ты убил Тимура, чуть не убил мать. При этом оставляешь следы, которые могут привести ко мне, будто специально. Я не знаю, кто ты, мстительный дух, падший ангел-хранитель или сам чёрт во плоти… Но я хочу понять, чем ты руководствуешься.

Продолжая медитативно расчёсывать пальцами волосы трупа, кровавый призрак какое-то время молчал, не глядя на Арсения.

– Ты смотришь, но не видишь. Ищешь, но не замечаешь, – наконец отозвался силуэт. – Я делаю то, на что не мог решиться ты сам.

Сеня скривился.

– Если так желаешь знать, я рождён этой комнатой и исполняю её волю, – произнёс призрак.

– Мне не нужны человеческие жертвы и внимание полиции, – процедил Арсений, скрещивая руки на груди. – Да, это было захватывающе, признаю… На миг возликовать, что твои обидчики получили по заслугам. Но больше подобное тебе творить не стоит. Ты привлекаешь ко мне лишнее внимание, оставляешь следы. Я не хочу, чтобы ты ещё кому-то навредил.

– Не лги самому себе.

– О чём ты?..

– Я знаю всё, о чём ты мечтаешь, что ты таишь в глубине души и чего страстно жаждешь. Нельзя отказываться от самого себя. Прими этого. Прими свою суть.

Призрак обхватил обеими ладонями голову трупа, лежавшую у него на коленях, и медленно повернул её в сторону Арсения, чтобы тот мог хорошенько разглядеть мёртвое лицо.

На брата двумя мутными бельмами уставилась безжизненная Лида. Рот её был приоткрыт, из него капала кровь. И в комнате в тот миг не раздавалось иного звука, кроме мерного стука, с которым капли крови падали вниз, разбиваясь о гладкую поверхность чёрного озера.

С коротким вскриком Арсений выпутался из паутины кошмара, вскакивая со своего тесного диванчика. Перед его глазами всё плыло, всё дрожало и пульсировало.

За окном стояла предрассветная тьма, и, чем дольше Сеня вглядывался в войлочно-серое небо, тем сильнее становилось гнетущее ощущение, что рассвет никогда не наступит. Что этот рыхлый мрак никогда не развеется, навечно пленив в себе разум и чувства.

Телефон сам оказался в руках. Дрожащими пальцами Арсений выбрал номер сестры в журнале звонков и принялся вслушиваться в однообразные гудки. Но гудки всё шли и шли, неумолимо растягиваясь и заставляя сердце подстраиваться под этот размеренный ритм. Сеня ждал полминуты, минуту, вторую. Ничего.

– Ну же, давай, давай! Возьми трубку! – шептал он вслух.

Вдруг гудок прервался, на вызов ответили, и Арсений облегчённо выдохнул:

– Лида, наконец! Ты как там, в порядке?

– Это не Лида, – ответил низкий мужской голос. – Это её муж. А ты ещё кто такой?

– Эм, – запнулся Арсений, – я её брат… А где Лида?

– Лида?.. А Лиды больше нет, – с долгими паузами произнёс её супруг, и его голос вдруг дрогнул: – Её убили… Убили мою Лидочку…

В трубке послышались гудки, и Сеня потрясённо убрал телефон от уха. В сердце его бушевал настоящий шторм: смешались все чувства, страх и сомнения. Он не находил в себе сил, чтобы подняться с дивана, включить свет и осмотреть квартиру на предмет новых следов крови. Но почему-то он не сомневался, что они есть, как и всегда. Что его сестру, как и остальных, забрал к себе в кошмар кровавый призрак.

А Сеня никак не смог этому помешать. Он не сумел это предотвратить, хоть догадывался, что подобное могло случиться.

По всему выходило, что этот оживший мстительный дух не собирался успокаиваться, а был намерен вершить свой самосуд каждую ночь. Сколько ещё трупов друзей и знакомых плавало в тесной комнате? Сколько ещё из виденных Арсением во сне смертей кровавый призрак желал воплотить в реальность?

Как это всё остановить?!

Будь его воля, он бы не выходил больше из дома, заперся бы на все замки, питался одним кофе и не смыкал бы глаз, но это казалось непозволительной роскошью. И Арсений, сам себе не отдавая отчёта, привычно засобирался на работу. Он тенью скользил по квартире, перешагивая дорожку кровавых капель, тянувшихся от двери, ничего вокруг не замечая.

Родной станок встретил его деловитым гулом, и до самого вечера Сеня занимался тем, что лучше всего умел делать – подкладывал новых жертв под лезвие ножа. Машина без устали опускала гильотину на бумагу, кромсала и резала края, а Арсений, бледный и притихший, с замиранием сердца смотрел за бритвенно-острым краем, ловя в его гладкой поверхности отражение собственного испуганного лица.

Никто так ничего и не заметил. Почти никто с ним не говорил, телефон не разрывался больше от звонков, и даже после смены ни одна живая душа не подошла к Арсению.

И он практически бежал домой, уверяя себя, что не станет спать этой ночью, что не позволит ещё кому-нибудь пострадать или умереть. Сперва он ликовал, что справедливое наказание получили все те, кто портил ему жизнь долгие годы, но теперь Сеня испугался не на шутку. Теперь он опасался, что, сам того не ведая, запустил маятник смерти, который не собирался больше останавливаться и который угрожал уже и самому Арсению. Жалости к другим не было, была жалость к себе и страх оказаться перемолотым жерновами беспощадной машины правосудия.

Засев на кухне, раскрыв окно пошире и заставив весь стол кружками с кофе, Сеня приготовился к долгой ночи. Он был напряжён, он был сосредоточен и напуган до ужаса, но хотел бороться.

Ближе к полуночи вдруг позвонила Ангелина, и голос её звучал обеспокоенно:

– Ты молчишь со вчерашнего дня, даже не пишешь. Что-то случилось?

Сеня собирался ответить, что стал причиной смерти минимум двух человек, но сдержался и лишь шумно сглотнул.

– Или это всё из-за мамы? – не дождавшись ответа, предположила Ангелина. – Ты волнуешься из-за неё?

– Да, – солгал Арсений.

– Я всё понимаю, – вмиг потеплел голос девушки. – Я бы на твоём месте тоже места себе не находила. Хочешь я поднимусь к тебе? Посидим, попьём чай вдвоём?

– Нет, – слишком поспешно ответил Сеня, вспомнив о следах крови, которые так и не удосужился убрать в прихожей и в комнатах. Взяв себя в руки, он сразу добавил: – Извини, я не в лучшем настроении из-за всего этого. Увидимся завтра. Я ни за что не пропущу твой отъезд.

– Что ж, – хмыкнула Ангелина, – тогда буду ждать тебя на вокзале. Спокойной ночи!

– Спокойной ночи, – покорно откликнулся Арсений и завершил разговор.

А впереди его ждала долгая полная тревог ночь, в которую нельзя было поддаваться сну.

IX

Собственная самонадеянность подвела его. Ближе к четырём часа утра Арсений, заполненный кофе практически по самые гланды, решил принять ванну, чтобы хорошенько помыться, разогнать кровь и взбодриться. В тот момент ему казалось, что до утра он уже дотянет без каких-либо проблем. Что этой ночью ему не суждено будет повидаться с кровавым призраком.

Но погрузившись по плечи в горячую пышущую паром ванну и всего на миг пустив мысли в свободное плаванье, через пару ударов сердца Сеня обнаружил себя стоящим в серой пустой комнате, лицом к лицу с безмолвной фигурой мстительного духа. От осознания собственного провала ему захотелось взвыть и схватиться за голову.

– Не надо больше никого убивать, – только и смог пролепетать Арсений, испуганно вглядываясь в кровавую маску безликого чудовища. – Хватит. Пожалуйста. Остановись.

– Остановиться? Когда мы только начали? Когда ты стал делать свои первые и такие уверенные шаги к осознанию собственной сути?

Призрак громко фыркнул и приблизился ещё на полшага к Арсению. Теперь свободного пространства между ними совсем не осталось, и Сеня мог во всех подробностях разглядеть покрытую кровью фигуру, по которой неспешно скользили густые алые капли, будто жирные черви.

– Ты блуждал по лесу отрицания так долго. Но теперь настало время поговорить откровенно, признаться самому себе, что твоё падение началось задолго до этого самого момента. Ты придумал для себя легенду, чтобы оправдаться перед собственной совестью, чтобы игнорировать очевидное. Но ты не можешь больше закрывать глаза. Признай.

– Признать что? – едва слышно прошептал Арсений.

– Признай и осознай, что ты – это часть меня, а я – это часть тебя.

– Нет! – в ужасе воскликнул мужчина, отступая на шаг. Но призрак неумолимо сократил дистанцию.

– Почему ты никак не хочешь понять, что мы – одно целое, что я – воплощение твоих мыслей? Тебе никуда не сбежать от этого осознания, никуда не спрятаться. Лучше прими мою протянутую руку, и давай вместе последуем туда, куда ведут нас твои мечты, давай воплотим тайные желания в жизнь…

– Это не может быть правдой! – вскричал Арсений, пальцами сдавливая свою голову. – Ведь тогда это бы значило, что всех их убил именно я!

– Комната – отражение твоей сути, я – порождение этой комнаты.

– Нет-нет-нет! – практически умоляя, застонал Сеня. – Только не это! Я не убивал их! Я не хотел их убивать! Это всё ты! Ты натолкнул меня на такие мысли, ты убил их! Я тут не при чём!

– Ты отрицаешь самого себя.

– Я ненавидел их. Да! Ненавидел! Но никогда не посмел бы убить!

– Разве?

Призрак отступил на пару шагов и обвёл рукой комнату, наполненную кровью и телами. Трупы Тимура, Лиды, матери, Людмилы Петровны, Жанны, мужа Лиды и десятков других людей, выстроившись ровными рядами, колыхались на волнах. Их окоченелые лица обвиняюще были обращены лишь к хозяину комнаты.

«Ты! Ты! Ты убил нас!» – стучали в висках слова, хоть губы мертвецов были сомкнуты.

– Твоя душа жаждет чужой крови и смертей. Не отрицай этого, я вижу тебя насквозь, ведь я – это и есть ты. В комнате нет места притворству, сожалениям или отрицанию. Здесь есть место лишь тебе и мне. Или, может, мне стоит помочь тебе ещё немного, чтобы ты осознал это предельно чётко?

Мрачный дух даже не успел договорить последние слова, как по одному движению его руки в самом центре комнаты из кровавой пучины уже грузно поднялось новое тело.

Тело Ангелины.

Светлые кудри, пропитавшись кровью, обвисли и облепили лицо, больше походившее на маску. В глазах её не было жизни, с губ не срывалось дыхание, и девушка казалась простой куклой.

– Только не она! – срывающимся голосом попросил Арсений, делая неуверенный шаг к телу Ангелины и вытягивая вперёд трясущиеся руки. – Только не она! Не трогай её! Я сделаю всё, что ты захочешь, но не убивай её!

– Она мешает тебе. Мешает твоему принятию, – как змей-искуситель твердил призрак. – Мы должны избавиться от неё. Ты должен избавиться от неё. В твоей душе, в этой комнате, лишь в таком виде ей найдётся место. И никак иначе.

– Нет! Я не позволю! Не допущу!

– Зачем бороться с самим собой, если исход уже определён?..

Арсений вдруг вскинул голову, прожигая кровавого призрака непримиримым взглядом. А после решительно сунул себе в рот не успевший окончательно зажить палец, перемотанный бинтом. Он с такой силой сжал челюсти, что от боли искры брызнули из глаз.

Но кошмар мгновенно оборвался, а вместе с ним растворился и кровожадный призрак.

Или же просто на время затаилась тёмная часть души Арсения?

Сплюнув кровью на пол, Сеня выбрался из холодной ванны и наскоро обтёрся полотенцем. В голове его гулял ветер и не было ни одной дельной мысли, как можно поступить.

И, несмотря на ранний час, он решил в первую очередь набрать Ангелину.

– Да? – вяло отозвалась на том конце провода девушка, явно разбуженная неожиданным звонком.

Он вмиг успокоился, едва услышал этот нежный голос. Значит, он успел сбежать из кошмара вовремя, до того, как случилось непоправимое.

– Привет. Я тебя разбудил? Извини. Просто перед работой хотел пожелать доброго утра и уточнить, во сколько точно сегодня отбывает поезд. А то я, кажется, забыл.

– М-м, да ничего. Я тоже вечно время путаю с этими поездами. В семь приходи на вокзал, мы как раз успеем попрощаться.

Арсений мягко поблагодарил, пожелал Ангелине хорошего дня и закончил разговор.

В тишине пустой квартиры собственное дыхание вдруг показалось ему грохотом набата. Он не знал, мог ли теперь вполне доверять себе, мог ли спокойно спать или выходить из дома. И, что страшнее всего, Арсений всё никак не мог решить, что ему делать дальше.

Если это он был убийцей, если он каждую ночь становился мстительным призраком и шёл жестоко устранять своих недоброжелателей, то как теперь ему было жить с этой мыслью?

До полудня Сеня просидел на кухне, кроша пальцами чёрствый кусок хлеба и бесцельно пялясь в угол. На работу он идти не собирался, а надеялся до вечера придумать, как запечатать обратно тёмную сторону собственной души, вскрывшуюся столь внезапно.

Но начальник решил иначе. Ровно в полдень он дозвонился-таки до Сени и матом потребовал его явиться на работу, даже если он там «издыхает в адских муках». И, как послушная марионетка, которая знать не знала, что делать в жизни без привычных руководств марионеточника, Арсений собрался и поехал на работу.

Он надеялся, что за станком ему будет лучше думаться.

И так и случилось. Едва он привычными движениями включил машину, поднял на стол тяжеловесную стопу бумаги и настроил программу, как в голове его всё прояснилось.

Арсений, широко распахнув глаза, наблюдал за тем, как гильотина быстро срезала края, как легко лезвие входило в плотные листы, отсекая лишнее. Со станка выплывали ровные одинаковые блоки, а весь мусор улетал в корзину. И до того это было умиротворяющее зрелище, что Сеня любовался им несколько часов кряду, забыв обо всём на свете. Никогда раньше он так ещё не любил свою работу, не любил эту огромную шумную машину и белые стопки бумаги.

Это было самым верным и единственным здравым решением в сложившейся ситуации.

Отсечь одну часть себя от другой части себя. Даже если при этом ни одна из них не выживет. Но зато уцелеют те, кто смерти точно не заслужил.

Например, ласковая и добрая девушка-солнце Ангелина. Она стоила любой жертвы.

И Арсений, не давая себе опомниться, быстро нажал комбинацию кнопок на станке, а после склонился вперёд, просовывая голову в отсек для бумаги. Мягко зашумев, машина запустила процесс: гильотина дрогнула и резко обрушилась вниз.

Арсений почувствовал леденящий холод лезвия, легко разрезавшего кожу и впившегося ему в горло. Нож рассчитанным ударом за мгновение отсёк голову.

Лишённое жизни тело обмякло и рухнуло на пол, одним своим видом подняв среди рабочих небывалую панику. Кругом заметались люди, затихли останавливаемые машины, заголосил испуганный начальник, спешно набирая кого-то по телефону.

Из-под отрубленной головы натекло целое озеро бордовой, практически чёрной крови. Она стекала по столу, капала на пол, образовывая лужицы.

И в ней ничего не отражалось.

X

Минутная стрелка неумолимо приближалась к точке невозврата. Ангелина стояла возле своего вагона, не сводя взгляд с наручных часов и нетерпеливо постукивая носком сапожка.

Поезд должен был отправляться через две минуты, а Арсения всё не было.

Она пыталась до него дозвониться, но телефон оказался выключен, и это безумно её злило.

Злило то, что понравившийся ей мужчина не удосужился прийти на перрон проводить её. Он даже не осмелился предупредить заранее и выдумать какую-нибудь жалкую отмазку!

– Поезд скоро отправится. Пройдите, пожалуйста, в вагон, – попросила Ангелину проводница, и девушка, бросив последний разочарованный взгляд на здание вокзала, запрыгнула в тёплое нутро поезда.

Всё время, пока она тряслась в вагоне, глядя на пролетавшие мимо деревья и линии электропередач, пока ехала на такси от вокзала до дома и поднималась на лифте в квартиру, Ангелина не переставала накручивать себя.

Арсений так и не позвонил, и не написал. А ведь она вправду ждала и надеялась. И, кажется, была готова поверить уже буквально в какую угодно ложь.

Но лжи не было, как не было и правды. Как не было и самого Арсения в её жизни больше.

Когда она перешагнула порог квартиры и захлопнула за собой дверь, то мысленно окончательно и бесповоротно попрощалась с этим этапом своей жизни, с этой нежной влюблённостью и построенными за несколько дней хрустальными замками.

В опустошённой душе остались лишь раздражение и злоба.

Её в который раз обманули. Все мужчины, встреченные Ангелиной в жизни, не приносили ей ничего, кроме боли и разочарования. Сперва молоденький учитель, пришедший к ним в школу на её выпускной год, после первый муж, теперь – Арсений.

Она чувствовала себя несправедливо покинутой. Но разве одна маленькая хрупкая женщина способна сама что-то изменить в этом огромном враждебном мире?

Вскоре родители бывшего мужа привезли домой её сына. Лёша выглядел отдохнувшим, отъевшимся на бабушкиной выпечке и ничуть не соскучившимся по матери.

Но она всё равно терпеливо и с любовью накормила его лёгким ужином и уложила в кровать. Лёша никак не хотел спать, всё рассказывал о том, как его навещал отец, и что они вместе делали.

Ангелина слушала рассказ сына с едва сдерживаемой яростью. Для неё бывший муж навсегда был и остался изменщиком и подлецом, ничего с собой поделать она не могла.

Едва Лёша успокоился и заснул, измотанная и уставшая Ангелина бесшумно вышла из его комнаты, аккуратно прикрыв за собой дверь. На цыпочках она прокралась в собственную спальню, разделась и без сил легла в кровать. В сердце ещё клокотала ярость, будто никак не желая успокаиваться, но Ангелина мысленно её приструнила.

Она всё равно никогда ничего не сможет изменить.

С этой мыслью девушка расслабилась, вытянувшись под одеялом, и через пару минут заснула.

Она даже не почувствовала, когда на её чистый высокий лоб вдруг упала одинокая густая капля крови. Капля медленно растеклась по коже, и в её гладкой поверхности ровно на мгновение отразилась пустая комната с серыми стенами, где не было ничего, кроме запертой двери, единственного окна и странной чёрной жидкости, заполнявшей помещение почти на треть.

В капле крови отражалась затопленная комната.