В.А.М.П.

– Выходит, мы будем больше торчать с начальником в офисе да на всяких деловых перекусах с его партнерами?

– Не всегда, но часто.

Герман посмотрел в зеркало заднего вида больше по привычке, чем из необходимости, поскольку между водительским креслом и салоном электромобиля стояла глухая непрозрачная перегородка. Что-нибудь разглядеть за ней не представлялось возможным, как и услышать, о чем могли переговариваться Дамир Игнатьевич и его помощница Христина, которые и располагались в роскошном и просторном салоне. Краем глаза Герман успел туда заглянуть, когда еще в начале дня открыл дверь для своего начальника, и помимо обитых кожей диванчиков, расположенных напротив друг друга, его внимание привлекла лишь стойка для напитков и бокалов, закрепленная слева от дверей. Видимо, Дамир Игнатьевич не привык даже в дороге отказывать себе в алкогольных напитках и комфорте.

Весь первый день на новой работе прошел как-то сумбурно и скомканно. Эдик говорил мало, Дамир вообще не обращал внимания на новое лицо в своей охране, а Христина хищным взглядом провожала каждое движение Германа, явно, только и ища, к чему бы придраться. В целом, расписание магната оказалось донельзя скучным: встречи, встречи и еще раз встречи, короткие интервью для каких-то интернет-изданий, заседание внутреннего совета руководителей «Осе» и перекусы в дорогих ресторанах с предварительной записью.

Как и приказал Альберт, Герман старался запоминать все, что он видел. Он вглядывался в лица партнеров и знакомых Дамира, прислушивался к разговорам, краем глаза вчитывался во все бумаги через плечо своего работодателя, косился на экран монитора и проекции голосмартфона. Но кроме пестревших цифрами таблиц, графиков акций и безмерно тоскливых бесед об улучшении производительности, темпах рекламы и увеличении прибыли ничего особенного в жизни Дамира Игнатьевича, казалось, просто не было.

«Должно быть что-то, что выбивалось бы из общего полотна! Не зря ведь Альберт начал подозревать этого магната и организовал такую масштабную операцию лишь для того, чтобы устроить за ним слежку. Значит, Дамир просто не может быть так чист, как кажется…»

Следующий день, к счастью, оказался совершенно не похож на предыдущий.

Утро началось с того, что Христина грубо впихнула в руки Герману бигля со словами:

– У мистера Ричардса аллергия на собачью шерсть. Пес будет с вами весь день. А сейчас едем в аэропорт. И поскорее.

За руль в этот раз сел Эдик, поскольку он уже знал дорогу к частному аэропорту, а Герману досталась честь держать на коленях спокойного и немного заторможенного бигля с болтавшимся на горле ошейником красного-белого цвета.

– Это Цезарь. – Эдик кивнул головой в сторону пса, не отвлекаясь от дороги. – Ты же собак не боишься, я надеюсь?

– Да нет. Нормально к ним отношусь. Только этот какой-то странный. Медлительный и почти ни на что не реагирует. Он уже старый что ли?

Герман осторожно погладил пса по голове и ушам. Тот даже не моргнул, а так и продолжил лежать, и лишь изредка вздымавшиеся бока говорили о том, что Цезарь был живым.

– Это клон. Уже, вроде, третий по счету. Только этот, в отличие от прошлых, вышел неудачным. Совсем пустоголовый, как игрушка.

– В смысле клон? – не сразу понял Герман.

– Ну, брат, там такая история была! А ты, похоже, ничего и не слышал, – усмехнулся Эдик. – У Дамира Игнатьевича когда-то был пес любимый. Сильно он привязался к этому биглю, даже после смерти не смог отправить на кремацию – заморозил и сохранил его тело. И как только выбился в люди, то сразу же клонировал его. Около семи лет прожил первый клон. Во всем, говорят, был похож на старого пса, даже команды те же помнил чуть ли не с самого появления. Вообще, слухи ходили когда-то, что даже весь этот бизнес «Осе» Дамир создавал исключительно на желании воскресить своего любимого питомца и продлить его годы жизни, а там дальше все само уже закрутилось как-то в другую сторону, перешло в косметические модификации…

Герман внимательно слушал, пальцами перебирая короткую шерсть Цезаря.

– Умер клон тот неясно от чего. Это не оглашалось. Но Дамир Игнатьевич практически сразу же заказал нового клона. Второй до десяти лет, если мне память не изменяет, протянул. И его машина сбила. Дамир уже через два месяца был с новым щенком. Вот только с третьим клоном что-то не так вышло. С самого рождения замедленная реакция, почти полное отсутствие мышления, прямо как у животных категории Б. Самостоятельно только ест, пьет и нужду справляет. Беспомощный совсем. Уже четыре года такой.

На секунду отвлекшись от дороги, Эдик протянул руку и потрепал Цезаря по холке.

– Дамир первое время его только на руках и держал всюду. Сотрудников заставлял тоже только так его и носить. Видимо, смерть второго клона на него очень повлияла. А сейчас, знаешь, с годами стал он как-то отдаляться от пса.

– Если ты говоришь, что этот клон вышел бракованным, то, видимо, Дамир Игнатьевич просто не видит в нем больше родных черт, – предположил Герман.

– Думаю, он пресытился им. Почти полжизни держит возле себя пса, и воспринимает его уже как какой-то аксессуар…

Тяжело вздохнув, Эдик крепко сжал руль и, понизив голос, признался:

– Будь моя воля, я бы себе забрал этого клона, чтобы он спокойно дожил отмеренные ему годы. Все тут с ним обращаются, как с обузой – только друг другу на руки перекладывают. Дамир ему почти не уделяет времени… Как только он в сторону пса глянет, то у него сразу взгляд темнеет, лицо как-то мрачнеет все. Я сам пару раз видел. Он будто ненавидит себя или Цезаря за то, что происходит, за то, в кого они оба превратились. Хозяин стал безумцем, неспособным совладать с привязанностью, а пес – пустой оболочкой.

– Это порочный круг. И вряд ли Дамир его разорвет. Умрет этот клон – он сделает еще одного. В надежде, что следующий выйдет лучше, чтобы опять на пару лет заглушить тоску в сердце по ушедшему другу. Вот и все.

– Так и будет… – протянул Эдик. – А, смотри-ка, вон уже и аэропорт.

Он указал своим длинным пальцем куда-то влево, где вдалеке можно было разглядеть взлетно-посадочную полосу, поблескивавшую на солнце кавалькаду ангаров и несколько вышек с ярко-красными сигнальными огнями. В потоках воздуха развевались полосатые ветроуказатели.

Заехав на территорию частого аэропорта Дамира Игнатьевича, Эдик уверенно направил электромобиль куда-то в сторону перрона, где на местах стоянки располагались небольшие самолеты. Машина ехала по специальной разметке, хотя вокруг не было ни погрузчиков, ни служебного транспорта или трапов.

Остановившись возле одного из ангаров, Эдик посоветовал Герману оставить пса в салоне.

– Все равно скоро вернемся, – сказал он.

Открыв двери для Дамира Игнатьевича и Христины, телохранители заняли свои привычные места позади начальника, который нетерпеливо поглядывал на голограмму часов, проекция которых светилась возле его груди.

– Во сколько он должен прилететь? – обратился к помощнице Дамир.

– Еще десять минут, – сверившись со своими бумагами, сообщила Христина.

– Ты нашла портативный голосовой переводчик, как я просил?

– Да-да! Сейчас!

Женщина засуетилась, выискивая что-то на дне своего клатча. Наконец в ее руках оказался небольшой наушник, крепившийся вокруг ушной раковины. Дамир нетерпеливо надел устройство, синхронизировал его со своим голосмартфоном и чуть успокоился.

Вскоре в воздухе над аэропортом показался небольшой пассажирский самолет с флагом Великобритании на хвосте. Металлическая птица легла на крыло, разворачиваясь, и вскоре зашла на посадку. Когда ее шасси коснулись бетона на взлетно-посадочной полосе, Дамир встрепенулся и по привычке засунул одну руку в карман брюк, придавая себе невозмутимый вид.

Сбросив скорость, самолет еще некоторое время выруливал на перрон. Откуда-то сразу же появились регулировщики с сигнальными палочками, которые указали свободное место для стоянки и пригнали передвижной трап.

Стоило подтянутым стюардессам с кукольными лицами открыть дверь, как из-за нее показался немолодой иностранец, тяжело опиравшийся на трость. Он был в светлом льняном костюме, в котором уместнее было бы сидеть на берегу неаполитанского залива и потягивать лимончелло знойным летним днем, а вовсе не стоять под порывистым ветром в разгар русской осени, промозглой и хмурой. Но иностранец улыбался, и на его покрытом глубокими морщинами лице не было ни следов разочарования, ни недовольства дурной погодой.

Хромая, он неторопливо спустился по трапу, у подножия которого уже стоял Дамир.

– Мистер Ричардс, добро пожаловать в Россию.

Иностранец дождался, пока его портативный переводчик, точная копия того же устройства, что и у Дамира, обработает информацию и после, растянув широкий рот в радушной улыбке, что-то ответил на своем языке.

– Надеюсь, ваш полет прошел гладко. Вы хотите перекусить?

Мистер Ричардс мотнул головой.

– Тогда мы поедем сразу в мой офис и лаборатории.

Одобрительно кивнув, иностранец что-то еще сказал, а после протянул Дамиру объемную деревянную шкатулку, которую он все это время держал под мышкой. Владелец «Осе» довольно рассеянно поблагодарил своего гостя за подарок и открыл ларец. На красном шелке лежала толстая сигара и рядом поблескивал позолотой корпус дорогой зажигалки. Давно запрещенный в стране табак был действительно роскошным гостинцем, и Дамир вскинул брови, удовлетворенно хмыкнув.

– Благодарю вас, Чарльз.

Пригладив свои седые волосы, топорщившиеся от порывов ветра, бушевавшего на перроне, иностранец первым направился к припаркованному электромобилю, будто тот был его собственностью.

До небоскреба в бизнес-центре Новой Москвы машина доехала рекордно быстро. Дороги были непривычно пусты, и Эдик уверенно гнал вперед, прекрасно зная, что штрафы за превышение скорости в офисе компании «Осе» оплачивали не глядя.

Дамир Игнатьевич и Чарльз Ричардс сразу же по прибытии поднялись на этажи, где располагались выставочные галереи и операционные. Судя по обрывочным фразам, владелец «Осе» намеревался устроить краткую экскурсию для своего иностранного гостя по всему зданию.

– Отнеси Цезаря в офис, – шепотом попросил Эдик, указав пальцем на пса, мирно лежавшего на руках у Германа. – У мистера Ричардса аллергия на шерсть, к тому же собака уже хочет спать.

Герман даже не стал спрашивать, как его новый напарник определил это желание животного, внешне выглядевшего так же, как и всегда – заторможенным и вялым. Может, сказывался опыт общения с биглем, а, может, Эдик просто не хотел, чтобы пса таскали на руках, как игрушку, еще энное количество часов.

Поудобнее перехватив собаку, Герман нырнул в один из свободных лифтов и за полминуты взлетел на восьмидесятый этаж, приложил свою идентификационную карточку. За стойкой его, как и всегда, встретила улыбчивая секретарша. Молодая девушка по имени Яна была одной из тех немногих обитателей офиса Дамира Игнатьевича, которая относилась к Герману дружелюбно.

– Доброе утро, – вежливо поздоровался Герман.

– Доброе! – Яна крутанулась на своем стуле. – Смотрю, тебе доверили Цезаря.

– Сказали отнести его в офис, мол, ему спать пора.

– А! Там в кабинете Дамира Игнатьевича в левом углу его лежанка. Он там всегда спит.

– Спасибо.

Герман пересек коридор и, приложив свою карту, отворил тяжелые створки дверей, украшенные коваными изображениями медведей. Кабинет пустовал. Еще прошлым днем, когда Герман впервые оказался в этом помещении, его поразил простор. Дамир Игнатьевич не терпел тесных заставленных пространств, и потому в комнате предметов мебели было совсем немного: массивный стол из темного дерева с современными ультратонкими мониторами, зона отдыха с барной стойкой и диванами, обтянутыми черной искусственной кожей, и чуть в стороне мраморная стойка с вытянутым кашпо, в котором рос миниатюрный можжевельник – настоящий венец тонкого искусства бонсай. Сразу за панорамными окнами, занимавшими полностью одну из стен, располагался длинный открытый балкон, с которого открывался незабываемый вид на весь бизнес-центр Новой Москвы.

Медленно закрыв за собой дверь, Герман опустил Цезаря на пол и подошел к столу Дамира Игнатьевича. Камер в кабинете не было – только датчики пожарной сигнализации, так что можно было минуту и осмотреться. Стол блистал чистотой и порядком: все документы убраны, ящики закрыты на замок, а компьютер выключен и запаролен. С досадой цокнув языком, Герман побарабанил пальцами по деревянной поверхности.

В скором времени Альберт непременно потребовал бы отчет у боксера обо всем, что ему удалось узнать. А Герману особо даже нечего было рассказать. Дамир Реутов был обыкновенным высокомерным бизнесменом, единственной слабостью которого оставался лишь клонированный пес, беспомощный, как щенок.

На глазах у Германа Цезарь справил под себя нужду, испачкав лапы в моче, и медленно побрел в сторону своей лежанки в углу кабинета, оставляя мокрые следы. Практически сразу же со стороны двери раздалось едва слышное попискивание. Со своей станции выехал плоский робот-уборщик, который деловито подъехал к луже, вытер ее и после убрал все остальные пятна.

– Герман! Ты отнес Цезаря? Прием, – раздался голос Эдика в наушнике.

От неожиданности боксер даже встрепенулся, взял свою рацию в руки и зажал тугую кнопку.

– Пес на месте. Где вы сейчас? Прием.

– Семьдесят второй этаж. После лифта налево. Прием.

– Сейчас буду, – бросил Герман, спешно покидая кабинет, где совершенно нечего было искать.

Он спустился на лифте в сектор лабораторий, впервые оказавшись на этих уровнях небоскреба. Дамир Игнатьевич со всей своей свитой отыскался в узком ярко освещенном коридоре, где они сквозь одностороннее зеркальное стекло наблюдали за тем, как несколько лаборантов с помощью медицинского пистолета обследовали запертую в клетке макаку.

– …Помимо основной деятельности компании по косметическим модификациям, мы также участвуем в разработках генной инженерии, направленных на получение новых наследственных свойств организмов между видами, ранее казавшимися несовместимыми, – вещал Дамир.

Лениво опираясь на трость, Чарльз о чем-то спросил.

– Это достигается путем внесения изменений в ДНК и РНК.

Махнув увенчанной когтями рукой в сторону лаборатории, Дамир продолжил:

– Мы ведем достаточно много проектов одновременно, но ценность каждого из них для науки и общества неоспорима. Позвольте показать вам на примере, мистер Ричардс. В этом отделе ведутся исследования по внедрению более сильного гена регенерации подопытным, искусственно воссозданным макакам категории Б. Ген, позаимствованный у аксолотля мексиканской амбистомы, отвечает за рекордно быстрый уровень восстановления тканей. Благодаря ему становится возможно исцеление поврежденного спинного мозга, регенерация внутренних органов и даже целых конечностей…

Только после этих слов своего начальника Герман обратил внимание на то, что все макаки, сидевшие в клетках белой стерильной комнаты лаборатории, не имели пальцев, а кто-то и целых лап. Перемотанные бинтами, обклеенные силиконовыми пластырями, безэмоциональные звери категории Б молча сносили все опыты, позволяя себя резать раз за разом.

– …Просто представьте себе потенциал данных испытаний? Ведь, если наши опыты окажутся успешными, то впоследствии подобные технологии уже можно будет применить и к человеку, не только в качестве медицинских экспериментальных методик, но и для тех же усовершенствований внешности, на которых специализируется «Осе». Восстановление после тяжелейших ран и операций благодаря встраиваемым чипам, отращивание утерянных конечностей поверх каркаса бионических протезов – все это станет возможным со временем. Изучая геном животных, мы не только заглядываем далеко в будущее, но и уже сейчас можем повлиять на процесс приживления пересаживаемой ткани. Благодаря нашим исследованиям, отторжение животного кожного покрова, например, свелось практически к минимуму за последние годы.

В этот момент за стеклом произошло что-то странное. Одна из подопытных макак, сидевшая в самом углу лаборатории, неожиданно завизжала, да так, что это было слышно даже в коридоре. Она пыталась сорвать с себя повязки и пластыри, клыками кусая свои запястья и в бешенном ритме мечась по клетке. Лаборанты бросились ее успокаивать, держа наготове медицинские пистолеты с ампулами, лекарство в которых почти мгновенно подавило всплеск активности у макаки, погрузив ее в какое-то наркотическое забытье.

Это не укрылось от взгляда Чарльза. Тот сразу же о чем-то спросил Дамира.

– Да, не буду отрицать, у нас в лабораториях действительно присутствуют, помимо прочего, животные категории А.

Иностранец вздернул брови и указал пальцем на макаку за стеклом, произнеся несколько слов.

– Международная конвенция, конечно, должна соблюдаться, но позвольте, Чарльз, если мы не будем проводить опыты на мыслящих животных, то никогда не сумеем достигнуть настоящих результатов. Я надеялся, что именно вам эта истина будет ясна, как никому другому… Удаленные лобные доли у экземпляров категории Б категорически мешают определять, насколько внедрение новых генов сказывается на эмоциональном состоянии животных, на их восприятии своего тела и в целом на всей структуре мозга.

Пару минут Дамир и Чарльз еще спорили по этому вопросу, не повышая, впрочем, голос. Пока в конце концов владелец «Осе» не привел свой самый убедительный аргумент:

– Так уж вышло, что люди тоже являются существами мыслящими. И, если мы не будем знать, как повлияют испытания на мозг и его основные функции хотя бы у животных для начала, то имеет ли смысл говорить о переходе к последующим этапам тестов?

Это заставило иностранца крепко задуматься, и всю дальнейшую часть экскурсии по лабораториям Чарльз лишь глубокомысленно молчал и кивал, видимо, всерьез переваривая заявление Дамира.

– …Конечно же, этим поле нашей деятельности не ограничивается. В мире тысячи видов воссозданных животных, птиц, рыб, насекомых и паразитов. У каждых свой генетический аппарат, на познание которого могут уйти десятилетия и века. Мы пока сконцентрированы лишь на самых ярких и редких способностях, недоступных человеку или же доступных в весьма ограниченной степени. В наших руках изменить это.

Мимо проплывали односторонние зеркальные стекла, где люди в белых халатах сновали между лабораторными столами, клетками, компьютерами и различной аппаратурой. Таких идентичных друг другу ячеек было множество на всех этажах, которые занимал исследовательский сектор. Где-то работу выполняли автоматизированные манипуляторы, где-то ученые, а в отдельных комнатах не было никого, кроме зверей всех видов и степеней сохранности.

Когда Дамир и его свита перешли в зону, где располагались отделения, ответственные за извлечение у животных образцов для последующей пересадки клиентам компании, то Герман уже с трудом мог смотреть через стекла. Но он заставлял себя. Заставлял держать глаза широко открытыми и все запоминать.

И он смотрел на лишенных кожи змей и лис, на облысевших птиц, бестолково сидевших на жердочках. Вырезанные из черепа рога, выдранные когти – все это было чистой воды живодерством, документально разрешенным, превращенным в бизнес и глубоко проросшим своими корнями внутрь общества. Пока у людей был спрос на части тел животных, компания «Осе» всегда была готова предоставить сотни образцов, уничтожить тысячи искусственно воссозданных зверей категории Б, рожденных без права на жизнь, созданных лишь для того, чтобы послужить кому-то аксессуаром, либо же стать жертвой экспериментов.

Глава одиннадцатая.

Жестяная шкатулка с подарком

Удар. Еще один удар. Быстрая комбинация – мелькавшие кулаки в перчатках оставляли на груше одну вмятину за другой, раскачивая снаряд и оглашая пустой тренажерный зал хлесткими звуками. Герман сосредоточенно и упорно отрабатывал удары, не отвлекаясь, не отводя взгляд и лишь слушая собственное дыхание.

Тренировки всегда помогали ему привести разум в порядок, успокоить нервы и настроиться на нужный лад. Казалось, в такие моменты не существовало ничего вокруг, кроме гладкой поверхности груши и сталкивавшихся с ней кулаков, облаченных в броню перчатки, наполненных жгучей энергией. И Герман чувствовал, как высвобождает эту энергию через удары, как ему становится легче дышать, а в голове светлеет.

Тренажерный зал оказался в полном распоряжении Германа на пару выходных дней. Это место и так не пользовалось особенной популярностью у вампов, а последнее время там и вовсе никогда никого не было. Один только Герман частенько делал зарядку в полупустом помещении с несколькими снарядами. Из-за свалившейся на голову работы он забросил свои обыкновенные тренировки, но теперь, будто устыдившись собственного слабоволия, мужчина взял себя в руки. И это было верным решением, ведь первый же удар доставил ему ни с чем не сравнимое удовольствие. Все тело будто ожило, охотно откликаясь на сигналы, повторяя привычные, уже вросшие в подкорку, действия.

А еще Герман надеялся именно за хорошей изматывающей тренировкой обдумать все то, что увидел в лабораториях и подслушал в беседах между Дамиром и мистером Ричардсом. Краткая экскурсия по исследовательскому сектору небоскреба «Осе» произвела на него неизгладимое впечатление: не столько количеством мучимых животных как категории Б, так и категории А, сколько неисчислимым количеством экспериментов, которые там ставили. В этих белых коридорах никто не думал о конвенции по защите прав животных, об этической стороне вопроса и о том, что скрещивание генов велось с одной-единственной целью – в скорейшем времени перенести все это на человека, создать мутанта с ранее недоступными Homo sapiens способностями, который вытеснил бы с мировой арены простых людей, как вид.

Этот бизнес косметических модификаций на самом деле был лишь выгодной инвестицией и прикрытием для того, чтобы проводить полузаконные генные исследования. В принципе, догадаться, чего добивался сам Дамир Игнатьевич, было нетрудно.

Вчера сразу после непродолжительной экскурсии Чарльз и Дамир еще несколько часов беседовали в офисе на восьмидесятом этаже. Как понял из обрывков разговора Герман, мистер Ричардс имел какое-то отношение не только к ООН и Реконструированному Совету Европы, но и сам владел компанией, занимавшейся исследованиями в области вирусологии. Он обладал огромным влиянием на видных иностранных министров и бизнесменов со всех концов света.

Дамир Игнатьевич настаивал на том, что устаревшие конвенции, как о правах животных, так и о правах человека, давно уже требовали пересмотра. Как показывал его опыт, искусственных зверей категории Б было недостаточно для проведения революционных исследований в области генной инженерии. И нужно было надавить на членов международных организаций, чтобы добиться единого решения о заключении нового соглашения.

И хоть Чарльз так и не дал конкретного ответа, но Герман подозревал, что иностранец в душе поддерживал это предложение, хоть и понимал, как трудно будет провернуть подобное на мировой арене. При расставании мистер Ричардс заверил Дамира, что непременно обдумает все увиденное и услышанное и прилетит еще как минимум раз, чтобы обсудить решение, которое он вынесет. И судя по ухмылке Дамира Игнатьевича, которая не покидала его весь вечер, стоило самолету иностранца улететь, владелец «Осе» откровенно рассчитывал на поддержку и не сомневался в том, каким будет выбор Чарльза.

А вот Герман даже не мог себе представить, насколько глубоко было болото, в котором он внезапно оказался, начав вникать в темные дела своего начальника. Компания, согласно слухам, выросшая из желания Дамира воскресить своего пса, на деле оказалась лабораторией по скрещиванию генов, обернутой в симпатичную обертку из модных имплантов и модификаций. О таком боксер даже не мог подумать, когда Альберт вводил его в эту структуру. Вот только одного Герман понять не мог никак: главарь вампов предупреждал его, что Дамир намерен провернуть что-то, что могло угрожать существованию В.А.М.П. и всех зараженных, скрывавшихся от закона.

Однако ничего подобного боксер не обнаружил. Вряд ли опыты на макаках можно было считать опасными для ассоциации. А время неумолимо шло вперед, подгоняя Германа и заставляя его в сотый раз прокручивать в голове всю имевшуюся информацию, чтобы понять, что же стоило предоставить в отчете Альберту.

Герман нанес еще пару ударов и тяжело повалился на грушу, повиснув на снаряде, цепко стиснув его предплечьями и пытаясь отдышаться. Пот катился градом, заливая глаза, и боксер, закрыв веки, устало привалился лбом к прохладному кожаному боку.

Помимо дел ассоциации он не позволял себе забывать и о Султане, который перманентно маячил на границе его памяти, заставляя почаще оглядываться по сторонам вечерами по дороге в штаб. Хотя с того случая на парковке прошло уже достаточно времени, а никаких сообщений от Золтана не поступало, и в глубине души Герман надеялся, что организатор подпольных боев все же отстал от него окончательно после показательного избиения его головорезов. Видимо, сила кулаков ему что-то да объяснила. А, может, тот понял, что Герман теперь связался с серьезными людьми, которые не против замарать руки, защищая его.