Хочу сны. Игра уравнителей

Виктор пытался сопоставить весь свой небогатый опыт с этим новым, ранее не известным чувством непокоя, которое одолевало его при воспоминаниях о той молодой незнакомке, и не находил сходств. От этого чувства потери не хотелось расслабляться. Напротив, оно заставляло действовать, верить, искать.

Каждую ночь Виктор засыпал в своей маленькой квартире, чтобы проснуться в мире снов. А по утрам тушил холодной водой горящие от усталости глаза, бодрился крепким чаем, ездил в университет, чтобы не сводить посещаемость к нулю, и порой заглядывал в библиотеку.

В один из дней он как обычно перебирал книги на стеллажах в поисках хоть какой-то крупицы знаний о снохождении, как вдруг за спиной услышал робкие голоса студентов. Несколько молодых людей сидели за партой в конце читального зала, перешёптывались и косились на однорукого сокурсника.

Виктор не подал виду, хотя и слышал каждое их слово. Слышал всем своим существом, как слышал бы в мире снов. С тех пор, как он стал сноходцем, чутьё его обострилось, и он даже мог угадывать, кто заговорит следующим и что именно скажет. Эта игра порой забавляла его и напоминала телепатию. Виктор взял очередную книгу, сделал вид, что читает, и прислушался.

– Смотрите, наш философ-прогульщик здесь, – полушёпотом позвала рыжеволосая девушка остальных.

Сидевшая напротив неё студентка с жидкими бесцветными волосами, слишком занятая конспектом, и бровью не повела. Но двое других – полный очкарик и крепыш в олимпийке бросили в спину однорукого любопытные взгляды.

– И как его ещё не отчислили? – высокомерно прогнусавил очкарик. – Приезжает от силы раз в неделю, и то не доживает до третьей лекции.

Рыжая хихикнула, вспоминая, как часто однорукий засыпал на последнем ряду и даже не реагировал на озорников, бросавших в него бумажные самолётики.

– А тебе то что? – спросил у очкарика спортсмен, подкидывая и ловя баскетбольный мяч. – Всё ещё злишься за то, что в прошлом году он тебя на олимпиаде уделал, а?

– Разумеется нет! – раздражённо прошипел тот и, перелистнув страницу учебника, добавил. – Просто не понимаю, почему одних отчисляют на раз-два, а с другими возятся. Это просто несправедливо.

– Смотрите-ка, какой борец за справедливость нашёлся! – спортсмен усмехнулся.

– Да тише ты! – прошипел очкарик.

– Чего тут понимать-то, – шёпотом вмешалась в спор рыжеволосая и наклонилась через стол, ближе к парням. – Он же инвалид! Куда же ему ещё податься?

– В армию, в Афганистан, – ответил очкарик и, поймав вопросительные взгляды остальных, добавил. – А что? Стрелять он, конечно, не сможет, но гранатами обвязаться и под танк…

Очкарик тихо хрюкнул в своей улыбке, однако остальные одарили его презрительным молчанием и холодными взглядами.

– Вы чего?

– Говнюк ты, Плюшкин, – неожиданно желчно объявил спортсмен, затем поднялся из-за парты и, ещё раз зло покосившись на оцепеневшего очкарика, прошагал к выходу.

– И чего это он на меня так? – голосом жертвы спросил очкарик у студенток, едва спортсмен вышел за дверь. – Я же пошутил. Разве не ясно? Я просто хотел сказать, что даже такие, как он…

Виктор затылком ощутил кивок очкарика в свою сторону, от чего невольно напрягся и случайно надорвал уголок страницы.

– … Те, кто физически ограничен и не имеет тяги к знаниям, может приносить пользу государству в той же самой армии. Нет, я не говорю, что нужно отправлять их в Афганистан под танки. Я имею в виду, – очкарик прочистил горло и рассудительным тоном заговорил демонстративно громче. – Даже ограниченные люди могли бы получать в армии полезные навыки, если создать для них надлежащие условия. Они могли бы становиться связистами, или получить другую профессию…

– Чушь городишь, – тихо перебила его девушка, ранее хранившая молчание.

– Да неужели? – заступилась за очкарика рыжеволосая.

– Ещё как «ужели», – студентка оторвалась от конспекта и холодно посмотрела на обоих. – Вы, правда, не в курсе, что произошло или прикидываетесь, чтобы скрыть своё бессердечие?

Рыжая и очкарик переглянулись и отрицательно замотали головами. В их глазах засияло бесцеремонное любопытство.

– Думаете, – продолжила говорить девушка. – Лучший ученик курса скатился просто потому, что у него ни с того ни с сего пропала «тяга к знаниям»?

– А что? Всякое бывает, – очкарик развёл руками. – Кто знает, что у него в голове.

– Нормально у него всё в голове, – студентка чуть помолчала и продолжила таинственным голосом. – Просто в июне, перед самым выпуском, нашли его брата.

– «Нашли»? – с опаской переспросил очкарик.

– Именно, что нашли. То, что от него осталось. Мало кто знает, но его ведь почти год считали пропавшим без вести, а в июне нашли его тело. Без головы… Говорят…

Заметив, что однорукий студент повернулся и стал сверлить их тяжёлым уничтожающим взглядом, рыжеволосая шикнула остальным, и все трое стихли.

Однорукий студент медленно зашагал в их сторону, точно мрачная туча, предвещающая бурю. Студенты вжались в стулья и невольно ссутулились. Но бури не последовало.

Виктор стремительно сменил направление, скользнул между стеллажей и спешно покинул библиотеку.

* * *

Виктор пробивался к вестибюлю через поток студентов. Он, то и дело, на кого-нибудь наталкивался, но, подогретый злостью от только что услышанных сплетен, не извинялся и не ждал извинений, а только ещё ниже опускал голову, словно ныряя в поток, и рвался дальше, пока у самого выхода не налетел на очередного студента. Неизвестный неожиданно схватил его за плечи, препятствуя бегству.

– Витя! Залевски!

Виктор посмотрел в широкое, усеянное весёлыми веснушками улыбающееся лицо студента и сразу узнал в молодом человеке своего старосту. Он был ниже Виктора, но крепче в плечах, с копной рыжих волос, очками в узкой дешёвой оправе. Несмотря на сентябрьскую духоту, на старосте был твидовый пиджак с приколотым к груди красным значком ВЛКСМ с профилем Ленина.

– Привет, Коля, – поздоровался Виктор. – Прости, я тебя не заметил.

– Ещё бы, Залевски – так-то нестись! – повторил староста и, поправив очки кончиком указательного пальца, на миг сощурился и улыбнулся так сильно, что в прорези рта над резцами чуть показались розовые дёсны. – Чуть с ног не сбил!

– Прости. Я что-то задумался, – рассеянно проговорил Виктор, поправляя сумку на плече.

– Это я уже понял.

– Может, выйдем отсюда? – благоразумно предложил Виктор. – Не будем стоять на проходе.

Они вышли на крыльцо и отошли от входа, чтобы не мешать входящим и уходящим.

– Так куда ты бежал? – спросил Коля подозревающим и одновременно участливым тоном. – У нас же сегодня лекция у Марсианина. Он спрашивал о тебе в прошлый раз, да и в позапрошлый тоже.

– Нездоровится, – ответил Виктор, бегая глазами по сторонам – как бы не попасться никому из преподавателей.

– Что, снова? – глаза Коли озабоченно округлились, оглядывая однорукого с ног до головы. – Ну да, ну да… Выглядишь ты худо.

Виктор тоже невольно опустил взгляд на свои широкие брюки, которые смотрелись на тощих ногах нелепо и держались на бёдрах только благодаря заправленной в них рубашке.

– А что с тобой? – спросил староста. – То есть, что сказать, если кто спросит? А то спрашивают постоянно. Все за тебя беспокоятся. То есть, преподаватели беспокоятся, я хотел сказать.

Виктор впился ногтями в лямку рюкзака и, чуть помедлив, нерешительно соврал:

– Грипп.

– Грипп? Так долго? – удивился Коля. – Я тебя с начала месяца ни разу не видел.

Виктор замялся. Имитировать в мире снов и обманывать хранителей он мог, но в реальности врать людям совсем не умел. Особенно людям, ждавшим от него исключительной честности. Коля был одним из таких людей. Они не дружили, но всё же в этом институте, да и во всём городе ближе него у Виктора никого не было.

Внезапно в серо-зелёных глазах однорукого студента блеснула решительность. Он выпрямился и посмотрел старосте прямо в глаза.

– Пойдём в сквер, – тихо предложил Виктор. – Я хочу тебе кое-что рассказать.

Коля несколько секунд сомневался.

– Ладно, пошли, – всё же сказал он и отчего-то опасливо огляделся. – Только не долго. Лекция через десять минут, а мне ещё к декану нужно зайти.

В сквере, всё ещё по-летнему зелёном, они отыскали свободную скамейку подальше от других студентов и присели.

– Залевски, а где ты успел так здорово обжечься? – заметив на шее однорукого неровный розово-белый шрам, состоящий из наростов молодой и остатков расплавленной старой кожи, спросил Коля.

– Да так. Летом неудачно заснул у костра, – на этот раз Виктор сумел соврать.

– Странно. А выглядит так, как будто ожог старый, – Коля бесцеремонно придвинулся вперёд, разглядывая ожог, отчего напрягшемуся Виктору захотелось предложить ему лупу, чтобы тот лучше видел.

Когда Коля удовлетворился зрелищем, он отпрянул и спросил:

– Так что ты хотел рассказать?

Виктор вмиг забыл о раздражении и ответил:

– Я нашёл их! – прошептал он, с удивительной для самого себя радостью, отчаянно рвущейся наружу.

– Кого? – не понял Коля.

– Других! Таких же пробуждённых, как я!

На лице Коли отразилось непонимание.

– Вить, ты о чём вообще? – спросил староста, настороженно оглядываясь по сторонам.

– Забыл? – разочарованно протянул Виктор, лишаясь улыбки, и тут же поторопился объяснить. – Ну, помнишь, весной мне часто снился один и тот же сон. Я тебе о нём рассказывал…

На самом деле, это были разные сны, но человек, являвшийся в них, неизменно приходил к Виктору каждую ночь и словно звал его куда-то с собой. Он приходил из ниоткуда, вёл его неизвестно куда и пытался о чём-то предупредить. Но каждый раз сны заканчивались одинаково: едва Виктор начинал понимать, что видит перед собой лицо, столь похожее на его собственное, и что обладатель этого лица владеет настоящей волей и именем, и едва до него начинал доходить смысл слов, произносимых этим человеком, как отовсюду наплывала тьма, и Виктор буквально тонул в ней. Он просыпался в поту, сердце долбило в рёбра, желая вырваться, и очень скоро эти кошмары вызвали бессонницу.

– Да, да, я припоминаю. Кажется, тебе снился твой брат, да? – Коля снял очки и стал увлечённо протирать их рукавом пиджака, пряча взгляд от Залевски.

– Его звали Артур, – едва Виктор произнёс это имя вслух, как почувствовал непреодолимую силу, тянувшую его в прошлое, но он тряхнул головой и продолжил прежним тоном. – Тогда я не понимал, что значат эти кошмары, но перед тем, как меня окутывала тьма, я чувствовал во сне присутствие Артура. Я знал, что он не плод моего воображения, понимаешь? Я чувствовал его присутствие так же, как чувствую сейчас твоё. И теперь я знаю, что он и впрямь приходил ко мне!

Староста вернул очки на переносицу и посмотрел на однорукого студента с сочувствием.

– Вить, – произнёс он. – Ты же понимаешь, что… Ну, в общем…

– Что Артур мёртв? – с кривой усмешкой закончил за старосту Виктор, и тот робко кивнул. – Я это прекрасно понимаю. Понимаю, что его больше нет, – Залевски старался говорить рассудительным тоном, но вместо этого выходило сжато и почти зло. – Я не настолько тронулся, чтобы думать, будто мертвецы посещают меня во сне. Но Артур являлся мне до того, как это случилось. Тогда мы всё ещё не знали, где он и что с ним, но когда начались те сны, он был жив и здоров. Это абсолютно точно.

– Ты чувствовал это?

Виктор изумлённо покосился на Колю от неожиданного вопроса.

– То есть, – поспешил исправиться староста. – Вы же близнецы, я хочу сказать. Ты чувствовал, что он был жив, да? Поэтому ты так уверен?

– Нет, – холодно ответил Виктор. – Я уверен в этом, потому что так показала судмедэкспертиза. Его тело нашли в конце мая. И оно было достаточно свежим. А мои сны начались в апреле.

Коля виновато опустил глаза, и внезапно Виктор мысленно пожалел, что так груб к нему.

– Что? – стараясь выдавить дружескую улыбку добавил он. – Ты, как и все остальные, считаешь, что я сумасшедший?

– Нет, Вить, я так не считаю, – словно опомнившись, быстро заговорил Коля. – Честно. Ничего такого. И никто не думает, будто ты сходишь с ума, – он понизил голос. – И я верю, что тебе снился твой брат, и что ты чувствуешь его присутствие, и что разговаривал с ним во сне, как сейчас со мной, но, – Коля помедлил. – Это всё только в твоей голове. Ты думаешь о брате, это понятно. А во сне твои переживания накладываются на воспоминания о нём, и тебе снится что…

– Нет, нет, нет, – Виктор покачал головой и пристально посмотрел на Колю красными от усталости глазами. – Ты ищешь лёгкое, удобное для тебя объяснение, но ты ведь даже не дал мне досказать, что я хотел.

– Да, прости, Вить, – проронил староста, бросив взгляд на старенькие наручные часы, и с деланой улыбкой произнёс. – Расскажи, пожалуйста.

Виктор откинулся на спинку скамейки. Его хмурый взгляд буравил газонную траву.

– Каждый из тех снов оборачивался кошмаром, и я потерял сон на какое-то время, – мрачно продолжил он. – Я почти неделю не спал. День на седьмой или восьмой я не выдержал, уснул, и снова проснулся от ужаса, которого никогда не испытывал…

Пока Виктор рассказывал, Коля скользил взглядом по его седеющим вискам, по бардовым мешкам под глазами.

– … Тогда я решил с этим бороться. Сначала пробовал валерианку, пустырник, даже напиться пробовал раз, чтобы уснуть мёртвым сном. Надеялся, так я не буду видеть снов и, наконец, высплюсь. Но сны и от этого не ушли. Наоборот, стали более подробными, долгими, но уже не такими страшными, потому что я начал чувствовать заранее, когда сон превратиться в кошмар, и самостоятельно просыпался до этого момента. И я стал мало по малу различать, что именно говорил мне Артур, – Виктор приблизился к Коле, и его острое лицо исказила улыбка, глаза расширились, и в них вновь забегали беспокойные огоньки. – «Пробудись» – вот, что он говорил.

Проходящая мимо компания взорвалась смехом, и Коля настороженно обернулся, но Виктор и глазом не моргнул.

– «Пробудись. Пора проснуться», – прошептал однорукий студент вновь с молитвенным придыханием.

– Ну, и что дальше? – после затянувшейся паузы, спросил староста. – Ты пробудился?

– Да, но не сразу, – безумие в зелёных зрачках Залевски вновь потускнело, уступая зелёной усталости. – Я не сразу понял, что значил его призыв, пока не вспомнил, что когда мы были ещё подростками, Артур как-то всерьёз увлекся темой снов и особенно его волновал вопрос осознанного снохождения. Ты что-нибудь слышал об этом?

– Немного, – кивнул Коля. – Это что-то вроде того, когда человек управляет сном?

– Не совсем. Управляемый сон, это когда человек контролирует всё, что в нём происходит. Но в таком сне человек может и не осознавать самого себя. То есть не понимать, что он на самом деле спит. А осознанный сон, это сон в котором человек помнит себя, помнит свою личность, и полностью осознаёт, что его физическое тело спит в реальности, а он находится в другом месте – в мире снов.

– Но тогда получается, – Коля неожиданно заинтересовался. – Если осознавать себя во сне, значит, это уже и не сон толком? Это что-то вроде визуализации того, что происходит у тебя в голове?

– И да, и нет, – Виктор чуть прикусил пересохшие губы. – Я попробую объяснить. Осознанный сон это состояние, при котором ты не теряешь сознание, но в то же время перестаёшь отожествлять себя с телом. Физическим телом. Вместо него ты обретаешь тонкое тело. Вернее сказать, у каждого человека изначально есть два тела: физическое и тонкое. Тонкое состоит из потоков энергии и его не видно в реальности. Представь, что ты в куртке и тебе нужно нырнуть в воду. Прежде чем ты нырнёшь, ты снимешь куртку. Так же и с физическим телом. Его нужно «скинуть», чтобы остаться только в тонком теле и осознанно войти в мир снов.

– Всё это… – Коля помедлил, подбирая нужное слово. – Сомнительно как-то. Но, предположим. Продолжай.

– В состоянии осознанного снохождения, сон перестаёт казаться обычным сном, в котором всё хаотично и бессвязно, и предстаёт как некий устойчивый мир, в котором есть реально существующие места, между которыми можно перемещаться и в которые можно возвращаться, если хочешь!

Несколько секунд они оба молчали. Коля в задумчивой гримасе, обращённой к облакам, Виктор же испытующе глядя на старосту и пытаясь понять, верит ли тот ему.

– «Пробудись», – произнёс Виктор. – Так говорил Артур. Он хотел, чтобы я научился просыпаться во сне и удерживать контроль! Понимаешь? Удерживать высокий уровень сознания!

Коля нахмурился:

– Но зачем?

– Как зачем? – раздражённо выпалил Виктор. – Чтобы встретиться с другими пробуждёнными! Такими же, как я, и каким был Артур! Он рассказывал мне о них! Говорил, что в этом мире есть другие! И теперь я нашёл их!

– Погоди, погоди, погоди, – затараторил Коля, часто мотая головой. – То есть, ты считаешь, что человек, спящий в точке «А», может отыскать человека, который спит в точке «Б», если оба они пребывают в состоянии осознанного снохождения?

– Да! Именно! – радостно выпалил Виктор и облегчённо вздохнул. – Я сам точно не знаю, как это работает, – продолжил он спокойнее. – Я всё лето бился над изучением этой темы, чтобы понять. Информации мало, потому что никто не задавался изучением снохождения всерьёз. Но в одном старом журнале я нашёл теорию какого-то учёного. Он считал, что на самом деле всем людям всегда снится одно и то же место – мир снов, который является отражением реально существующего единого общечеловеческого сознания. Некое информационное пространство, в которое можно войти и ориентироваться там так же, как здесь, в реальности! Словом, это тонкий мир, который существует параллельно с физическим – с реальностью.

Закончив, Виктор посмотрел на Колю и увидел, что тот едва сдерживает сконфуженную улыбку, косясь на группку хихикающих студенток, подслушавших безумные речи однорукого.

– Ты не веришь мне, – тихо произнёс Залевски, и глаза его потускнели.

– Не верю? – староста выдавил примирительную улыбку, пытаясь смягчить каменное выражение на лице сокурсника. – Вить, ну, это же всё теории. Здесь нельзя ответить «верю» или «не верю». Но всё то, о чём ты говоришь, лично мне кажется, хоть и весьма интересным, но лишённым вещественных доказательств.

– «Вещественных доказательств»? – Виктор неожиданно сжал кулак и глухо стукнул по скамеечному бруску. – Но я ведь тебе говорю, что я смог! По-твоему я лгу?! Я смог выйти в это пространство! Смог выйти в мир снов! И я нашёл их! Нашёл других! Таких же, как я!

Вокруг стало тише. Староста огляделся и понял, что теперь уже многие из присутствующих в сквере услышали и устремили свои любопытные взоры в их сторону. Но когда однорукий резко обернулся и стал бросаться на них озлобленным взглядом, все тут же принялись отводить взоры и показательно громко говорить друг с другом на прежние темы, словно никакого безумного Залевски с его бредом и вовсе не существовало.

– Вить, ты только не обижайся, – с неожиданной заботой произнёс Коля и положил руку ему на плечо. От этого прикосновения Виктора передёрнуло, но он стал безропотно слушать. – Но ведь в том-то и дело, что это ТЫ смог пробудиться и познать всё остальное. Сны – это всего лишь субъективное отражение нашего подсознания. Я предполагаю, что ты обуздал поток подсознания, и твои сны стали более упорядоченными, и это заставило тебя поверить, что сны это такая устойчивая форма… хм… Некоего ментального пространства, как ты говорил, в котором люди могут пересекаться друг с другом…

Виктор обречённо покачал потяжелевшей головой.

– … Но это ещё вовсе не значит, что ты научился перемещаться в какой-то другой параллельный мир. Сны – это ж фантазия! – Коля убрал руку и постучал себя по виску, иронично улыбаясь. – То, что у нас в головах, да и только.

– Ты так говоришь, потому что ты… – Залевски на секунду замолчал, и внезапно из памяти донёсся грубый голос мужчины из его сна. Человека с жёстким лицом и бакенбардами. – Потому что ты – сновидец, – с открытым призрением закончил он.

– Сновидец?

– Тот, кто только видит сны, – нехотя объяснил Виктор смысл понятия, который дошёл до него самого только теперь. – Непробуждённый. Поэтому всё то, о чём я тебе рассказал, кажется таким бредом, – он горько хмыкнул. – А ведь я тоже считал всё это бредом. И не верил Артуру, пока сам не пробудился.

Тонкие губы Виктора так и замерли в чуть приоткрытом положении, словно готовясь дать ход ещё каким-то словам, однако больше говорить со сновидцем ему не хотелось.

– Ну, ладно, – староста вдруг улыбнулся. – Если, как ты говоришь, сны – это параллельный мир в который попадают все спящие люди, в таком случае, почему бы тебе не найти меня там, к примеру, сегодня ночью? А? Пробуди меня, как тебя пробудил твой брат.

– Я пытался, – незамедлительно ответил Виктор чистую правду. – Я уже находил тебя в мире снов.

– Да неужели? – недоверчивые голубые глаза Коли прищурились в усмешке. – Видимо, нашёл, да пробудить не смог?

– Не смог, – глубоко разочарованно ответил Залевски. – Стражи почему-то не дали мне этого сделать. Пришлось проснуться раньше.

– Какие ещё «стражи», Вить?

– Та тьма, о которой я уже рассказывал…

– Ага. Ну ясно. А может, ты не смог, потому что это всё-таки невозможно?

– Возможно, – шепнул Виктор, вспоминая слова человека с бакенбардами: «Он даже не вспомнит нас, когда проснётся». Затем посмотрел на старосту. – Даже если я отыщу тебя, ты либо не вспомнишь этого, когда проснёшься, либо решишь, что я всего лишь плод твоей фантазии, как думал и я, когда Артур только начал мне сниться.

– Тогда, может, расскажешь, как это делается, и я попробую пробудиться самостоятельно?

Виктор покосился на Колю. В глазах старосты, за их простодушием и добротой сидело несокрушимое неверие. А без веры пробуждение невозможно. Виктор это точно знал. Он сам поверил слишком поздно. Да и возможно у него самого ничего бы не вышло, если бы не стимуляторы сна – таблетки из склянки с надписью «КОНТРОЛЬ». Таблетки, благодаря которым он пробудился, обрёл контроль над сознанием, но поплатился за это своей шеей.

Он ещё несколько секунд оценивающе глядел на Колю, гадая, как староста отреагирует, если сказать ему, что прежде чем попасть в мир «чудес», нужно употребить сомнительный препарат, попавший к Виктору при очень сомнительных обстоятельствах, и о сомнительном составе которого он сам даже боялся думать.

– Ладно, Вить, – протянул Коля, поднимаясь со скамейки, и легонько похлопал Залевски по плечу. – Мне уже, правда, пора. Я и так засиделся. Марсианин прибьёт.

– Иди, – бесцветно буркнул Виктор, глядя в пустоту.

Но староста ушёл не сразу. Он отчего-то медлил, растерянно глядя то по сторонам, то на понурого сокурсника. Однорукий смотрелся среди других жизнерадостных студентов, точно грустная серая клякса на фоне беспечного зелёного пейзажа. Когда Коля вновь присел рядом, Виктор встретил его вопросительным взглядом.

– Слушай, – на этот раз с искренней тёплой улыбкой заговорил староста. – Мы тут на выходных собрались на зелёнку: шашлыки, рыбалка, костёр, гитара и всё такое. В честь нового семестра. Поехали с нами?

Все мышцы на лице Виктора, казалось, онемели. Оно ничего не выражало так долго, словно смысл таких слов как «шашлык» и «рыбалка» был ему абсолютно неясен. Но затем он будто ожил и благодарно улыбнулся в ответ:

– Я подумаю, спасибо.

Коля хлопнул себя по коленям и поднялся.

– Тут и думать нечего! – он хохотнул и поправил очки указательным пальцем, и всё так же в улыбке демонстрируя розовые дёсны. – Скорее выздоравливай и звони мне. У тебя же есть номер общежития?

– Да.

– Тогда буду ждать! Ну, счастливо!

Они пожали друг другу руки, оба зная, что Виктор не позвонит и никуда не поедет, а Коля при следующей встрече не спросит «почему». Это устраивало обоих. Староста поднялся и торопливо зашагал к институту.

Виктор глядел вслед удаляющемуся силуэту, пока тот не скрылся за деревьями. Затем его взгляд вновь утратил фокус, упал куда-то в траву, затем в асфальт, и на носки старых, изношенных туфель без шнурков.

Он сидел так долго, пока не почувствовал бурю, вновь поднимающуюся из глубин воспоминаний.

* * *

Виктора одолевала злость. Ему хотелось отыскать в мире снов сплетников из библиотеки, отыскать Колю и натравить на них всех чёрных стражей, чтобы те превратили их сны в неописуемые кошмары. И делать так каждую ночь, пока бы им самим не захотелось пробудиться и преодолеть этот густой душный ужас, сидящий в разорванных пастях чудовищ.

Затем он сел в трамвай и, тупо глядя на плывущий мимо город, смягчился и пожалел, что не рассказал Коле правду о шраме. Может, природа его возникновения убедила бы старосту, что мир снов реален. Но он тут же отбросил эту идею. Если бы он рассказал, что получил ожог во сне, а тот вдруг возник и в реальности, староста точно побежал бы к ректору, и тогда Виктор бы уже ехал в сумасшедший дом. Коля добрый парень, но слишком трусливый и ответственный.