Два рассвета в один день

– Извините, я не понимаю по-корейски, – сказал я ему на английском. Но, по всей видимости, и он, равным образом, не понимал то, что я ему говорю. Он раздраженно показал на счетчик, на котором высветилась цена в двенадцать тысяч вон. Переводя в уме на доллары – вышло около одиннадцати – я расплатился и вышел из машины.

Мой первый ночлег в Корее был весьма неплох. Я толком еще не знал местных цен, но за сорок пять долларов в сутки я получил комфортабельный номер со всеми удобствами. Как выяснялось позднее, можно было найти и подешевле, но тогда об этом я и не думал. Мне хотелось еще погулять по городу, но я решил остаться, принял душ и заставил себя уснуть, чтобы завтра быть бодрым и свежим. Утром за два часа до собеседования я приехал на такси в университет. Кампус университета Чоннам состоял из большого числа корпусов и занимал внушительную территорию, на которой раскинулись несколько скверов с прудами, деревьями, аккуратно постриженными кустами и ухоженными лужайками. Хотя сейчас, в феврале, это все смотрелось невзрачно, я мог себе представить всю ту живописную красоту, которая расцветала здесь весной. Я понял, что один не справлюсь с поиском нужного мне корпуса, поэтому спрашивал у прохожих дорогу. Но, к моему сожалению, не все студенты и преподаватели знали ответ на мой вопрос. Я блуждал между зданиями, пока не увидел молодого корейца, сидящего на скамейке.

– Извините, Вы не могли бы мне помочь?

– Да. А что случилось?

Я объяснил ему ситуацию и дал для ознакомления приглашение. Он взял его, прочитал, низко поклонился и вернул мне приглашение, держа его обеими руками. Еще в аэропорту я обратил внимание на то, что все здесь кланяются друг другу, но этот поклон явно не был простой учтивостью. Я тоже сделал поклон и взял у него бумагу обратно.

– Пойдемте, я Вам помогу.

– Я, надеюсь, не отниму Ваше время?

– Нет, я сейчас свободен. Я просто сидел и медитировал.

Мне стало не ловко от того, что я оторвал его от духовного единения с самим собой.

– О, мне очень жаль, что я помешал Вам.

– Вы не помешали мне. Я с удовольствием помогу Вам.

Мы заходили в каждый корпус, он разговаривал с сотрудниками, которые показывали нам дорогу, и всякий раз направление было неверным, но мы не прекращали поиски и шли дальше от здания к зданию.

– А почему Вы мне поклонились сегодня?

– Это был знак уважения к Вашей профессии. У нас уважают учителей. Разве в Вашей стране не так?

Мне было стыдно признавать, что у нас учителя, мягко сказать, не в почете. Поэтому я перевел тему разговора:

– Брать и давать тоже всегда надо обеими руками?

– Да, давать или брать что-либо одной рукой – это дерзость и неуважение к старшему. Можно еще вот так, – он протянул мне одной рукой свой телефон, поддерживая ее за запястье второй. Это движение напомнило мне то, как наши невестки подают чай гостям. Я пытался ему сказать это, но никак не мог вспомнить, как будет на английском невестка, от чего смысл сказанного мною стал немного туманным.

Исходив всю территорию кампуса вдоль и поперек, мы все-таки нашли тот самый корпус. Мой провожатый, имя которого я не запомнил из-за его непривычного звучания, вызвался помочь мне в том случае, если мне понадобится переводчик. И он мне понадобился. Нас встретил седой профессорского вида кореец. Взяв у меня мое приглашение, он долго изучал его, потом уставился в монитор компьютера, кликом мыши выудил какую-ту информацию, прочитал ее вслух и обратился ко мне с каким-то вопросом на корейском. Я на английском ответил ему, что не знаю корейский, и вежливо поинтересовался:

– Не могли бы мы продолжить беседу на английском?

Профессор посмотрел на меня, подняв свои брови кверху, затем перевел глаза на моего спутника. Повисла тишина, которая меня напрягала: я совершенно не понимал, что происходит.

– Что-то не так? – с опаской спросил я.

– Господин профессор говорит, в базе стоит отметка о том, что Вы владеете корейским языком.

– Но в своем резюме я этого не указывал. Это должно быть какая-то ошибка.

Не было сомнений в том, что профессор понимал по-английски: не дождавшись перевода, он снова ответил на корейском. Я вопрошающе посмотрел на обоих поочередно.

– Господин профессор утверждает, что здесь не может быть никакой ошибки. К тому же Вы сами вели переписку с университетом на корейском языке.

Ах, вот оно что! Я понял-таки, в чем дело. А дело было в том, что во все университеты я отправлял сопроводительное письмо на английском, но в Корею я решил составить письмо именно на корейском языке, для чего обратился в переводческое агентство, которое и в дальнейшем переводило для меня всю переписку. Но я верил, что не все еще потеряно. Поэтому я объяснил это недоразумение и извинился за то, что своим чрезмерным рвением я невольно ввел в заблуждение членов коллегии.

– Господин профессор говорит, что знание корейского языка было одним из основных и обязательных требований.

– Я могу его выучить, если только господин профессор даст мне шанс, – я чувствовал, что мои надежды с каждой минутой уплывают от меня, и начал искать мало-мальски возможные варианты, но это было бесполезно точно так же, как утопающему было бы бессмысленно хвататься за соломинку.

Профессор покачал головой и уже на английском подытожил:

– Мне очень жаль, господин… – он посмотрел на мое приглашение и, спутав фамилию с именем, продолжил, – господин Аян, но мы не можем принять Вас на работу без знания корейского языка, и у нас нет возможности дать Вам время на его изучение. Мы будем вынуждены сообщить в эмиграционную службу о том, что отказываем Вам в предоставлении рабочей визы. И Вы должны понимать, что во избежание дальнейших проблем Вам надо покинуть страну.

Я вышел из кабинета, который еще несколько минут назад был для меня мостом к многообещающим перспективам. А теперь все надежды и ожидания окончательно разрушились и прахом развеялись в небытии. От вчерашней эйфории не осталось ни следа: я был убит разочарованием, и винить в этом было некого, кроме себя самого.

– Мне очень жаль, – на меня смотрели исполненные сочувствия глаза моего проводника, ставшего очевидцем этого постыдного краха, – если бы я мог еще что-нибудь для Вас сделать…

– Вы уже многое сделали для меня. Пойдемте, я Вас отблагодарю обедом. И, пожалуйста, не отказывайте мне.

Я был подавлен и не выронил ни слова, он же понимающе не тревожил меня разговорами. После обеда мы пожали друг другу руки и разошлись каждый своей дорогой: он ушел в сторону кампуса, а я вернулся в мотель. Зайдя в свой номер, я повалился на широкую кровать и уснул, сокрушенный настигнувшим меня потрясением.

**********

Автобус подскочил на кочке, и я едва успел поймать голову Лу, чтобы она не ударилась о мои колени. Она поднялась и снова улыбнулась. За эту ее изумительную особенность излучать позитив всегда и везде я называл ее про себя my smiley-girl, моя девочка-смайлик.

– Выспалась?

– Да, милый.

– Лу, сегодня не надо мне помогать, хорошо?

– Хорошо.

Лу, как и многие таиландки, работала очень шустро и, если я отставал от других работников, она подбегала ко мне украдкой и помогала мне догонять остальных. Мне было в радость знать, что она беспокоиться обо мне, но все же, как мужчине, мне было стыдно, поэтому я каждый раз просил ее не делать этого. И каждый раз она говорила: «хорошо», но я снова и снова видел ее хрупкую фигуру, вперебежку направляющуюся ко мне. Она смотрела на меня озорными глазами, и, хотя ее лицо было скрыто под маской, я точно знал, что она улыбается.

– Не сердись. Просто, я чуточку соскучилась, – говорила она, поравнявшись со мной.

Автобус, покачиваясь и скрипя рессорами, медленно взобрался по проселочной дороге на холм, склоны которого были сплошь усажены лобой – корейской крупной редькой, своей продолговатой формой похожей на бомбу или торпеду.

– Лобу собирать будем. За день платят или на объем? Не знаешь?

– Нет, Гоша, не знаю. Сейчас Лу с саджаном поговорить должна. 9

– Хорошая, девчонка, твоя Лу. И корейский, и английский знает. Ей бы в Америку, там бы точно не пропала.

Гоша подкурил сигарету, затянулся, издавая шипящий свист, и обдал меня табачным дымом. Шаря по карманам, я обнаружил, что оставил свою пачку дома.

– Слушай, Гоша, у тебя сколько сигарет? Я сегодня твои покурю? Вечером отдам.

– Да, нет проблем, – простодушно ответил он и протянул мне сигарету.

– Спасибо.

– Нашел, за что благодарить. За никотин не благодарят, запомни. И возвращать не надо, кури просто и все.

– Гоша, мы же не у себя дома, где сигареты почти ничего не стоят. А здесь они дорогие же. Так что верну.

– Будешь так говорить, без сигарет сегодня останешься.

– Ой, да, ладно тебе. Буду курить твои сигареты и не верну ни одной!

Подошла Лу и, сообщив, что сегодня работаем на объем, густо смазала себе под носом, а затем и мне эвкалиптовой мазью, чтобы под палящим солнцем легче дышалось. Я поцеловал ее в лоб и взял из ее рук баночку с мазью, предложив Гоше, но он, покачав головой, отказался.

Уже ближе к обеду каждая мышца в моем теле отдавалась болью при движении. Мы работали в бешенном темпе, набивая новые мозоли на руках. В нашей группе за самую сложную задачу взялись я и Гоша. Мы вырывали намертво засевшую в земле редьку, хватаясь за ботву одной рукой, а другой уже вытягивая следующую. Лу и ее напарница шли за нами. Отбрасывая в сторону мелкую и негодную для продажи лобу, они относили крупные корнеплоды выше по склону, туда, где другие две девушки тесаками, похожими на мачете, отрезали ботву. Дальше эстафета переходила к тем, которые бережно складывали редьку в огромные квадратные мешки.

В моих висках оглушающим гулом проносилось мое же сердцебиение. Было трудно дышать: действие эвкалипта уже давно прошло, а бегать за новой порцией не было времени. Я вдыхал обжигающий нутро воздух и, скрипя пылью на зубах, шел дальше, изредка смотря на Лу и следя за тем, чтобы она не набирала редьки сверх меры. Хозяин поля был из числа тех, кто не считал гастарбайтеров за людей и относился к нам, как к скотине. Показав границы участка и пообещав привезти обед, он уехал и оставил одну лишь двадцатилитровую канистру питьевой воды на двадцать семь человек: по семьсот граммов на душу. И как бы мы не экономили воду, при таком неумолимом зное вода быстро закончилась.

В двенадцать часов, когда саджан не приехал с обещанной едой и питьем, мы решили передохнуть, так как отлично знали, что, привезя обед позже, он все равно заставит нас подняться ровно в час. Мы устроились на вершине холма в тени деревьев. В горле пересохло и ужасно хотелось пить. Матеря саджана на четырех языках, я взял тесак и спустился вниз к куче отбракованной редьки. Взяв одну и, отчистив ее, я осторожно откусил маленький кусок. Редька была горькой, но сочной. Я откусил еще, пожевал и начал сосать образовавшуюся во рту кашу, выжимая из нее сок. Набрав полную корзину, я отнес ее наверх и поставил перед моими сестрами по несчастью: кроме нас с Гошей здесь были одни женщины. Я вернулся на свое место с лобой в руках, почистил ее и разделил на три части: для себя, Лу и Гоши.

– Лу, держи. Пожуй и глотай сок. Сразу полегчает.

Взяв с нас пример, остальные тоже разобрали лобу и одобрительно закивали мне. Теперь мы походили на стадо жвачных животных, которые грузно лежали после сытного пастбища и вторично пережевывали свою пищу. Я поднял глаза на чистое небо и подумал: «Такое же голубое, как и дома. Но люди под ним здесь совсем другие…»

Вечером мы шли домой по тихой и пустой улочке. Солнце уже приближалось к горизонту и покрыло весь мир оранжевой краской. В этом цвете все казалось каким-то мультяшным: я и Лу шагали мимо нарисованных домиков в крохотном городишке, который был изображен на страницах красочного комикса в стиле аниме.

– Посидим сегодня в парке?

– А ты не устала?

– Устала. Сейчас дома отдохнем немного и пойдем.

– Слушай! У меня есть идея. Давай, завтра сделаем себе выходной, а? Две недели уже не отдыхали!

– Ты что-то задумал?

– Да! Тебе понравится. Обещаю.

Я отправил Лу домой, сказав, чтобы ужинала без меня, а сам забежал к Гоше, который жил в пятнадцати минутах ходьбы от нас.

– Блин, Гоша! Мы с Лу завтра отдохнуть решили и уезжаем в Кванджу. Я как раз там постараюсь встретиться с тем человеком и подробнее все узнаю про G1.

– Хорошо – хорошо.

– Тебе что-нибудь привезти? – крикнул я из коридора, наспех обуваясь.

Гоша вышел из комнаты и в раздумьях облокотился на косяк двери.

– Возьми, знаешь, что…

– Что? Блин, давай пали-пали! Я тороплюсь. 10

В Кванджу, как и во многих крупных городах, был небольшой русский квартал, который жил своей собственной социальной и экономической жизнью. Этот район назывался Вольгоктонг, и в местных магазинах можно было найти почти любой товар из стран СНГ: начиная с конфет и вплоть до отечественных лекарств.

– Короче, Георгий! Я побежал. Надумаешь, позвони!

– Ладно, давай! Я тебя завтра наберу!

– Давай!

Лу уже успела привести себя в порядок. Она сидела на полу и сушила полотенцем свои волосы, которые на прошлой неделе подстригла; и теперь они не доставали даже до ее плеч. Я не знал, как называется ее новая прическа, но с ней Лу стала выглядеть еще моложе, совсем как студентка младших курсов.

– Ты поела?

– Мхм. А ты?

– Я по дороге перекушу, куплю что-нибудь. Я в душ, а ты собирайся.

– А куда мы пойдем?

– В Кванджу поедем. Надоела эта глушь! Проветримся немного. В ночной клуб сходим. Я знаю один в районе Шине. В него можно без айди-кады попасть. 11 12

– А где мы заночуем? В мотеле?

– Я разве не говорил, что у меня там ванрум есть?

– Нет.

– Да? Ну, вобщем, в Кванджу я снимаю квартиру и держу ее, чтобы не мотаться по всей Корее с чемоданами и всегда было, куда вернуться. Так очень удобно.

– А я думала, что все остальные твои вещи у Гоши…

До Кванджу было всего тридцать киллометров, и я договорился с таксистом, что он отвезет нас за пятьдесят тысяч вон – грубо говоря, сорок пять долларов. Конечно, на автобусе было бы намного дешевле, но я не хотел лишний раз подвергать Лу опасности: по вечерам на бас-терминалах часто проводились рейды. К тому же, мне не терпелось снова почувствовать себя человеком и вспомнить, что я тоже являюсь частью цивилизации. И уже через минут двадцать нас подхватило импульсивное дыхание города, которое накатило мощным течением и понесло нас, кружа в вихре ночных огней и тысячи веселящихся прохожих.

– Давай не будем много тратить, – Лу помотрела на меня снизу вверх, обнимая мою руку и касаясь лицом моего плеча.

– Лу, послушай, нам надо иногда снимать стресс. А то так и с ума можно сойти. Насчет денег не переживай: на арбузах я столько заработал, что могу позволить себе целый месяц бездельничать. Так что, расслабься, my smiley-girl. Представь, что сегодня мы с тобой туристы!

– Окей, а с какой страны мы приехали?

– С какой хочешь! С Таиланда, Америки, Канады или Европы! Выбирай!

– Мне Америка нравится.

– Значит, мы прилетели сегодня с Америки. Допустим, я преподаю в Гарварде, а ты работаешь в гарвардской библиотеке. Мы за год накопили много денег и отправились в небольшой тур. После Кореи мы улетим в Японию, потом еще куда-нибудь.

– Я хочу заехать на пару дней в Таиланд…

– Обязательно. Навестим твою маму и сестренок.

Вдруг на меня нашло дежавю – словно чей-то невидимый палец провел в голове по сенсору экрана, и городской пейзаж исчез, сменяясь другим изображением: в лощине, зажатой между высокими горами, шли двое, оторванные от реальности и витавшие в облаках…

– Милый, что с тобой? – будто сквозь плотную завесу раздался голос Лу.

– Ничего, просто дорогу вспоминаю. Пошли, нам туда.

Клуб был битком забит захмелевшей молодежью, и никто толком не танцевал, топчась в тесноте на одном месте. Не сумев и на пару метров протиснуться в сторону танцпола, я потянул Лу обратно, и мы вышли на улицу.

– Вот это да! Никогда здесь не было так людно. И нравится им там толпиться, как на базаре?!

– Мне тоже там не понравилось.

– Ладно, вечер еще не закончен! Здесь рядом есть бар «SpeakEasy». Пойдем туда.

– А почему «SpeakEasy»? Там нельзя громко разговаривать?

– Нет. Просто так назывались бары в Америке, где во времена «сухого закона» подпольно продавали алкоголь.

– Окей, поняла.

– Ты кушать не хочешь? – спросил я, уже поворачивая в переулок, в конце которого стояло двухэтажное здание: внизу был тату-салон, а наверху расположился бар, – Если хочешь, то сходим сначала перекусим где-нибудь.

– Нет, пока не хочу.

«SpeakEasy» был своеобразным островком Запада, где собирались в основном европейцы и американцы. Перед баром на своем байке сидел рыжеволосый, крупный и накачанный британец Уильям, курил и попивал пиво. Я знал многих постоянных посетителей этого бара поименно, но лично знаком был только с барменом Алексом – австралийцем с румынским происхождением; американцем Тоби, преподававшим английский в одной из местных школ; его земляком Марком, о деятельности которого я не знал ровным счетом ничего; и студентами из Испании Армандо и Луисой.

Мы поднялись на второй этаж и вошли в тускло освещенное помещение: на противоположной от двери стороне был полукруглый невысокий пьедестал, который служил по субботам сценой для любительской рок-группы, выступавшей на волонтерских началах; на стене возвышался большой экран, и в футбольные дни в баре транслировали матчи; справа находилась барная стойка; напротив нее перед заменявшими стену окнами стояло несколько столов и просторных диванов; а остальное пространство было занято пятью-шестью маленькими столиками и стульями возле них.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Bethmanpark – парк во Франкфурте-на-майне, названный в честь династии банкиров Бетман, представители которой разбили этот парк вокруг своего дворца.

2

Или – река, протекающая на юго-востоке Казахстана и впадающая в озеро Балхаш.

3

Кок-Жайляу – урочище на территории , расположенное с востока на запад между Малым и Большим Алматинскими ущельями в 10 км от города  в Казахстане. Абсолютная высота урочища – 1450—1740 м над уровнем моря. Иле-Алатауского государственного национального природного парка Алматы

4

Скалы Три Брата – часть хребта Кумбель, возвышающегося над урочищем Кок-Жайляу. Высота Трех Братьев – 2860 метров над уровнем моря.

5

«Потаённая слеза», Романс Неморино – ария из оперы Гаэтано Доницетти «Любовный напиток».

6

Университет Чоннам – государственный университет в городе Кванджу, шестом по величине городе Республики Корея.

7

Инчхон – международный аэропорт, расположенный в городе-метрополии , в семидесяти километрах от . Инчхон Сеула

8

Международный аэропорт «Манас» – аэропорт Бишкека, столицы Кыргызстана

9

саджан (кор) – начальник, босс.

10

Пали-пали (кор.) – быстрее-быстрее.

11

Шине – так назывался один из районов г. Кванджу, но, к сожалению, я не знаю, официальное ли это название или русскоязычные так прозвали этот район.

12

ID-card – удостоверение личности или иммиграционная карта.