Ментовские будни. Школьная травля

Артема попытались убить, чтобы он не мог свидетельствовать против Данила Соловьева. А что будет с Кириллом Макаровым, если его родители не уберут заявление? Не станет ли и он жертвой "несчастного случая"?

Воронцов вспомнил последний разговор с дочерью. За три дня до самоубийства Лена вдруг заговорила с ним откровенно:

– Пап, а что будет, если на человека все ополчились? Если все говорят, что он плохой, хотя он ничего плохого не делал?

– Нужно бороться, – ответил тогда отец. – Не сдаваться, доказывать свою правоту.

– А если сил больше нет? Если очень устал бороться?

– Тогда нужно обратиться за помощью к тем, кто может защитить.

– А если таких нет? Если все отворачиваются и не хотят помогать?

Александр тогда не понял, что дочь просит о помощи. Подумал, что она говорит о каком-то школьном конфликте, который решится сам собой. А через три дня нашел ее повесившейся в комнате.

Майор затушил сигарету и достал телефон. Набрал номер Кравцова.

– Андрей Петрович, я принял решение. Дело продолжаю вести. До конца.

В трубке наступила пауза.

– Саша, ты же понимаешь, что подписываешь себе приговор? Они тебя сотрут в порошок.

– Понимаю. Но по-другому не могу.

– Тогда удачи, – устало сказал начальник и отключился.

Воронцов сел в машину и поехал домой. Впереди была последняя ночь перед решающим днем. Завтра Артем Федоров либо придет в себя и сможет рассказать правду, либо умрет. Завтра станет ясно, сумеет ли он защитить Кирилла Макарова там, где не сумел защитить собственную дочь.

А пока он просто поедет домой, откроет бутылку и будет смотреть на фотографию Лены, вспоминая ее смех и веселые глаза. И будет просить у нее прощения за то, что тогда не смог ее спасти.

Дочкины слезы он вытереть уже не сможет. Но, может быть, сумеет предотвратить чужие.

Глава 5: Урок жизни

Пятый день расследования стал решающим. Воронцов проснулся рано, с ясной головой и твердым намерением довести дело до конца, несмотря ни на что. Артем Федоров выжил – врачи сумели спасти парнишку, и теперь он лежал в реанимации под охраной. Попытка убийства единственного свидетеля только укрепила решимость майора.

К восьми утра он уже был в отделении, разбирая материалы дела. На столе лежали результаты дополнительной экспертизы – анализ крови Артема подтвердил наличие снотворного в организме перед введением наркотика. Значит, мальчика усыпили, а потом вкололи героин, рассчитывая на летальный исход.

В дверь постучали. Вошел участковый Анатолий с мрачным лицом.

– Саш, у меня для тебя новости. И хорошие, и плохие.

– Давай сначала плохие.

– Артем Федоров официально отказался от своих показаний. Адвокат уже подал заявление. Говорит, что мальчик был под психологическим давлением и оговорил себя.

Воронцов закурил, не удивившись. Этого следовало ожидать.

– А хорошие новости?

– А хорошие – это то, что я вчера весь вечер провел в местных барах. И знаешь, что выяснил? У нашего Данила Соловьева есть интересное хобби. Он торгует наркотиками среди школьников. Мелкий дилер, но стабильный.

Майор поднял голову от бумаг:

– Откуда информация?

– От одного местного наркомана. Говорит, что Данил ему недавно предлагал героин. Качественный, дорогой. Тот же самый, который нашли у Артема в крови.

Воронцов почувствовал, как в груди разгорается надежда. Наконец-то зацепка, которая может изменить ход дела.

– Этот наркоман готов дать показания?

– За определенную сумму готов. Я ему уже намекнул, что можно договориться.

– Толя, ты понимаешь, что мы с тобой встаем против очень серьезных людей? Соловьев-старший не простит такого удара по репутации семьи.

– Понимаю. Но знаешь что, Саш? А хуй с ними. Надоело мне смотреть, как богатенькие детишки творят что хотят, а мы должны молчать. У меня сын в восьмом классе растет. Завтра и его так же могут избить.

В половине девятого к отделению подъехала машина скорой помощи. Из нее вышла Марина Макарова с сыном Кириллом. Мальчик выглядел лучше – синяки начали сходить, но в глазах все еще читался страх.

– Александр Сергеевич, – обратилась к майору женщина, – мы пришли официально отозвать заявление.

Воронцов не удивился и этому. Система работала как часы – давление на семью жертвы было неизбежным.

– Марина Васильевна, вас кто-то принуждает?

– Нет, что вы… Просто мы подумали… Кирилл сказал, что ничего не помнит. Может, он действительно сам упал.

Майор посмотрел на мальчика. Тот стоял, опустив голову, явно под давлением матери.

– Кирилл, подойди ко мне.

Подросток неуверенно приблизился к столу.

– Скажи честно – тебя кто-то запугивает?

– Нет, – тихо ответил мальчик. – Просто… просто я не хочу больше проблем.

– А если я скажу тебе, что вчера пытались убить Артема Федорова, потому что он рассказал правду?

Кирилл резко поднял голову, в глазах мелькнул испуг.

– Как убить?

– Вкололи наркотики. Хотели, чтобы выглядело как передозировка. Понимаешь, что будет с тобой, если мы закроем дело?

Мальчик молчал, но Воронцов видел – парень понимает. Поняла и мать.

– Господи, – прошептала Марина Васильевна. – До чего они могут дойти?

– До любого. У них есть деньги, связи, адвокаты. А у нас что? Только правда и желание защитить детей.

Женщина заплакала:

– Но что мы можем сделать? Мы простые люди, у нас нет таких возможностей.

– Можете не отзывать заявление. Дайте мне время найти доказательства.

– А если нас… если с нами что-то случится?

– Не случится. Они не могут просто так убирать людей. Слишком много шума будет.

Воронцов понимал – он обещает то, чего гарантировать не может. Но других вариантов не было.

Кирилл вдруг заговорил:

– Мама, а помнишь, что говорил папа? Что нужно всегда бороться с несправедливостью?

– Помню, сынок.

– Тогда давайте бороться.

Марина Васильевна вытерла слезы и кивнула:

– Хорошо. Заявление не отзываем.

После их ухода Воронцов позвонил в больницу. Артем Федоров пришел в сознание и мог разговаривать. Майор решил съездить к нему, пока мальчика не перевели в обычную палату, где к нему смогут добраться "нужные" люди.

В реанимации Артем выглядел бледным и испуганным. Рядом сидели родители с заплаканными лицами.

– Артем, – тихо сказал Воронцов, – расскажи, что случилось позавчера вечером.

Мальчик посмотрел на родителей, те кивнули.

– Пришел Данил со старшими ребятами. Сказали, что если я не откажусь от показаний, то убьют. И меня, и родителей.

– А потом?

– Потом заставили выпить какую-то воду. Она была горькая. Через несколько минут я стал засыпать. А когда проснулся, уже был в больнице.

– Ты готов повторить это на допросе?

– Не знаю… Я боюсь.

Отец мальчика, преподаватель института, вдруг встал:

– Товарищ майор, а что будет, если мой сын даст показания? Гарантии какие-то есть?

– Честно? Никаких. Могут уволить вас с работы, могут создать проблемы с квартирой. Могут еще раз попытаться навредить сыну.

– Тогда зачем? Ради чего?

– Ради того, чтобы завтра другие дети не оказались в больнице. Или в морге.

Родители молчали. Наконец мать тихо сказала:

– Артем, решай сам. Ты уже взрослый.

Мальчик долго молчал, а потом кивнул:

– Расскажу все как есть.

Вернувшись в отделение, Воронцов застал в своем кабинете начальника РОВД Кравцова и незнакомого мужчину в дорогом костюме.

– Саша, знакомься, – мрачно сказал подполковник. – Это Валерий Сергеевич Кротов, адвокат. Представляет интересы семьи Соловьевых.

Адвокат протянул руку:

– Александр Сергеевич, мы уже встречались на родительском собрании. Хочу предложить вам цивилизованное решение проблемы.

– Слушаю.

– Мой клиент готов возместить семье Макаровых ущерб за лечение мальчика. Плюс компенсацию морального вреда. Скажем, двести тысяч рублей. Взамен дело закрывается за отсутствием состава преступления.

Воронцов закурил:

– А что насчет попытки убийства Артема Федорова?

– Какая попытка убийства? Подросток сам решил попробовать наркотики. К сожалению, не рассчитал дозу. Такое сплошь и рядом случается.

– У вас есть доказательства, что он сам приобрел героин?

– А у вас есть доказательства обратного?

Майор понял – адвокат хорошо подготовился. Все улики против Данила Соловьева можно легко оспорить.

– Валерий Сергеевич, – сказал он наконец, – а если я откажусь от вашего предложения?

– Тогда завтра утром на столе у прокурора области появится рапорт о превышении вами должностных полномочий. Плюс заявление от родителей о психологическом давлении на детей. Думаю, дальше объяснять не нужно?

Кравцов сидел молча, но Воронцов понимал – начальник на стороне адвоката. Системе нужен козел отпущения, а не справедливость.

– Можно до завтра подумать?

– Конечно. Но помните – завтра утром нужно принять окончательное решение.

После ухода адвоката Кравцов остался.

– Саша, я тебя как друг прошу – соглашайся. Не губи карьеру из-за этой истории.

– А если бы твоего сына так избили?

– Я бы взял деньги и перевел его в другую школу. Нечего бороться с системой – она сильнее.

– Может быть. Но я попробую.

Вечером Воронцов сидел дома, пил пиво и смотрел на фотографию дочери. Завтра он должен был принять решение, которое определит не только его судьбу, но и судьбы многих детей.

Телефон зазвонил. Звонила бывшая жена Светлана.

– Саша, слышала, что ты опять во что-то ввязался. Когда ты поймешь, что мир изменить нельзя?

– Света, а помнишь, что говорила Лена перед смертью?

– О чем?

– Она сказала: «Папа, почему взрослые такие трусы? Почему никто не хочет защищать детей?»

В трубке повисла тишина.

– Лена была права, – тихо сказала бывшая жена. – Мы действительно трусы.

– Не все.

– Саша… Будь осторожен.

Утром майор пришел в отделение с твердым решением. В кабинете его уже ждали Кравцов и адвокат.

– Ну что, Александр Сергеевич, – спросил Кротов, – какое решение?

– Дело не закрываю. Продолжаю расследование.

– Очень жаль, – покачал головой адвокат. – Вы делаете большую ошибку.

– Возможно. Но жить с собой после этого смогу.

Кравцов тяжело вздохнул:

– Саша, ты понимаешь, что я вынужден буду отстранить тебя от дела?

– Понимаю.

– И передать материалы другому следователю?

– Понимаю и это.

– И что через неделю тебя уволят?

– Тоже понимаю.

Адвокат собрал бумаги:

– Тогда до свидания, господа. Увидимся в суде.

После их ухода Воронцов открыл ноутбук и начал печатать подробный рапорт обо всех обстоятельствах дела. Копии документов он отправил в прокуратуру области, в департамент образования и в региональные СМИ.

Через час к нему зашел участковый Толя:– Саш, слышал, что тебя отстраняют?

– Слышал правильно.

– А дело закрывают?

– Пытаются.

– Тогда у меня для тебя подарок на прощание.

Анатолий достал из кармана диктофон:

– Вчера вечером я еще раз встретился с тем наркоманом. Он согласился дать показания. Все записано.

– Толя, ты же понимаешь, что после этого и тебя уберут?

– А мне уже все равно. Надоело быть винтиком в системе, которая защищает богатых и плюет на бедных.

К обеду история попала в региональные новости. Журналисты подхватили тему школьного насилия, и дело получило огласку. Телефон Воронцова разрывался от звонков коллег и знакомых.

Вечером к нему домой пришла мать Кирилла Макарова:

– Александр Сергеевич, я хотела поблагодарить вас. И сказать, что мы не отступим.

– Марина Васильевна, вы понимаете, что теперь будет только хуже? Меня отстранили от дела.

– Понимаю. Но сегодня Кирилл первый раз за неделю улыбнулся. Сказал, что гордится тем, что есть такие милиционеры, как вы.

– А завтра его могут снова избить.

– Завтра мы переводим его в другую школу. И знаете что? Там тоже есть дети, которых травят. Может быть, наша история поможет и им.

Через неделю Воронцова действительно уволили. Формулировка была стандартной – «по сокращению штатов». Дело о школьной травле закрыли за отсутствием доказательств.

Но кое-что изменилось. Данила Соловьев и его семья срочно переехали в другой город – слишком много внимания привлекла к ним история. В школе сменили директора. А главное – родители других детей перестали молчать о проблеме буллинга.

Воронцов устроился работать в частное охранное агентство. Зарплата была в два раза больше, работы меньше. Но каждое утро, просыпаясь, он вспоминал слова дочери: «Папа, почему взрослые такие трусы?»

И знал, что больше трусом не будет.

Через месяц ему позвонила мать Кирилла:

– Александр Сергеевич, у меня хорошие новости. Кирилл прекрасно учится в новой школе, нашел друзей. А главное – больше не боится ходить в туалет.

– Как дела у Артема?

– Тоже хорошо. Его семья тоже переехала. Мальчик восстанавливается, ходит к психологу.

– А что с Данилом?

– А что с ним? Богатые родители, хорошие связи. Думаете, его накажут? Максимум переведут в частную школу и наймут психолога.

Воронцов усмехнулся. Система действительно защищала своих.

– Марина Васильевна, а не жалеете, что не взяли деньги и не закрыли рот?

– Нет. Знаете почему? Потому что Кирилл теперь знает – есть взрослые, которые готовы за него бороться. И когда он вырастет, он тоже не будет трусом.

После разговора майор достал фотографию дочери. Лена улыбалась ему с того снимка, и казалось, что она гордится отцом.

– Прости меня, дочка, – прошептал он. – Тогда я не смог тебя защитить. Но сейчас я попытался защитить других детей.

За окном шел дождь, серые тучи затягивали небо. Воронцов открыл банку пива и закурил. Завтра будет новый день, новая работа, новая жизнь.

А где-то в городе четырнадцатилетний мальчик по имени Кирилл шел в школу без страха. И это было главной победой в этой истории.

Урок жизни оказался простым: система всегда защищает систему. Но иногда находятся люди, которые готовы пожертвовать карьерой ради того, чтобы дети не боялись ходить в школу.

И этого достаточно, чтобы мир стал чуть-чуть лучше.

Цена принципов

Глава 1: Конверт на столе

Вторник начался как обычно – с похмелья и сигареты на лестничной клетке. Александр Сергеевич Воронцов стоял у окна девятого этажа панельной многоэтажки, затягивался "Беломором" и смотрел на серый октябрьский двор, где местные алкоголики уже распивали что-то из бутылки в бумажном пакете. "Коллеги", – мысленно усмехнулся майор, затушил окурок о подоконник и направился к лифту.

До отделения добрался за полчаса на стареньких "Жигулях", которые служили ему верой и правдой уже восемь лет. Машина скрипела, дымила и периодически глохла на светофорах, но Воронцов к ней привык. "Как и ко всему остальному в этой жизни", – подумал он, паркуясь во дворе районного отдела внутренних дел.

Дежурная часть встретила его привычным хаосом. Сержант Петров что-то бормотал в телефонную трубку, записывая очередное заявление о краже велосипеда, а возле стойки толпилось несколько граждан с потрепанными лицами и претензиями к жизни. Обычное утро в обычном отделе обычного спального района.

– Александр Сергеевич, – окликнул его дежурный, – к вам с утра уже звонили три раза. Какая-то женщина, говорит, что дело срочное.

– Фамилию назвала?

– Макарова. Сказала, что вчера заявление писала.

Воронцов кивнул и прошел в свой кабинет на втором этаже. Комната была маленькой и тесной, с двумя столами, стареньким сейфом и окном, выходящим во двор. На стенах висели планы районов, график дежурств и портрет президента, который косо смотрел на происходящее. За вторым столом уже сидел его напарник, младший лейтенант Игорь Семенов, и методично поедал бутерброд с колбасой.

– Привет, Саня, – пробормотал Семенов, не отрываясь от завтрака. – Как дела с гастритом?

– Живой пока. А у тебя что нового?

– Да ничего особенного. Вчера того барыгу взяли, помнишь, Колька Рыжий? Так он уже на свободе. Адвокат приехал, документы какие-то показал. Говорят, у него теперь крыша серьезная.

Воронцов достал из стола пачку сигарет и закурил, несмотря на запрет курения в служебных помещениях. В их отделе на это давно закрывали глаза – слишком много стресса на работе, чтобы еще и от сигарет отказываться.

– Игорь, а помнишь дело Макаровой? Вчера заявление принимали.

– А, это которая про квартирные махинации? Помню. Говорит, что ее кинули на миллион рублей. Документы подделали, квартиру продали третьим лицам. Классическая схема.

– Перспективы есть?

– Ну, как обычно. Если копать глубоко, то что-то найдем. Но ты же знаешь, сколько времени это займет. И главное – кого мы в итоге зацепим. Мелкую сошку или кого-то из серьезных.

Телефон зазвонил, прервав размышления Воронцова. Звонила та самая Макарова – женщина лет пятидесяти, голос дрожал от волнения и надежды.

– Александр Сергеевич, я всю ночь не спала. Вы же сказали, что будете разбираться. У меня больше никого нет, кто поможет. Эти деньги – все, что у меня было.

– Марина Ивановна, я понимаю. Сегодня займусь вашим делом, изучу документы. Можете приехать к обеду, поговорим подробнее.

– Спасибо вам. Я знала, что вы – честный человек. Соседка говорила, что вы всегда помогаете простым людям.

Воронцов положил трубку и покачал головой. "Честный человек", – это звучало почти как ругательство в их профессии. За восемнадцать лет службы он понял главное правило: в этой системе честность – роскошь, которую могут себе позволить только те, кто готов всю жизнь сидеть на одном месте и получать копейки.

– Саня, – сказал Семенов, доедая свой бутерброд, – а ты серьезно собираешься этим делом заниматься? Ты же знаешь, что там замешаны. В городе только одна контора занимается такими операциями с недвижимостью.

– "Гарант-Инвест"?

– Именно. А кто там главный? Семен Борисович Крутицкий. У него половина города на крючке. И в нашем отделе есть люди, которые предпочитают с ним не связываться.

Воронцов знал Крутицкого не лично, но по репутации. Успешный бизнесмен, депутат городской думы, спонсор местной команды по хоккею. Формально чист, а неформально – контролирует половину рынка недвижимости в городе. Такие люди обычно имеют хорошие связи в правоохранительных органах.

– Игорь, а ты боишься?

– Не боюсь, но и не дурак. У меня жена, двое детей, ипотека. Хочу дослужить до капитана и спокойно на пенсию. А не искать приключения на свою голову.

– Понимаю.

Воронцов достал из стола папку с документами по делу Макаровой и начал их изучать. История была типичной для девяностых, которые почему-то продолжались и в две тысячи десятых. Одинокая женщина, вдова, решила продать квартиру покойного мужа. Обратилась в агентство недвижимости, подписала договор, получила аванс. А через месяц выяснилось, что квартира уже продана другим людям по другим документам. Аванс вернуть отказались, ссылаясь на какие-то пункты договора.

Документы выглядели подозрительно. Слишком много исправлений, нестыковки в датах, печати немного смазанные. Явная подделка, но доказать это будет непросто. Нужна серьезная экспертиза, проверка всех участников сделки, изучение финансовых потоков. Работы на несколько месяцев, если делать все по закону.

В половине первого в кабинет зашел начальник отдела подполковник Кравцов. Мужчина лет пятидесяти, с лицом уставшего от жизни человека и глазами, которые уже давно ничему не удивлялись.

– Александр Сергеевич, как дела? Что по плану раскрываемости?

– Нормально, Петр Иванович. В этом месяце уже четыре дела закрыли. По кражам в основном.

– Хорошо. А что это у тебя? – кивнул он на папку.

– Мошенничество с недвижимостью. Вчера заявление приняли.