Ментовские будни. Дом престарелых

Мария Марцева

Ментовские будни. Дом престарелых

Введение

В мире современной российской криминалистики не всегда побеждает справедливость, и не каждое дело заканчивается торжеством закона. Майор Александр Воронцов и его молодой напарник Илья Григорьев – обычные менты, которые каждый день сталкиваются с суровой реальностью улиц, где правда часто оказывается сложнее, чем кажется на первый взгляд.

В новом сборнике Марии Марцевой "Дом престарелых" читателей ждут пять историй из практики двух следователей, которые работают не в стерильном мире телевизионных детективов, а в настоящих ментовских буднях. Здесь свидетелем ограбления может оказаться бездомный алкоголик, чьи показания никто не воспринимает всерьез. Здесь влиятельные бизнесмены пытаются решить проблемы деньгами, а семейное насилие скрывается за фасадом благополучия.

Воронцов и Григорьев – это не идеальные служители закона, а живые люди со своими слабостями и принципами. Они курят, устают, сомневаются в правильности своих решений, но продолжают искать истину даже тогда, когда система толкает их к компромиссам. Каждое дело становится моральным испытанием, где приходится выбирать между буквой закона и человеческой справедливостью, между карьерой и совестью.

От подворотен, где прячутся неудобные свидетели, до элитных офисов, где вершатся грязные дела, от семейных драм до преступлений против самых беззащитных – стариков в доме престарелых. Мария Марцева показывает, что настоящая полицейская работа – это не погони и перестрелки, а ежедневный выбор между тем, что легко, и тем, что правильно.

Свидетель из подворотни

Глава 1

Утренний Санкт-Петербург встретил старшего оперуполномоченного Александра Сергеевича Воронцова серым небом и моросящим дождем. Сорокадвухлетний опер привычно затянулся сигаретой у входа в отдел, разглядывая прохожих усталым взглядом. Восемнадцать лет службы научили его читать людей как открытую книгу, и сейчас он автоматически сканировал толпу, выискивая подозрительные типы.

– Александр Сергеевич! – раздался молодой голос за спиной. Воронцов обернулся и увидел своего напарника Игоря Григорьева, который торопливо приближался с папкой под мышкой. Двадцатичетырехлетний лейтенант юстиции всегда выглядел так, будто сошел с обложки учебника по криминалистике – выглаженная форма, начищенные ботинки, серьезный взгляд выпускника МГУ.

– Что там у нас, Григорьев? – Воронцов затушил окурок о подоконник. – Судя по твоему виду, кто-то опять решил испортить нам настроение.

– Поступил вызов. Ограбление на Лиговском проспекте, возле дома номер сто двадцать три. Потерпевший – Марков Виктор Александрович, тридцать пять лет, менеджер по продажам. Говорит, что у него отняли портфель с документами и деньгами.

Воронцов хмыкнул, натягивая куртку. За годы службы он повидал сотни таких дел, и большинство из них терялись в бумажной волоките или закрывались за отсутствием состава. Но работу никто не отменял.

– Сумма ущерба? – поинтересовался он, направляясь к служебной машине.

– Предварительно – около ста пятидесяти тысяч рублей. Плюс ноутбук и важные документы по сделкам.

– Неплохо для утренней разминки, – буркнул Воронцов, садясь за руль. – Поехали, посмотрим на очередного неудачника.

Лиговский проспект в это время дня кипел жизнью. Офисные работники торопились на работу, студенты тащились в институты, а между ними сновали подозрительные личности, которых Воронцов научился узнавать по походке и взгляду. Дом сто двадцать три оказался типичной питерской многоэтажкой с облупившейся штукатуркой и мрачным подъездом.

У входа их уже ждал потерпевший – мужчина среднего роста в помятом костюме, нервно курящий и оглядывающийся по сторонам. Рядом стоял участковый Семенов, которого Воронцов знал еще со времен молодости.

– Вот они, наши детективы, – проговорил участковый, увидев подходящих оперативников. – Марков Виктор Александрович, знакомьтесь.

Потерпевший жадно затянулся и начал излагать обстоятельства происшествия дрожащим голосом:

– Это было около восьми утра. Я шел на работу, как обычно. Тут из подворотни выскочили двое в капюшонах. Один схватил меня за руку, второй выхватил портфель. Я попытался сопротивляться, но они толкнули меня, и я упал. Когда поднялся – их уже не было.

Воронцов внимательно осмотрел мужчину. Костюм действительно помятый, на коленях – свежие потертости, на руке – царапина. Но что-то в рассказе его настораживало. За годы работы он развил чутье на ложь, и сейчас это чутье тревожно покалывало.

– Опишите грабителей подробнее, – попросил Григорьев, доставая блокнот.

– Ну… они были в темной одежде. Спортивные костюмы, кажется. Лица не видел – капюшоны глубоко надвинуты. Один повыше, другой пониже. Молодые, судя по движениям.

– Свидетели были? – Воронцов оглядел пустынную улицу.

Марков замялся:

– Не знаю… Может быть. Я был в шоке, не очень соображал.

– Показывайте место происшествия, – коротко приказал старший оперуполномоченный.

Они прошли в подворотню между домами. Узкий проход между зданиями, заваленный мусором и пахнущий мочой. Типичное место для засады – жертва входит, грабители выскакивают из укрытия. Воронцов внимательно осмотрел асфальт, но никаких следов борьбы не обнаружил.

– Странно, – пробормотал он. – Если вас толкнули так сильно, что вы упали, должны быть следы на асфальте. Кровь, потертости на одежде от падения…

– Я же говорю – упал на колени, – защищался Марков. – Вот, смотрите, штаны порвались.

Григорьев аккуратно записывал каждое слово, время от времени поглядывая на наставника. Молодой лейтенант еще верил в то, что каждое преступление можно раскрыть по учебнику, применив правильные методы расследования.

– А что именно было в портфеле? – продолжил допрос Воронцов.

– Контракты на сумму около трех миллионов, ноутбук с базой клиентов, личные документы и деньги – около ста пятидесяти тысяч рублей.

– Откуда такая точная сумма?

– Вчера получил предоплату от клиента. Собирался в банк зайти после работы, но не успел.

Воронцов закурил, обдумывая услышанное. Что-то здесь было не так. Слишком много денег для обычного менеджера, слишком удачное время для грабителей, слишком аккуратно все произошло.

– Хорошо, мы займемся этим делом, – сказал он наконец. – Григорьев, оформи протокол. Марков, завтра приедете в отдел для дачи подробных показаний. И не забудьте справку из травмпункта.

После того как потерпевший ушел, напарники остались одни в подворотне.

– Что думаешь? – спросил Воронцов у молодого коллеги.

– Типичное уличное ограбление. Нужно опросить жильцов домов, может, кто-то видел. Изучить записи с камер видеонаблюдения на соседних улицах. Проверить, не всплывут ли похищенные вещи в ломбардах или скупках.

Воронцов усмехнулся:

– Григорьев, ты слишком много читал учебников. В жизни все проще и сложнее одновременно. Этот Марков нам что-то недоговаривает.

– Почему вы так думаете?

– Опыт, сынок. Восемнадцать лет в уголовном розыске – это не шутки. Видишь, как он нервничал? Не от потрясения, а от страха. Боялся, что мы что-то заподозрим.

– Но может, он действительно пережил стресс. Не каждый день на человека нападают.

– Может быть, – согласился Воронцов. – Но я не верю в совпадения. Слишком много наличных денег, слишком важные документы, слишком удачное место для засады.

Они еще раз внимательно осмотрели подворотню. Григорьев методично фотографировал место происшествия, измерял расстояния, делал схемы. Воронцов же больше наблюдал, пытаясь почувствовать атмосферу места.

Внезапно из глубины подворотни раздался кашель. Оперативники переглянулись и направились на звук. В углу, за грудой картонных коробок, обнаружили человека в грязной одежде. Типичный бомж – небритый, с красными глазами и трясущимися руками.

– Эй, дядя, – окликнул его Воронцов. – Ты тут живешь?

Бездомный испуганно посмотрел на них и попытался встать, но ноги его не слушались.

– Не трогайте меня, я ничего не делал, – пролепетал он.

– Спокойно, мы полицейские. Хотим задать пару вопросов.

Мужчина оказался лет пятидесяти, хотя выглядел значительно старше. Лицо опухшее от алкоголя, одежда грязная и рваная, от него исходил характерный запах немытого тела и перегара.

– Как тебя зовут?

– Василий… Василий Петрович Кротов.

– Давно тут живешь?

– Да уж… месяца два, наверное. А что случилось-то?

Воронцов присел на корточки, оказавшись на уровне глаз с бомжом:

– Василий Петрович, сегодня утром здесь произошло ограбление. Ты что-нибудь видел? Слышал?

Глаза бездомного метнулись в сторону, и Воронцов понял – этот человек что-то знает.

– Я… я спал. Ничего не видел.

– А во сколько проснулся?

– Не помню… Голова болит с утра.

Григорьев с отвращением смотрел на бомжа. Для молодого офицера такие люди были частью городской грязи, от которой нужно отмахиваться. Но Воронцов знал – иногда самые неожиданные свидетели становятся ключом к раскрытию дела.

– Василий Петрович, – мягко проговорил опер. – Я понимаю, что тебе страшно. Но если ты что-то видел, расскажи. Мы не будем тебя трогать за то, что живешь здесь.

Бомж долго молчал, потом вдруг заговорил:

– А если я скажу, меня не арестуют? У меня… документов нет с собой.

– Не арестуем. Обещаю.

– Тогда… Я видел этого мужика. В костюме. Он сам сюда пришел. Около восьми утра. Ходил туда-сюда, телефон доставал. Кому-то звонил. А потом… а потом сам себе портфель в кусты бросил.

Григорьев ошеломленно посмотрел на напарника. Воронцов же только кивнул – его подозрения подтвердились.

– Уверен в том, что говоришь?

– Да я же видел! Он думал, что никого нет. А я за коробками сидел, не спал еще. Он портфель выбросил, потом сам себя по лицу ударил, колени ободрал о стену. А потом побежал кричать, что его ограбили.

– Почему сразу не сказал?

– Да кто ж мне поверит? Я же бомж. Алкаш. Кому я нужен?

Воронцов встал и отряхнул колени. Картина проясняется. Инсценировка ограбления – классический способ получить страховку или списать пропажу крупной суммы.

– Василий Петрович, нам нужны твои показания. Официально. В отделе.

– А меня не посадят?

– За что? Ты свидетель, а не преступник.

Бомж неуверенно кивнул. Григорьев все еще не мог поверить в услышанное:

– Александр Сергеевич, вы действительно думаете, что этому… человеку можно верить? Он же явно пьет. Может, у него галлюцинации.

– Григорьев, – терпеливо объяснил наставник. – В нашей работе нельзя судить по внешности. Этот "алкаш" может оказаться единственным честным свидетелем в деле. А твой образцовый потерпевший – мошенником.

– Но показания пьяного бомжа в суде…

– В суде разберутся. Наша задача – найти истину. А истина не всегда красиво одета и приятно пахнет.

Они помогли Василию Петровичу встать и направились к выходу из подворотни. Воронцов уже мысленно планировал дальнейшие действия – нужно найти выброшенный портфель, проверить телефонные звонки Маркова, выяснить его финансовое положение.

– Кстати, – обратился он к бомжу. – Где именно этот мужик портфель выбросил?

– Вон там, в кустах у забора. Я потом посмотреть хотел, что в нем, да побоялся – вдруг поймают.

Действительно, в зарослях сирени у забора они обнаружили кожаный портфель. Григорьев аккуратно извлек его, используя перчатки.

– Замок не сломан, – отметил он. – И портфель не поврежден.

Воронцов открыл портфель и пересчитал содержимое. Деньги, документы, ноутбук – все на месте. Классическая инсценировка.

– Теперь понятно, – пробормотал он. – Марков решил провернуть аферу. Списать деньги на ограбление, а сам их прикарманил. Только не учел, что у нас есть свидетель.

– Но зачем ему это? Вроде успешный менеджер…

– Григорьев, успешные менеджеры тоже бывают в долгах. Или у жены любовник появился, и нужно откупиться. Или в карты проиграл. Причин может быть масса.

Василий Петрович неуверенно топтался рядом, не понимая, что происходит дальше.

– Значит, правда я говорил? – спросил он.

– Правда, Василий Петрович. Спасибо тебе. Сейчас поедем в отдел, оформим все как положено.

По дороге в машине Григорьев все еще переваривал произошедшее:

– Александр Сергеевич, а если бы мы не нашли этого бомжа? Дело бы повисло?

– Скорее всего. Хотя рано или поздно мы бы докопались до истины. У Маркова слишком много нестыковок в показаниях. Но это заняло бы гораздо больше времени.

– И вы всегда опрашиваете таких… свидетелей?

Воронцов затянулся сигаретой и посмотрел в зеркало на Василия Петровича, который тихо сидел на заднем сиденье:

– Знаешь, Григорьев, за годы работы я понял простую вещь. Преступления совершают не только гопники из подворотен. Очень часто это вполне респектабельные граждане в дорогих костюмах. А свидетелями становятся самые обычные люди – дворники, продавцы, пенсионеры. И да, иногда бомжи. Наша задача – выяснить правду, а не судить людей по внешности.

Машина остановилась у здания отдела внутренних дел. Впереди было много работы – оформление документов, допросы, очная ставка. Но самое главное уже произошло – истина была найдена в самом неожиданном месте.

Глава 2. Бездомный свидетель

Отдел внутренних дел Василеостровского района встретил необычную троицу недоумевающими взглядами. Воронцов шел первым, за ним плелся Василий Петрович Кротов, источающий характерный запах немытого тела и перегара, а замыкал процессию Григорьев, старательно дышащий через нос и пытающийся не морщиться от амбре.

– Саша, ты чего притащил? – поинтересовался дежурный сержант Семенов, с любопытством разглядывая бомжа. – Опять где-то напился и хулиганил?

– Это свидетель по делу об ограблении, – сухо ответил Воронцов, направляясь к своему кабинету. – Ключевой свидетель.

Семенов покрутил пальцем у виска, но ничего не сказал. За годы работы он привык к странностям старшего оперуполномоченного, который мог найти зацепку там, где другие видели только пустоту.

В кабинете Воронцов усадил Василия Петровича на стул возле стола, а сам достал чистые бланки протоколов. Григорьев примостился сбоку, приготовившись вести записи.

– Итак, Василий Петрович, – начал Воронцов, закуривая. – Давайте еще раз, подробно, расскажете, что видели сегодня утром.

Бомж нервно облизал потрескавшиеся губы и заерзал на стуле. В помещении он казался еще более жалким – грязная одежда, всклокоченные волосы, дрожащие руки выдавали человека, который уже давно находится на дне жизни.– Можно водички? – хрипло попросил он. – В горле пересохло.

Григорьев налил воды из графина. Василий Петрович жадно выпил и вытер рот рукавом.

– Значит, так, – начал он.

– Я там живу уже месяца два, в этой подворотне. Место тихое, мусорных баков рядом нет, менты не гоняют. Сплю обычно до обеда, но сегодня рано проснулся – живот болел. Сижу, значит, за коробками, никого не трогаю.

– Во сколько примерно проснулись? – уточнил Воронцов.

– Часов в семь, наверное. Может, чуть раньше. На часы не смотрел – где их взять.

– Дальше.

– Сижу, значит, тихо. И тут этот… как его… Марков появляется. В костюме, с портфелем. Сначала я подумал – мимо проходит. А он в подворотню зашел, достал телефон, кому-то звонит.

Григорьев внимательно записывал каждое слово. Воронцов же наблюдал за мимикой свидетеля, пытаясь понять, не выдумывает ли тот на ходу.

– Что именно говорил по телефону?

– Не разобрал толком. Но нервничал сильно. Ходил туда-сюда, ругался матом. Потом бросил трубку, портфель в кусты швырнул и давай себя бить.

– Как бить?

– Ну, по лицу себе дал, колени о стену ободрал. Специально, понимаете? Будто готовился к чему-то. А потом как закричит: "Помогите! Ограбили!" И побежал к дороге.

Воронцов затушил сигарету и задумался. Рассказ звучал вполне правдоподобно, хотя исходил от человека, чьи показания любой адвокат попытается дискредитовать в суде.

– Василий Петрович, а вы в тот момент трезвым были? – осторожно спросил он.

Бомж поежился:

– Ну… выпивал вчера вечером. Но утром уже протрезвел. Голова болела, но соображал нормально.

– Что пили?

– Водку. Нашел вчера в мусорке недопитую бутылку.

Григорьев поморщился от отвращения, но продолжал записывать. Воронцов же отметил про себя честность свидетеля – мог бы соврать, сказать, что был абсолютно трезв.

– Хорошо. А теперь расскажите о себе. Как оказались на улице?

Лицо Василия Петровича потемнело. Он долго молчал, подбирая слова.

– Работал электриком на заводе. Двадцать лет отпахал. Потом завод закрыли, остался без работы. Жена ушла к другому, квартиру продали, деньги разделили. Моей половины хватило на полгода. Потом началось… – он махнул рукой. – Пить начал от безысходности. Документы потерял, новые получить – денег нет. Как без паспорта работу найдешь?

– Понятно, – кивнул Воронцов. – А в милиции раньше были?

– За что? Я человек мирный. Максимум – за распитие штрафовали пару раз.

В этот момент в кабинет постучали. Вошел майор Сидоров, начальник отдела, мужчина лет пятидесяти с усталым лицом и скептическим взглядом на жизнь.

– Воронцов, что у тебя тут за цирк? – поинтересовался он, окинув взглядом бомжа. – Мне Семенов доложил, что ты свидетеля какого-то притащил.

– По делу Маркова. Этот человек видел инсценировку ограбления.

Сидоров присвистнул:

– Серьезно? И что он видел?

Воронцов коротко пересказал показания Василия Петровича. Майор выслушал, качая головой.

– Саша, ты понимаешь, что это за свидетель? Бомж, алкаш, документов нет. Любой адвокат его в суде разнесет в пух и прах.

– Знаю. Но других свидетелей у нас нет. А этот говорит правду.

– Откуда такая уверенность?

– Чутье. За восемнадцать лет научился отличать правду ото лжи.

Сидоров покачал головой:

– Ладно, твое дело. Но оформляй все по закону. И найди этому… гражданину документы. Хотя бы справку из паспортного стола о том, что он тот, за кого себя выдает.

После ухода начальника Воронцов продолжил допрос. Выяснилось, что Василий Петрович помнил еще несколько деталей: Марков долго выбирал место для "падения", примерялся, куда бросить портфель, даже репетировал крики о помощи.

– Как актер какой-то, – пояснил свидетель. – Все по несколько раз повторял, пока не получилось как надо.

– А машин мимо не проезжало? Людей не было?

– Рано еще было. Одна только тетка с собачкой прошла, но она торопилась, ничего не видела.

Григорьев исписал уже несколько листов. Воронцов понимал, что показаний достаточно для возбуждения дела против Маркова, но проблема была в достоверности свидетеля.

– Василий Петрович, а почему сразу не сказали, когда мы спрашивали?

– Да кто ж мне поверит? Я же бомж. Для всех – пьяница и тунеядец. Думал, скажу – засмеют только.

– А сейчас почему решили рассказать?

– Вы… по-человечески спросили. Не гоняли, не оскорбляли. Да и неправильно это – когда честных людей обманывают.

Воронцов невольно усмехнулся. Получалось, что бомж-алкоголик оказался честнее преуспевающего менеджера.

– Хорошо. Сейчас мы оформим протокол, вы его подпишете. Только предупреждаю – за лжесвидетельство уголовная ответственность.

– Понимаю. Я правду говорю.

Пока Григорьев печатал протокол на компьютере, Воронцов размышлял о дальнейших действиях. Нужно было проверить телефонные звонки Маркова, выяснить его финансовое положение, найти мотив инсценировки. А еще – решить проблему с документами свидетеля.

– Василий Петрович, – обратился он к бомжу. – Где вы последний раз были прописаны?

– На Васильевском острове, Средний проспект, дом сорок два, квартира восемнадцать. Это когда еще с женой жил.

– Понятно. Сейчас Григорьев съездит в паспортный стол, наведет справки. А вы пока здесь посидите, отдохните.

Молодой лейтенант удивленно посмотрел на наставника:

– Александр Сергеевич, а может, лучше его домой отпустить? Зачем держать?

– Во-первых, дома у него нет. Во-вторых, он единственный свидетель по делу. В-третьих, пока документы не проверим, никуда его не отпущу.

– А кормить кто будет?

– В столовой покормим. За счет государства.

Григорьев пожал плечами и отправился по поручению. А Воронцов остался наедине с свидетелем.

– Не обижайтесь на напарника, – сказал он. – Молодой еще, по учебникам жизнь изучал. Не понимает, что правда может жить где угодно.

– Да я не обижаюсь. Понимаю – неприятно с таким, как я, дело иметь.

– А вы не думали завязать с выпивкой? Документы восстановить, работу найти?

Василий Петрович горько усмехнулся:

– Думал. Только как? Без прописки работу не дают, без работы прописку не делают. Замкнутый круг. А пить… это единственное, что помогает забыть.

– Понятно, – кивнул Воронцов и снова закурил.

Он и сам когда-то был близок к подобному состоянию – после развода, когда казалось, что жизнь кончена. Спасла только работа и понимание того, что кому-то нужны его знания и опыт.

Через час вернулся Григорьев с пачкой документов.

– Нашел, – доложил он. – Кротов Василий Петрович, 1975 года рождения, действительно был прописан по указанному адресу до 2020 года. Потом выписался в никуда. Судимостей нет, штрафы за распитие – два раза за последние три года.

– Отлично. Значит, личность установлена. Теперь можно протокол оформлять официально.

Когда все формальности были соблюдены, Воронцов столкнулся с новой проблемой – где разместить свидетеля. Отпускать его было нельзя – могли убить или запугать заинтересованные лица. Оставлять в отделе тоже было негде.

– Василий Петрович, есть у вас знакомые, к кому можно пойти переночевать?

– Да где там… Все такие же, как я. По подворотням живут.

– Понятно. Тогда пока останетесь здесь. В камере для свидетелей.

Бомж испуганно посмотрел на него:

– В камере? А я что, арестован?

– Нет, просто мера безопасности. Поймите – вы единственный свидетель серьезного преступления. Если с вами что-то случится, дело развалится.

– А долго держать будут?

– Пока не разберемся с Марковым. Дня два-три максимум.

Василий Петрович кивнул с пониманием. За годы жизни на улице он привык к тому, что от него мало что зависит.

Когда свидетеля препроводили в камеру, Григорьев не смог сдержаться:

– Александр Сергеевич, вы действительно верите этому… человеку?

– А почему бы не поверить? Он честно рассказал о своей жизни, признался, что пил. Мог ведь соврать, сказать, что был трезвый как стеклышко.

– Но ведь он бомж! Алкоголик! Его показания никто всерьез не воспримет.

– Григорьев, – терпеливо объяснил Воронцов. – За годы работы я понял простую вещь. Люди врут не от того, что они бедные или богатые, образованные или нет. Врут от жадности, страха или корысти. У нашего Василия Петровича никакой корысти нет. Ему от этого дела ни жарко, ни холодно.

– А если он все выдумал? Под воздействием алкоголя?

– Тогда мы это выясним. Проверим телефонные звонки Маркова, его финансовое состояние, поищем мотивы. Если окажется, что Василий Петрович врет – отпустим его и займемся поиском настоящих грабителей.

– А если говорит правду?

– Тогда посадим Маркова за мошенничество. И, между прочим, поможем одному честному человеку вернуться к нормальной жизни.

– Как это?

– За содействие следствию полагается материальное поощрение. Плюс можем похлопотать о восстановлении документов, поиске работы. У государства есть программы социальной реабилитации.

Григорьев задумался. В институте их учили работать с законопослушными гражданами, а тут приходилось иметь дело с маргиналами общества.

– А вы не боитесь, что коллеги засмеют? За то, что бомжа как свидетеля используете?

Воронцов усмехнулся:

– Пусть смеются. За восемнадцать лет я привык. Главное – результат. Если дело раскроется, никто смеяться не будет.

Вечером, перед уходом домой, Воронцов зашел проведать свидетеля. Василий Петрович сидел на нарах в небольшой, но чистой камере, ужинал хлебом с тушенкой.

– Как дела? – поинтересовался опер.

– Нормально. Тепло, сыто. Давно так не жил.

– Завтра будем Маркова брать на допрос. Может, понадобится очная ставка.

– Понял. Я готов.

– Только помните – никому пока ни слова о ваших показаниях. Даже конвоирам.

– Понял, товарищ… как вас?

– Воронцов. Александр Сергеевич.

– Понял, Александр Сергеевич. А можно спросить – зачем вы мне помогаете? Ведь я же никто.