Звенья одной цепи

– Слушаю, – Гордей и не думал покидать кухню, его голос звучал близко. Мирьяна не прислушивалась, уйдя в себя, но слова разговора нет-нет, да уловятся ее чутким слухом. Сложно пропустить, когда темп и эмоциональность беседы нарастает с каждой секундой.

– Водитель жив? Кто-то ещё пострадал?

– Как он? Погоди, это же тот ребёнок, операцией для которого Мирьяна занималась. Скорая приехала?

– Феноменальная женщина! То есть пока ее сын лежит на дороге попав под колеса, она бежит сначала к Мирьяне, живущей в доме в стороне от прочих, грубо говоря, не по пути от слова совсем, обвиняет ее во всех грехах, а затем рыдает над бесчувственным телом. Жесть

– Да, была, буквально минут десять – пятнадцать.

– Принято, отправляй. Нужно проверить груз и, если повреждений в упаковке нет, то загрузить в другую машину. Сопроводительные документы переделать. И узнай мне состояние мальчика и водителя. Если помощь нужна, то организуй. По ДТП тоже информацию скинь, как появится.

– Определенно проконтролируй, что там оформят.

– Согласен. Случайность, но какая-то судьбоносная. Надо было ей случиться, как только отец передал управление компанией, и чуть ли не на пороге моего дома. Ладно, все это лирика, главное, чтобы обошлось все без серьезных травм. С пацаном особенно. До связи.

Ещё на слове "жив" Мирьяна выскочила из своего убежища, внутренний триггер сработал. Остановилась рядом, без смущения слушая дальнейшую беседу.

– Что произошло? – хриплым голосом спросила она у Гордея, как только он сбросил вызов, по обрывкам фраз уже представляя себе трагедию.

Гордей развернулся к ней на своем кресле, придирчиво осматривая каждую черту ее лица, оттягивая момент обсуждения новости.

– Авария, – хотел обойтись общими словами, без деталей, но взволнованный взгляд Мирьяны, сложенные вместе с отчаянном порыве ладошки, не прикладывая усилий разрушили невидимую стену молчания во благо. – Пока толком ничего не ясно. Кто-то одно видел, кто-то другое. В целом, картина рисуется такой: мальчик, – на невысказанный вопрос Гордей лишь кивнул головой, – выскочил на дорогу, как в тот самый момент, когда проезжал фургон. Машина "Интелиджэнс Медисэн", это фармацевтическая компания отца. Очень неудачное место с поворотом, обзор частичный, единственный плюс: ограничение скорости. Ребенка сбили, но не прямой удар, а вот машина улетела, перевернулась. Скорая в пути, мальчик пока без сознания.

– Я… Мне… Я скоро, – бросила Мирьяна, пятясь к двери, суетливо ныряя в свою обувь, но не застегивая ее.

– Куда ты! Стой! – Гордей тут же привел в движение кресло, пытаясь нагнать девушку. – Там мой помощник, он за всем присмотрит. Мира, да стой же ты, упрямая! К ребенку тебя все равно дурная мать его не подпустит!

– Я все равно… Помогу, – выпорхнула на улицу.

– Да, – рывкнул в трубку Гордей, включая звонок на автомате, продолжая напряжённо следить за убегающей Мирой в приоткрытую дверь, – Как нет документов? А что везли? Куда? Что за бардак! Что в коробках смотрел? Так посмотри! Стой! За мной заедь.

Ошибиться с направлением к месту происшествия Мирьяне при всем желании не удалось бы. Потому как поглазеть воочию, а не через стеклянный экран телевизора, на необычайное для округи событие слеталось немало людей. Безусловно, большую часть из них тянуло желанием помочь, разобраться, посодействовать, но и собрать подробности, чтобы вечерами посмаковать их.

Белый автофургон с каллиграфической золотой надписью на все полотно кузова с названием фармокомпании, ещё лежал в кювете, но вокруг него уже крутились, сосредоточенно что-то обсуждая, местные мужики и водитель. С оглушительным гулом тарахтел недалеко трактор, вызванный для вызволения из передряги железного собрата.

Из толпы подальше, растянувшейся прямо на проезжей части дороги, но собравшейся более кучно в центре, раздавались горькие стенания, обильно приправленные яростными проклятиями. Мирьяна врезалась в толпу, руками протискиваясь между телами и заставляя их расступаться. К самому центру круга, где на коленях, то прижимаясь к своему ребенку, то раскачиваясь в истерике, выла женщина. Та самая, что ещё недавно убивала жгучим взглядом Мирьяну в доме Гордея.

Словно дрова на костер, аккуратно сложенные кем-то друг на друга самодельные костыли, пугали толпу своей принадлежностью к физической немощи. Все с опаской косились на них, но обходили стороной.

Рядом с ними, делая шаг вперёд-назад, не выпуская из рук телефон, о чем-то договаривался отец мальчика. Немолодая женщина-фельдшер осматривала ребенка, чуть ли не с боем вырывая у матери каждый участок тела.

– Регина! – не выдержала она. – Отойди, ради Бога. Ты его уже всего слезами умыла. Жить будет, ничего не сломано. Ссадины, синяки. Сейчас скорая приедет, съездим проверим сотрясение.

– Почему тогда глаза не открывает?! Разучилась поди медицине своей, только похмелье и умеешь лечить одно, – сочились ядом слова Регины.

– Да что его лечить, – не обращая внимания, продолжала свою работу врач. – Рассол в каждом доме есть. Хочешь ядрёный, хочешь нет.

Со злостью вскинув голову на людей, между которыми слабым смешком осел ответ фельдшера, Регина заметила Мирьяну. Сузила глаза подобно ядовитой змее, и понёсся из ее рта новый поток брани, обвинений, грозясь всяческими карами небесными.

А Мирьяна, бледная, растерянная, замерла в своем "тогда", опять неотрывно глядя на бесчувственное тело. Через пелену слёз наблюдала, как ее персональный кошмар из воспоминаний снова рождается в реальности.

– Нет! Зачем? Как ты здесь оказался? – едва размыкая губы, шептала она, опустившись на землю рядом с мальчиком. На щеке с одной стороны красовалась царапина, чуть бледнее, чем обычно цвет кожи. Но в целом он сейчас выглядел так, словно устал от дня активных игр и уснул. Впрочем, какие игры, с детства его мучила болезнь, ноги вроде бы как у всех, но встанет на них и, они неестественно изогнуться, как кривые палки, удержать равновесие невозможно.

Мирьяна частенько проводила с ним время. Улыбчивый, сообразительный, со взрослым всё понимающим взглядом голубых глаз. Кроме увечия тела, не позволявшего малышу влиться в компанию сверстников, он не отличался от других. Малыш будто-то ждал ее, распахнул глаза и повернув к ней голову, улыбнулся.

– Ну вот, видишь, пришел в себя сынишка твой. Успокойся, Регина, – тут же заговорила врач, облегчённо вздохнув. По толпе пробежался радостный шёпот.

– Сенечка!.. – даже Регина, всхлипнув, замолкла наконец.

– Коробка, – разомкнув губы, тихо пробормотал Арсений.

– Что? – не поняла его мать.

– Коробка, – мягко отодвинув от лица руки матери, Арсений смотрел прямо на Мирьяну. – Достать из машины. Так надо.

Глава 16

Гордей

Как никогда беспомощность вызывала в нем глухое раздражение. До сжатых кулаков, до скрипа зубов, до тихой ярости. Сейчас, когда надо действовать. Внутреннее чутье вопило. Кто-то назовет это интуицией. Но стереотипы продавливают теорию, что она чисто женское явление. Что-то спонтанное, необъяснимое и невероятное – это все про них. Все верно. Женщины, наделенные от природы эмоциональной эмпатией, настолько пластичны в своих душевных реакциях, что легко переносят к себе внутрь чужие эмоции и состояния, проецируют на себя, разделяют как свои собственные. И вот эта самая гибкость позволяет им ловить из мира непознанного нечто иррациональное, предчувствовать и безотчетно предвидеть что-то в краткосрочной перспективе. Не у всех, конечно, так, есть и душевные инвалиды среди них.

И тем не менее, было в Гордее что-то подобное с самого рождения. Не совсем эмпатия, если точнее выражаться. Но, безусловно, четко прослеживающаяся зависимость между его представлением о человеке, о ситуации, прогнозах на будущее и действительным положением вещей, подтверждаемым в дальнейшем фактами. Ничего общего с экстрасенсорными способностями. Чистая наблюдательность запредельного уровня, аналитика, проницательность и умение видеть неявные на первый взгляд связи и делать выводы.

Понятно, что Гордей не скажет, что вы ели на завтрак… Хотя… Но вот что вы и каковы ваши намерения, что от вас ждать – вполне. Другой вопрос: откуда эта всесторонняя гениальность у ребенка?