Замуж за миллионера

«Вообще-то, да. Не повезло вам с подружкой».

«Это точно. Мне и в голову не могло прийти. Берите, конечно. Мне не жалко!»

«Спасибо» Франсуа неуверенно мнет в руках мой айфон, «Вы можете остановиться в отеле».

«Если бы» вздыхаю я. Грудь при этом выгодно вздымается навстречу моему собеседнику. И, похоже, что впервые с начала нашей совместной поездки Дюбуа замечает, что его спутник – женщина, «Впрочем это длинная история. Не буду грузить вас своими проблемами».

Теперь у тебя, мой дорогой, два варианта – нырнуть в омут мобильного и доказать таким образом, что ты Железный Дровосек, которому Гудвин так и не выдал сердце. Или все-таки настоять на том, чтобы прелестная незнакомка поведала тебе свою печальную историю. Франсуа сильно радует меня, выбрав вторую опцию.

«Я никуда не спешу»

«Ну, да, ехать все равно еще долго. В общем… Я работала в Каннах на очень состоятельного русского клиента. Он отлично платил, но зарплата всегда была в конверте. Чтобы избежать налогов. Последние три месяца… с мая, да, три месяца выходит, он задерживал плату, обещая выдать все одним махом. Я тратила свои сбережения, будучи уверена, что вот-вот все восполню. А две недели назад он мне заявил, что больше в Канны не вернется и никаких денег мне не должен. Я стала срочно искать работу. Очень быстро подвернулась эта хорошая должность в Париже. Только вот бюджета на отель я не предусмотрела… Была уверена, что с Наташей (это моя подруга) никаких проблем не возникнет… а тут такое…»

Блондинка и брюнетка апплодируют стоя, скандируя: «брависсимо, беллиссима!» Франсуа хлопает неожиданно длинными ресницами. Кажется, мой монолог не оставил его равнодушным. Мне приходит в голову, что возможно, его недавняя холодная сдержанность объясняется врожденной робостью, а не отсутствием воспитания.

«Да, неудачно получилось» замечает он, задумчиво разглядывая непокорную пуговичку на моей блузке, «Вы русская? У вас акцент такой интересный. Но не типичный славянский».

«Ага. Потому что русские злодеи в американских фильмах парль ком са» имитирую я топорный русский говор зарубежных актеров.

Франсуа расплывается в улыбке. В общем-то, внешность у него не отталкивающая. Если его помыть, да, побрить, получится вполне смазливый парнишка.

«Поплакали-посмеялись – лучшего начала романтической истории не придумаешь. Ничего, наша старушка, еще не потеряла хватку» радуется брюнетка.

«Меня кстати Франсуа зовут».

«Лиза».

«Знаете, Лиза, я могу предложить вам пакт», почесав лохматый затылок (в список пунктов по перевоплощению Франсуа неприменно включить хорошего парикмахера!) выдает Дюбуа, – Мне в любом случае нужно средство связи, пока я не разживусь новым телефоном. В общем, вы одалживаете мне ваш айфон, а я вам снимаю номер в отеле на эту ночь».

Я немного мнусь для вида, а потом естественно принимаю предложение. Какое пристанище, интересно, выбрал новоявленный миллионер для коротких парижских канукул?

«Мой отель в районе Оперы. Вам удобно будет?» делает намек Франсуа.

«Даже очень».

Район Оперы. Пропитанный историей Ритц? Любимая обитель Коко Шанель и Арьель Домбаль с его знаменитым баром Хеммингуэй. Хотя нет, этот роскошный дедушка уже второй год на ремонте. Тогда, может, новомодный Парк Хаятт, более сдержанный, современный, но едва ли отстающий от старшего брата по качеству обслуживания? Как я люблю теплыми вечерами смаковать свежий смузи или коктейль покрепче на его маленькой уютной терассе. Или же выбор Дюбуа пал на Интреконтиненталь? Более просторный носитель стиля vieille France[10] с его изобильными завтраками, которым в пору позавидовать любому паласу (золотой ярлычок «Palace» во Франции равноценен шестой звездочке, их счастливых обладателей в Париже всего четверо: Бристоль, Мерис, Плаза Атене и Парк Хаятт).

« Вот, нашел адрес. Меркюр Опера» разбивает мои догадки вдребезги голос моего попутчика.

Однако! Вот вам и серенький человечек не знакомый со словом « оригинальность » ! Отчебучил наш середнячок, или, как выражается молодежь, « отжег » ! Любой нормальный вменяемый счастливчик мгновенно зарезервировал бы люкс в самом наипятизвездочном отеле ! А этот – шиш ! Меркюр. 3 гордые звезды !

При первой возможености я завладеваю своим мобильником и выхожу в коридор. В трубке сонный баритон клерка. Я импровизирую: «Меркюр Опера? Скажите, сколько у вас свободных номеров на эту ночь? Просто у нас тут делегация из России. Совершенно непредсказуемо свалилось на голову 30 человек. Только 7 номеров? Ну, это лучше, чем ничего. Да, зарезервируйте. Мы оплатим наличными по прибытию. Сегодня вечером. На фамилию Пушкин. Александр. Сергеевич. Ну, давайте без Сергеевича. Просто Александр Пушкин. Спасибо. До скорой встречи». Готово. По прибытию в отель нас с Франсуа известят, что свободных комнат у них больше нет. Все занял Пушкин. Помнится, моя мама частенько попрекала меня великим русским поэтом. «А кто будет за тебя решать задачку? Пушкин?» «А кто пойдет мусор выносить? Пушкин?» «Угасший как светоч бедный гений» присутствовал в нашей семье напротяжении многих лет, призывая меня к труду. И вот годы спустя Александр Сергеевич неожиданно выскочил из подсознания и пришел на помощь. Я предусмотрительно стираю из памяти хитроумного устройства номер Меркюра и возвращаюсь в компанию моего подопытного кролика. Остаток пути проходит за вялой беседой. Франсуа рассказывает, что родился в Гренобле, там же учился, работает юристом в области налогообложения и, судя по всему, недавно окончил курсы партизанов, потому как ни капли более личной информации (наличие ребенка и 150 миллионов) в его монотонное повествование не просачивается. В обращенных ко мне фразах так же отсутствует хоть какой-нибудь намек на возможное развитие этого «случайного» знакомства в нечто более интересное, но нам каким-то странным образом все-таки удается перейти на «ты».

Мы выходим из успевшего изрядно надоесть поезда на Gare de Lyon. Франсуа уверенно шествует в направлении метро. Я собираюсь одернуть его, напомнив, что такое средство передвижения как такси еще никто не отменял, но вовремя прикусываю язык. Безработной секретарше не полагается качать права. «Крепись, дочь моя» ухмыляется брюнетка. Я спешу вслед за маячащей впереди серой толстовкой, лавируя в толпе уставших раздраженных навьюченных чемоданами путников. Меня то и дело задевают локтями, какая-то противная толстая азиатка протирает моей юбкой свой пыльный баул, а подозрительного вида цигагненок пристраивается сзади, жадно поглядывая на мою сумку. Такой Париж я вижу впервые. И, сказать по правде, мне он совсем не нравится.

Глава 5

Париж глазами миллионера

Парижское метро производит на меня удручающее впечатление. Конечно, я не изнеженный отпрыск королевской династии, который с детства купается в шелках и брильянтах. Я не дочь олигарха, которую с колыбели обхаживали двадцать нянек разных национальностей. Из моей памяти еще не выветрились пожелтевшие фото Чечулинского двора с ползущими по полуметровой траве канализационными трубами и ржавого автобуса с дырявыми дермантиновыми сидениями. Может, как раз именно поэтому возвращаться в объятия неопрятного общественного транспорта мне так тяжело и болезненно. Я стараюсь не показывать своих эмоций Франсуа. Его, судя по довольной физиономии, такой способ перемещения нисколько не смущает. И пара оборванцев, громко горланящая по соседству нечто очень отдаленно напоминающее «Очи черные», вызывает только умиление. «Сто лет не был в Париже» лыбится он. Я старательно переделываю кислую мину в бледное подобие улыбки. Занимающие вагон парижане и гости столицы все как один выглядят болезненно бледными и изнуренными благодаря «удачному» освещению, выставляющему на показ все маленькие и большие дефекты внешности. Мое собственное отражение в стеклянной двери наполняет все мое существо липким ужасом. Хороша девица на выдание! О 27 годах уже речь не идет. Изможденной тетеньке с мучнистым лицом запросто можно дать 45. Я пытаюсь развернуться к Франсуа наиболее выгодным профилем (хотя пойдти тут разбери, какое из двух зол меньшее). Наконец, железная гусеница извергает нас на темную, пахнущую табаком и мочой, платформу. Франсуа помогает мне тащить чемодан вверх по ступенькам неработающего эскалатора. «Отсюда по идее должно быть недалеко» заявляет Моисей, рассматривая карту на экране моего айфона. Мы минут двадцать блуждаем по однообразным привокзальным улочкам. Мои силы и терпение на исходе. Мне отчаянно хочется убить этого бездаря и завладеть его билетиком лото, прекратив таким образом это бесконечное хождение по мукам. В конце концов Всевышний проявляет запоздалый гуманизм и перемещает нашу жалкую парочку по нужному адресу. Резервация мосье Дюбуа в силе, а вот еще одного свободного номера у них, к сожалению, не имеется, сообщает нам темнокожий мужчина непонятного возраста.

«Что же делать?» поворачивается ко мне мой мучитель.

«Снимать штаны и бегать» злобно пыхтит блондинка.

Я смотрю на Франсуа глазами больного щенка. Он размышляет пару секунду, потом над его кудлатой головой загорается лампочка.

«Знаешь что, я все равно опаздываю на встречу. Ты пока располагайся в моем номере и отдыхай. А потом я вернусь, и что-нибудь придумаем».

Серая спина исчезает за автоматическими дверями. Я не нахожу в себе щепотки находчивости и хитрости, чтобы как-то задержать его. «Ну, вот и проворонила свою удачу! Я говорила, надо было еще вчера к нему завалить с клофелином» вздыхает блондинка. Клерк протягивает мне карту-ключ. Я неохотно плетусь к лифту. Первая миссия провалена, неумелому агенту пора в отставку. Выползает вопрос – что делать дальше? Бросить все к чертовой матери, бабушке и всем остальным рогатым членам семейства, или же прихватить этот завалящий кусок пластелина и попытаться вылепить из него достойного спутника жизни? Франсуа Дюбуа мне не понравился. Это совершенно не мой мужской типаж. Меня всегда (после Забельского, разумеется) привлекали уверенные в себе сложившиеся личности с отпечатком ителлекта, жизненной мудрости и прожитых лет на ухоженном лице. Внешняя привлекательность для меня начинается с дорогой обуви (какой-нибудь Берлутти), коллекционных часов (например Патек Филипп) и сшитой на заказ отлично сидящей рубашки. А наличие у их обладателя легкой седины на висках и пары-тройки морщин только добавляет шарма. Франсуа лишен всех перечисленных элементов. Он слишком молод, прост, ограничен, закомплексован. Это типичный средний обыватель, который в субботу закупается в Каррфуре продуктами на неделю, выходом в свет считает ужин в МакДональдсе и кино, участвует во всяких дурацких манифестациях со слоганами «все всем поровну», летом считает великим счастьем провести весь отпуск в кемпинге, и после бодьи дешевого вина со смаком ругает правительство. Удастся ли 150 000 миллионам превратить этого лягушонка в прекрасного принца пока не понятно. Во всяком случае, никаких намеков на столь волшебное перевоплощение как-то не наблюдается. Погрязнув в думах, я не замечаю, как добираюсь до номера. Открыв дверь, мгновенно наталкиваюсь на кровать. Ого, в комнатах такой категории я еще не жила. Это не люкс, не chambre superiore, не стандарт и даже не эконом. Это новый неведомой доселе тип – спичечный коробок. Я бросаю чемодан на кушетку (потому что больше пристроить вещи некуда) и, скинув с себя одежду, пробираюсь в ванну. Тут меня ждет еще один милый сюрпризец. Как и следовало ожидать, выбравшему этот чудо-номер жмотяре, роскоши понежиться в теплой пузыристой воде не предоставляется. Чтобы освежиться, в наличии имеется только узкая душевая кабинка. Никаких следов геля для душа или шампуня тоже не наблюдается. Все эти излишества заменяет круглый кусок мыла. Полотенце только одно, желающим получить тапки и халат просьба обращаться на ресепшн отеля Бристоль. К хорошему привыкаешь быстро, а вот обратно к плохому как-то со скрипом. Да, и возвращаться в это чечулинское прошлое как-то не хочется. Мне все-таки удается принять душ, хотя удовольствия я от этой процедуры не получаю ни малейшего. Достаю из бара (о чудо, холодильник с жалким выбором алкоголя тут все же есть!) крошку Джек Дэниелса, выливаю коричневое содержимое в пластиковый стакан и созываю совет. «Что будем делать, девочки?» Блондинка машет белым флагом. «Этот лох тебе не пара! Ни шарма, ни сексапила». Брюнетка, забравшись с ногами на узкую кровать, затягивается сигаретой: «Конечно, не пара. Ей пара все эти пристарелые по уши женатые папики, которые скорее коньки отбросят, чем разведутся. Еще пару лет погуляет в любовницах у 50-60 летних, а потом адье, выйдет в тираж и привет, одинокая голодная старость». От нарисованной черной краской перспективы я давлюсь виски и закашливаюсь. «Не дури», продолжает тем временем моя темноволосая подруга, «Тебе судьба приподнесла невероятной щедрости подарок на блюдечке с голубой каемочкой. А ты нос воротишь! Шарма ей мало! А ты возьми и вылепи из него и шарм и сексапил. Или слабо? Проще тусовать замшелых старичков с запахом плесени изо рта?» «Ну, это уже слишком!» взрываюсь негодованием я, «Ни от кого из моих мужчин плесенью не пахло!» Потом, обиженно попыхтев, добавляю: «Ладно, попробую. Посмотрим, какого Буратину можно выстрогать из этого бревна». «Удачи, папа Карло!» улыбается брюнетка.

Франсуа возвращается довольно поздно. Я успеваю один раз поспать и два раза накраситься. На его физиономии читается безмерная детская радость. Похоже, до этого жирафа только сейчас дошло, какая несказанная удача выпала на его долю.

– Встреча хорошо прошла? – вяло интересуюсь я.

– Замечательно, – щедро разбрасывает по комнате счастливые флюиды везунчик, – Спасибо еще раз за телефон. Он мне очень пригодился. Знаешь, я тут подумал, в общем, я хотел бы тебя пригласить сегодня в ресторан, чтобы отпраздновать… мою удачную встречу.

«Если это пиццерия за углом…» начинает гундеть блондинка, но брюнетка во время наступает ей на ногу.

– Почему бы и нет, – улыбаюсь я.

Франсуа протискивается в душ, а я тем временем облачаюсь в специально для этого события заготовленное маленькое черное платье, скромность и неброскость которого слегка невилируют золотые пуговички с логотипом Шанель. Волосы я забираю наверх в аккуратный пучок. Мазок красной помады, и в меру роковая женщина готова. Новоявленный миллионер вылезает из ванной комнаты, завернувшись в полетенце. Чувствует он себя от этого вынужденного стриптиза явно неуютно и даже считает нужным оправдаться: «Извини, я чистую одежду забыл». Как мило и непривычно. Мужчинам, с которыми мне довелось встречаться в последнее время, подобная робость была не присуща. Я отмечаю краем глаза, что живот Франсуа втягивать не приходится, он и так на своем месте. Даже парочка различимых квадратиков присутствует. Мою радость по поводу этого неожиданного, но приятного открытия мгновенно гасит широченная мятая рубаха, под которой вслед за квадратиками исчезают все намеки на фигуру. Достойную пару этому текстильному чудовищу составляют широкие протертые в неподходящих местах кургузые джинсы и посеревшие от пыли Конверсы. Мама Мия, да меня с таким «красавчегом» даже в пиццерию приличную не пустят. Однако возразить я не осмеливаюсь. Очень сомневаюсь, чтобы в замызганном рюкзаке притаился смокинг от Ланвана, на которое все это безобразие можно было бы в мог поменять. Фраза «Я знаю тут один приличный рыбный ресторан поблизости» не прибавляет оптимизма. «Только бы не отравиться» мысленно молюсь я.

Однако, ресторан во преки моим опасениям оказывается действительно «приличным». Не трехзвездочный, конечно, не молекулярная кухня, но вполне чистенький, просторный с вежливыми официантами в черно-белой форме и живыми омарами-смертниками, печально переваливающимися с боку на бок в аквариуме у входа.

– Шампанского? – спрашивает мой неопрятно одетый спутник, усаживаясь напротив.

– С удовольствием, – киваю я.

Конечно, я ожидаю величаво вплывающую в зал бутылку Кристала или Дом Периньона (и не потому что я такая-сякая привыкла к роскоши, а потому что этот парень в одночасье сделался миллионером, и подобный жест такая мелочь по сравнению со всеми открывшимися перед ним возможностями). Ан-нет. Официант ставит перед нами по узкой пузырящейся емкости. Миллионер Франсуа заказал ‘une coupe’, что значит в вольном переводе «бокальчик самого дешевенького». «Ну, папа Карло, чую я, что ты сотрешь руки по локоть, пока выстрогаешь из этого палена нечто человекообразное», хихикает блондинка. Разговор клеится неожиданно легко и ладно. Мой лохматый собеседник в отличие от его многочисленных состоятельных предшественников не буравит мой мозг длинными витиеватыми рассказами о своей замечательной работе (возможно, потому что гордиться особо нечем). Он не касается и второй самой актуальной у богачей темы – «мои развлечения» (яхтинг, дайвинг, гольф, лыжи, дельтоплан), ни даже верного нормера три (третьей скрипки вступающей после первых двух и энного количества алкоголя) легких (и не очень) намеков на продолжение вечера в более интимной обстановке. Франсуа вообще мало говорит, зато он внимательно слушает и в его темных глазах с длинными ресницами плещется искренняя заинтересованность. На первое я скармливаю ему печальный рассказ о Забельском. В отредактированном варианте этот ленивый гад мало того, что просто пролеживает целыми днями бока на диване, пока суженная трудится в поте лица, но еще и изменяет ей с бывшей подругой Светкой.

– Не понимаю, как так можно. Разве это мужчина? – осуждающе хмурит брови Франсуа.

На закуску я подаю кислую историю про изменника Маркуса. Вот так вот мне бедной в жизни не повезло. Самой себя становится жаль почти до слез. Вообще рассказывать о себе, пусть и переплетенную с выдумкой, но все же правду для меня великое новшество. Те мужчины, в компании которых я бороздила роскошные просторы Лазурного Берега, предпочитали довольствоваться красивой оболочкой, им не было никакого дела до проживающей под ней многодетной семьи тараканов. Им было совершенно плевать на мои победы и поражения, на мои мечты, на мои детские страхи и комплексы, на мое происхождение и родичей. Они спрашивали «ты любишь устрицы?» Но никогда «Тебе не холодно?» «Что тебе сегодня снилось?» «Как ты себя чувствуешь?» Я привыкла к этим правилам игры и приняла их. Но сейчас сидя за столиком в средненьком ресторане со средненьким мужчиной, я ощущаю, что в чем-то все эти годы я грабила саму себя. Впрочем, прорехи в эмоциональной близости всегда успешно затыкали материальные радости.

– Я тоже был женат, – вступает Франсуа, когда нам приносят дессерт и белого вина в бокалах остается совсем капля, – Не официально. Но мы жили вместе шесть лет, и у нас есть общий ребенок. Девочка Леа. Ей скоро исполнится два года. Она – само очарование.

– А почему расстались ?

« Официально не женат это просто замечательно », шепчет мне на ухо брюнетка, « Никаких обезательств перед бывшей. Все миллиончики достанутся тебе ».

– Не пережили рождение ребенка, – печально улыбается мой спутник, – Так бывает. Даже достаточно часто. Вероник очень сильно изменилась после родов. Не внешне… хотя внешне тоже. Она как-то вся ушла с головой в ребенка. Я оказался лишним.

– Может быть, она ждала от тебя помощи и поддержки ?

– Должно быть. Я старался. Но стоило мне что-то сделать не так, как на меня обрушивался водопад обвинений и упреков. Она ходила с утра до вечера заспанная, злая, и единственное, что я слышал от нее было «отстань, ты все-равно не сможешь». Ребенок с рождения спал в нашей кровати (хотя спал это громко сказано). Я пытался объяснить Веро, что мне рано вставать на работу, а я боюсь задремать и во сне задавить малышку. Она смотрела на меня уставшими больными глазами и кричала, что мне плевать на нее и на ребенка. Она ушла, когда Лее исполнилось 5 месяцев. Мне в кое-то веки доверили вывезти дочку на прогулку. А тут позвонили с работы, пришлось ответить, я одной рукой не удержал коляску, и она перевернулась. Леа не постарадала, только испугалась немного (меньше меня уж точно), а вот Веро как с цепи сорвалась. Заорала, что мне нельзя оставить ребенка, что я мог ее убить, что она меня ненавидит. Собрала вещи и уехала к родителям. С тех пор я вижу дочь только по выходным. Вот такая история.

Я не знаю, что сказать на подобные откровения. Рассказ Франсуа сильно отличается от моего. Он какой-то « взрослый ».

– Наверно вы рановато завели ребенка. Надо было подождать немножко, – произношу я, чтобы разбить затянувшуся тишину.

Франсуа пожимает плечами.

– Так получилось.

– А почему официально не поженились ?

– Веро не хотела. Ей было все равно. Она говорила, что свадьба это лишняя трата денег.

Ого, в моем лице судьба подбросила Дюбуа полную противоположность его французской спутнице. У меня такое словосочетание как « лишняя трата денег » давно кануло в Лету.

– Давай не будем о грустном, – предлагает тем временем миллионер, – А то не празднование, а похоронный марш у нас какой-то выходит. Скажи мне, что бы ты сделала, если бы выйграла большую сумму ?

О, а вот это уже теплее. Даже почти горячо.

– Купила бы виллу в Кап Ферра и яхту трехэтажную, – не задумываясь выдаю я. Брюнетка красноречиво крутит пальцем у виска. Франсуа удивленно поднимает бровь. – Шучу. Не знаю, не думала об этом. Наверно помогла бы кому-нибудь.

Например симпатичной, но невезучей блондинке, встреченной сегодня утром в поезде.

– А кому ? Нуждающихся в мире миллионы, – настаивает хитрец.

Почему, интересно, он не хочет признаться, что ему печет карман заветный чек Francaises des Jeux. Если в его косматую голову забрела не оригинальная мысль познакомиться со мной поближе, почему бы таким образом не мотивировать даму на интим? Или он опасается, что я мгновенно вывалю на стол список 150 смертельно больных и нуждающихся в срочной операции родственников?

– Когда выйграю, непременно задумаюсь об этом. Пока мне себе бы помочь, – улыбаюсь я. А ты как бы поступил?

Давай, подпольный миллионер, признавайся, сколько книг по налогообложению ты решил заполучить на такую нехилую сумму.

Но этот Корейко только неопределенно пожимает плечами и просит у официанта счет. Мы выходим в теплую и ласковую Парижскую ночь.

– Погода такая чудестная, – выдает ценное наблюдение Франсуа, – Может, прогуляемся?

Топтаться вокруг вокзала Сан Лазар не особо интересное занятие, поэтому мой кавалер раскошеливается на такси, которое, плавно проскользив мимо «больших магазинов», оперы Гарнье и Вандомской площади, высаживает нас на Риволи напротив площади Конкорд. Сердце города-праздника переливается оживленным гулом неугомонных туристов. Елисейские Поля простираются у наших ног золотистой дорожкой огоньков. «Романтика» почему-то печально вздыхает блондинка. Франсуа кивает на сияющее поблизости огромное колесо обозрения «Не хочешь прокатиться?» «Детский сад Ромашка» морщит нос брюнетка. Я думаю, что наверно предпочла бы смаковать какой-нибудь экзотический коктейль в баре Плаза Атене. Хотя, если задуматься, такой коктейль в моей жизни уже был, а вот колеса обозрения не было. Мы выстаиваем очередь (желающих попарить над ночным Парижем хоть отбавляй) и поднимаемся по деревянным ступенькам. «Allez-y les tourtereaux[11]», распахивает перед нами дверцу кабинки бородатый старичок, сильно смахивающий на сказочного гнома. Я едва сдерживаюсь, чтобы не скривить физиономию от такого пошлого никак не клеящегося на нашу нелепую пару определения. А Франсуа смущается и делает вид, что не расслышал. Наша люлька медленно плывет вверх, врезаясь в бархатную мглу и постепенно выползая над светлыми аллеями сада Тюльери и золотистой пирамидой Лувра. « Тебе нравится ? » спрашивает фискалист-романтик. Я киваю и изображаю загадочную улыбку. А ведь молодежь ухаживает за мной ! с опозданием вспыхивает в моей голове лампочка. Это хорошо, даже очень. Только вот как мне на такие вялые студенческие заигрывания реагировать ? В моем привычном мире торгово-денежных отношений все расписано невидимыми чернилами на десять шагов вперед. А тут пойди разбери, на что расчитывает юнец, затащив меня на это чертово колесо. Целоваться не лезет, даже сел напротив, а не рядом. В глаза не смотрит. Делает вид, что несказанно увлечен распростертым под ногами видом. Ладно, проявлять инициативу я тоже не стану, подождем, чем эта карусель закончится. Наша люлька, описав два положенных круга, приземляется на платформу. Франсуа проявляет галантность, подав мне руку. Ладонь у него горячая, ошпариться впору, хорошо, хоть не влажная. « Погуляем еще ? » предлагает мой специфический кавалер. « Знаешь, я устала. Завтра мне все-таки надо быть в форме » нахожу отговорку я. Бороздить часами ночные улицы столицы на пару с этим плохоодетым молодцем мне видится утомительным и бесполезным занятием. Франсуа бесприкословно ловит такси. Очутившись в микроскопическим номере, мы одновременно вспоминаем, что вопрос с ночевкой, о котором мы успешно успели позабыть, так и не решился. Гостеприимный хозяин оглядывается по сторонам в поисках второго возможного спального места. В наличии имеются только стоячие. Даже на узких отрезках пола между кушеткой и стеной взрослому человеку разместиться не представляется возможным. Спичечный коробок, очень сильно поднатужившись, никак не тянет на двуместный.