Короткометражный фильм

Мария Читоркина

Короткометражный фильм

Глава 1. Чтобы определить направление, нужно сделать шаг

Когда-то было время…

В промежутках между решением проблем мы, становясь взрослыми, вспоминаем те или иные моменты из прошлой жизни. Особенно детство, ведь это время летних забав, той самой реальности, которая предстает без масок, кажется беззаботной и полностью лишенной жизненных барьеров. Не важна цена одежды, находящейся на тебе, не важен бренд, стиль. Не особо выделяются эти никчемные чувства гордости, жадности. Это тот отрезок пути, на котором без причины просто хочется жить…Жить без смысла и верить в счастливый конец сказок, в чудо, которое всегда с тобой рядом. Конечно, кому-то такое счастливое детство разрушают некоторые обстоятельства – что-то вроде ребенка, оставшегося сиротой, например. Но самое страшное – это испортить детство самим себе. Наверное, так и произошло у нас, у двух братьев более десяти лет тому назад.

Наше летнее утро с братом начиналось не раньше двенадцати часов и тут же заканчивалось в следствии того, что до позднего обеда мы даже не вставали с кроватей. Мы не поднимались с постели, когда лучи солнца уже бились в глаза, когда мама, ее звали Дина, приглашала на вкусный завтрак, и даже, когда за окном уже давно гуляли наши соседи. Все куда-то спешили, о чём-то разговаривали во дворе. Эти шумные и продолжительные крики маленьких детей, которые, как казалось нам тогда, вовсе не прекращались, ничуть не забавляли нас и не вызывали интерес даже подойти к окошку, чтобы посмотреть на всю ту утреннюю жизнь, суету, а тем более принять в ней участие. Но самое страшное одно – нам было всего по 17 лет, когда мы уже потеряли всякий смысл жизни.

Мы никогда не торопились получать знания, не ставили себе цели, к которым хотели бы прийти в будущем. Как ни странно, но это началось еще с семи лет. Нас, как вроде и полагается для пацанов, отправили на бокс, и совсем скоро выгнали за самую простую и всем известную лень. Затем футбол, плавание – все эти виды спорта будто проносились мимо нас, не оставляя ни капли любви к себе. У нас не было желания обыграть своих сверстников в футболе, покрасоваться своими навыками с мячом перед девчонками, которые так и окружали футболистов двора. А то, что испытывали наши сверстники и ребята по младше…Вот, настоящее детство. Как они бегали полдня с этим мячом, спорили, ругались, но потом приходили к компромиссу. Парни, которым больше 16 лет устраивали целые турниры по футболу, теннису, шахматам, приглашая спортсменов с разных районов. А нам казалось смешным наблюдать каждый вечер, как мальчишек силой ведут домой – младших отрывают от строительства огромных песочных замков, старших от турников, как их ругают за проведенные на улице часы, в то время, как мы вели антисоциальный образ жизни.

Думаете, это воспитание сделало нас такими? Как бы это не звучало странно, но нет. Наш отец военный, и с самого детства он пытался привить нам то же трудолюбие, любовь к родине, оружию и, конечно, спорту, но видимо, это было совсем ни для нас. Отца мы часто звали "придирчивым воеводой", а вот наши друзья строго по имени – Максим Андреевич…Они уважали его больше всех из села, ставили в авторитет, как пример хорошего семьянина, спортсмена, защитника страны. Отец всегда был подкачан, с широкой спиной, атлетическим телосложением. Темно-русые волосы, подстриженные под полубокс, ярко выраженная ухоженная борода, словно из Barbie Shop, дополняли его образ сексапильного мужчины за 35. Девушки явно не обделяли его вниманием, но он постоянно отталкивал их, повторяя, что любит лишь одну женщину, нашу маму, конечно же. Она очень красивая…Золотистые волосы, часто собранные в пучок и накрученные с помощью плойки, голубые глаза, которые поражали многих мужчин, стройная фигура без излишеств. Когда мама распускала волосы, красила губы красной помадой, отец не отрывал от нее взгляда и каждый такой раз говорил: «Я снова влюбился, Дин». Родители долгое время искали себя, пробуя разные увлечения и получая массу полезных навыков. Упорным трудом они достигли семейного и профессионального благополучия, и когда нам исполнилось по 12 лет, мы переехали в новый двухэтажный дом, который восхищал своей площадью и зеленью, посаженной вокруг него. Мама думала, что новые возможности, сад, заведенная собака и домашний уют повлияют на нас с братом положительно, но всё оставалось по-прежнему. И как у таких родителей появились мы, ума не приложу?!

Отец пришел домой – вот главная причина, по которой нам с братом хотелось сразу вставать и убегать на улицу, иначе начинались физические и моральные работы на весь день, а то и ночь, ведь он не мог принять наш безобразный, безыдейный и безцельный мир. Мы, к сожалению, не уважали его, не прислушивались к тому, что он твердил, а однажды отец вернулся с работы с видом, который заставлял желать лучшего – весь измученный, бледный, с красными глазами. Тогда началась наша беседа с ним, которую я вспоминаю и сейчас, будучи взрослым мужчиной, выбирая искренних и верных друзей. В тот день отец рассказывал о своем друге Леши, с которым они с детства общались, ездили отдыхать, на рыбалку, охоту, крестили детей друг друга (то есть он наш крестный), но мы не были готовы принимать во внимание тему дружбы. Тем не менее монолог отца состоялся.

"Эх, парни, садитесь ко мне, я поделюсь с вами жизненной историей… Мне никогда раньше не приходилось так пытать свои нравственные качества, так сильно бороться с самим собой. Однако жизнь – штука непредсказуемая. Как вы знаете, нас с Лёхой отправили на границу, куда мы и давно хотели – за новыми ощущениями, приключениями, подвигами, но то, что ожидало нас дальше, никогда бы не представилось и в мыслях. Приехав на место нашей базы, мы заметно удивились при виде той скудной, мрачной и страшной обстановки. Дело было вовсе не в том, что там находились страшно изуродованные люди, или присутствовало какое-то плохое обеспечение пищей, одеждой и так далее. Нет, это было в полном порядке, так как войны мы ещё не видели и, наверное, это к лучшему. Дело было в природе, в её рассказах о самой себе. Лес, если его можно было так назвать, находился снизу от нас, на склоне, он был настолько уничтожен постоянными перестрелками, учебными занятиями или просто вырубами, что от деревьев остались лишь пни, которые часто использовались в ходе тренировки, и некоторые массивные высокие деревья. Цветов там, конечно, практически не было, если и было парочку цветений, то они хранились нами как зеница ока, ну а трава была полностью истоптана. Страшным видом было открытое поле прямо в лесу, его никак нельзя было обойти, а попадая туда – сразу начинался мрак, густая трава. Посередине поляны стоял дуб, который даже дубом не назовёшь. Это просто большой обведший дед, название которому, придумывал каждый, но это не столь важно. Так вот, к чему я про дуб: нам с Лёхой было поручено найти человека, ответственного за связь, так как часа два назад он вышел покурить. Конечно, это было достаточно лёгкое задание, учитывая, что мы знали всю военную часть с ног до головы, но этих знаний оказалось недостаточно для того, чтобы качественно выполнить задание …Наш командир – Александр Семитский как раз на днях рассказывал нам об этом связисте – Фёдоре. Он говорил о большой любви Фёдора к своей профессии, ради которой тот изучил за год всё то, что изучается годами, это добрый и отзывчивый человек. В прочем, мы и сами ни раз обращались к нему. Единственное, что стало пугать всё окружение, находящееся с ним – это то, что после смерти своего сына, Фёдор начал курить, пить, часто забывая о своих обязанностях, он стал худым парнишкой с постоянно нахмурившимся бледным лицом, хотя к тому времени ему было всего около 30 лет. Наши поиски, конечно, начались с той самой полянки, где стоял дуб, так как там часто видели грустившего в одиночку Фёдора. Там мы его, собственно, и нашли. Лёха очень сильно не хотел идти к нему, и я не понимал в чём же дело. Он сказал, что срочно нужно уйти, и что позже отпишется о случившейся внезапности. Я не смог уговорить его подойти к дубу, Леша ушел восвояси. Я подошёл к Фёдору и застал его с сигаретой и письмом в руках.

Я: "Федь, что случилось? Тебя обыскались".

Он оторвал голову от земли и посмотрел на меня своими окровавленными, мокрыми и взбешенными от ярости глазами. Сигарета выпала из его дрожащих худощавых рук, письмо сжималось в ладони.

Ф: "Мне сейчас важно знать, где твой друг?!", – очень озлобленно и отрывисто кричал он.

Я: "Отошел по делу".

Федора мой ответ только разозлил ещё больше. Я делал всё возможное, чтобы успокоить его, но тут стал виден нож, слёзы вырывались из его красных глаз, и я уже думал мне не жить. А он всё продолжал: "Найди его…Приведи". Фёдор на пару секунд замер, посмотрел на землю. В этот момент я успел выхватить нож и скрутить ему руки. Пока он лежал носом к траве, я возмутился таким поведением в свой адрес и выплеснул свои эмоции сразу же, забыв о первоначальной причине агрессии.

Я: "Как ты достал бухать уже, Федь. А если бы меня пырнул? Ты своими мозгами вообще соображаешь? Тебя еще ищут везде, а ты тут лежишь и накуриваешь. Вставай!"

Федор даже не шелохнулся, а через злость вновь стал говорить.

Ф: "А знаешь, почему я ненавижу друзей, таких как твой Алёша?"

Я: "Да что ж ты пристал то к нему? Ну и почему?"

Разговор шел только на повышенных тонах.

Ф: "Да потому что их маска слишком фальшива для сегодняшнего мира. Как ни странно, мне Лёша меньший друг, если его можно так назвать, чем тебе, но ты не уведомлен о его поступках. Может он и тебе такой же «друг»? Не задумывался?"

Я: "М-да, в пьяном состоянии, а какие-то моральные учения еще выдает. Я о Леше знаю больше, чем его собственная мать. Что же он такого сделал тебе, о чём не знаю я, пьянь ты. Отрезвей сначала, чтобы говорить такое. А не пошёл он со мной, так как сказал, что ему от матери посылка пришла, он вот написал, только что".

Ф: "А тебя не смущает, что он написал это только сейчас, до этого причины не пойти ко мне не было?"

Я: "Так, вставай и командиру объясняй, чем ты тут занимался, пьянь военная! Встал, я сказал, у меня приказ!"

Фёдор встал и как ни странно пошёл спокойно на базу. А у меня был разговор с Лёшей. Он сказал, что между ним и связистом лишь одна мутная связь – это карточный долг, который висел за Федором. "А, ну тогда понятно, чего он так взъелся", – сказал я Лёши с усмешкой. На утро, я не застал своего друга, так как он уехал в город с еще некоторыми ребятами. Командир нередко посылал их за документами и прочими бумажками, я в это время занимался с молодыми бойцами. Дни шли, а ситуация с Фёдором ухудшалась, он снова и снова уходил, пил, курил. И командир при всём своем уважении к нему обязан был принять меры и лишить его звания военного связиста. Федор, часто проходя мимо меня, шепотом поговаривал: "…вот в тумбочке моей и увидишь…», но так и не успевал договаривать, что именно или не хотел. Впрочем, все считали, что Федору пора отдохнуть и привести свой разум в порядок. Спустя день, когда уже приехал и Леха, связист спокойно подошёл к нам двоим и сначала обратился ко мне с милостивым тоном: "Максим, ты человек хороший, но смотришь слишком узко". Я даже не успел подумать о значении этих слов. Он было отвернулся, но вдруг продолжил в сторону Лехи, озлобленным и при этом жалким голосом: " Тварь ты, сука, тварь" – прокричал он, скаля зубы. Тут, Лёша сорвался, и у них началась драка, он говорил: "Макс, помоги, достал он меня, пьянь конченая». И, конечно, я помог, за что потом получил отказ в новой уже полковнической должности, а самое страшное то, как до этого дошло. Мы, как курсанты, стояли и объясняли причину драки нашему начальнику, как вдруг Леха заявил:" Да я хотел, как лучше, разнять их и всё, Макс же мой друг". Получилось так, что Леха перевел инициативу драки на меня. Вот так вот просто, без причины. Я шепотом и с шуткой пытался обратиться к своему другу, думая, что он тоже шутит.

Я: "Эй, ты чего говоришь то такое?"

Семитский: "Я сейчас не с вами разговариваю, Максим Андреевич! Вы почти полковник, а я в действительности вынужден вас воспитывать и учить."

Леха, который был уже капитаном и ожидал получения подполковника, опустил голову, отвернулся от меня, и чуть ли не падая на колени, кричал: "Я же не мог мимо пройти, это долг каждого уважаемого солдата, предотвратить беду, если возможно." Примерно так протекал наш диалог, пока я окончательно не понял, что всё это не шутка, а выбор Алексея в пользу погон.

Это были первые слова предательства. А мне и не хотелось что-то отрицать, говорить, даже понимая, что свидетелей этой драки было достаточно. Ком, который резко засел в горле, за секунду стал огромных размеров. Все слова забылись, все эмоции стерлись, я будто бы онемел. Только стук сердца делал меня живым в этой обстановке. Леху выгнали с кабинета, а мне не дали очередное звание, я утратил доверие командира, который сказал: " Уходи Максим, видеть тебя не хочу, Федора итак вот-вот уволят, сына нет, так вы еще подливаете масло в огонь. Я думал ты другой человек, а ты ещё зеленый".

И предательство в этом было даже не самое основное к чему я вёл этот разговор вам, сыновья. Когда я вышел с кабинета командира, то пошел сразу же искать Лёшу, чтобы хотя бы попытаться высвободить свой ком, но его, как вы понимаете, не оказалось. Полностью разбитый я уснул. Наступило утро четверга, Федю искали, чтобы он покинул границу и вернулся домой, и нашли…Я обнаружил его, повешенным на ветке того самого дуба… Сказать, что я испугался этого образа – нет. Я испугался за то, что так и не узнал, о чём он мне твердил и вспомнил про тумбочку. Пока все были на улице, возле Феди, я помчался к нему в комнату. В тумбочке лежало помятое письмо Феди от его жены. Самые главные слова были в конце: "И все же хватит нежностей, теперь о главном. Я беременна, но не торопись приезжать, у меня новый мужчина, и это его ребёнок. Мы познакомились в том месяце, он тоже откуда-то с границы, с тобой знаком и у нас всё хорошо, он приезжает ко мне каждые три-четыре дня, пока его друзья возятся с документами. Прости, но всё, что меня держало рядом с тобой – это наш сын, а теперь его нет и нет прежнего тебя…Алексей же мне кажется достойным мужчиной. Тем более он сможет дать моему ребенку больше чем ты, прости, но он займет твое место. Прощай!" Я не мог, пацаны, читать это без слёз, ведь этим человеком был Леха, мой лучший друг, который присутствует на большей части моих фотографий и занимает огромное место в моей жизни. Только прочитав письмо, я понял, что загнал Федора в могилу, а мог его услышать и всё бы закончилось без смертельного исхода. Я ещё никогда не испытывал такую ношу совести перед умершим человеком, как именно в тот день. Все будто стали чужими, мои глаза плыли от несвойственных мне слёз и обиды, мне жизненно необходимо было вернуть время на несколько дней назад, именно, когда я первый раз накричал на него и назвал пьянью. И, знаете, пацаны, а ведь Леха после этого даже не подошёл, он побоялся, где-то спрятался. И теперь, зная причину самоубийства Федора, я бы мог сказать это в суде, который организовался по итогам следствия, но не смог. Стоя прям возле судьи, я снова и снова говорил всё те же слова: "Я не знаю, почему Федор так поступил, ни Алексей, ни я не имели ничего против него. Ругались по мелочам с ним, потому что оскорблял, а почему…я не знаю". Я слышал эти горестные стоны матери Федора, которая сидела позади меня, видел все эти слезы, слезы необъяснимой боли, но не смог…не смог обвинить при всех Леху, не смог назвать его предателем или тварью, крысой или мерзким опарышем, не смог сказать, как мне больно. Я лишь смотрел в глаза лучшему другу и нежно улыбался. Понимал, что он больше не тот человек, кто был со мной до этого случая, кто постоянно поддерживал меня, мою семью, не тот, кто мог встать за меня горой, бросить все дела, чтобы быть в мгновение рядом, пережить со мной любые обстоятельства. Он лишь фигура в моей жизни, которая многому научила…Надеюсь, что у вас будут настоящие друзья по жизни, которые всегда помогут и окажутся на вашей стороне. И вы, пацаны, должны быть хорошими товарищами, способными вытащить своих друзей из любого дерьма. Вы сильные!»

Мы были поражены от рассказа, ведь тоже привыкли к своему крестному Лёше, который часто приходил к нам, постоянно забирал на охоту, хоть мы и не тянулись никогда. Мы обняли отца, но так и не ощутили внутри себя той ноты правды, что он нам превознёс. Это для нас была просто история расставания двух друзей, а ведь должна была стать уроком на всю жизнь…

Читая, этот рассказ, можно подумать, что у таких лентяев и пофигистов, как мы, нет даже хороших знакомых, и никто с нами не общается. А вот и нет. Всё с точностью наоборот. Тогда мы учились в техническом колледже на первом курсе. Не знаю, зачем. Просто родители хотели от нас большего, но мы и 9 классов то с трудом пережили. Конечно, мы там были, как морской окунь в космосе, то и дело попадались под руку преподавателям, требующим от нас хоть какой-то положительной отдачи. Никакой благородной душой не обладали, были не активны в плане развивающих видов деятельности, часто грубили, а иногда отбирали деньги у школьников. Но, как ни странно, мы находились "на вершине" не только нашего, но и других курсов. Многие ребята из-за стремления общаться с нами, прогуливали последние пары, чтобы вместе дойти до дома. Почти каждая девочка с 1 по 3 курс искала повод поговорить с нами. В целом, нам было всё равно на всех окружающих "присосок», как называл их мой брат Сашка, мы пользовались своим статусом и решали тем самым многие вопросы. Например, Таня из нашей группы постоянно делала за нас задания по многим предметам, часто не получая в ответ слова "спасибо», будто это её обязанность. За что же с нами пол колледжа обращалось, как с королями, спросите вы? Да, я и сам не знаю. Но по всей очевидности, на это повлияла наша семейная обеспеченность и общение с Артёмом Забилтовым, который тогда учился уже на выпускном курсе в техникуме, обладал нескромным авторитетом, а также, наверно, наша модельная внешность с братом: у нас обоих голубые глаза, всегда стильная причёска, одежда, находящаяся в тренде, да и за словом в карман никогда не полезем.

Чтобы описать Артёма не хватит и книги, так как – это неординарная личность, часто меняющая образ в плане одежды, имиджа, души, но есть, конечно, то, что остаётся в нём неизменным. Он среднего роста, достаточно подкачан, чтобы иметь много девушек, с чёрными волосами, которые всегда пострижены почти на лысо, и с огромной золотой цепочкой на груди. Его мужественные руки дополняют мозоли и шрамы, отбитые казанки и кольцо с волком на среднем пальце правой руки, которое он нередко ставил на кон в карточной игре, но выигрывал его обратно. Он курил, пил, почти не учился, но при этом был довольно умным, и так же как мы, не видел место в своей жизни для особой активности, зато обладал дерзким характером. При всем своем отвращении к спорту, с недавнего времени Тёма начал балдеть от прокачки на турниках. И главное, в нём была та живая энергия, которая притягивала каждого, та способность игриво шутить, начинать разговоры первым, а ещё то, что действовало, как магнит – это его умение всегда молниеносно находить выход из любой ситуации. Многие даже шутили, отправляя его на должности депутата, президента. Я даже не вспомню, как мы начали общаться с ним, но помню одно: мы не считали Тёму другом, ведь он лишь шутил с нами и то в основном ради личной выгоды: научил курить – мы стали для него и для себя воровать сигареты, дал попробовать разные алкогольные напитки – мы стали снимать квартиры, чтобы пить там с компанией и многое другое. В то время, как весь колледж называл нас строго по имени – Макар и Саша Игнатьевы, Артём использовал клички-Макруша и Саманта. Нам не нравились эти клички, но сопротивляться было крайне глупо, ведь мы боялись, что он отвернётся от нас, и тогда наш авторитет упадёт.

Общаясь с Тёмой, мы медленно входили в его жизненную атмосферу, компанию, он перестал подшучивать над нами и разговаривал на том же уровне, что и со своими друзьями. Шло время… Артем всё больше времени проводил с нами, нежели с другими парнями из техникума, мы уже курили не в шутку, даже не скрывая от родителей не только данный факт, но и сами сигареты. Мы могли курить, когда захотим и где захотим. Почему же родители были бессильны против этого, спросите вы? А вот почему: первой о том, что мы курим узнала мама, случайно наткнувшись на сигарету, и конечно, понеслись ругательная и нравственная речи в нашу сторону, слёзы, психологи, врачи, нервный срыв. Не помогло ни ей, ни нам…Мы даже не осознали того факта, что мама была на пороги смерти, не извинялись, не приходили в больницу, когда она там лежала и позвонили лишь раз. Как же мерзко сейчас вспоминать всё это… Насколько можно было не любить родителей, чтобы даже в ситуации грозящей им смерти, не позвонить и не прийти, при условии того, что они дали нам абсолютно всё. Что творилось в наших сердцах? Что заставляло нас убивать своих родных людей, которые днём и ночью были рядом, разговаривали с нами, мотивировали. Я до сих пор не понимаю этого. Как много неполноценных, малообеспеченных семей, родителей, пьющих и избивающих своих детей. Но ведь у нас всё было иначе – я даже никогда не видел своего отца пьяным, а маму уж и тем более, они не баловали нас, учили ставить цель, бороться за неё, поддерживали и стремились дать образование. Разговаривать с нами было без толку, ведь мы вошли в ту стадию начинающего нигилиста, полного равнодушия ко всему, кроме подававшего нам пример друга. А с папой была похожая история: когда он не давал деньги – мы воровали и даже продавали самодельный табак, легкие наркотические средства (как же хорошо, что сами не пробовали этой дряни, как ни странно, Тёма был против этого, потому что, когда-то так умер его отец, ничего не увидевший в жизни, кроме «таблеток»), когда применял физическую силу или запирал дома – убегали и неделю могли скитаться, ну а если забирал сигареты, то друзья давали снова. Отец пробовал воспитывать нас силой, но перестал после одного инцидента, когда в очередной раз мы ушли из дома лет в 15, напились и проснулись уже в отделении полиции. Стыдно до безумия, конечно, сейчас вспоминать это, но, что было, то было…Из клуба мы ушли с двумя девчонками, которые были явно старше нас лет на 5. Они употребляли наркотики, и потому соблазнить их было проще простого, тем более нам. Да, ничего глупей мы не придумали, как заняться с ними любовью в лесу, недалеко от клуба. Какой-то мужчина там прогуливался с собакой и подумал, что мы насилуем девушек, вызвал полицию…Когда отец выслушал от сотрудников полиции то, чем мы занимались, он не смог сказать ни слова. Дома, сидя за столом, мы с ним договорились, что он нас не контролирует относительно сигарет, а мы больше так не напиваемся, особенно вне дома. Родители всегда с нами разговаривали, но мы так и бросали в них равнодушие.

В общем как ни старались родители исправить нас в лучшую сторону – улица воспитывала, куда серьезней. Наша компания постепенно стала напоминать малолетнюю бандитскую группировку, которую избегали все те, кто нас знал. В неё входило около 15 человек, но в лидерах были шестеро – Сонька, я с Саньком, Артём, Толик, Каролина, а остальные больше знакомые, нередко выполнявшие наши прихоти. Мы любили приключения после бурной вечеринки, пьяное вождение, например. Нам нравилось разыгрывать людей, играть в азартные игры, на чем тоже не редко получалось зарабатывать.

Огонек нашей компании, Сонька, очень классная девчонка, первокурсница с черными, пышными волосами, идеальной фигурой – песочные часы, и просто обворожительной улыбкой. Казалось бы – если она в нашей компании, то уже испорченная «деваха» с прокуренными зубами, но нет, это не ее тема. Соня не курила и не пробовала, да и мы ей не разрешали. Она очень любила общаться с людьми и так же, как Тёма, обладала, энергией в общении. Любимым её занятием было плавание, что очень притягивало меня к ней и заинтересовывало – мол, как так, спортсмен в нашей группировке заядлых курильщиков и малолетних преступников. И сказать по правде, она мне симпатизировала, мы какое-то время даже ходили по кино и кафе, но дальше дело не продвинулось, оба не сказали о своих чувствах, промолчали раз, потом второй. Но есть в ней, конечно, и негативные черты, иначе она бы просто не смогла влиться в такую компанию, как наша, это просто нереально. Сонька была не особо вспыльчива, но если ее разозлить, то на глаза лучше не попадаться. Был случай, когда она потеряла свой золотой браслет. А он всего-навсего лежал в ванной комнате у нее дома. В этот день мы были там всей компанией. Всё дело в баньке и постоянном отсутствии летом родителей Сони. Мы частенько заваливались к ней попариться и выпить. Да еще и полуголые, кто с полотенцем, кто просто в трусах. В немного опьяненном виде как-то мы с ней остались вдвоем, когда остальные пошли на третий круг в баню. Я прикоснулся к ее ноге, сидя на диване, и нежно поцеловал в шею, но она встала, сказав, что мы друзья. Прошло всего минут пять нашего диалога, она стояла с виноградом в руках, спиной ко мне, смотря в окно, я встал и резко оказался рядом с ней. Соня от неожиданности повернулась ко мне и тут же наши губы слились в бешеном поцелуе. Дальше дело не продвинулось, но оно дало мне понять, что дружбы между нами не будет. Это что-то большее, чем пьянствующие и краткосрочные чувства. Однако вернемся… Я говорил о том, что она может вспылить. Мы это поняли, когда, сидя в предбаннике, Соня заявила, что потеряла свой любимый браслет, доставшийся ей от бабушки. Всей толпой мы кинулись искать браслет и нашли в ванной, но решили подшутить, сказав ей, что видели такой на улице возле скамейки. Сонька пошла в одном купальнике, Каролина побежала с ней, а тогда шел сильный ливень. Спустя минут 5, мы поняли, что заигрались, позвали девчонок в дом и отдали браслет. Каролина злилась на нас, кричала, а Соня всё это время молчала, не понимая, что происходит, пока холодные капли дождя буквально лились с неё, а ее синеватые губы снова набухали краснотой. Не будем вдаваться в подробности, но в итоге, мы с парнями оказались на улице, и практически голые поехали по домам. Поэтому шутки с ней всегда заканчивались плохо. Для ясности, пожалуй, скажу, что никто из нас не спал, ни с Соней, ни с Каролиной, потому что видели в них больше сестер, но, как вы поняли, кроме меня, конечно…Я к Софии относился иначе…Все знали о моих чувствах к ней, но сейчас снова не об этом. Сонька любила выпить с нами, а иногда и без нас. Да настолько много, что я бы столько осилил лишь с кем-то. Меня удивляла эта способность, ведь она занималась спортом. Из-за плохих и недоверчивых отношений с родителями она стала грубой и мало отзывчивой для посторонних лиц. Особенно это ухудшилось с появлением младшей сестры Оли. Ну, как известно, обычно младшим внимания больше, а тут и вовсе всё внимание остановилось на Оле. Зато на её красоту, обаяние это никак не повлияло.