Блуждаем среди звезд

– Главное, сохранять спокойствие, – Тим от паники начал говорить сам с собой.

Дым и пламя костра потянулись в сторону тупика. И Паулина почувствовала, как прохладный ветерок дует с того направления. Она пригляделась и увидела, как изумрудный свет пробирается сквозь щели дальней стены.

– Там есть выход! – прокричала она, подбежав к стене.

Она отчаянно искала среди тьмы и холода скал хоть какую-то лазейку, стуча по каждой неровности у светящихся изумрудным светом трещин.

– Даже если так, здесь совершенно нет прохода, – сдавшись, он облокотился на одну из скал, и та засияла в местах странных символов.

– Точно! – прокричала Паулина. – Это может сработать!

Теперь когда появился свет, она могла разглядеть надписи и вырезки на стене. Нащупав среди скал отверстие для руки, она позвала Тима:

– Приложи ладонь к этому символу.

– Зачем?

– Тим, пожалуйста. Сейчас не время спрашивать.

Он сделал, как она попросила, и в это же мгновение скалы издали жуткую вибрацию, а за ней пошла волна переливчатого света, напоминающего своим видом настоящее северное сияние. На потолке заиграли красками некогда черные контурные рисунки, они будто ожили: олени побежали в сторону юго-востока, птицы и рыбы отправились на север. Наблюдая за этой плеядой, Тим задумался, а не мерещится ли ему все происходящее.

Но в следующее мгновение камень разлетелся на мелкие кусочки, опал на землю, словно рухнувший песочный замок, а затем растворился в воде, словно соль, образуя морскую бирюзовую пену на поверхности открывшегося пещерного озера, освещенного с глубин приятно зеленым цветом.

Через озеро простирался мост из мелких, лежащих на поверхности, камней. Их было так много в одном месте, что они образовали тропу, по которой можно было без труда перейти на другой край водяного препятствия.

– Вперед, Тим!

Паулина радовалась, что они смогли отыскать выход, восхищалась увиденной красотой глубин пещеры, и Тима настораживало только то, что она никак не удивляется произошедшему, легко разбирается в непонятных ему символах, которые почему-то взаимодействуют с ним, а он ничего об этом не знает.

«Она что-то скрывает, – думал он про себя. – И я должен это выяснить».

Они миновали озеро, и перед их глазами открылся потрясающий воображение вид. Выход из пещеры вел к просторной и скрытой от людей горной долине, зеленый рай среди голых скал.

Тим и Паулина не могли поверить своим глазам, они словно оказались в другом мире. Вместе они присели перевести дух под деревом, что, тихо покачиваясь, тянулось своими ветвями прямо к земле.

Залитая рыжим солнцем свежая трава переливалась от ветра. В воздухе летали пух и семена одуванчика, превращая поляну в настоящий Млечный путь на земле. Тихий звон раздавался в округе: колокольчик призывал овец идти обратно домой. На невысоком зеленом холме возвышался красный амбар, а рядом с ним маленький и уютный домик того же цвета.

Вдали виднелось горное озеро, тихая гладь которого отражала принадлежащие ему отвесные скалы, покрытые густой зеленью кустарников, ветвями ивы и лианами, соединяющими маленькие острова между собой. Их причудливые формы напоминали слонов на водопое.

Над всем этим кружила стая чаек. И там, где кончалось озеро, открывался вид на только уснувшее после шторма море, тихо поедающее ало-рыжее солнце.

– Золотой рассвет прекрасен! Я словно вновь очутилась дома.

– Да, здесь так спокойно. Неужели и твой дом такой? Откуда ты?

– То место трудно назвать моим домом, но Золотые долины – мой маленький мир, в котором я выросла.

– Звучит красиво: Золотые долины. Как они выглядят? Почему такое название?

– Потому что это бесчисленное множество речных долин, смешанных лесов, золотистых равнин, окруженных высокими горами, что защищают просторные пшеничные поля от суровых ветров. Лишь тихий бриз доходит до туда, снабжая мельницы и наши ветродуи необходимой энергией. Там всегда в воздухе витало такое же умиротворение, и каждая долина напевала свою песню голосом природы. Горные цепи не только окружают долины, но и разделяют их между собой. Именно поэтому разделенные преградой люди начали слагать легенды о жителях соседних долин, была в них и доля правды.

– Почему же ты покинула те края?

– Любопытство.

– Не понимаю.

– Разве ты никогда не ощущал такого яркого желания увидеть внешний мир? Заглянуть за пределы, границы привычного?

– Нет.

– Тим, не ври! Зачем же тогда мы в пути?

– Я просто ищу место, где смогу спокойно существовать.

– И что ты под этим подразумеваешь?

– Жить без забот о еде, хорошем сне, в тишине и…

– Что? Чего еще?

– Не знаю, что-то, видимо, такое, что трудно описать словами. Назовем пока это третьей составляющей нашей формулы спокойствия.

– Не смеши меня, Тим. Думаю, то, что тебе пока трудно понять, является твоими определенными чувствами, которые ты сам же от себя и прячешь глубоко в сознании.

– Вместо своих заумных разговоров лучше бы подсказала, где нам это найти.

– Там точно найдется, – она нечаянно высказала мысли вслух.

– Где? Понял! Ты про Золотые долины, – злорадствовал он. – Тогда веди нас туда! Где они находятся?

– Это невозможно, – растерялась Паулина. – Они далеко на севере.

– Держим путь на север! – Он подскочил и указал в нужную сторону, а затем прилег обратно на траву, увидев, как северную часть неба заполняют тучи. – Не помешает отдохнуть, пока есть возможность, да и долины никуда не убегут.

– И то правильно, – присела рядом с ним Паулина.

Уставший от сегодняшних впечатлений Тим медленно закрыл глаза и через мгновение уже был полностью во власти мира грез.

– Спи, набирайся сил, милый Тим, – гладила она его по голове, а затем задержала ладонь над его лбом. – Пусть эта пещера незаметно и тихо, как здешний ветер, улетит и сотрется из твоих воспоминаний, растворится, как песочный замок в этом глубоком море твоих мыслей. А на ее месте останется только прекрасный вид горной долины на рассвете.

                      ***

Вечерело. Рыжие лучи солнца нагло пробирались сквозь узкие окна здания. В картинной галерее не было никого, кроме молодого человека, стоящего напротив огромного полотна с изображением горной долины и моря в солнечных лучах на заднем плане.

– Глупая Паулина, – Тим усмехался, вспомнив забытый момент из прошлого. – Песок не растворяется, а только оседает в море. Как бы ты ни пыталась стереть мои воспоминания о тебе, осадок все равно сохранится, и по нему я вновь найду тебя… в глубинах собственного разума.

Он бродил среди экспонатов новой выставки живописи. И каждая картина своими масляными, акриловыми красками, знакомыми образами помогала ему вытащить из собственного подсознания забытые фрагменты его жизни.

– Бесполезно, Лилия, – тихо смеялся он. – Я не забуду тебя полностью.

Он зашел в следующий зал, и перед его глазами предстало огромное полотно, раскинувшееся на всю стену. Черные обои и приглушенный свет оставляли зрителя полностью наедине с картиной, изображавшей темное ночное небо, усыпанное еле заметно мерцающими звездами.

– Удивительно! – не смог сдержать восторга Тим, но радость быстро сменилась грустью, картина напомнила о довольно печальном моменте его жизни.

                      ***

– Догоняй, Тим! – слышал он раздающееся во все стороны эхо, многократно отраженное от гладких поверхностей зеленого гранита.

Еще недавно они поднимались по обычной скале, но вместо вершины обнаружили неглубокий ступенчатый кратер с зеленью и вертикально установленными в земле плитами. Полная энтузиазма Паулина бежала вниз по ступеням, прямо к центру загадочной долины.

– И как такое возможно? – был поражен увиденным Тим, когда еще раз взглянул на все внимательнее, но теперь из центра кратера.

Ночное непроглядное небо постепенно заполняли звезды, мерцая, они отражались на поверхности идеально отшлифованного гранита. Северное сияние, преимущественно зеленых оттенков, захватило собой звездное пространство Млечного Пути.

– Все, как тогда, на чердаке, – улыбнулась она. – Тим, как же восхитительно небо, оно всегда было для меня лучшим художником!

– Да, соглашусь. – Тиму было трудно описать то теплое чувство, что возникло в нем в этот миг.

Паулина научила его видеть прекрасное, но она не меняла его самого, а только помогала обращать внимание на хорошие вещи в мире, и Тим сам изменил себя. Он стал больше верить в добро, видя его признаки в каждом человеке, он открылся вновь людям; подарив им тепло, он часто не ждал ответа, но позже Тим стал замечать, как добро возвращалось к нему.

– Установим палатку прямо здесь! – скомандовала она.

– Паулина! – остановил он ее.

– Ах да, прости, ты капитан, – извинившись, она вновь передала этот пост ему.

– Я не об этом. Ты уверена, что это хорошая идея – заночевать здесь? Ночь довольно холодная.

– Другого выхода уже нет. Ты собираешься спускаться в темноте?

– Ты знала, что так будет. Уверен, ты знала!

– Не дуйся, – потянула она его за щеки. – Тебе это не к лицу.

– Прекрати, – отвел он ее руки. – Пойду тогда обустраивать лагерь.

Звезды падали с неба одна за другой, пролетая ночное светило, они загорались синими, розовыми, фиолетовыми огоньками, а затем медленно гасли, оставляя лишь белый исчезающий свет за собой. Не дотянувшись до земли, они все же оставляли частицу себя в сердцах каждого увидевшего это чудо. Настоящий водопад чьих-то грез.

– Разум человека как открытая книга, – шептала Паулина, сидя на одной из гранитных плит (и как она туда забралась, неизвестно), она наблюдала за небом и работой Тима, не бросающего попытки разжечь костер.

Легкий дым костра полетел в сторону северных облаков, через минуту пламя разгорелось в полную силу. А спустя пять минут Тим прокричал на весь кратер:

– Паулина, где ты? Чай готов. Паулина?

Но ответа не было, и только чья-то холодная бледная рука потянула его за собою в тень.

– Попался, капитан Тим! – повалила его Паулина.

Вместе они скатились по траве вниз по склону, пока разросшиеся кустарники у стен гранитных плит не остановили их.

– Паулина! Что ты творишь, а если бы мы врезались в плиты?

– Но этого не произошло.

– Мне надо идти и вновь разогревать чай. Если бы кто-то приходил всегда вовремя, когда его зовут, это бы не пришлось делать.

– Расслабься, Тим, – потянув за руку, она вновь повалила его. – Лучше давай смотреть на облака.

– Ночь на дворе. Где ты их видишь?

– Приглядись, – еле слышно шептала она, словно боялась спугнуть это чудо.

Сумеречный свет заполнял округу, превращая зеленую лужайку в лиловое тихое море, играющая на ветру трава напоминала его волны, а звездная ткань неба исчезала в предвкушении рассвета, заливая края неба тонким слоем розовых и желтых красок. Облака сливались с небом.

Взглянув на это, Тим произнес:

– Я словно забыл что-то очень важное. Когда-то потеряв, я вновь нашел вдали неба эту вещь, что вечно ускользает от меня.

                      ***

Картина ночного неба завораживала Тима, и он еле сдерживал слезы.

– Молодой человек, – зайдя в черный зал, к нему обратилась женщина. – Как приятно видеть, что вы интересуетесь искусством.

В ее лице Тим узнал ту добрую медсестру, что неделю назад сидела с ним подле в коридоре одного из малоприятных отделений больницы.

– Галерея ранее была отдельным зданием, но теперь она соединена переходом с нашей больницей. И пациенты могут полюбоваться на последние творения искусства.

– Если, конечно, у них есть возможность, – заявил Тим.

– Да, как ни печально, но правда, – согласилась она, присмотревшись к картине, она пыталась увидеть, что в ней интересного нашел Тим. – Вы к нам давно не заходили. Сегодня будете навещать сестру?

Он молча развернулся, стараясь скрыть накатившие на глаза, словно росинки, слезы, вышел, проговорив в проходе:

– Она не моя сестра.

– Как так? Кто же тогда вы? – кричала ему вслед, но Тим уже покинул помещение, и теперь ее не покидало чувство, что его и вовсе никогда здесь не было.

А имя? Имя его она даже не спросила, потому и запоминать было нечего.

– Как зовут того мальчика с холодно-желтыми глазами, что приходил на неделе к нам? – часто потом спрашивала она у коллег.

– Никогда не видела никого с таким цветом глаз, – отвечали ей одно и то же.

– Не сошла ли я с ума? – спрашивала она себя спустя время долгих попыток отыскать хоть какие-то следы, намеки.

                      ***

– Тим! Тим! – утопая в ранних солнечных лучах, звала его Паулина.

– Подожди меня! – Он потушил костер и отправился на утес, где стояла она.

Подойдя ближе, он увидел удивительную, но страшную картину: Паулина растворялась в воздухе вместе с первыми редкими лучами рассвета, словно маленькая мерцающая звездочка, проигравшая и уступившая солнцу.

– Мне осталось мало времени, – падая, ее слезы блестели на солнце, отражая изменяющийся мир вокруг. – Но я была рада, что мне было дано хоть это мгновение, чтобы провести его вместе с тобой, Тим!

– Стой! Что происходит? – шокированный от увиденного, он еле подбирал слова.

– Тим, помнишь обещание, что ты дал мне?

– Никогда не забывать твоего имени, не дать тебе исчезнуть из моей памяти.

– Забудь о нем, прошу. – Словно маленькая звездочка, готовая упасть с неба, она мерцала и гасла, пока не исчезла полностью, забрав с собою легкий прохладный ветер и золотое свечение от искрящихся разноцветных звезд.

– Не смей так говорить! Я не забуду! Никогда не забуду!

                      ***

– Бродячий пес, вожак, потерявший свою стаю, – вот кто я такой, – шептал он себе, переходя многолюдный, в мерцающих светофорах и лужах переулок.

Невидимый для толпы, спешащей на работу, образ волка возник посреди дороги, преградив ему путь. Его желтые глаза смотрели на Тима.

– Когда же ты прекратишь меня преследовать? – схватившись за голову, Тим кричал на всю улицу.

Но люди не замечали его, а плавно обходили по кругу.

– Быть может, я сам стал призраком, – усмехнулся Тим. – Поди прочь, бродячий пес!

Окруженная ветром шерсть потеряла цвет, силуэт волка исчез, лишь два желтых огонька его глаз еще долго преследовали Тима, толкая его все дальше от толпы.

– Куда ты меня ведешь, чертов пес? – Он кинул в него ненужную вещь из своего рюкзака и побежал.

Оторвавшись, Тим вошел во дворы, и больше волк не преследовал его.

Глаза Тима сверкали, тело дрожало от боли, усталости и страха. Мир сузился до размеров маленькой комнаты, состоящей из стен пятиэтажек.

– Ушел! Я наконец-то ушел от него! – радовался Тим.

Он взглянул вниз, в отражение зеркально чистой лужи, и ужаснулся: желтые холодные глаза принадлежали ему, и, сверкая, они были ничуть не страшнее, чем у волка.

                      ***

– Лилия Сиверикова, – окруженная со всех сторон бумагами архива бывшая медсестра Лидия прочитала заглавие материала, а после добавила: – Какое же красивое имя ей дали родители.

Печаль, словно нескончаемая снежная буря, охватила ее сердце, когда она прочитала следующие строчки:

– Отец девочки погиб неопределенное время назад, обстоятельства неизвестны. После смерти матери Лилию и ее двух братьев отправили в дальнюю деревню на севере, к их бабушке на попечение. Погибла в результате обморожения.

– Как мало информации, много неточностей, – закрыв файл и спрятав его в своей сумке, заключила она.

Последние два часа поиска в документах архива не принесли результата, и она покинула его, забрав с собой один файл.

Уставшая от проделанной работы, она развалилась в мягком кресле своего кабинета, по привычке поправила очки, но потом вовсе резко и со злостью сняла их, бросив в верхний ящик стола. Желтый свет от лампы раздражал ее глаза, и она выключила его, оставшись в кромешной тьме закрытой плотными шторами комнаты.

– Лидия Павловна, – постучалась в дверь Ася, ее ассистент.

– Ася? Заходи, – не вставая, устало проговорила она.

Дверь в комнату открылась, внезапно брошенный свет заиграл и заблестел на лакированной мебели кабинета. На двери переливалась табличка с надписью: «Доктор Лидия Павловна».

– С вами все хорошо? Почему вы сидите в такой темноте? – принялась раскрывать шторы Ася.

– Да, ты, как всегда, вовремя, – привстала Лидия. – Иначе бы я надолго увязла в собственных мыслях.

– Что же вас так заняло? – Ася подняла файл, одиноко лежащий на столе, и произнесла с тоской: – Лилия…

– Ты знала ее?

– Девочку? Да, помню такой случай, – Ася заплакала. – Я тогда на скорой работала. В тот жадный на тепло день я ожидала многое, но не такой картины. Приезжаем по вызову (кто позвонил, не знаем), еле находим вход в одиноко стоящий дом, пробираемся и видим: на полу у давно погасшей печки лежат трое детей, двое из них, мальчики, заснули от холода. Сестра сжимала и закрывала от мороза двух своих братьев. Согревая их, она кричала: «Не спите! Холод заберет!», но, увидев нас, сама упала в сон. Мальчики отделались обморожением, а девочка…

– Что девочка?

– Она еще дышала, пока мы везли их… В машине, как назло, было недостаточно тепло, а холод словно не хотел расставаться с ней, окружая ее тело, ее руки были ледяные, лицо бледное, а волосы побелели и покрылись инеем. Во сне она все бормотала о какой-то Золотой долине. Прочитав на ее кулоне имя, я звала ее, пытаясь разбудить: «Лили! Лилия! Лили, проснись, ты замерзнешь!» Ее тело похоронили на том же кладбище, где и родителей. Мы не смогли ее спасти, я никак не могу забыть о том случае, и мне до сих жаль.

– Ты не виновата, – успокаивала ее Лидия.

– Знаю, но после того случая я по своей воле ушла с работы.

– А что стало с мальчиками?

– Лили закрыла своих братьев от холода, и тех удалось спасти.

– Ясно, – задумчиво произнесла она. – Тогда мне все понятно.

– Лидия Павловна, почему вы так заинтересовались этим вопросом?

– Я почти уверена, что тогда, в галерее, услышала, как он произносит это имя.

– Кто он?

– Это уже неважно, – она взяла в руки несколько своих работ и книг с полки стеллажа, аккуратно прикрыла шторы, а затем покинула кабинет, попросив свою ассистентку проследовать за ней.

Кабинет опустел, лишь красный лист залетел с улицы и медленно приземлился прямо на брошенный посреди стола файл.

За окном сияла золотая осень, солнечный день и пение птиц привлекали внимание всех детей, не спешащих возвращаться домой из школы. В воздухе раздавались детский смех и крики.

Отставшая от подруг Полина, ведомая пением птиц, пробралась в самую чащу леса. Маленькие птички, не боясь Полины, опустились на самые нижние ветки деревьев, еще громче продолжив свой концерт. Полина аплодировала и радовалась, пока не поняла, что заблудилась.

– Что мне делать? – зарыдала она. – Мама!

Вихрь красных листьев окружил ее, полетев потоком в нужном направлении.

– Паулина, это ты? – вытирая слезы, спросила она.

В ответ поток ветра стал сильнее, листья летели в одном направлении, они словно звали девочку за собой.

– Ты хочешь показать мне дорогу? – обрадовалась маленькая Полина, побежав за ветром.

Ветер вывел ее на опушку, а после исчез, унося листья обратно в лес.

– Спасибо, – поблагодарила она.

– Полина, ты почему так долго? – увидела ее мать. – Твои друзья уже пришли, все тебя потеряли.

– Иду, мама! – улыбнулась девочка.

Она взяла ее за руку, и они вместе отправились домой.

– С кем ты там разговаривала? – поинтересовалась мать.

– С моим хорошим другом.

– А, ты про своего воображаемого друга? Паулина вроде бы.

– Да, но она самая настоящая!

– Верю, верю, – погладила ее по голове мать. – Пойдем, ужин стынет.

А красные листья летели высоко по ветру, минуя крыши домов, небоскребов, они заглядывали в каждый дом, где жили верящие в нее дети.

Улыбка, что вернула мой мир

В то время как большую часть города заливало утренним солнцем, густо-зеленая лужайка детской площадки, окруженной с трех сторон стенами пятиэтажки как китайской стеной (местные жители так и называли этот дом за его длину), укрывалась слоем тени и еще нерассеянного тумана.

– Три! Четыре! Пять! – раздавались веселые детские крики, отражаясь эхом.

Закрывались в унисон все двери, окна на балконах. Утро воскресенья – все хотели спать, и только дети, пробужденные с восходом солнца, побежали с радостью играть, брать по максимуму от дня. Их сперва было немного, но кричали в окна так они, что друзья спустились их.

– Третий пятого поймай! – прокричал мальчишка, и полилась рекой игра с беготней и смехом.

В стороне не стоял никто, кроме маленькой Полины.

– Не зевай! Иди скорее к нам! – на бегу кричат мальчишки, и тут же падают в траву.

– Я ищу его, – отвечала девочка.

– Кого? – не понимали ее друзья.

– Волшебника, – Полина стала наблюдать за всем сверху, забравшись на железную радугу.

Она тонула в размышлениях, облокотившись на прутья ее любимого цвета – голубого, как пронзительное и глубокое небо, за которым она также наблюдала. Бескрайний океан полностью поглощал ее внимание, уносил сознание на острова безмятежной фантазии.

От мечтаний ее пробудило темное облако, внезапно закрывшее собою помрачневшее небо. Холодный ветер гудел внутри стен, словно предвещал угрозу. На деле приближался просто небольшой дождь. Ребятня, как мышки, разбегалась по всем углам. Полина в изумлении протянула руку: на опухшую красную ладошку упали первые капли дождя. Туман сгущался, не желая уступать плачущему небу, укрывал детскую площадку, превращая качели, горки, лазенки лишь в невнятные и причудливые очертания, из которых жадно забирал жизнь, не желая умирать сам. Среди этих размытых образов она увидела чью-то тень: невысокий худощавый человек с рюкзаком за спиной, что сливался с его тенью и напоминал горб, продвигался к недавно освободившейся качели.

– Волшебник, это ты? – девочка спрыгнула с радуги, побежала ему навстречу.

– Полина, – начал Тим, сел на качели к ней спиной и натянул капюшон, чтобы девочка не смогла разглядеть его лицо, – разве мать не говорила тебе, что не стоит подходить к незнакомцам. – Он удивился этой встрече не меньше ее.

К счастью для Тима, плотный туман скрывал его образ, оставляя лишь размытые очертания.

– Ты не незнакомец, а волшебник, – возмутилась маленькая Полина. – Тот самый, что сделал чудо на мой день рождения. Ты хороший волшебник, ведь исполнил мое желание: создал цветные огни для меня. Бабушка моя видела тебя, это был ты!

– Откуда тебе знать? Может, это был другой волшебник. Ты не видела меня.

– Признался! Это был ты!

– Полина, – обратился он строго, – иди домой, тебя ждут твои мама и бабушка.

Низкий забор детской площадки перешагнула женщина, укутанная в плащ:

– Поля, пойдем домой: дождь мелчешит, и холодно становится.

– Бабушка, там волшебник! – прыгнула к ней в объятья девочка. – Это он вчера зачаровал для меня огоньки.

– Правда? И где же он? – оглядела площадку бабушка, держа на руках маленькую Полину. – Я его не вижу.

– Он был здесь, честное слово! – расстроилась девочка. – Бабушка, волшебник так похож на моего братика. Это ведь он?

– Но этого не может быть: твой старший брат давно… – женщина резко замолчала, когда увидела, как на лицо ребенка накатывают слезы, она вытерла их своим платочком, а потом спокойным голосом продолжила: – А может, это правда он. И твой старший брат, как истинный волшебник, всегда наблюдает, исполняет желания и заботливо присматривает за тобой.

– Да, он такой, мой лучший на свете старший брат! – улыбнулась девочка.

У ворот от услышанного тихо плакала мать девочки, ведь понимала, что не увидит больше ее дочь своего старшего брата: он давно погиб. Но стоит ли разрушать иллюзии девочки, она не знала.

– Мама, почему ты плачешь? – спросила Полина.

– Просто, – вытирая глаза, пыталась успокоить себя женщина. – Мне бы твою улыбку, моя милая Поля.

– Нет, у тебя есть своя, – рассмеялась девочка.

Среди кустов, наблюдая за всеми, скрылся наш герой, тот самый волшебник Тим.

– Ее улыбка так напоминает мне тебя, Паулина. Она жизнерадостная, всегда до конца верит в чудо, прямо как ты. Но это же и погубило тебя.

– Нашла! – запрыгнула на него маленькая Полина, как только тот присел. – Бабушка, он здесь, я поймала его! Это мой брат, он жив, я знала!

– Удивительно похож, – подошла женщина. – Поля, иди догоняй скорее маму, она пошла готовить духовку к выпечке, помоги ей, а нам с твоим братом нужно поговорить.

– Хорошо, только больше не убегай! Найду все равно. – И с этими словами она побежала к подъезду.

– Как тебя зовут, мальчик?

– Тим, и я не ее брат.

– Я знаю, но ты видел, какая радость сияет в ее глазах, появляется улыбка каждый раз, когда она говорит о тебе. Ты ее волшебник. Прошу, притворись на денек ее братом ради нее.