Железо и Медь

– Но Х’алдир сказала, что, если бог произнесёт судьбу вслух, её уже не изменить.

– Х’алдир верит в судьбу также, как она верила в неё много лет назад, будучи маленькой ханнуитской девочкой, – голос рыжего вдруг стал очень серьёзен, – но она могла бы изменить свою судьбу, если бы очень захотела. Но она испугалась…

Артанис на некоторое время замолчал, перебирая пальцами пряди своих волос:

– А может она и не хотела ничего менять. Но в любом случае всё, что случилось – уже случилось. А что не случилось – может и не случиться, а? – Артанис весело улыбнулся, обнажая белоснежные зубы и острые клыки, – чего ты приуныл, малец?

– Мне это всё не нравится, – прижимая уши прошептал Маркус, – я просто хочу домой.

– Так иди?

– Я не могу, пока не научусь обращаться в силанта, но этот огонь внутри, о котором говорит мне шаманка, никак не разгорается! – Маркус шумно сел, обхватив руками колени, и хмуро уставился на реку. В том месте, куда рыжий стряхнул хлебные крошки, сновала стайка маленьких рыбок-мальков.

Артарис сел рядом также глядя на воду, а зачем тихо проговорил:

– Когда-то я совсем не умел играть на лютне, но очень этого хотел. Я изо дня в день раздирал пальцы до крови, уча ноты и пытаясь заставить пальцы, ложиться на нужные лады. Я торопился, чтобы поскорее постичь эту науку, скорее научиться извлекать чарующие звуки. Но вместо прекрасной музыки и получал только боль в пальцах, измазанную кровью лютню и разочарование в себе.

– И что же? – Маркус нехотя скосил глаза на рыжего, но тот неотрывно смотрел на воду.

– Как видишь, я всё-таки научился. И даже выступал у королей и пророков!

Увидев, что мальчик совсем поник, Артарис поспешил продолжить:

– Понимаешь, желания – это такая штука… противоречивая. Когда очень сильно хочешь, торопишься, то теряешь связь со своим телом, разум скачет вперёд, уже представляя, как он получил желаемое, а тело безнадёжно отстаёт. И пальцы соскальзывают, и струны рвутся.

– Х’алдир мне то же самое говорит: «не торопись», «очисти ум», – проворчал Маркус, – это не работает.

– Она говорит тебе очистить разум и быть пустым, а я говорю, что не надо ничего очищать. Нужно перестать так сильно хотеть. Как только тебе станет будто бы всё равно, то желание уже не сможет ускользнуть из твоих рук.

Артарис покрутил руками, пытаясь подобрать нужные слова, и добавил:

– Ты же охотник, так не беги за ним, как дурак, а затаись в засаде.

Маркус удивлённо посмотрел на рыжего и хмыкнул:

– Сейчас стало чуточку понятнее. Вроде бы… Вы умеете обращаться в силанта?

Старик покачал головой:

– Я же не ханнуит. Это моё единственное обличие. – Он развёл руками, показывая на своё худое тело в лохмотьях.

– А кто вы? – Внезапно Маркус понял, что до сих пор так и не узнал расу Артариса, ничего, кроме имени, а они уже сидят и обсуждают такие важные для Маркуса темы. Как это произошло вообще?

– Не даэв, не алкори, не ханнуит, не гоммул. Можно сказать, что я. Кудай?

– Это же забытый дух? – Удивился Маркус. Кудай называли духов умерших даэвов, о которых забыли их потомки и перестали заботиться о могилах и усыпальницах. Кудай обречены вечно блуждать в одиночестве по миру и страдать от того, что всеми забыты.

– Да, – Артарис развёл руками, – всеми забытый дух. Пусть будет так.

Он сощурил глаза и откинул прядь огненных волос за спину:

– Тебе не пора к своей Х’алдир? Ей не понравится, что ты так долго отсутствуешь.

Маркус посмотрел на небо сквозь сплетённые ветки деревьев: солнца уже перевалились через зенит и началась вторая половина дня. Если поспешить, то вполне можно успеть к началу урока шаманки. Хоть она и сама любит опаздывать, но Маркус старался всегда приходить вовремя, чтобы не омрачить имя своего великого дома.

– Да… пора, – мальчик быстро взглянул на Артариса и сразу отвёл глаза, – вы не против, если я приду ещё? Я бы послушал ещё, как вы научились играть на лютне.

Артарис только кивнул и улыбнулся, снова обнажив острые клыки:

– Если не получается не хотеть, то просто притворись, что не хочешь. Сам поверишь, и мир поверит! – Крикнул он вдогонку мальчику.

***

– Ты сегодня долго. – Х’алдир сидела посреди своего шатра и курила трубку с травами, пуская дымные колечки под потолок.

– Преследовал рекпи, увлёкся и ушёл слишком далеко в лес, – Маркус торопливо снял поясную сумку, сапоги и уселся напротив шаманки, – но я успел вернуться вовремя.

– Рекпи не поймал, как вижу… Кого поймал? – Слепой взгляд шаманки бродил по Маркусу, заставляя того потеть.

– Никого, сегодня не день охоты, – хрипло ответил мальчик, ёрзая на месте и стараясь не двигать хвостом, чтобы не выдать своей нервозности.

– Если встретишь кого в лесу, скажи мне об этом, там могут быть духи, которые любят обманывать.

Маркус прижал уши и кивнул, нервно сглотнув.

Они некоторое время посидели в тишине, шаманка, наверное, слушала, что говорят ей тени, а Маркус просто рассматривал, как дым перемещается по шатру, заворачиваясь в причудливые узоры. Иногда мальчику удавалось краем глаза заметить лёгкое движение, словно кто-то невидимый и очень лёгкий пролетел сквозь дым.

«Наверное, это и есть тени. И если я их вижу, значит, я и правда тоже немножко шаман». – подумал Маркус, подавляя зевоту.

– Сегодня нужно определить даты лайош для нескольких молодых ханнуитов стана. Поможешь мне, – резво проговорила Х’алдир, – достань карты движения лун и личные карты тех, чьи имена я обвела в списке.

Маркус послушно выполнил просьбы и, разложив вокруг себя звёздные карты рождений и карту движения лун, вооружился карандашом, чтобы высчитать идеальный день для проведения ритуала.

– А мы будем считать мой лайош? – с карандашом в руках спросил Маркус, не отрываясь от карты звёздного неба девушки Ляйры, которой уже исполнилось 13 лет, и она почти освоила обращение в силанта.

– С тобой чуть сложнее, маленький волк, вот здесь будь внимательнее – палец шаманки лёг на траекторию луны в месяц первого солнца, Маркус поспешил исправить ошибку – Для тебя недостаточно высчитать подходящий день. Ты же не силант, ты волк.

– Какая разница? – Пробормотал мальчик, – хоть лисица…

Х’алдир усмехнулась, отвешивая ханнуиту лёгкий подзатыльник:

– Разница большая, если для обычного ханнуита обращение – дело времени, то для волка это дело его готовности. Его желания.

– Желания? – нахмурился Маркус, – Мне нужно только захотеть?

«Странно, а Артанис сказал, что наоборот, хотеть не надо… О Боги, лучше бы просто остался в Ауре и учил этикет, чем это всё…» – закатил глаза Маркус и снова уставился в карты.

Х’алдир промолчала, продолжая иногда указывать Маркусу на ошибки.

– Кстати, я сегодня, когда ходил по лесу, то наткнулся на интересный запах. Отделил его от общего, как вы учили.

– И что же это за запах?

– Не уверен точно, но он непохож ни на что другое, но я ощущал его раньше. Во сне. Такое может быть?

Х’алдир нахмурилась и задумчиво затянулась, не спеша выпускать из лёгких дым:

– Такое может быть, – коротко ответила она, – ты же будущий Х’алдир и можешь ощущать запахи и слышать звуки не только из этого мира, но и из мира снов и теней. Ты молодец, что используешь мои методы.

Она помолчала ещё немного и добавила:

– Ты, Маркус, действительно очень сообразительный, как и говорил твой лорд.

Маркус посильнее уткнулся в карты и расплылся в довольной улыбке.

***

Маркус удобно устроился недалеко у костра, ему хотелось сесть за спинами взрослых ханнуитов, но шаманка настояла, чтобы он был у самого костра. У всех на виду. Так и сказала: «Надо гордо нести своё бремя, а не прятаться и стыдиться!»

– Никто не стыдится, – пробурчал Маркус, приободряющее улыбаясь той самой Ляйре, для которой рассчитывал идеальный день лайош. Было видно, что девочка очень нервничала, её белый хвост слегка подрагивал, и периодически она прижимала уши к голове, но держалась она молодцом: улыбалась всем и вела себя очень спокойно.

Маркус хмыкнул, в прошлый раз было хуже: мальчишка, чей лайош был, чуть не впал в истерику от нервов. Ханнуит снова перевёл взгляд на девочку:

«Интересно, она будет вся белая в виде силанта или нет? Как всё-таки странно, что для них просто приходит время и всё происходит само собой» – мысли медленно текли, пока Маркус наблюдал за ханнуитами, он стал размышлять, какого цвета будет его шерсть, когда он научится обращаться: полностью серая, как шерсть на хвосте? Или с полосками и пятнышками? Будет ли больше шерсти на загривке, как у большинства ханнуитов? Или он действительно станет мифическим волком? Маркус попытался воспроизвести в памяти картинки, на которых был изображён этот мифический зверь. Он так увлёкся своими мыслями, что чуть не пропустил начало церемонии – Х’алдир легонько пнула его ногой, проходя мимо и неся девочке большую плоскую чашу с травяным отваром.

Всё стихло, только несколько ханнуитов стучали в барабаны.

Х’алдир подошла к Ляйре и улыбнулась:

– Луны и звезды поведали мне, что внутри тебя горит огонь, до жизни жадный?

Девочка бесстрашно протянула руки к шаманке и ответила:

– Внутри горит огонь, больно к жизни жаден он, но сдержу его пока,

Х’алдир дала ей испить трав, судя по вздыбленной шерсти на хвосте, вкус был не самый лучший. Маркус улыбнулся и вдруг с некоторым испугом поймал себя на том, что хочет знать этот вкус.

Девочка допила, вздохнула и произнесла:

Кровь по телу я пускаю, свой огонь я распыляю, сердце, чтоб огнём пылало!

Шаманка обошла костёр и закинула в него горсть каких-то трав, перемешанных с толчеными камнями и землёй, огонь взвился безумным зверем, заметался, меняя цвет с красного и жёлтого до зелёного и фиолетового. Поднялся ветер, мимо Маркуса словно кто-то пролетел.

«Духи» – привычно подумал он, как вдруг увидел, как те самые духи, разных цветов окутывают Ляйру, забираются ей в самое сердце, как они сливаются в одно большое облако. Он с открытым ртом смотрел, как духи разрывают её на части и собирают заново в большого и красивого зверя: белоснежного силанта.

Ханнуиты разразились аплодисментами, застучали в барабаны ещё сильнее. Маркус ошеломлённо оглядывался, не понимая, почему они так радуются, разве они не видели, КАК это происходит?

«Не видели» – мальчик ощутил на себе взгляд Х’алдир, которая пристально смотрела на него сквозь уже успокоившийся огонь костра.

У Маркуса перехватило дыхание и сердце забилось, как бешеное, он закрыл глаза, пытаясь успокоиться и выровнять дыхание. Аккуратно прижал руку к груди, пытаясь сделать так, чтобы никто не заметил.

– Спасибо за правильный день! Х’алдир сказала, что это ты его считал! – раздалось над мальчиком, он поднял голову и уткнулся взглядом в белоснежную шерсть.

Ляйра радостно подпрыгнула и принялась снова осматривать себя в новом облике, судя по всему, она была в восторге.

«Ещё бы», – подумал Маркус, чувствуя, как капелька пота скатывается от виска к шее, – «такой безупречный белый мех и ни пятнышка, ни полосочки, кроме одной – от кончика носа до кончика хвоста, но это отличительный знак всех хануитов на свете».

– Не стоит благодарности, – вяло ответил Маркус, стараясь выдавить из себя улыбку, – я очень рад, что не ошибся.

Ляйра вильнула несколько раз хвостом и ускакала к своей семье.

– Пойдём, – Х’алдир сделала Маркусу знак, и какие-то неведомые силы подняли его, будто кто-то придерживал за руки, помогая идти.

«Духи» – уже привычно подумал Маркус, он уже давно этому не удивлялся.

– Тебе надо немного выдохнуть. Ты хорошо постарался сегодня – произнесла Х’алдир, заботливо накрывая Маркуса шкурой. Они спустились к реке, чтобы шум праздника заглушил холм.

– Вы всегда знали, как это происходит? – спросил мальчик, глядя в чёрную воду реки.

– Да, – коротко ответила шаманка, снова доставая свою трубку, – выглядит довольно неприятно, но, кроме нас, этого никто не видит.

– Лучше бы и я не видел. – Признался Маркус, понимая, что теперь захотеть стать волком, стало куда сложнее.

– Теперь ты понимаешь, почему для волка это не вопрос времени? А вопрос желания?

– Понимаю. – где-то совсем рядом в воду свалился кусочек горячей лавы из источника, и с шипением пошёл ко дну.

Глава 4 Верь только себе

Алана разбудил неприятный утренний холод, пришедший вместе с туманом откуда-то с безмолвных берегов. Холод выстудил отсыревшую постель, проник сквозь одежду и пронимал до самых костей. Рассвет только занимался, слабо подсвечивая молочную белизну тумана. Мальчик свернулся калачиком, пытаясь согреться, подышал на, казавшиеся ледяными, пальцы рук, но ничего не вышло, тогда он судорожно вздохнул и усилием воли заставил себя растянуться на кровати, давая крови свободно течь по телу.

Так, рано Алан ещё не просыпался, даже птицы за окном ещё спали, только в углу комнаты сопел Бен, нарушая тишину утра. Алан повернул голову – справа, на соседней кровати спал Лефир, он спал настолько тихо, что могло показаться, что там лежит мертвец – ни единого звука, ни единого движения. Лицо Лефира в момент засыпания застывало, как лицо фарфоровой куклы, даже чёрные ресницы не дрожали, так он и лежал, пока не проснётся – просто откроет глаза. Алану всегда это казалось странным – уснуть буквально за минуту и ни разу не двинуться во сне, невероятно! Один раз он подумал, что можно что-нибудь подсунуть в руки Лефиру, и тот ничего не заметит, но ошибся – парень спал очень чутко и стоило прикоснуться к нему, как тебя тут же прожигал недовольный взгляд.

Алан ещё немного полежал, разглядывая друга, затем встал и замер у окна, вглядываясь в туман. Он протянул руку, пытаясь ощутить эти маленькие капельки воды, но рука просто утонула в дымке, что немного развеселило мальчика, он вслушивался в звуки улицы, надеясь поймать момент, когда зазвонит утренний колокол.

– Эй! – мальчик замер, не понимая, что это за звук, шелест листьев? Какая-то птица? Или кто-то правда зовёт его?

– Эй, Алан! – снова прошелестело что-то, но теперь Алан был точно уверен, что зовут именно его. Он оглянулся, обведя взглядом комнату, и снова вгляделся в туман.

– Кто здесь? – прошептал мальчик, вставая на цыпочки, чтобы заглянуть под окно – вдруг кто стоит на карнизе?

– Проснись, Алан! – снова пошелестел некто, – иначе застрянешь тут!

– Но я же не сплю. – возразил мальчик, глядя в туман.

– Спишь. – хихикнув, ответил кто-то, – Просыпайся, он идёт к тебе.

Только сейчас Алан заметил, что там, где гипотетически должен был быть восход, свет не двигался несмотря на утро, колокол упорно молчал, птиц не было, а сопение Бена было подозрительно цикличным всё это время. Алан оцепенел.

– Кто ты? – прошептал он.

– Я к тебе ещё вернусь. – сообщил весёлый голос и пропал. Стало так тихо, что мальчику показалось, что тишина стала густой, как варенье, стало трудно дышать. Он медленно протянул руку к книге на тумбочке – книга оказалась даже легче, чем раньше, Алан открыл её, но страницы были абсолютно пусты. Страх холодком пробежал по спине.

– Просто дыши, – приказал себе Алан, – просто дыши, это всего лишь сон. Просто сон.

Он провёл пальцами по такому знакомому переплёту – ощущения слишком настоящие, будто он держит книгу в реальности.

Он положил её на место, но промахнулся, и она с глухим стуком упала на пол. Мгновение – и книга исчезла, тут же появившись там, откуда её Алан взял.

Мальчик нервно сглотнул и, стараясь не дышать, подошёл к кровати Лефира. Тот выглядел, как обычно – неподвижно лежал, даже его дыхание едва улавливалось. Алан наклонился, чтобы услышать, как Лефир дышит, как вдруг мальчик схватил его за руку и открыл глаза, но они были не привычно чёрные с насмешливыми искорками, а светились красным, как у одного из Диких, что жёлтым клинком, воруют жизни. От испуга Алан отпрянул, пытаясь высвободить руку, упал на пол и вжался спиной в стену, зажмурив глаза.

Алана разбудил неприятный утренний холод, пришедший вместе с туманом откуда-то с безмолвных берегов… Мальчик резко сел на кровати, сердце стучало где-то в районе горла, как у марафонца, бегущего от гончих, руки тряслись. Он кинул взгляд на окно, за которым висел плотный туман и занимался рассвет, но на этот раз там раздавались трели утренних птиц. Алан сделал несколько глубоких вдохов и вытер проступивший пот со лба, стало немного легче. Он снова глубоко вдохнул и начал читать про себя молитву богу Ааронгу.

Дверь скрипнула, и показалась голова отца Зура, он кивнул Алану, подзывая его к себе. Мальчик аккуратно слез с кровати, стараясь не шуметь, он оглянулся, перед тем, как закрыть за собой дверь, и неожиданно встретился взглядом с Лефиром. В этот раз его глаза были обычными, но Алана всё равно бросило от этого в дрожь.

– Хорошо, что ты проснулся сам, мой мальчик. – тихо проговорил отец Зур, улыбаясь, что было подозрительно в столь ранний час. Все знали, что отец Зур терпеть не мог утро, особенно такое ранее.

Алан непонимающе уставился на него.

– Помнишь, мы с тобой навещали Преподобного, шесть оборотов большой луны назад? – спросил отец Зур, хмурясь, отчего его светлые пушистые брови сошлись на переносице.

– Как такое забыть, отец. – ответил Алан, чувствуя, как гулко забилось сердце в предвкушении.

– Пророк сегодня ночью вызвал меня, чтобы сообщить о новом виде́нии и, – настоятель выдержал паузу, расплываясь в улыбке, видя, как заблестели глаза его подопечного, – и велел готовить тебя к церемонии! – закончил он, выжидающе глядя на послушника.

Алан виду не подал, но сердце у него в этот момент сжалось, а в животе похолодело, он одновременно очень боялся и желал этого.

– Сегодня? – только и смог он спросить.

– Сегодня. – кивнул отец Зур, хлопая парня по плечу, – поэтому идём. Нужно начать пораньше!

У Алана перехватило дыхание и зашумело в голове, он уже и не ждал, что Пророк снова вспомнит про него и про свои слова о ранней инициации послушника. В какой-то момент мальчику вообще казалось, что это всё была шутка, но вот, все его ожидания сбываются! Сердце мальчика радостно билось, а сознание плавало в упоении невыразимого восторга.

И как подтверждение его мыслям, зазвонил утренний колокол, разбивая тишину коридоров и наполняя комнаты шумом разбуженных послушников.

Послушник ощутил себя королём, когда его привели в купальню Собора Принятия – обитель магов-проповедников. Стены, отделанные золотом и переливающимися камнями – «кровь холода», как их называли (очень редкие и оттого безумного дорогие!), журчание воды в фонтанах и лучи солнца сквозь неизменные витражи – что может быть прекраснее?

Алану помогли искупаться, намазали его тело пахучими смесями и выдали восхитительный халат из какой-то блестящей и скользкой ткани. Рядом постоянно суетился отец Зур.

– А как проходит обряд? – спросил Алан, облачаясь в новую одежду и любуясь своим отражением в одном из зеркал купальни, – Мне просто дадут катализаторы магии, и всё?

– Обряд проводит лично сам Преподобный, – произнёс настоятель, – но для каждого претендента он проходит по-своему.

– Это как?

– Это так. – строго ответил отец Зур, – Я же не маг-проповедник, Алан! Я не знаю, как проводят обряд инициации.

Алану показалось, что в голове настоятеля звучала обида, но виду не подал.

– Он готов? – прозвучал в дверях знакомый голос. Алан спешно обернулся, с восторгом глядя на Пророка, а тот лишь слегка кивнул, его губы тронула едва заметная улыбка.

– Он готов, Преподобный! – настоятель склонился в поклоне, бросая почему-то испуганный взгляд на мальчика.

Пророк пальцем поманил Алана к себе и зашагал вглубь по коридору, мальчик смиренно засеменил следом, восхищаясь тому, как Пророку удаётся идти столь грациозно – он не шёл, а плыл! Даже неслышно звука шагов!

– Сегодня важный день, – произнёс Пророк будничным тоном, – сегодня Алан умрёт, чтобы стать другим человеком.

– Да! – отозвался мальчик, стараясь не отставать, – Я ждал этого дня!

– Я знаю. – Алану показалось, что в голосе пророка зазвенел холод, – Сюда.

Перед мальчиком предстала небольшая комната, в центре которой стоял пустой стол, сквозь разноцветную мозаику на окнах пробивался свет восходящего солнца.

– Ложись. – Пророк указал на стол, а сам замер у двери.

Алан послушно залез на стол и удивлённо посмотрел на Пророка.

– Это просто формальность, – уверил тот, – давай сюда руки, – он ловко закрепил ремнями руки и ноги мальчика.

Закрыв дверь на ключ, он достал кинжал с тонким белёсым лезвием, быстрым движением раздавил что-то в пальцах и намазал этим лезвие.

– Зачем это? – пискнул Алан, истерично дёргая связанными руками, он ощутил, как страх сжал цепкими лапками горло. Он вдруг подумал, что всё происходит слишком быстро, и он совсем не готов к этому.

– Не переживай, нужно сделать всего пару царапин, чтобы катализаторы магии попали в кровь, – улыбнулся Пророк, но глаза его оставались холодными, как у змеи.

– Преподобный… – Алан с опаской смотрел на оружие в руках Пророка.

– Не нужно бояться. – произнёс Пророк, наклоняясь к Алану, – страх – это спутник лжи.

Мальчик успел рассмотреть несколько серёжек-колец в ухе Преподобного, внутри прозрачных колец двигалась жидкость, точнее, две: бело-голубая и черно-красная, они двигались в вечном танце, словно хотели перемешаться, но никак не могли и из-за этого вечно преследовали друг друга.

Пророк провёл остриём кинжала по груди Алана, оставляя на коже такие же переливающиеся капли, а потом, заглянув ему в глаза, с размаху вонзил лезвие в грудь мальчику, последний вздрогнул от неожиданности и тут же обмяк.

«Я умираю… – пронеслась истеричная мысль в голове Алана – Умираю!» – он знал это так точно, как будто это знание свыше.

Сердце затрепыхалось, пронзённое лезвием, неровно забилось, затихло и его свело болезненной судорогой, которая разлилась жгучим огнём по груди. Алан задёргался, хватая ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег, пытаясь кричать, но голоса не было, только булькающий хрип.

Его переполняла боль – болела растерзанная плоть мучительно, невыносимо, невозможно сказать, где именно: каким-то образом боль разливается повсюду, где только есть чувствительные клетки.

Что-то горячее, обжигающее течёт из уголка рта по щеке, перед широко открытыми, но уже почти ничего не видящими глазами Алана мелькают картинки из прошедшей жизни: холодные, серые стены монастыря, тёплые руки отца Зура, вкус сахарных рулетов и бледное лицо Лефира, с его вечно осуждающим взглядом…

Тик-так, тик-так, тик-так… Алан потрясённо открыл глаза – лицо Пророка застыло в ужасной гримасе – он словно наслаждался моментом, безумным взглядом впиваясь в тело Алана. Застыла в воздухе капля катализатора магии, падающая с лезвия. Алан медленно опустил глаза туда, где по ощущениям зияла дыра в груди – он ожидал увидеть страшную рану, но увидел лишь тонкий красный разрез с сочащейся из него алой кровью. Такой аккуратный…

– Удивительное дело, – внезапно произнёс кто-то, заставив мальчика вздрогнуть, – насколько отличается ощущение боли от реальности, а? – его слова не расплывались в воздухе, как у других, а словно падали, разбиваясь хрустальными бусинами о тишину.

Алан попытался повернуться, чтобы увидеть говорящего, и с удивлением обнаружил, что его руки больше не привязаны к столу, он спешно потрогал себя за грудь, дабы убедиться, что рана действительно не так серьёзна, как ему казалось.

Неожиданно стол стал ускользать из-под пальцев, что-то потянуло Алана вверх, как пушинку.

«Я умер – снова подумал мальчик – Я умер и теперь предстану перед Ааронгом…»

В ответ тишина взорвалась хохотом.

Алана утягивало всё выше и выше, сквозь крышу комнаты, сквозь крышу собора, выше, к облакам… в какой-то момент полёт замедлился и Алан завис посреди неба, он неловко дрыгал руками и ногами, пытаясь поймать равновесие.

– Расслабься, – снова раздался уже знакомый голос, – нужно просто отдаться потоку! Пропустить сквозь себя!

– Но я умер! – не выдержал Алан.

– Пффф… Вы, смертные, слишком много значения придаёте своему великому чувству собственного «я», – прошелестел голос, – если убрать это чувство, ваши тела нисколько не подешевеют…

Алан закрыл глаза, стараясь сосредоточиться. Даже если он и умер, то, наверное, сто́ит послушать этого незнакомца, ведь других проводников тут нет.

Хотя нужно признаться, умирать так рано Алан совершенно не собирался. Точнее, ему действительно казалось, что он готов умереть ради своего бога, ради своей страны, там на проповедях и учениях, когда его душа переполнялась гордостью и решимостью. Но готовность умереть – это нечто большее, чем просто слова. Сейчас Алан очень чётко осознал, что на самом деле он никогда не был готов умирать. Даже тогда, когда Алан был ещё мал, когда он был совсем один на свете и хотел умереть… он не хотел умирать. Он просто хотел жить лучше, чем в тот момент. Сейчас, когда уже ничего не вернуть, его сердце вдруг наполнилось такой нестерпимой горечью недосказанности, что слёзы хлынули из глаз сами собой. Мальчик всхлипнул и прижал руки к груди, пытаясь остановить текущую оттуда кровь.