Последние звёзды уничтоженного мира

«У тебя нет заместителя? Или хотя бы… не знаю… секретарши, которая ведёт все твои дела?»

«Секретарша-психолог? – посмеялся мужчина на диване, – Звучит интересно, но, увы, такого работника у меня нет».

– Он всегда был упрямым, – подвёл итог Исаак, – Но рано или поздно этот заместитель найдётся. Я надеюсь.

Лолита многозначительно посмотрела на Петра. Мужчина в ответ улыбнулся, но не подал виду, что понял значение этого взгляда.

– Поэтому, мисс Босстром, не спешите с выводами. Иногда ответы приходят спустя годы.

Лолита не ответила. История Исаака была чем-то схожа с её. Но девушка не до конца была согласна с тем, что они в одной лодке. Одно дело, когда отсутствует только одна пара конечностей, и совсем другое, когда…

– Пора ужинать! – хлопнул Исаак Гатри и схватился за коляску, – Не отставайте! Я договорился с поварами на особенное блюдо!

23

Какое отвратительное щемящее чувство в груди! Чьи-то руки проникают внутрь тела и исследуют, безжалостно разрушая данное природой строение. Немощное состояние разбавляет только темнота. Тёплая и убаюкивающая. Сквозь голову проходят стрелы мыслей, поражающие своей быстротой. Они твердят проснуться, выйти из этого сковывающего состояния. И Пётр под давлением разрезающих голосов решается открыть глаза.

Он видит привычный белый потолок, который встречает его каждое пробуждение. По освещению становится понятно, что утро ещё не скоро. Та самая темнота, которая во сне была спасательным кругом для него, остаётся им и сейчас. Глаза медленно стали смыкаться под напором усталости. Но неожиданный голос Кирстен разбудил психолога.

«Прочитаешь, когда будете на месте».

Пётр лениво встал с кровати. Лолита спокойно посапывала на соседней кровати. По традиции Пётр перевернул её, заботливо укрыв и поцеловав. Сквозь сон девушка расплылась в улыбке, видимо почувствовав приятное прикосновение.

Чтобы не разбудить сладко спящую Лолиту, Павлов спустился на нижний этаж. Взяв коробку с подарком, он сел за стол. Холодный воздух мгновенно пронзил мужчину, но первые строчки письма так заинтересовали психолога, что он остался сидеть на месте.

«Дорогой доктор Павлов,

Я надеюсь, что вы читаете эти строки, когда между нами не только километры, но и часы. Хочу сразу сказать вам ОГРОМНОЕ СПАСИБО (дважды подчёркнуто) за то, что вы вернули мне прежнюю уверенность. Я поняла, что всю свою жизнь я была искусственной. Пряталась за улыбкой и вызывающими вещами, чем и отталкивала окружающих. Мне не хотелось признавать этого до того дня, пока вы не оказались у меня. Как я и говорила вам лично, мне понравился ваш удивлённый взгляд. И я хотела видеть его… каждый день.

Но после вашего рассказа о Лолите я поняла, что наши пути должны разойтись. Вы уедите в Индию, я – в Германию. И рассчитывать на что-то большее я не смела с того момента, когда поняла свои чувства к вам. Могу заверить, что это не было любовью, но могло иметь такое развитие. Поэтому в Осло я больше не вернусь. Чтобы не быть тем клиентом, который принял вежливость за флирт. И чтобы не терзать себя смутными надеждами.

Я искренне надеюсь, что у вас с Лолитой всё будет хорошо, и вы вернётесь в Осло вместе. Кольца, что я сделала для вас – знак вашей любви. И хочу, чтобы вы берегли их и друг друга.

С наилучшими пожеланиями – Кирстен Юхансен».

Пётр расплывался в улыбке. Читая эти строки, он видел, как эта женщина сидела за столом и выводила каждую букву. Он знал обо всём, о чём писала Киртсен. Это было заметно по неуверенному взгляду, касаниям. Если всё написанное – правда, то всё не так потерянно, как считал Пётр. Она поступила правильно, решив оборвать связи. Если бы Павлов узнал об этом раньше, то поступил также.

Он решил проверить Лолиту ещё раз и направился к тому месту, где открывался вид на скалы. Он посчитал, что будет правильно уничтожить письмо, доверив его обрывки ветру. Пусть лучше слова Кирстен останутся только в его памяти. Кольца на пальце в качестве воспоминания о ней будет достаточно.

На том месте, куда направлялся Павлов, сидел какой-то медитирующий монах. Со спины в темноте Пётр не сразу признал в нём ачария. Только по худощавой руке, которой учитель позвал его, Павлов узнал его. От неожиданности мужчина запихнул письмо в карман. Опустившись рядом, Пётр разглядел умиротворённое лицо собеседника. Начинать разговор первым он не решался.

– Почему не спите в такой поздний час? – спросил ачарий, открыв глаза.

– Проснулся из-за сна. Опять, – не стал скрывать психолог, – А потом уже не мог лечь обратно. А вы всегда медитируете ночью?

– Я медитирую всегда, независимо от времени суток. Ночью совсем другая природа, которую нужно познавать отдельно от дневной, – мужчина взглянул на Петра, – Я хотел с вами кое-что обсудить.

– Конечно, – согласился Павлов, но внутри напрягся.

– Мы оставляем гостей на десять дней, полностью обеспечивая их. И по прошествии десяти дней, они должны решить: остаются ли они в Сонагири или покидают его.

Пётр понимал к чему ведёт учитель джайнов. Если верить последним словам Лолиты, то она согласилась бы остаться здесь. Но как долго может здесь находится он? В Осло у него остался арендованный дом, за который нужно платить, и работа в центре Нильсена.

– Если решите остаться здесь, – продолжал ачарий, – то придётся принять джайнизм, став одними из нас и приняв определённые обязательства.

– Стать джайном? – нахмурился Павлов, совсем не ожидая этого, – То есть чего-то среднего нет?

Ачарий снисходительно улыбнулся, оставив собеседника без ответа. Пётр смотрел на мужчину, не веря в то, что он говорит серьёзно.

– Если мы согласимся стать джайнами, то… мы должны будем остаться здесь навсегда?

– Ваш дом будет здесь, – уклонился от точного ответа учитель, – Все ваши пути будут вести сюда. Но если у вас есть хоть небольшое сомнение, мистер Павлов, то я не смогу провести необходимый обряд.

– Я просто… не готов к этому, – признался Пётр, бегая глазами по мелким камешкам рядом с ним.

– Я вас не принуждаю, – засмеялся ачарий, увидев обескураженное лицо психолога, и резко изменился в лице, вспомнив о чём-то, – Но… мисс Босстром…

– Что с ней не так?

Стоило учителю джайнов упомянуть Лолиту, как Пётр сразу забыл об ультиматуме. Его не так интересовало посвящение в джайны, как внезапно строгий голос ачария. Даже глаза смуглого мужчины вдруг потускнели.

– Вы спрашивали, что снилось мне. Я видел мисс Босстром с длинными белыми волосами, сияющими, как Луна, глазами и голубыми символами по всему телу. Мы с ней были в тёмном помещении. Она возвышалась надо мной, вдавливая в пол одним взглядом, – ачарий говорил это с восхищением и страхом.

– Она была зла на вас? – уточнил Пётр.

– Похоже на то, – усмехнулся учитель, пожимая плечами, – А в конце я почувствовал то же, что и вы: печаль и обречённость, словно я остался лежать на огромном сожжённом поле. Это был короткий сон, больше похожий на картинку. Обычно так и бывает, поэтому я удивился, когда вы рассказали ваш сон. Столько образов и чувств.

– И что значит ваш сон? Как это связано с тем, что происходит сейчас, если сны – это одна из жизней?

– Хороший вопрос, мистер Павлов, – кивнул ачарий, – Именно поэтому я хочу, чтобы Лолита осталась с нами. Завтра за ней зайдёт Исаак Гатри. Я хочу с ней побеседовать ещё раз. Естественно, настаивать я ни на чём не буду.

– Она не останется здесь одна, – уверенно ответил Пётр, – Если уеду я, то уедет и она.

– Жизнь бывает непредсказуемой, мистер Павлов.

Учитель встал, вдохнув ночной воздух. Пётр хотел что-то ответить на загадочные слова мужчины, но ачарий быстро удалился, оставив после себя только больше вопросов. Павлов вытащил из кармана скомканное письмо и, разорвав его, направился в дом, где всю оставшуюся ночь размышлял о будущем и Лолите, которую видел ачарий в своём сне.

24

Узнав, что учитель джайнов желает поговорить с ней, Лолита ощутила короткое сжатие мышц всего тела. Она помнила тот взгляд, которым мужчина пронзал её, и слова, эхом разносящиеся до сих пор. Пётр умолчал о многих подробностях, таких как: сон ачария, его желание, чтобы девушка осталась здесь, и то, что она с Петром должны будут принять джайнизм, в случае их решения остаться в Сонагири. Павлов посчитал, что он может неправильно выразить смысл слов, и сразу оттолкнуть Лолиту от ачария. Он знал, что девушка не останется здесь одна, но необоснованные сомнения сидели в голове. С самого утра, как только взошло солнце, тело психолога тряслось. Воздух был тяжёлым. Вдыхать его становилось только сложнее. И паника. Она не покидала его даже, когда Лолита зашла в здание, где ждал ачарий.

Пока Пётр пытался собраться с мыслями, и узнать природу внезапно возникшего страха, Босстром вновь сидела в окружении зажжённых свечей. На этот раз мужчина стоял сразу к ней лицом и тень, падающая на красные ткани, не казалась такой устрашающей, как в первый раз. По разные стороны стояли два монаха, склонив головы.

– Как прошли ваши дни в Сонагири, мисс Босстром? – спросил мужчина, сложив руки в замке.

– Намного лучше, чем я ожидала, – призналась девушка, неуверенно улыбнувшись, – У вас здесь очень спокойно.

Ачарий кивнул.

– Мистер Павлов не рассказывал вам по какой причине я позвал вас?

– Нет.

Ответив, Лолита почувствовала, как сердце с невероятной мощью ударило, как таран о ворота средневекового замка. На секунду даже закружилась голова. Мужчина не отводил своего безмятежного взгляда от девушки. Он замечал каждую эмоцию на её круглом лице с тонкой кожей, через которую виднелись пульсирующие синие венки.

– Тем лучше, – продолжил ачарий, – Вы пробыли здесь уже десять дней. А это означает, что дальше вы должны принять решение: остаться или уйти. Мы выполнили свои обязательства, настала ваша очередь.

– Наша? – переспросила Лолита, кривя непонимающую гримасу.

– Да. Если вы решите остаться, то должны будете принять джайнизм. Если решите уехать, то мы разойдёмся по разным путям.

– Пётр об этом знает?

– Да.

Они дали так мало времени на раздумья. Ответить сходу не получилось ни у Петра, ни у Лолиты. Решиться на подобный шаг было сложно. Бросить всё, чтобы остаться в Сонагири и принять джайнизм? Хоть Лолите и нравилась эта атмосфера безмятежности, но…

– Почему вы не сообщили об этом заранее? – возмутилась Лолита, не находя нужного ответа на вопрос учителя.

– Когда человек много размышляет, его мысли понемногу превращаются в запутанный клубок. Он говорит «да», подразумевая «нет», соглашается, когда его истинное «Я» отрицает. И чаще всего делает верный выбор, не думая. Он выбирает то, что чувствует. Это и есть истина.

Босстром задумалась. Она пыталась услышать своё истинное «Я», но оно будто поровну разделилось между двумя противоположными понятиями. Мысли кружились в черепной коробке, пока она стояла посреди этого вихря безумия. Лолита открывала рот каждый раз, когда одна сторона перевешивала другую, но единого ответа не было.

– Я не могу сходу ответить, – качала головой девушка.

– У вас есть время до завтрашнего утра, – успокоил её ачарий и сел на пол, – А пока что, я хочу спросить у вас ещё кое о чём.

– Мне уже страшно, – шепнула Лолита, не смотря на мужчину.

– Помните, я рассказывал о том, что люди видят сны о прошедших и будущих жизнях?

Лолита кивнула.

– Вы, – запнулся неожиданно ачарий, выпучив глаза.

Всё замерло, будто зритель их жизни поставил на паузу. Но осмотревшись по сторонам, и увидев движение маленьких огоньков, Босстром поняла, что застыл только учитель джайнов. Он смотрел сквозь неё. Монахи у стен одновременно подняли свои взгляды на него. Уголки губ голубоглазого мужчины опускались вместе с бровями. Полная тишина давила на уши. Маленькая капелька пота скатилась по намокшему за секунду лбу ачария.

Спустя время мужчина сложил ладоши вместе и устремил взгляд вверх. За ним последовали монахи. Лолита продолжала удивлённо смотреть на происходящее. Она тоже на секунду ощутила что-то странное, щемящее внутри. Спрашивать об этом Босстром не хотела, будто боялась услышать ответ.

Ачарий взглянул на девушку прежним взглядом, словно ничего не происходило.

– Вы, – вздохнул мужчина, – видели сон, пока находились здесь?

– Н-нет, – неуверенно ответила Лолита, – Это плохо?

– Ни в коем случае. Но вы снились мне, мисс Босстром.

– Я?

– Да, как только я стал ачарием. Я видел вас совсем другую, – серьёзно сказал мужчина, нахмурив брови, – У вас были белые волосы, голубые глаза и сияющие символы по всему телу. Я думаю, это может быть как-то связано с тем, что вы ничего не видели.

– Каким образом?

– К сожалению, этого я пока что не знаю, но у меня есть предложение, – учитель встал и повернулся к девушке спиной, – Останьтесь в Сонагири. Я помогу вам вновь встать на ноги.

После этой фразы истинное «Я» Лолиты сразу закричало тысячекратное «ДА!». Теперь не было никаких препятствий для того, чтобы она осталась здесь. Ничего не было важно так, как вернуть себе тело. Босстром была готова выполнить всё, что скажет этот неизвестный мужчина, с которым она знакома только несколько дней. Да плевать! Она бросит всё: Осло, университет, родителей, которые бросили её раньше, прошлую жизнь, привычки. Но тут мысли прекратились. Ликование снизошло на нет. Всё же она не может ВСЁ бросить. Петра Лолита не променяет даже на такую возможность. К тому же, он вероятнее всего поддержит её. Они же преследуют одну цель, верно?

– Неужели я не буду ничего должна?

– Всё, что вы должны будете сделать – это стать одной из нас, что уже влечёт за собой определённые обязанности. Всё прочее – мои заботы.

– Я должна обсудить это с Петром, – скрывая радость, отвечала Лолита.

– Конечно, – согласился ачарий, – У вас есть время до завтрашнего утра. Жду вас здесь на восходе солнца.

Учитель джайнов махнул рукой, и один из стоящих рядом монахов вывез Лолиту на улицу. Девушка увидела Петра, сидящего на земле с опущенной головой. Он не обратил внимания на неё, даже когда коляска поравнялась с ним. Пугающее состояние мужчины заставило Лолиту вновь почувствовать сжимающую боль.

– Пётр? – обратилась она к нему.

Её окутал холод, когда Павлов поднял на неё свои красные заплаканные глаза. Миллионы мыслей сверкнули в голове девушки, но самую ужасную озвучил Пётр.

– Бабушка умерла.

25

Павлов стал собирать вещи. Парализованная девушка наблюдала за медленными движениями мужчины, который время от времени замирал посреди действия. Она чувствовала его ватные ноги, ставшее чужим, тело и сжимающие мысли в голове. Когда Пётр сел на кровать, Лолита решила заговорить с ним.

– Я останусь здесь, – говорила она это неуверенно, опасаясь, что может ещё больше навредить ему.

– Что?

Пётр повернулся к Лолите.

«Как сильно поменялось его лицо за эти часы», – подумала Босстром, рассматривая посиневшую кожу вокруг глаз.

– Я останусь здесь, – повторила она, – Там я точно буду для тебя лишним грузом. Едь сам. За мной присмотрят.

– Неизвестно, когда я приеду сюда снова, Лолита, – скалясь отвечал Павлов, – И приеду ли вообще. Ты не останешься здесь, и это не обсуждается!

– Я так не думаю. Я ХОЧУ остаться в Сонагири. Это мой выбор.

– Твой прошлый выбор чуть не убил тебя! – вскочил Павлов, размахивая руками, – Дважды, Лолита! Дважды! Сначала авария, затем эвтаназия! А сейчас ты хочешь остаться в неизвестно месте с неизвестными людьми! Это апогей глупости! Хоть один раз послушай свой мозг! Поразмышляй!

Мужчина, брызжа слюной, выкрикивал слова, всё больше нависая над испуганной Лолитой. В ответ она не могла ничего ответить, чувствуя только мелкую дрожь губ. Когда Павлов заметил страх в иолитах, он замолчал. Злость на его лице уступила месту сожалению. Но извиняться Пётр не стал, а только отошёл в дальний угол комнаты.

Лолита тихо всхлипывала, боясь, что любой громкий звук сможет вновь зажечь гнев мужчины. Она не думала, что эти слова так поменяют ситуацию.

– Пойми, если с тобой что-то случится, – тихо заговорил Пётр, – я не смогу приехать за пару часов. Тут путь на сутки минимум. Я не могу так.

Девушка молчала. Она слышала только половину сказанных Павловым слов. Над ней до сих пор стоял Пётр с изуродованным гневом лицом.

– Мне спокойнее, когда ты рядом, – продолжал монолог мужчина, – Когда я вижу, как ты себя чувствуешь, как ты улыбаешься, как грустишь, как плачешь. Пусть мне от последнего и не по себе, но… так я хотя бы знаю, что с тобой ничего не случится.

Он сел к её ногам, взяв ласково ладони. Будь у Лолиты контроль, то она бы выдернула их. Но вместо этого ей приходилось беспомощно сидеть в кресле и наблюдать, как Пётр в очередной раз старается объясниться. Сейчас его слова только раздражали Лолиту. Как и то, что он смог позволить себе такой приступ гнева.

– Мы вернёмся сюда, – пошёл на компромисс мужчина, – Немного позже, если ты хочешь. Примем этот джайнизм, станем жить, как монахи…

– Я. Не поеду. С тобой. – Она говорила это отчуждённо и даже с ненавистью, – Я останусь здесь. А ты можешь не возвращаться.

– Не руби с плеча.

– Видеть тебя не хочу.

После этого Пётр встал. Разговаривать дальше он посчитал бессмысленным и не благодарным делом. Всё было сказано прямо и понятно. Перечить словам Лолиты или пытаться как-то её образумить Павлов не стал. Ему надоело это делать. Каждый раз он пытался сделать их жизнь лучше, но в итоге это привело к подобному: Лолита изъявила желание никогда его больше не видеть. Что ж…

«Это будет последнее желание, которое я выполню для неё», – думал психолог, схватив вещи.

Перед тем, как спуститься со ступенек, он сообщил о своём внезапном отъезде Исааку Гатри. Тот искренне удивился подобному, а ещё больше его повергло в шок то, что Лолиты не было рядом. Пётр сказал, что она остаётся и ждёт ачария в доме. С учителем Павлов прощаться не стал, зная, что он обязательно скажет какие-нибудь умные слова в напутствие, которые сейчас Петру не нужны. Пусть последнее впечатление о нём останется, как о мудром человеке.

Исаак пришёл в сопровождении монаха и вывел заплаканную Лолиту на улицу. Она ничего не говорила мужчине, потому что знала, что Пётр уже успел кратко рассказать о случившемся. Когда они оказались в тени сада, Исаак отпустил сопровождающего и стал разглядывать деревья, будто был здесь впервые. Босстром же наоборот: склонила голову, повторяя их последний с Петром разговор. Ей пришло осознание того, что зря она наговорила ему такие обидные слова. Ведь в действительности она так не думала, но Павлов теперь будет считать иначе.

– Почему мы не можем возвращать время вспять? – спрашивала саму себя Лолита, – Мы бы стольких ошибок могли избежать. Столько всего сказать и… не сказать.

– Возможно, именно поэтому, – отвечал Исаак, – Всем давно известно, что ошибки необходимы людям. На них мы учимся.

– Я, видимо, исключение, – хмыкнула девушка и залилась слезами, – Он ведь прав. Я каждый раз принимаю глупые решения, не думая о последствиях. Как можно за такой короткий промежуток времени сломать жизнь, Исаак? Я осталась без всего, даже без собственного тела!

– Там, где убыло, прибудет. Нужно просто время.

Девушка мало верила словам Гатри. Всё шло к одному: печальному концу, в котором она останется без ничего. Как она и думала изначально. Всё-таки эвтаназия помогла бы этого избежать. А теперь Лолита была вынуждена сидеть под деревьями Сонагири, попивая коктейль из солёных слёз.

– Я вижу, Пётр уже покинул город, – голос ачария доносился издалека, но он сам стоял рядом.

Ему не ответили. Исаак печально кивнул, поджав губы.

– Иногда судьба сама ведёт нас к нужной двери, пусть многие джайны и не согласны с этим. Мисс Босстром, – зашептал учитель, наклонившись к девушке, – Он вернётся за вами. Для него будет большой неожиданностью и подарком – увидеть вас, стоящей на ногах.

Ачарию она верила. Он не мог врать ей.

26

Монахи Сонагири были в недоумении от решения ачария самостоятельно ухаживать за Лолитой. И когда Лолита при всех заявила о желании принять джайнизм, на неё уставились около сотни удивлённых глаз. Они находились в здании ачария в освещении сто одной свечи, как сказал сам учитель. Исаак Гатри из толпы улыбался испуганной девушке, стараясь хоть как-то успокоить её.

– Это прекрасная новость, учитель! – сказал иссохший старик, кашляя, – Ты многому нас научил, поэтому мы верим тебе.

– Что он говорит? – тихо спросила Лолита, посматривая на улыбающегося ачария.

– Они рады, что вы приняли такое решение, – отвечал он, а затем подняв незажжённую свечу, заговорил на хинди, – С этого момента в Сонагири проживают сто два джайна, которые посвятят свою жизнь познанию Вселенной и своего истинного "Я". Со временем каждый из присутствующих здесь сможет вынырнуть из океана Сансары, как однажды смог Нангананг Кумар.

В тенях толпы мелькнуло знакомое лицо, от которого сердце Лолиты на секунду остановилось. Но надежда быстро погасла, ведь она знала, что Пётр сейчас находится далеко. Возможно, он уже прилетел в Россию и находится в пути к своему городу. Будь он здесь, всё происходящее воспринималось бы, как праздник. Но… из-за смерти бабушки всё пошло по другому руслу. Может ачарий был прав? Всё это лишь план судьбы, который рано или поздно сведёт их вместе?

Учитель джайнов зажёг свечу. Она светила ярче всех, но совсем скоро её свет сравнялся с остальными.

Монахи разошлись, оставив в здании только Лолиту и ачария. Мужчина сел в свою привычную позу, заранее посадив Лолиту напротив. Выглядел он удручённым несмотря на то, что при всех показывал свою радость.

– Я чувствую вашу тревогу, мисс Босстром, – сразу начал он, – Вы можете поделиться своими мыслями со мной. Теперь я ведь и ваш учитель.

– Моя тревога до сих пор связана с Петром, – быстро ответила девушка, – Не могу перестать думать о том, как отвратительно прошло наше прощание.

– Тогда я бы начал ваше обучение медитации. Она помогает избавиться от наших земных сожалений и очистить сознание. Закройте глаза, – Лолита послушно выполнила указание ачария, – Что вы видите сейчас?

– Ничего… Только чувствую, как меня кружит.

«Вам страшно?», – голос учителя затихал и эхом отдавался по невидимому водовороту, в котором плыла Лолита.

Страх не просто существовал в сердце девушки, он поглотил её и разрывал хрупкое тело острыми зубами. Страх был огромной акулой, состоящей из чёрных вод сознания Лолиты. В его плавниках мелькали сцены прошлой жизни. На гладкой шкуре остались пятна свежей крови, а на зубах – тела погибших друзей. В глубине нутра акулы кричали ещё живые люди, обречённые на мучительную смерть в желудочном соке.

И что могла сделать Лолита против такого существа? Убить его было нереально, противостоять – сумасшествие, тянущее за собой самоубийство. Оставалось только запоминать, как акула сознания заглатывает тебя, что и делала Босстром.

«Всё, что сейчас перед вами – есть вы, – продолжал тихий голос ачария, – Ваши внутренние страхи, ваше прошлое. Примите это существо, как принимаете своё отражение в зеркале».

Челюсть огромной акулы продолжала раздвигаться, изрыгая из себя отвратительные запахи протухшей рыбы и крови. Водоворот, в котором происходила схватка, ускорялся. К ужасу прибавилось давление, будто со всех сторон стены сжали девушку. Она была в ловушке, из которой не было возможности выбраться. Клык акулы, предназначенный для неё, медленно входил в мягкую плоть. Но вместо физической боли Лолита проглатывала моральную. Глоток за глотком, как послушный ребёнок.

«Лолита! – звал обеспокоенный ачарий, – Лолита, просыпайся! Этого нет! Слушай мой голос! Сосредоточься на нём!»

Но зачем? Она проснётся с огромной раной в животе. Боль захлестнёт Лолиту с новой силой, но уже в реальном мире. Так может, лучше закончить это сейчас?

«Пётр ждёт тебя в этом мире».

Лолита закричала. Она всем телом поддалась вперёд и чуть не упала с кресла. Испуганный не меньше, чем сама девушка, ачарий схватил её. Босстром превратилась в дрожащий комок. Мужчина посадил её на место.

– Дышите глубже, мисс Босстром, – говорил он, показывая дыхательные упражнения, – Всё позади.

– Что это было? – проглатывая холодный пот, стекающий со лба, спросила девушка.

– Медитация, – неуверенно ответил ачарий, – Должна была быть. Я поспешил с этим.

Акула приближалась к Лолите снова. Она распахнула свою пасть и уже почти поглотила её, но в паре сантиметров она растворилась в свете свечей. Тело девушки вновь дёрнулось.

– Оно, – забыла про страх Лолита, – двигается. Дёргается от страха…

Ачарий тоже обратил на это внимание. Когда она сама вскочила с кресла, он сначала опешил, но, к счастью, смог словить её. Тело девушки будто посчитало выдумку за реальность и попыталось сбежать от выдуманного врага. Учитель нахмурился, понимая в чём дело.