скачать книгу бесплатно
– Мысль! – обрадовался Олег. – Давай.
Татьяна выбралась из-за стола, вышла в просторный холл, где возле тумбочки с телефоном стояло кресло, и принялась звонить в справочную, чтобы узнать номера, по которым можно позвонить в те два кинотеатра, которые находились ближе всего к дому Смелянских. Через четверть часа она озадаченно смотрела на бумажку, куда записывала телефоны, названия фильмов и время начала и окончания сеансов. В детском кинотеатре последний сеанс начался в 20.00 и закончился в 20.50. В другом же последний сеанс начался в 21.30, две серии, окончание в 23.25. Разве могли строгие билетерши пустить подростков на последний сеанс, который заканчивается так поздно? Если бы дети пришли со взрослыми – другое дело, но одних… Да и фильм с пометкой «детям до 16 лет вход запрещен». Нет, точно не пустили бы. Значит, ребята пошли на сборник мультфильмов, который закончился без десяти девять вечера. И где же они?
Сделав глубокий вдох, Татьяна медленно выдохнула, чтобы успокоить внезапно вспыхнувшую тревогу, и подошла к Елене, которая что-то увлеченно обсуждала с Жанной, хорошенькой артисткой, служившей в одном из самых знаменитых театров.
– Ленуся, как ты думаешь, в какое кино дети пошли? В детском сеанс давно закончился, а их все нет.
– Значит, что-нибудь взрослое смотрят, – пожала плечами Смелянская.
– Я звонила в кинотеатр, там идет фильм «детям до шестнадцати» и заканчивается в половине двенадцатого. Они не могли пойти на такой сеанс, они же маленькие. А еще какой-нибудь кинотеатр есть поблизости?
– Есть, но далековато, несколько остановок на троллейбусе. Тань, не дергайся, тебе все кажется, что они малыши совсем, а они уже достаточно большие, чтобы уехать хоть на другой конец Москвы. Наш Сережка вообще очень самостоятельный, ты же знаешь, я его в школу отвела один-единственный раз, первого сентября в первый класс, – и все. С тех пор один всюду ездит: и в школу, и в кружки свои. Он серьезный ответственный мальчик. Ой, да что я тебе рассказываю! Будто ты сама не знаешь, он же рос у тебя на глазах.
Татьяна выяснила все-таки название кинотеатра, куда нужно ехать на троллейбусе, снова позвонила в справочную, узнала номер телефона и через несколько минут, совершенно успокоенная, вернулась к мужу, рядом с которым уже восседал огромный Михаил Филиппович – груда жира, увенчанная головой с ежиком темных с проседью волос.
– Представляешь, они потащились на троллейбусе смотреть американский двухсерийный фильм про индейцев, – сказала она, обращаясь к Олегу. – Сеанс должен закончиться в двадцать два сорок.
– Это очень поздно, – заволновался муж. – Да им еще назад добираться, а транспорт вечером ходит редко. Ты уверена, что они там?
– Ну а где им еще быть? – улыбнулась Татьяна. – В двух ближайших кинотеатрах ничего подходящего нет. В детском сеанс вообще давно закончился, погода для гуляния неподходящая, они бы уже были дома.
– Сидят на лавочке и целуются, – цинично пошутил Михаил Филиппович. – Ромео и Джульетту пока никто не отменил.
– Ой, типун вам на язык! – со смехом отмахнулась Татьяна. – Олег, одевайся, поехали встречать ребят.
– Нет-нет, – неожиданно вмешался Прасолов, – давайте, Танечка, я вас отвезу, у меня же машина внизу. Олег может остаться здесь, а мы с вами съездим за детьми.
– А почему…
Она собралась было спросить, почему «мы с вами съездим», а Олег останется, но сообразила, что Михаил Филиппович, конечно же, имеет в виду служебную машину с водителем. То есть пассажирских мест всего четыре, дети и двое взрослых – это максимум, пятый человек не уместится. На самом деле практика показывала, что даже в «Запорожец» можно при желании утолкать больше пяти человек, но, наверное, для служебных машин правила более строгие.
– Я поеду? – Татьяна вопросительно посмотрела на Олега.
– Конечно. Спасибо вам, Михаил Филиппович.
– Да ну что ты, не за что. Дети – это святое, я же понимаю, у самого двое, правда, уже выросли.
Елена Андреевна отнеслась к их затее с явным неодобрением, но все равно угодливо улыбалась Прасолову, а Татьяне потихоньку шепнула:
– Не вздумай воспользоваться моментом. Нам нельзя портить отношения с его семьей, мы все от него зависим. Ты поняла?
Татьяна чуть не расхохоталась. Ну конечно, ее подруга Ленка всегда в самую первую очередь думает о выгоде, вот и решила, что Тане надоело наконец нищенское существование. Поди плохо иметь такого любовника, как начальник главка в Минторге, будущий заместитель министра!
Она надела пальто, накинула сверху тонкую шаль, красиво обмотав ее вокруг плеч и шеи, бросила взгляд в зеркало: нет, адюльтер – это не для нее, но, положа руку на сердце, выглядит она прелестно, даже искушенному глазу художника придраться не к чему.
* * *
В салоне черной «Волги» пахло новой кожей и мужским одеколоном. Тучный Прасолов занимал на заднем сиденье столько места, что Татьяна невольно подумала: «Если даже сейчас мне приходится сидеть почти вплотную к нему, то как же назад-то поедем, если рядом со мной будет сидеть кто-то из детей?»
– Танечка, через месяц у меня командировка в Японию. Я бы хотел что-нибудь привезти для тебя или для твоей дочки.
«Началось, – мелькнуло у нее в голове. – Соблазнительно попросить. Очень соблазнительно. Аленка крупная, рослая не по годам, полненькая, в магазинах детской одежды на нее днем с огнем ничего не найдешь, и ножка большая, детскую обувь такого размера почему-то не выпускают, а взрослые модели… Ну куда двенадцатилетней девочке носить то, в чем ходят взрослые тетки? Мрачно, скучно, да и не по возрасту. И дорого. Производство детской одежды государство хоть как-то дотирует, поэтому цены доступные, а одевать девочку в магазинах для взрослых – мы с Олегом в два счета по миру пойдем. Дети быстро растут, новую одежду и обувь приходится покупать каждые полгода-год. Через месяц… Середина декабря. Может, попросить зимнюю одежку какую-нибудь? Чтобы была легкой, теплой и красивой. Например, дубленочку. Пусть бы Аленка порадовалась! А расплачиваться как? Деньгами? Мы не потянем. Если только одолжить… Или не деньгами?»
– Я очень ценю ваше внимание, Михаил Филиппович, и очень благодарна за предложение, – осторожно произнесла она.
– Итак? Что бы ты хотела? Заказывай, не стесняйся.
– Можно, я подумаю? Мне что-то неспокойно за детей, все мысли только об этом. Не могу с ходу сообразить.
Татьяне показалось, что она вывернулась ловко и деликатно.
– Конечно, подумай. Время есть, еще целый месяц. Как надумаешь – позвони мне. Телефон мой запиши… Или нет, лучше дай мне свой номер, я сам позвоню через недельку-другую, а то знаю я тебя, скромницу, – ухмыльнулся Прасолов. – Постесняешься беспокоить большого начальника. Верно?
– Верно.
Прасолов нажал кнопку, включил лампочку на потолке, достал из внутреннего кармана записную книжку и ручку. Татьяна продиктовала номер. Разговор о телефонном звонке снова вернул ее мысли к Аленке и Сереже. Вот же паршивцы! Неужели так трудно было позвонить Смелянским и предупредить, что идут на длинный двухсерийный фильм? А еще лучше – спросить разрешения у родителей. Когда подростков отпускают в кино в семь вечера, подразумевается, что в девять – начале десятого они уже будут дома.
– Устрою Аленке выволочку за то, что не позвонила, не предупредила, – сердито сказала она.
– Может, двушки не нашлось. Или автоматы не работают. Сама знаешь, как у нас с автоматами: то трубка сорвана, то двушки ест и не соединяет.
Татьяна усмехнулась. Сытый голодного не разумеет, вот уж точно!
– Михаил Филиппович, вы, наверное, уже много лет не звонили из уличных автоматов? Давно можно пользоваться не только двушками, но и двумя монетками по копейке. А если припрет, то и гривенником, он же по размеру ровно такой, как двушка.
– Ну… права, права, – добродушно прогудел Прасолов. – Кому мне звонить из автоматов? Я все вопросы решаю из кабинета да из дома. Но то, что много неработающих автоматов, которые никто не чинит, знаю достоверно, многие жалуются. Волнуешься?
Он внезапно накрыл ее руку своей большой теплой ладонью. Татьяна даже опешила от неожиданности. Как поступить, чтобы не обидеть? Человек вызвался помочь, ничего плохого пока не сделал. Может, это просто жест утешения? Или не просто?
– Не волнуюсь. Скорее, сержусь.
Слава богу, вот и кинотеатр! Машина остановилась, можно выходить. И высвободить руку без всякого потайного смысла.
Двери, ведущие из зрительного зала на улицу, выходили на две стороны, как почти во всех больших кинотеатрах. До окончания сеанса оставалось еще минут пять-семь.
– Давайте походим, прогуляемся, ноги разомнем, – предложил Михаил Филиппович, властно подхватив Татьяну под руку.
Ее локоть оказался плотно прижат к его жирному боку. И не было в этом ничего интимного, а тем более эротичного, только уверенность со стороны мужчины и вялая покорность женщины. «Ничего, – думала она, – всего несколько минут, можно потерпеть. Ну, Аленка, ты у меня дождешься! Сегодня ничего говорить не буду, а завтра выдам ей по первое число. И с Ленкой обязательно поговорю, пусть проведет с сыном разъяснительную работу».
– Давайте встанем у разных выходов, – предложила Татьяна. – Чтобы нам их точно не пропустить.
Прасолов вынужден был согласиться и нехотя отпустил ее руку. Он остался там же, где стоял, а Татьяна обогнула здание и встала у противоположной двери. Еще пара минут – и зрители начали потоком выходить из зала. Уличное освещение не очень хорошее, но своего ребенка любая мать распознает даже в кромешной темноте. Лишь бы Михаил Филиппович не оплошал. Но ребята его и сами увидят, если пойдут через другую дверь: мимо такой глыбы не проскочишь, массивная рослая фигура издалека бросается в глаза, а Аленка и Сережа знают Прасолова практически с рождения.
Еще через несколько минут стало понятно: они все-таки разминулись. Татьяна была уверена, что не пропустила бы детей. Значит, пропустил Михаил Филиппович.
– Поедем к остановке троллейбуса, – решительно произнес он. – Они должны быть там.
Но на остановке стояла только пожилая дама. Неужели троллейбус только что ушел, и дети уехали на нем, пока водитель служебной машины делал крюк и объезжал улицу с односторонним движением?
– Скажите, пожалуйста, вы давно ждете? – спросила ее Татьяна.
– Минут двадцать уже, – ответила дама. – Вечером он совсем редко ходит.
Значит, на троллейбусе дети не уехали… Так где же они?
– Наверняка отправились пешком, – заявил Прасолов. – Идут и фильм обсуждают, мелкие негодники, о времени совсем не думают и о родителях, которые волнуются. Поехали, будем по пути смотреть, может, маршрут совпадет, перехватим их. Сам лично по мягкому месту надаю!
– Погодите. – Татьяна принялась оглядываться в поисках телефона-автомата. – Надо позвонить Смелянским. А вдруг дети уже вернулись, пока мы тут их ищем? Я ведь просто предположила, что они могли пойти на этот фильм. Ну, мне так показалось… Может, они действительно сходили на мультики, а потом загулялись, заболтались…
Будка автомата нашлась почти сразу, но трубка, как и пророчествовал Михаил Филиппович, оказалась сорвана.
– Садись в машину, – приказал Прасолов. – Поедем. Как увидим телефон – остановимся.
Телефон они заметили возле ближайшего перекрестка, Татьяна пулей вылетела из автомобиля, сжимая в ладони приготовленную заранее монетку.
Нет, домой Сережа и Аленка пока не вернулись.
Не вернулись они и через час. И через полтора. И через два.
* * *
– Еще раз напоминаю всем: подразделения ГУВД переведены на усиленный режим несения службы, никаких выходных и отгулов не будет до особого распоряжения. Оперсостав работает по своему плану, остальные сотрудники – с девяти ноль-ноль до двадцати одного ноль-ноль.
«Мог бы и не напоминать, – подумал Виктор Гордеев. – «Усиление» объявили еще в четверг, на следующий день после смерти Брежнева, а сегодня уже суббота. Похоже, начальник всех нас считает слабоумными».
Оперативное совещание закончилось, народ выходил из кабинета с угрюмыми лицами.
– Витя, задержись, – прозвучало в спину, и Виктор притормозил у самой двери.
Вернулся, подошел к столу начальника отдела розыска, но садиться не стал, надеялся, что все обойдется каким-нибудь несущественным коротким замечанием, мол, тут не доделал или там не доглядел. Ну, обычное дело, в милицейской службе без этого не бывает. Конечно, если взбудоражить остатки оптимизма, то можно предположить, что речь пойдет о его переводе во второй отдел, занимающийся раскрытием тяжких преступлений против личности, но где ж его взять, оптимизм этот? После объявленных вчера в программе «Время» новостей об избрании Андропова генеральным секретарем ЦК КПСС можно ждать только одного: тотального наступления КГБ на все милицейские вотчины, и ничего хорошего в этом Виктор не видел. А ведь перевод в «убойный» отдел на должность заместителя начальника должен был вот-вот состояться…
Начальник смотрел на него задумчиво и немного отстраненно, словно забыл, зачем вообще попросил майора Гордеева остаться.
– Слушаю вас, товарищ полковник, – осторожно произнес Виктор.
– Сядь, Витя. Тут вот какое дело…
«Ну точно, перевод либо затормозился, либо вообще отменяется, – уныло подумал Гордеев. – Слова подыскивает, чтобы я не сильно расстраивался. Впрочем, он так сильно меня не любит, что вряд ли станет беспокоиться о моих чувствах».
– В среду вечером в Краснопресненском районе пропали двое подростков, мальчику почти четырнадцать, девочке двенадцать. Разыскное дело завели в РУВД, все мероприятия проводят по стандартному плану, но детей пока не нашли. У мальчика родители… Ну, в общем, там связи такие, что звонки дошли до самого верха, а оттуда спустили указание взять на контроль. Пока на уровне города, так что заниматься придется нам. Вернее, тебе. Все как обычно, будешь оказывать методическую помощь. Но, Витя…
Начальник снова сделал паузу и почему-то посмотрел не на Гордеева, а в угол кабинета.
Пауза явно затягивалась.
– Да, товарищ полковник? – полувопросительно проговорил Виктор.
– Руководство ясно дало понять, что от результатов работы по этому делу зависит твой перевод в «убойный». Даже если начнутся кадровые перестановки и будут менять всех, кого можно, тебя все равно назначат на должность замначальника второго отдела, если будет поддержка оттуда, – начальник ткнул пальцем в направлении потолка, – откуда звонили. А поддержку обещали только в том случае, если будет результат, быстрый и положительный.
– Про быстрый результат я понял, – усмехнулся майор Гордеев. – А насчет положительного – не все понятно. Если дети просто сбежали и их можно найти и вернуть домой – одна песня, а если их нет в живых? То есть если с ними случилась беда, то меня не назначат, так?
– Именно так. Ты мне скажешь, что в этом нет логики и что ты не виноват?
– Конечно, скажу.
– И будешь прав. Но наверху, – он снова ткнул пальцем вверх, – логика другая. Ты уж сколько лет служишь в милиции, мог бы и усвоить, что у исполнителей и руководителей логика принципиально разная. Давай поезжай в Краснопресненский к разыскникам, знакомься с материалами и сделай все, что можешь, и все, что не можешь.
Сказать, что майор Виктор Гордеев был зол, когда выходил из кабинета начальника отдела розыска МУРа, – это ничего не сказать. Он был в ярости. Его карьера попала в зависимость от двух малолетних побегушников! Или от подонков, которые что-то сделали с подростками! Получается, он с семнадцати лет, с момента поступления в Высшую школу милиции, носит погоны, должен вот-вот получить звание подполковника, честно работает, его квалификация и опыт делают возможным переход на более высокую и ответственную должность – и что в итоге? Его дальнейшая служба теперь зависит от того, совершил неизвестный злодей преступление или нет? Бред какой-то.
К ярости добавилось и тревожное недоумение: уж больно мягко стлал сегодня начальник отдела. Значит, спать будет жестко. У майора Гордеева были все основания ожидать, что при таком разговоре, который только что состоялся, голос начальника будет полон ехидства, злорадства, язвительности – да чего угодно, только не сочувствия. Похоже, шеф тоже растерян и напуган, как и его подчиненные. Ничего, пройдет немного времени, он провентилирует обстановку, оценит перспективы, успокоится и снова вспомнит, как не любит Виктора, который хочет перейти в другой отдел с повышением в должности.
Он созвонился с Краснопресненским РУВД и отправился на встречу. По дороге успокаивал себя тем, что «осуществление методической помощи» очень легко превратить в «ненавязчивое руководство», а это даст возможность попрактиковаться в роли начальника. Ведь если перевод в «убойный» состоится, ему придется руководить подчиненными, так почему бы не воспользоваться возможностью лишний раз поучиться? Довод показался вполне убедительным, и к моменту встречи с сотрудниками группы розыска майор Гордеев вновь обрел спокойствие и благодушие.
Пропавшая девочка, Алла Муляр, 1970 года рождения, была дочерью ученого-химика и сотрудницы издательства «Детская литература». Мальчик Сергей Смелянский, 1969 года рождения, – сын руководителя Главного контрольно-ревизионного управления в Мосгорисполкоме, а мама у него – директор крупного универмага. Видимо, звонки «сверху» организовали именно Смелянские. Что известно? Смелянские и супруги Муляр – давние друзья, дети у них родились с разницей в год с чем-то и знают друг друга с младенчества. 10 ноября, в среду, у Смелянских были гости, в том числе и Татьяна и Олег Муляр, детей отправили погулять и сходить в кино, чтобы не сидели в прокуренном помещении и не слушали разговоры взрослых. Подростки покинули квартиру Смелянских приблизительно в 19.20–19.30. С того момента больше никаких сведений об их местонахождении родители не имеют. Дети учатся в разных школах, опрошены учителя и одноклассники, а также друзья и знакомые по месту проживания. Опрошены члены кружков и секций, в которых занимались Алла и Сергей. Спецаппарат в среде несовершеннолетних ориентирован. Источники в среде лиц без определенного места жительства задействованы… Линейные отделы милиции на транспорте ориентированы… Фотографии с описанием внешности и одежды разосланы… Дачный участок Смелянских и строения на нем осмотрены… Соседи по даче опрошены…
Одним словом, работа проделана стандартная, большая и тщательная. А если учесть, что подростки пропали в среду вечером, то объем проделанного за два дня может вызывать только восхищение.
– Стало быть, мама у мальчика – директор универмага, а папаша – в КРУ, – медленно проговорил Гордеев. – В этом направлении думали?
– А что думать-то? – удивился старший лейтенант Коля Разин, светловолосый и быстрый в движениях оперативник из группы розыска. – Подростки же не могут быть причастными к хищениям, да еще так серьезно, чтобы их за это убили.
– Они могли стать жертвами похищения. Вернее, основная жертва – сын Смелянских, а девочка просто оказалась не в то время не в том месте.
Разин вытаращил глаза на Гордеева.
– Да ладно! У нас в стране детей не похищают ради выкупа, это только там, на Западе, бывает. В Уголовном кодексе даже статьи такой нет, потому что ее прикладывать некуда.
С этим было трудно спорить. Статьи действительно не было. Но ведь все когда-то случается в первый раз. Тем более что и раз-то выходит не первым, ведь было в Москве аналогичное дело лет пять-шесть назад, Гордеев хорошо его помнит.
– Ты был у Смелянских дома?
– Конечно.
– И как там у них?
– Ну, – Разин усмехнулся, – сам можешь догадаться. Полная чаша или как там еще говорят про такие хаты. Но мы не ОБХСС, мы в это не лезем, мы – группа розыска, наше дело – пропавших искать.
– Не лезете, значит, – негромко повторил Виктор. – А я бы посоветовал. Ладно, это я сам сделаю, все равно и Мосгорисполком, и универмаг – не ваша земля, тут придется на уровне города действовать.
Гордеев снова пробежал глазами длинные списки тех, кого успели опросить за два минувших дня. Нет, пожалуй, он погорячился, когда впопыхах восхитился объемом проделанной работы. Одноклассников пропавшего мальчика – восемнадцать, одноклассников девочки – двенадцать, а ведь в классе обычно бывает в среднем тридцать школьников. Не всех, стало быть, нашли. Если бы родители вовремя обратились в милицию, то был бы хороший шанс застать всех одноклассников в школе во время уроков. Однако Смелянские и Муляры рассудили иначе, пытались сами найти детей, объезжали на машине район, обзванивали тех, кого знали, с утра надеялись отыскать Аллу и Сергея в их школах и только около 11 утра обратились в милицию, к тому же сделали это не сами, а через третьи руки: позвонили какому-то знакомому из МВД, а тот уже спустил команду по инстанциям вниз. На прохождение команды ушло время, и в итоге ребята из группы розыска оказались в школе только около половины второго, когда пятый урок уже закончился. Но все равно сделано очень много, язык не повернется упрекнуть районных оперов в лени и бездействии. Никто из опрошенных ничего полезного не рассказал. Ни Сергей, ни Алла, которую все называли Аленой, не упоминали о желании сбежать, и никто из знакомых Сережи не сталкивался с ним на улице вечером в среду. Ничто в поведении детей не указывало на подготовку к отъезду, да и вне дома они оказались не по собственной инициативе, а исключительно потому, что мать Сергея самолично выпроводила их погулять и сходить в кино. Виктор еще раз пролистал записи, которые предоставили оперативники: кассир и контролер детского кинотеатра опрошены, фотографии подростков им предъявлены, но ни та, ни другая их не вспомнили, что, в общем-то, вполне понятно. Кассир смотрит на деньги и на схему рассадки, контролер – на билеты, а не на лица. В ближнем к дому Смелянских кинотеатре шел фильм для взрослых, и контролер клялась и божилась, что никакие подростки не пытались пройти на последний сеанс, иначе бы она их точно запомнила, потому что ни за что не пропустила бы. В том кинотеатре, где мать Аллы Муляр пыталась найти детей, картина аналогичная: зрителей много, а контролер один; фильм американский, приключенческий, без возрастных ограничений, подростки на таких сеансах – дело обычное, и с родителями приходят, и одни, нет никаких оснований обращать на них особое внимание.
– Собачников искали? – спросил Гордеев. – В записях что-то не нахожу.
– Кое-что успели, но пока мало, – признался старший лейтенант. – Все силы бросили на отработку связей. Опросили только тех, кто выгуливает собак в непосредственной близости от дома Смелянских. Ну, в общем, кого нашли за один вечер…
– Надо весь микрорайон отработать.
– Да знаю… Сделаем, конечно, но рук не хватает. Слушай, Виктор, а что у вас на Петровке говорят?
