Исповедь

– А как случилось то это? Героя чеч…

– Серег, – резко оборвал его отец Михаил. – Ну вот так?! Сейчас возможно всё, что угодно. Видимо, так Господь распорядился. – Закончил отец Михаил, пытаясь немного откашляться.

– Ты нам лучше расскажи, что наверху происходит? Долго ли мы ещё в этом мраке жить будем?

Серега как-то странно посмотрел на них обоих и довольно с необычными, по пять рублей глазами, уперся в отца.

– Ты разве ничего не знаешь?

Тот молчал, ничего не отвечая, глядя лишь всё тем же спокойным и непонимающим лицом.

– Серьезно ничего не знаете? А людей хоть тут каких-нибудь других видели? А, ну раз пуля есть, значит…. Ох, Миша, лучше, наверное, тогда тебе и не знать, – сказал ещё больше изменившийся в лице Серега, немного уставляясь куда-то в темноту, пытаясь осмотреть всё вокруг.

– У вас тут храм, спокойствие. Даже завидую немного. Поверь мне, там наверху, где ещё люди остались, настоящий ад. У них больше такой жизни, как у вас здесь, нет и не будет.

Для Ромы эти вести воспринимались очень необычно. С одной стороны становилось немного легче от того, что они с отцом Михаилом теперь знали хоть что-то, а с другой стороны их небольшой процент выжившего оптимизма теперь, кажется, был потушен полностью.

– А что про радио скажешь?

– А какие частоты вы тут слушаете?

Отец Михаил переглянулся с Ромой и немного задумался

– А у нас здесь только одна какая-то, РФ кажется, её ещё еврей вроде вещает.

Серега немного засмеялся, смотря то на Рому, то на своего старого товарища.

– Мой тебе совет, Миша, выкини ты лучше эту ерунду, если только эта частота берет. Вот твари, даже до Астрахани всё обрубили. Не знал, не знал.

Теперь стало ясно, что их догадки по поводу неопознанного, летающего в разных координатах, вещателя полностью подтвердились. Кажется, этот непонятный, запутанный клубок неточной и никак необоснованной информации можно было лишь просто позабыть, не пытаясь как-то капаться внутри, надеясь найти хоть малейшую истину. По крайней мере, отец Михаил теперь так считал, а значит, что и Рома пытался думать так же.

– Я, честно говоря, и не знаю, чем вам помочь тут? У меня то продовольствия особо ничего, да и из остального только патроны, да и мелочи разные. Дозиметр то у вас тут есть хоть?

– Есть, – тяжело и протяжно ответил ему отец Михаил. – У нас здесь тут я только пару мест находил с большим излучение, так что нам бояться в этом плане здесь особо нечего, как мне кажется.

– Ох, Мишаня, много вы тут не знаете. Не так с этой радиацией всё просто, как казалось бы. Это теперь не Чернобыль, где помнишь Остапыч тогда работал, царство ему небесное. Это хуже. Там-то хоть временно всё было, да и разброс был не такой масштабный. А, черт, лучше…, лучше забудь, – с небольшим волнением сказал ему Серега, видимо зная гораздо больше их багажа, но никак не желая рассказывать.

Отец начал кашлять, задыхаясь теперь ещё больше. Казалось, что отдышаться ему становится лишь труднее, и он уже не мог просто так взять и выдавить из себя то, что почти намертво закладывало грудь.

– Ты медленно дыши, Миша. Не торопись главное и не говори много. Тебе теперь силы нужно беречь, – с большой грустью сказал Серега ему, видимо, понимая всю суть происходящего больше, чем Рома.

– Вы воду кипятите здесь?

– Да, – ответил Рома.

– Нужно тогда кипятить и ингаляцию делать. Без этого долго не протянуть. Ох, Миша, расстраиваешь ты меня, – как-то смиренно произносил это Серега, снимая даже со своей головы шапку. – Ты же раньше нас всех спасал, а теперь я должен вроде как, да только не могу особо ничего. Если бы не ты, я здесь бы не сидел сейчас. – сказал Серега, удивив тем самым ещё больше сидящего рядом Рому.

Отец Михаил никак не отвечал, лишь только пытаясь скрыть небольшую улыбку и медленно закрывая глаза, которые, видимо были уже не в силах смотреть на всё постоянно.

Рома ничего и никогда не знал про настоятеля и в особенности этого огромного бугая. Теперь, кажется, большая часть недостающих паззлов, на которых были скрытые части жизни отца Михаила, находились быстрее. Все его привычки и повадки, помогающие им выжить в новых условиях, теперь обретали своё истинное происхождение и цвет.

– Пойдем, покажешь мне, где тут у вас можно воды набрать, – неожиданно сказал тихим голосом этот большой человек Роме.

Тот сразу же поднялся и повел его в один из их темных углов храма, где хранились их небольшие запасы питьевой воды. Это была небольшая яма, находящаяся чуть ниже самого подвала, тем самым вода в ней всегда была холодная и, как считал отец Михаил, никогда не пропадала.

– Отец Михаил её здесь решил хранить. Говорит, что здесь ей будет лучше, чем в тепле, – сказал Рома, желая немного восхвалить своего наставника, которым теперь он гордился ещё больше.

– Да, Миша молодец, с ним не пропадешь, правда, толку от вашего тепла. У вас его тут по сути и нет. Эх, такие времена раньше пережили, что даже представить себе не сможешь. Он же под пули раньше лез, не жалея тела и нас, дураков молодых, спасая от мясорубки. Вот это было время, – словно каким-то ностальгирующим голосом, тихо произнес Серега. – Слушай, я тебе так скажу. – Завел он немного испуганного и удивленного Рому ещё дальше в темный угол. – Он в таком состоянии долго не протянет. Тебе есть куда идти, если что? Вижу, не особый то ты спец по выживанию. Один ты тут, думаю, навряд ли…, ну ты понял.

Тот как-то сразу замялся, не желая видимо до конца осознавать, что только что услышал, в особенности самое первое.

– Как не протя…

– Тихо, тихо. Не так громко. Ты разве не видишь, что он уже никакой вообще. Это же вирус, сам должен понимать. Услышит ещё, волноваться начнет. Не надо.

Испуганный лишь только парой слов, он не знал, что нужно говорить в таких моментах и просто молчал, пытаясь сдержать слезы отчаяния и понимания. В таком состоянии этот потерявшийся в своем же храме, молодой священник простоял примерно несколько секунд, пока огромная рука нового человека его снова не растормошила.

– Ну, так что? Идти есть куда тебе?

– Идти? Нет, не куда, – всё ещё думая совсем о другом, быстро и без какого-либо интереса ответил потерянно он.

– Тебе нужно на север двигаться. В сторону печорской губы. Там, возможно, тебя и приютят, если всё правильно сделаешь. Там хоть люди ещё есть нормальные, которые не… – словно принудительно оборвал себя он, секундно переключив свой взгляд в сторону, где лежал отец Михаил.

Рома вроде бы как всё слышал, но ничего из этого лезть в его голову сейчас не хотело. Он думал лишь только об отце Михаиле. Он тоже, как и Серега, аккуратно поглядывал в его сторону, смотря на почти безжизненное, неровно дышащее тело, словно пребывающее в какой-то легкой агонии.

Вдруг из его стороны послышались какие-то вопли, похожие на слова и они вдвоем незамедлительно подбежали к нему. На настоятеле не было жизни. Его взгляд терялся с каждой секундой всё больше, глаза уже не моргали так быстро, как раньше и рот, открывающийся для того, чтобы набрать воздуха казался не способным к таким действиям, лишь открывшись нараспашку.

– Серег, – тихо проговорил отец Михаил, очень удивив их обоих.

– Да, мой друг.

– Ты помнишь, что тогда в двухтысячном было? Помнишь?

Серега как-то резко замолчал, не желая отвечать, но, видимо, из уважения к отцу всё-таки решился.

– Да как же такое забудешь, Мишань. Это нужно совсем ума лишиться, чтобы о таком …, -стало ясно, что Серега понял, о чем речь.

– Ты тогда ещё говорил, что в долгу… и прочее. Помнишь? – из последних сил произносил настоятель.

– Конечно, помню, черт возьми, – тихо произнес тот, срывая с себя шапку и негодуя от его слов ещё сильнее.

Рома смотрел, как его лицо всё больше краснело, видимо, от неудобства перед отцом.

– Ну, вот как я тебе сейчас, Миша, помогу? Ну, вот как? Черт. Гребанная война! – снова разозлился он и кинув свою шапку куда-то в темноту, уставился вниз. – Не знаю я, Мишань, как тебе помочь тут. Вот не знаю. Я же тут попутным ветром, да и препаратов у меня нет. Не понимаю, короче. Даже не представляю, что можно придумать? – всё с той же интонацией разъяренно говорил он.

– Мне ничего не нужно, – с полной, для них обоих, неожиданностью протяжно произнес лежащий настоятель. – Рому…, -тяжело вытянул он. – Забери его с собой. Помоги ему. Не оставляй здесь.

– Что? Миша, нет. Куда я его с собой возьму? Да его быстрее со мной прибьют, чем без меня.

Отец Михаил всё так же спокойно лежал, смотря своему старому товарищу прямо в глаза, впиваясь в них как можно больше.

– Миша, ну сам подумай, как ты это себе представляешь? Я ему посоветовал идти к Печерской губе. Там его должны приютить. В том месте ещё такие же, как и вы, люди есть. Ладно, я ему даже пистолет свой отдам, – оживленно и суетливо говорил Серега, по взгляду которого было предельно ясно, что он никак не хочет брать с собой кого-то лишнего.

– Возьми, прошу тебя, – снова повторил отец, перенеся свой взгляд на Рому и останавливая свои глаза на нем пару секунд. – Попробуй там поищи свою путь, брат мой. – Прозвучало это теперь в его скрытную и совсем молчаливую сторону.

Эти слова обдавали Рому одновременно холодным и горячим потом, который, как ощущалось, убивал внутри его души последние живые надежды на здоровье настоятеля.

Серега резко взял его за руку и отвел всё в тот же, темный угол, подальше от отца Михаила. Тот не особо боялся услышать сейчас ещё что-то более угнетающее, понимая, что самое страшное для него уже почти случилось.

– Слушай, ты пойми, я тебя в принципе взять то могу, но скорее всего, ты долго не протянешь. Ты же ведь, наверное, автомат в руках никогда и не держал. Поверь мне на слово, не нужно тебе к нам. Пожалеешь потом, точно говорю.

Он сейчас даже не смотрел в Серегины возбужденные глаза, уставившись лишь куда-то в сторону алтаря своим пустым, где-то витающим взглядом. Очевидно, ему сейчас было не до этого, вот только высказывать высокому дядьке его безразличие к этому выбору почему-то не очень хотелось.

Они простояли в такой тишине примерно минуту, видимо, вместе не зная, что ещё можно было сказать, и в какой-то момент Серега просто двинулся к отцу, наверное, придумав в оправдание что-то ещё. Рома спокойно смотрел куда-то туда ровно до того момента, пока не понял, что Серега уже как несколько секунд, стоял где-то там в полной тишине ничего не говоря. Страх стал окутывать его ещё больше и жуткие мысли в голове начинали развиваться быстрее, чем он сам думал обо всём этом. Не хотелось даже поворачиваться. Его тело просто не могло этого сделать, как бы он сам и не пытался переубедить свой мозг, что это нужно и от этого никуда не деться. Вдруг чья-то рука спокойно легла на его плечо, резким испугом останавливая его дыхание и парализовав его в полной тишине, пытаясь не слышать того, что может быть сейчас сказано.

– Пойдем…попрощаешься… – тихо, без каких-либо эмоций, бурлящих внутри него ещё минуту назад, сказал ему уже знакомый голос.

Он развернул его и обняв, повел к тому самому месту, где немного трещали дрова в печи а рядом лежал настоятель, закрыв, видимо, уже навсегда свои необычные и самые добрые глаза в этом сером мире.

В этот момент по нему пробежалось очень непонятное и довольно жуткое ощущение. Казалось, что теперь, его будто бы отсоединили от семьи и он остался один. Ему сразу вспомнилось похожее чувство, когда мама оставляла его у своих друзей, сама иногда пропадая на несколько дней и иногда даже недель. Это ощущение потерянности и полного одиночества было, пожалуй, одним из его, как понималось даже сейчас, очень большим страхом. Осознание того, что отца Михаила больше нет, никак и не под каким предлогом не лезло в голову. В момент, когда он ещё пытался представить себе, что это лишь очередной, плохой сон, Серега снова прижал его к себе, будто бы своим теплом пытаясь хоть немного поддержать этого молодого паренька в грязной и потрепанной рясе. Тогда-то к нему ещё сильнее стало приходить это мрачное понимание всей происходящей реальности. Было по-настоящему страшно.

После недолгих соображений они вдвоем решили похоронить его, пока товарищ отца не ушел, ведь одному ему было бы почти невозможно что-либо сделать с таким большим телом. Вытащив его наружу и вдохнув хоть немного прохладного воздуха, Рома, как-то неожиданно быстро пришел в себя, почти сразу решив, что похоронить настоятеля около той самой лавочки, на которой он обычно всегда любил проводить своё свободное время. Теперь, этого времени, как казалось ему, у него будет предостаточно и лишь в этом месте, он будет чувствовать себя лучше всего.

Серега делал всё, что говорил ему почти незнакомый юноша. Он стал неожиданно простым послушником, в котором, судя по всему, ещё была хоть небольшая вера, заметить которую внутри храма казалось не простым делом. Здесь, наверху, он ощущался более молчаливым. Хотя, может быть всё это, как казалось, было связанно со смертью того, с кем он только и говорил? Но думать об этом, сейчас не было времени. Этот огромный человек быстро выкопал яму, примерно с себя ростом, и стал заворачивать тело в ту пелену, что Рома нашел у себя в вещах. Она была не очень чистая и казалась абсолютно не подходящей к такому человеку, но выбора не было. К тому же, отец Михаил, как вспоминал сейчас он, никогда не любил всё выделяющееся. Для него всегда простота была залогом хорошей жизни. Хотелось верить, что теперь она станет для него залогом чего-то большего и более серьезного.

Рома отпевал своего духовного наставника настолько, насколько позволяли ему покинувшие силы. Он выдавал этому таинству всего себя, даже позабыв о том, что рядом с ним кто-то находится. Обычно, во время погребения, за само отпевание всегда отвечал тот, кто сейчас был в пелене и он был лишь помощником, никогда не горящим желанием учиться тому же, поэтому, отпевать ему приходилось, по сути, впервые. Он даже не мог подумать, что когда-то первой отпетой душой будет один из его самых близких и самых дорогих людей в жизни.

Спустя довольно короткое время, после всего этого, когда его пустые мысли лишь просто стояли над могилой, думая о чем-то своем и очень близком, Серега снова, как и тогда, прижал его к себе своей теплой, зимней курткой, и повел вниз.

В храме Рома особо даже не слышал шаги товарища отца, который странно бродил по помещению, осматривая почти каждый уголок. Поникший и теперь абсолютно одинокий, обитатель этого храма сидел прямо возле печи, смотря, как слегка красные угли завершают свой горящий путь, медленно остывая в слегка теплой, чугунной коробке. Вдруг, остановившись прямо за спиной, всё так же не особо удивляя его и не вызывая абсолютно никакой реакции он замер на несколько секунд.

– Давай поднимайся. Нужно собираться, – проговорил он убитому событием парню, который сидел всё в той же позе и смотрел в печь. – Хрен теперь тут тебя оставишь. Только ещё больше проблем нахватаю. Давай уже, вставай, хорош сидеть. Жопу только отморозишь, – сказал уже немного громче он, хватая за верх его черного свитера. – Пошли. А то так и помрешь тут.

Рома всё так же, почти никак не реагируя и без каких-либо эмоций, встал с матрасов и просто шагал вслед за Серегой. Его ноги шаркали по земляному полу, немного разрывая, как казалось, полностью утрамбованную почву.

– У тебя тут еда есть? Собирай консервы и всё остальное, что имеется. Вещи теплые обязательно одевай. А, точно, и рясу сними, – с какой-то непонятной холодно-приятной вдруг проговорил ему Серега.

Для Ромы это было всё тем же полупустым звуком, принимать который его мозг никак не хотел.

Этому большому и теперь резкому бугаю пришлось самому всё искать за него. Он отрыл где-то в вещах отца Михаила консервы, о существовании которых Рома никак не догадывался и даже нашел там же складной нож, который сразу отдал ему. Он теперь держал в руках эту вещь, не понимая, какие эмоции он по-настоящему испытывает к этому предмету. С одной стороны это было тем, что всю жизнь казалось ему лишь кухонным прибором, а с другой стороны понимал, что, скорее всего, отец Михаил хранил его не для этих целей.

Собравшись, этот большой человек поднимался наверх, а вместе с ним, позади, немного неуверенной походкой, чуть-чуть приходя в чувство, шел худой и поникший силуэт последнего выжившего в этом храме человека. Оставлять родное место было не очень тяжело, но понимать, что с этим всем остается и отец Михаил, было куда тяжелее. Выйдя на поверхность, он ещё раз с Серегой прошел к тому, слегка примерзшему и не успевшим покрыться серым снегом, месту, где теперь навсегда покоился его наставник и второй отец. За эти небольшие несколько минут, которые они простояли у могилы, он пытался разглядеть все воспоминания, неожиданно и быстро пробегающие в памяти. Они уходили в то время, когда, как казалось, уже наступало утро. Роме всё же хотелось, чтобы вместе с ним уходил и старец. Тот самый, что дал ему ту жизнь, которой он сейчас живет.

Глава пятая

Рим: 8: 24–25 Ибо мы спасены в надежде. Надежда же, когда видит, не есть надежда; ибо если кто видит, то чего ему и надеяться?

Чем дальше они отдалялись от родных Роме мест, тем больше над ним нависала какая-то незащищенность. Казалось, что теперь ему не за кем будет прятаться, даже в темноте, и не кому будет рассказать, как его волнует что-то, что обычно не тревожит никого. Серега был, конечно, довольно не маленьким и не слабым человеком, но с ним почему-то ощущение безопасности казалось абсолютно не тем, что он привык себе представлять. Его автомат и висящий в кобуре пистолет никак не давали этому испуганному и пережившему за последние дни лишь плохие события парню понять, что всё хорошо. К тому же, если отсутствие рясы ещё можно было как-то выбросить из головы, то вот страшную легкость в области груди никак. Он трогал это место, в надежде хотя бы представить тот крест, который он не снимал, как ему казалось, никогда. Только сейчас, немного проветрив свой разум на холодном ветру, он смог хоть немного задуматься над тем, зачем же всё это было нужно этому великану? Идей так и не пришло, как и его решительности спросить об этом самого Серегу. В тот момент, когда Рома думал об этом, тот неожиданно остановил его.

– Так. Нужно кое-что разъяснить. Я тебя нашел в старом доме и ты просил помощи. Если будут спрашивать, за кого – отвечай одиночка. Всё ясно? – немного повышенным тоном спросил его он.

Тот немного покивал головой, видимо, способный согласиться сейчас со всем, что ему могли бы сказать и через несколько секунд, волнующей Серегу тишины, всё-таки проговорил – да.

– Вот и хорошо. Ах, точно, и ещё кое-что: В бога ты не веришь, если что. Все свои религиозные штучки лучше оставь при себе и держи их внутри. Высунешь – считай покойник. Поверь, всё это для твоего же блага.

Теперь его голова уже не кивала так же, как и в прошлый раз. Внутри всё перемешивалось и даже немного пыталось вылезти наружу, но только немного. Верить таким советам не хотелось, ведь он на полном серьезе ещё не понимал, как мир мог так поменяться, что за веру теперь можно будет умереть просто так?

– Есть вопросы? – спросил его тот и быстрым шагом, никак не дожидаясь ответа, пошел дальше.

Неожиданно для них обоих, из Ромы вырвалось лишь одно удивительное, правда всё тоже слово – да. К такому, на самом деле, не был готов никто. Не успев сделать и пары шагов, Серега резко остановился и, повернув лишь голову, удивительно посмотрел на него в тот момент, когда он пытался как можно дальше увести свой взгляд с этого огромного человека.

– Так. Ну и что за вопрос? Не стесняйся, задавай. Поверь, я тебе зла не желаю, абсолютно.

Он немного помялся, всё ещё обдумывая, стоит ли на самом деле спрашивать всё, что так сильно вылезало из себя или всё же не стоит? В итоге, в какой-то момент, когда ощущалось, что Серега начинает неровно дышать, Роме снова показалось, что обратного пути уже нет.

– Меня могут убить за …? – спросил он, страшно глядя прямо в глаза и давая ему понять, что он никак не хочет слышать ответ.

Тот лишь быстро пересекся с ним взглядом и сразу же отвернулся. Кажется, было ясно, что такие мысли никак не чужды этому сильному и с виду очень не простому человеку.

– Да, – резко ответил он, не желая продолжать этот разговор, и опять пошел вперед.

Теперь, для этого молодого, оказавшегося в непростой ситуации священника, было не особо просто попытаться как-то собраться с мыслями и преодолеть все эти страхи. Почему-то, словно до конца, он искренне не верил в то, что религии больше нет.

* * *

Через минут пятнадцать пути они уже подходили к месту, где издалека виднелись двое парней, сидящий в таких же одеждах, что и Серега, с автоматами и палящих небольшой костерок. Они выглядели примерно лет по 25, может чуть больше. Когда он подходил ближе и их лица виднелись всё лучше, в их взглядах он начинал замечать очень странные выражения. Не доходя примерно метров пятидесяти до этих парней, в их сторону полетели громкие, неожиданные голоса.

– Стоять! Руки вытянуть! Живо, ёп вашу мать! Командир, чё за херня? Это что за леший не бритый? Ты че, террориста к нам привел? Или он тебя загипнотизировал? – громко говорил один из этих парней, держа наготове, скорее всего, заряженный автомат.

Тот же лишь молчал, только больше нагнетая страх у всех, кто был сейчас рядом. С каждой секундой, сейчас казавшейся вечностью, только больше к Роме приходило понимание, что эти парни не опустят оружие, а скорее только точнее будут целиться.

– В селе заброшенном нашел, там, недалеко. Он с нами пойдет и это не обсуждается. Приютим парня. Покажем дорогу, – тихо и без какого либо усилия сказал Серега, будто бы уже заранее зная, что будет дальше. Сейчас, его спокойствие немного напоминало этому самому «лешему» об отце Михаиле. Тот всегда был таким уверенным, даже в самых трудных моментах, где дальше казался лишь конец.

Парни всё так же, только уже молча, стояли, сильно держа автоматы в своих руках и смотря то на Серегу, то на его странноватого товарища.

– Опустили, говорю! Это приказ! Или для вас уже приказ ничего не значит?! – резко сорвавшись, грубо и ещё громче, чем тогда эти парни, сказал им он.

Роме это казалось чем-то невероятным. Ещё минуту назад в этих двух лицах была видна огромная злость и что-то даже хуже, но сейчас их трясущиеся руки медленно слушались Серегу и опускались к земле. Сначала это сделал тот самый парень, что давал команды, а за ним, намного быстрее, опустил и другой.

– Командир, скажи, кого ты к нам привел? Его же грохнут при первом моменте. Хотя, если хорошо подумать, его можно как мясо использовать. Отличная прикормка, да Лех? – засмеявшись, сказал немного худощавый парень, переглядываясь со своим товарищем.

– Отставить пустые разговоры. Никто не будет… Зовут его Рома, чтобы имели в виду. Это Леша, а этот говорун – Артур. Если будут проблемы – сразу мне докладывай. Оба получат по шапке, – сказал серьезным тоном Серега, ещё раз переглядываясь с ними обоими.

– Так, ориентир знаем? Точку уже нашли?

– Да, товарищ командир. Пару дней и мы на месте. По базам, правда, не особо сориентированы. Ну, мы думаем, тут только на вас надежда.

Серега молча достал из своего кармана какой-то сложенный потрепанный лист, который в развороте был довольно не маленьким. Раскрыв его, он подпустил к себе только молчаливого Лешу и тот стал показывать ему что-то, тихо нашептывая какие-то пояснения на ухо. Рома сначала даже не понимал, что происходит и с трудом пытался вникнуть в их загадочную беседу. Выловленные слова никак не могли связаться в одно целое и ком, из перемешанный слов, только больше рос в его памяти. Потом, после резкого взгляда Артура, того самого говоруна, даже этот ком уже невозможно было вспомнить.

В какой-то момент парни неожиданно переключились, начиная собираться, чтобы видимо, скорее всего, отправляться в путь. Они потушили костер, затянули рюкзаки и пошагали за Серегой.

Идя теперь в этой небольшой группе, их новенький быстро смог примерно сориентироваться, куда они идут? Скорее всего, они шли на юг. Рассветало и несколько лучей солнца всё же давали понять, где находится, теперь эта абсолютно ненужная восходящая звезда востока. Для него сейчас не играло никакой роли направление. Ему было всё равно, как в принципе было все равно и всем тем троим, куда потом пойдет Рома?

* * *

В первый день пути с новыми людьми и с новым миром Роме лезли в голову лишь всё те же краткие слова из Евангелия о надежде, которые терзали уже немало времени. Они казались ему описанием того, что происходит с ним сейчас. Описанием непростого пути, в котором уже ощущалась узость и где-то рядом, иногда, пролетал морозный и тяжелый запах погибели. Он шел с ними лишь примерно десять часов, но даже этого времени, ему уже казалось, хватило, чтобы понять, как изменился мир.