Прибежище смерти

– А меня не заарестуют? – заволновался дед и инстинктивно стал, черной от грязи, пятерней расчесывать свою седую бороду, наверное, чтобы выглядеть благообразнее.

– А если тебя и арестуют, то это к зиме только хорошо – посидишь месяцок -другой в тепле, в камере, и кормить будут. А к лету, глядишь, разберутся, да и отпустят.

Дед задумался и на его лице появилась блаженная улыбка, наверное представлял свою жизнь в кутузке.

– Пошли посмотрим, что еще за труп, про которого Леонтий говорил, – подал голос Сергей, видно согласный с таким раскладом. Правда, увидев бедную Агафью, все забыли про то, зачем шли за Ленькой.

– Да тут уже близко, – Леня встал повыше чтобы сориентироваться, и уже, издалека, увидел ноги покойника.

Все медленно, с трудом отрывая взгляд от жуткой картины мертвой Агафьи, потянулись за Ленькой. Встав в ногах у покойника, все реагировали по разному: Граф задумчиво нахмурился, Никифор чесал в затылке, А Трофим с опаской поглядывал на Сергея, который сразу приметил перстень и золотые часы. А Тихон снова утирал слезы что-то бормотал о бренности жизни и наших напрасных ежедневных хлопотах, раз жизнь как скоротечна и хрупка.

И тут Сергей, быстро, умелой рукой выдернул часы с цепочкой из кармана покойника, и медленно, с неприятным скрипом стал скручивать перстень с разбухшего пальца покойника.

– Что ты делаешь?!!! – Трофим пытался оттащить своего неуправляемого собрата от покойника, – Это же мародерство! Грех-то какой! А милиционеры на тебя и убийство повесят, сгноят на каторге!!

– Не подходи! – зло оскалился белыми зубами Сергей, – Вам-дуракам да на такие часы за всю жизнь не заработать! А тут манерничают – золото им не нужно! Да я вам завтра такую проставу сделаю – век будете вспоминать! А кто болтать будет – зарежу. Хотите, чтобы милиция золото украла?

Сергей говорил серьезно, и ни у кого не возникло желания с ним спорить, нависшие над ним Тихон и Никифор в растерянности отступили. А Сергей уже по хозяйски рылся в карманах пиджака мертвого господина. Нашел бумажник и вытряхивал в ладонь монетки.

– Смотрите братцы, а слева на жилетке дырочка и малое кровавое пятнышко. Проткнули его чем-то. Дед милицию вызовет, они разберутся. – Обернувшись на Сергея с нажимом сказал Никифор. Дед вздрогнул, как его упомянули и задрожал, как осиновый лист.

– Не грози мне, себе дороже будет! Может ты сам его и заколол? «Хоронить, закопаем» – это ты у нас помешан на похоронах. Дай тебе волю ты и всех нас похоронишь – усмехнулся Сергей.

 –Не болтай ерунды! Скажи еще и Агафию – я! – басил Никифор цыган. Он был намного выше и вдвое шире в плечах карманника Сергея и не боялся его. – Да, подрабатываю на захоронениях, жаль редко зовут – заработок хороший. Зато не ворую!

– Ты это про меня!! Да для нашей тонкой работы мозги нужны, а у тебя их нет! – зло огрызался Сергей.

 –Хватит -хватит брехать, как псы. Пошли горячего кипятку попьем, позавтракаем, и подумаем, что делать, время бежит быстро, скоро ворота откроют, народ пойдет, – успокаивающе сказал миротворец – Тиша.

Они пошли к кострищу не спеша, каждый был погружен в свои мысли. Граф первый вернулся к кострищу, как только Сергей начал по карманам трупа шарить, он брезгливо скривился и ушел. А Ленька с ужасом думал о том, что теперь разрушиться их дружная компания, почти семья, и теперь каждый будет подозревать другого, если не упекут всех в кутузку.

– Нам надо всем где-то схорониться. А то в милицию затаскают и все будут виноваты, дед все расскажет, глядишь его да и отпустят. – предложил Ленька.

 –Все, да не все! Понял дед! Смотри у меня! Выдашь – убью, – потом Сергей смягчился и сказал – Мы ж с тобой тут пуд соли съели, почитай года полтора тут, одной семьей живем. К тому же я поделюсь, накормлю всех до отвала.

– Два, – тихо сказал дед.

– Что два? – встревожился Сергей. Уж не торгуется ли дед?

– Два года уж минуло, как мы тут живем, – задумчиво сказал дед. – Как сгинули мои сыны.

– Не забудь, – сказал Никифор, – Неизвестно-то теперь когда свидимся, когда все утихнет. Сегодня-завтра сюда точно идти нельзя, опасно.

После выпитого вчера самогона всем хотелось пить, зажгли несколько сухих веток, согрели воду из реки Смоленки и каждый достал, то чем был богат и немного перекусили. День впереди был длинный и не всегда удавалось поесть до вечера.

Расходились по одному. Первым ушел Граф, как то церемонно поклонившись быстрым шагом скрылся среди могил. Никифор решил далеко не ходить – будет отираться с дедом у церкви в ожидании работы. А дед, не спеша собравшись, пошел искать милицейских.

Сергей с Трофимом, неразлучная парочка, тоже скоро ушли. Сергей с подозрением озирался, а в глаза собратьям по несчастью не смотрел. Может все-таки была у него совесть?

Ленька сходил за своим барахлом, завернул его в узелок, а по дороге помог Тихону спрятать и замаскировать следы их пребывания: смешали угли с землей, забросали их листьями, которые осенью тут в изобилии, разбросали доски, которые были лежаками. Довольные, они осмотрели бывшее жилье, и вместе двинулись к выходу.

1.3 Паркет и ложки

– Тебе есть куда идти? – Тихон спросил Леньку прежде чем расстаться. То ли он чувствовал свою ответственность за него, то ли от доброты душевной продолжал заботиться о своем протеже.

– Ты заметил, я уже давно на кладбище не ночую? – продолжал Тихон, – Отвыкать от этого надо, а то так и останешься там навсегда, к тому же душегубы там завелись. У тебя теперь документы есть, так что ищи хорошую серьезную работу. Вот я нашел! Наша артель теперь будет оформлять всю агитацию, снова спрос появился на художников. Малюем плакаты, красноармейцев, да пузатых буржуев у них на штыках, не гнушаемся и ремонтом, малярными работами, лишь бы не голодать. Обещали меня скоро прикрепить к рабочему общежитию. Может и тебя смогу пристроить. Ты куда сейчас?

– Вроде тоже договорился о работе у одного начальника – паркет чинить, – Ленька важно выпрямился, а о жилье договориться не догадался, побоялся.

– Вот и хорошо! Вот и замечательно! Торопишься? – спросил Тиша, – А то зайдем в трактир, тут рядом, я тебя хорошим завтраком накормлю? Я же с заработков приехал – деньги есть!

Ленька возражать не стал, живот давно свело голодом. Вчерашние запасы еды сразу же и закончились.

В трактире Ленька с удовольствием поглощал тарелку наваристых суточных щей с ломтем хлеба, а Тиша день как начинал, так и заканчивал рюмкой. Уже по его потрепанному виду можно было сказать о его дружбе с бутылкой. Но Ленька не решился пожурить его, тем более Тихон с таким невероятным удовольствием опрокинул первую стопку, и сразу налил вторую, глаза его заслезились, нос покраснел. Вид у него стал счастливый довольный и расслабленный.

– Вот так крутишься, суетишься – а тебя раз, спицей – и нет тебя. А потом ничего не будет, ни тревог, ни горестей, ни водки.... – загрустил Тиша.

– Как ничего? А рай? Ад? – спросил Ленька подбирая крошки.

– Нету н-и-ч-е-г-о! – продолжал Тихон, – а уж за что бабу безобидную убили с ее ребенком? Да еще так жестоко?

– Ну вот, связался ты с этой агитационной бригадой, и в бога не веришь? Или потому, что не разрешают верить теперь? А богу-то не обидно, верили, верили, и вот – перестали …? Обидно… – рассуждал Ленька.

– Никогда я не верил! И отец мой не верил, и дед, – сказал, как отрезал, живописец-агитатор и растопырил пальцы в неотмывающейся краске, – Еще что-нибудь съешь?

– Спасибо, брат, сыт! Давно горячего не ел. Уважил ты меня, – Ленька довольно щурился.

– А я еще выпью! – он долил остатки водки в стопку, облизал край графинчика с последней, повисшей, каплей и, быстро, не глотая, плеснул водку в горло, – Вкусно…

Допил, но так ничего и не съел. Завернул недоеденный бутерброд в тряпочку сомнительной чистоты и сунул в карман. Они двинулись по улице к центру, обоим нужно было перебраться с Васильевского острова, где находилось кладбище.

– Может туда зайдем, смотри, еще трактирчик? – обрадовался Тиша, увидев зеленую вывеску с надписью «Казенная винная лавка».

– Нет, ты как знаешь, а мне надо идти. Дорога длинная а работы лишиться не хочу, вдруг опоздаю… – деловито рассуждал Леонтий.

– Ну, как хочешь, – пригорюнился, Тиша и поплелся рядом.

– А ботинки-то у покойника были так хороши! Мои снова износились, не новые были, на подошве дыра… А ведь они ему больше не нужны? – невпопад, грустно сказал Тиша.

Обменявшись адресами, они расстались. Ленька почему то почувствовал, что видит Тишу последний раз, вернулся и крепко обнял его. А Тихон смахнул пьяную слезу и ушел. На этот раз чутье обмануло Леонтия, и он еще встретит Тихона, и довольно скоро.

Часы на Невском показывали полпятого, к месту новой работы он пришел пораньше, и задумался, что значит «ближе к вечеру». Он решил полчасика отдохнуть на чугунной скамейке, а потом уже идти и стучаться в дверь.

Скучая, он стал рассматривать толпу. Его не покидали мысли о событиях на кладбище. Недолго думая, смышленый Леонтий пришел к выводу, что Агафья с сыном увидели что-то, за что поплатились жизнью. Они больше остальных забредали на старые участки кладбища в поисках оставленной на могилах еды, рассматривали надгробья, собирали продукты, если их удавалось найти, то конфетку, огарок свечи, то яйцо на Пасху… Грех это! Мародерство. Но все равно их жалко, нарвались на жестоких убийц. А богатый господин с часами никак не вписывался в его версии.

«Пожалуй пора!» – скомандовал сам себе Ленька и скоро уже толкал тяжелую дубовую дверь парадного, быстро поднялся и постучался в квартиру. Дверь в квартиру была такая высокая, если смотреть наверх, то падала кепка, зато был виден удивительной красоты кружевной потолок с лепниной.

– Ктой-то там, – раздался дребезжащий старушечий голосок из-за двери, – входи, дверь открыта. В полумраке прихожей стояла маленькая, сухенькая старушка, очень похожая на тех деревенских старушек, к которым привык Леня. И сразу почувствовал к ней симпатию и предвкушение чего-то хорошего.

– Я к начальнику, паркет чинить. Он говорил вам? Я и не спросил как его зовут, неловко вышло…, – говорил Ленька, боясь пройти. И напачкать страшно и ботинки стыдно снимать – уж очень неприличные у него портянки.

– Осип Сергеевич его зовут, он при должности, а чем занимается, мы, простые люди, и не разумеем. Я – Настасья Викентьевна, все зовут просто – Викентьевна, его теща. Делать мне нечего, вот он мне поручил тебя ждать. А ты не менжуйся, проходи в ботинках, – тоненьким голоском рассказывала теща. Видно было, что она разговорчивая и приветливая женщина.

– А меня зовут Леонтий, Ленька. Забыл я про инструмент спросить, у меня ж ничего нет, даже топора, – сокрушался Ленька, проходя в гостиную.

– Принесли, принесли все, голубчик. Вон, смотри, в углу ящичек. Только я не знаю – все ли. А материалу нет, хозяин сказал чтоб ты сам нашел и купил, он завтра деньги отдаст.

Леня разложил на полу несколько стамесок, топор, два молотка, рубанок, кусок столярного клея, и завязанные в серую рогожку гвозди, разные: там и обувные и мебельные с круглыми головками и длинные и короткие, много. Целое богатство.

– Хорошо! Пойдет! – похвалил он инструменты.

– Ой, забыла же сказать – Осип Сергеевич просил тебе передать, что сегодня не придет, работает, не жди его. Но если хочешь, можешь тут переночевать – в углу поставили топчан набитый соломой. Не бог весть какие условия, но зато время не теряется на дорогу, можно завтра с утра начать спозаранку, – приветливо скороговоркой ворковала старушка, и ее голос создавал теплый уют, обволакивал.

У Леньки от радости, что есть где перекантоваться ночью, заколотилось сердце. На кладбище ведь возвращаться опасно, да и холодно уже там.

Воодушевленный, он принялся за работу. Говоря по-честному он не был краснодеревщиком, а для этой работы требовался высококлассный мастер, художник -реставратор, но понимая это Ленька все же взялся – он верил, что научится, справится, сможет не хуже. Невероятный авантюризм и самонадеянность подталкивали его.

В инструментах нашел пеньковую веревочку, с важным видом, под любопытным взглядом Викентьевны, замерил недостающие и сгоревшие у печки половицы, убедившись, что они одинаковые и квадратные, завязал узелки на веревочке, а затем замерил отверстие по центру узора.

– Пошел я, Викентьевна, материал искать, тут особая древесина нужна, как найду, так и вернусь, – отрапортовал Ленька и отправился сам не зная куда…

Он не только не знал, где можно купить нужное дерево, но и денег у него не было совсем, на его покупку. Поэтому он пошел сначала по дворовым помойкам искать, но к его удивлению, там ему не удалось найти нужного, более того, там уже работала мафия бездомных, которые бдительно следили не попадет ли что-то полезное для них в мусор, и сортировали его. Часть попадала на барахолки, а часть использовалась самими бездомными.

Боясь с ними связываться, Ленька пошел искать по парадным, чердакам и подвалам и нашел там много интересного.

Уже в кромешной темноте он принес в квартиру, где его ждала Викентьевна, несколько длинных дубовых досок, которым было не меньше ста лет, еще несколько красивых кусочков темного дерева, разных оттенков, часть дверцы шкафа из массива груши и красивую старинную латунную лампу, настоящее сокровище. Латунная полуобнаженная красавица держала патрон лампочки и ее обвивал нескромный плющ – залюбуешься, такого чуда он не видел никогда.

Хоть Ленька и не был краснодеревщиком, но понимал, что дерево нужно брать старое, высохшее, тогда оно не будет коробиться и усыхать, к дереву Ленька относился с уважением, берег и любовался каждым кусочком.

– Леонтий, иди, поешь. Ты хорошо потрудился. Время позднее, пора ужинать и спать. Сейчас тебе накрою и пойду, я тут рядом живу, в соседней парадной, только вход со двора, – скороговоркой бормотала Викентьевна и включила верхний свет, одна тусклая лампочка в огромной хрустальной люстре слабо осветила гостиную. На высокую, грубо сколоченную табуретку она положила льняное полотенце с двумя синими полосками по краю и аппетитно разложила кусочки хлеба, нарезанную солонину, кусок черствого пирога и соленый огурец.

Это было настоящее пиршество! Даже дома не всегда он уходил сытым от стола, только осенью и до середины зимы еще что-то оставалось, а потом приходилось подтянуть пояса. Вручали остатки сала, сушеные грибы и рыба.

– Красота! Спасибо! – Ленька придвинул табуретку к тюфяку и удобно расположившись, начал есть.

– Водки нет! Не велено давать, – строго сказала Викентьевна, – Замкни дверь за мной, пойду. Завтра приду. А как Осип Сергеевич завтра, не знаю, – Ленька увидел как она, неуверенно спускалась по лестнице, одной рукой держась за перила, а в другой несла старенькую корзинку с вязаньем, времени она не теряла. Он захлопнул дверь и закрыл ее на задвижку изнутри и накинул на петлю огромный крюк. Вот делали же замки! Как в сейфе.

Ленька вернулся к своему пиршеству и к своим мыслям. Но они имели сейчас совсем другой, чем вчера, оптимистический окрас. С наслаждением откусывая сладкий пирог, Ленька представлял себе своих друзей по несчастью, как они там? Нашли ли убежище?

А за окном, как поднялся ветер. И в квартире было тепло и уютно! Давно он так не спал. В доме, и почти на кровати.

Но прежде чем заснуть, он пошел осмотреться в квартире. Больших комнат было две, они были проходные, а в две другие, поменьше, вход был из коридора. В конце коридора – туалет и ванная, большая на львиных ножках и в ржавых подтеках! Леня, не надеясь, попробовал открыть воду. В кране раздалось бульканье, шипение, потом полилась ржавая вода, она потихоньку превратилась в прозрачную, чистую воду. К огромной радости, он увидел в углу ванной маленький коричневый обмылок.

Ленька не мог упустить такую возможность – обмылся, постирал и развесил свои вещички на трубах. Ээх! Хоть и холодная вода, но так хорошо! Потихоньку стал согреваться, сложил аккуратно остатки еды, на завтрак, завернул в газету и сразу заснул.

Всю ночь ему снились кошмары. Спал урывками, тому что Леня боялся поздно проснуться и пропустить приход Викентьевны, вдруг и она увидит его хозяйство в ванной и выгонит его. Не подумал он, что накрепко заперся изнутри. Поэтому все время просыпался, озираясь, и не сразу понимая, где находится. То он видел огромную летучую мышь, которая гналась за ним на кладбище, и превращалась в Графа, зловещего в огромном цилиндре; то увидел Агафью которая улыбалась и грозила ему пальцем, не обращая внимания на огромную, зияющую дырку во лбу.

Окончательно проснувшись, он огляделся вокруг. Как хорошо – тепло и спокойно, совсем не так как вчера, когда он проснулся на кладбище. Встал и отправился в ванную, с наслаждением умылся ледяной водой, попил из-под крана, забрал высохшие вещи и оделся. Возвращаясь в гостиную увидел в маленькой комнате на стене часы с маятником, было шесть часов утра.

Поев, взялся за работу. Его терзали всякие сомнения: может не торопиться работать? Он боялся снова оказаться на улице. В то же время он очень хотел попробовать как у него получится, сумеет ли он? Ведь раньше он никогда этим не занимался, хотя он и не врал Осипу Сергеевичу, когда говорил о ложках, да корзинках… Вчера еще черт его подзуживал как-то взять с хозяина денег за материал, который достался ему бесплатно, и немного разжиться деньгами. Но он отмел эти мысли уже вечером, когда его так хорошо покормили и доверили ему остаться в этой квартире.

Он аккуратно выскребал мусор, налипший в полость, куда должен был лечь кусочек доски, квадрат, выпиленный по мерке с узелками… Работа оказалась интересной и захватила его целиком. Его очень напугал резко прозвучавший звонок в дверь. Это пришла Викентьевна со свертком в руках и корзинкой, висящей на локте. От свертка распространялся вкусный аромат.

Настасья Викентьевна огляделась, увидела опилки, уже вставленную одну половичку и осталась довольна.

– Леонтий! Иди поешь, пока тепленькое. Уже время обеда, – Она стала накрывать на вчерашнее полотенце, положив ложку и открыла поставила что-то похожее на горшочек из которого шел пар, – Ну, как тут спалось? Я забыла тебе показать где тут удобства. Нашел? Стара я стала, все забываю, зачем-то таскаю собой вязанье, хотя можно было оставить его и здесь.

А Ленька все думал, как признаться, что мылся, стирал. С души отлегло.

– У меня есть своя ложка! – Ленька достал ее из своего узелка, – Спал я прекрасно, тепло, обмылся в ванной.

Суп оказался чем-то вроде куриной лапши, попадалась и крупа, картошка и кусочки курицы с жирной кожей. Ленька накрошил в суп остатки вчерашнего подсохшего хлеба, с удовольствием поел теплого супа и принялся за работу.

Викентьевна села поодаль в старинное вытертое бархатное кресло и внимательно наблюдала за Ленькой, а он заметив такое внимание, начал сноровисто строгать, примерять и работа пошла. Потом он поочередно приложил куски дерева к середине орнамента и подобрал подходящее по цвету. Викентьевна потеряла к нему интерес и вся ушла в вязание.

Так незаметно день стал клониться к вечеру, когда вдруг в дверь раздался стук, старушка побежала открывать.

– Ну как у вас дела? – прогремел с порога бас хозяина и раздались его уверенные шаги.

– Хорошо-хорошо. – задумчиво говорил он рассматривая разложенные квадраты вместо утраченного паркета. – Где материалы достал?

– Пришлось полазить по подвалам и чердакам, – ухмыльнулся гордо Ленька, – вон, даже лампу красивую нашел, с богиней. Могу вам ее подарить. – расщедрился он. Уж очень хотелось ему понравиться хозяину.

– Тебе самому лампа пригодится, я почти договорился, чтобы тебе дали угол во временное жилье, а там может работать или учиться пойдешь, тогда и что-то получше найдешь, – степенно, с расстановкой рассказывал Осип Сергеевич.

– Вот уж спасибо вам большое! – обрадовался Леонтий, – за мной не станет, а я уж отработаю.

– Погоди-погоди благодарить, еще рано, но пока ты все ремонтируешь глядишь, дело сладится. Еще что-то с окном не так, закрывается плохо, теща покажет. Нет ко мне никаких вопросов, просьб? – спросил хозяин, – А я вот тебя Леонтий спросить хочу: имеешь ли активную политическую позицию? Хочешь ли ты вступить в коммунистическую партию?

– Да, да, конечно хочу! Но возьмут ли меня? – неожиданно для самого себя ответил Ленька, так как, от него хотели услышать.

– Вот и правильно! Вот и хорошо. С течением времени, если будешь стараться, глядишь и исполнится твоя мечта, – расплывшись в довольной, снисходительной улыбке сказал хозяин. – Заприте за мной, я спешу.

Леонтий не сдержался и подошел к окну, посмотреть как Осип Сергеевич медленно пошел в темноте, по бульвару, глядя на этого человека его душа наполнилась чувством благодарности, и одновременно темная сторона Леньки почувствовала жгучую зависть «Мне бы так: степенно идти по бульвару на службу, сытно есть и ждать обустройства такой большой, богатой квартиры! Будет и у меня все! Землю буду грызть, а будет!» Ленька сверкнул глазами и энергично взялся за работу, а скучающая Викентьевна вязала в кресле и, не останавливаясь, говорила:

– Опять на работу пошел. А мы сейчас с двумя дочками в соседней парадной живем, но квартира-то похуже этой, маленькая. Я в той квартире еще с мужем жила, он ремесленником был, потом разбогател, но в революцию, от волнения помер, бедный – сердце у него. Вот старшенькая, еще в первую мировую, и познакомилась с Осипом, он еще тогда только начал надежды подавать, был одном в революционном кружке, с Троцким, или с Зиновьевым, я все путаю. Мне тогда не понятно было – хороший он жених или нет, бедный был, голодный. А она – люблю, и все! А теперь он большевик! Коммунист! Может я что лишнее говорю? Не обессудь, – она положила клубок и вязанье и пошла налить себе воды, – Леонтий, пить хочешь?

– Нет, – я уже попил, – Пробормотал Ленька, с любопытством слушая Настасью Викентьевну.

– А младшую никак не могу замуж выдать, ветер у нее в голове. В девках засиделась – ей уж двадцать минуло! А где ж сейчас приличного человека найдешь, да и непонятно все, либо беден, как церковная мышь, либо кроме собраний ничего знать не хочет, для семьи не годится! Вот Осип – все в семью! Об Аглае заботится, не нарадуюсь, – все говорила и говорила старушка. И Леньку стало смаривать под ее разговоры…

Так прошла неделя, другая, и не только паркет был готов, но были еще и отремонтированы латунные кремоны на окнах, подтесано неплотно закрывающееся окно, откуда холодный осенний воздух задувал в уже привычное для Леньки жилище. Он уже привык и к сидящей над душой Викентьевне, но работа была сделана, и он попросил расчет.

– Иди сюда Леонтий! – Услышал он с порога приветливый голос Осипа Сергеевича, – У меня хорошие новости для тебя!

Ленька заспешил в прихожую, где не спеша раздевался хозяин. Он долго вытирал грязные сапоги об тряпку у двери и, посмотрев на Леньку сказал:

– Сначала посмотрим, как ты справился.

Ленька заробел. Наверное никогда он в жизни еще так не волновался, он чувствовал, что от того, понравится или нет его работа хозяину, зависит его дальнейшая жизнь. И к тому же он вложил всю душу в этот паркет, отремонтировав его, он долго его полировал, тер ветошью и найденным огарком свечи и любовался результатом.

– А что? Красота! Молодец, мастер! Научился понемногу… А говорил – «ложки», – Припомнил, усмехнувшись, Осип Сергеевич. Ленка зарделся от похвалы, никогда такого за собой не замечал, и еще больше смутился. Хозяин проверил, как закрываются окна, походил степенно по комнате.

– Теперь о новостях: мой знакомый из Коломны просил, чтобы я прислал тебя, у него какие-то тоже плотницкие работы, попроще, не паркет. Пойдешь? Не подведешь меня? А главная новость – еще вчера тебе выделили жилье не так далеко отсюда, хотел тебя отвести, но поздно освободился. Дойдешь сам? Я тебе бумажку с адресом дам, и вторую бумажку с адресом моего знакомого, не подведи, помоги ему, и денежку малую заработаешь, – довольно поглаживая подбородок, убеждал Осип Сергеевич.

– Спасибо, Осип Сергеевич, благодарствую, – обрадовался Леонтий,– работа мне очень нужна, обязательно пойду.

Хозяин опустил руку в карман и достал несколько купюр и монеток и протянул их Леонтию:

– Бери, заработал!

– Спасибочки, хозяин. Отработаю, постараюсь, не подведу, – Леня смущенно взял деньги и сунул их в карман. Потом собрал весь свой нехитрый скарб и надел стеганую душегрейку.

– Какой я тебе «хозяин», лучше называй меня товарищ Осип. Прошли времена хозяев! Собирайся, вместе выйдем, пока нам по дороге, я тебе путь укажу; и ты с нами можешь уходить – обратился он к теще.

– Нет, мне надо немного прибраться, и я скоро приду, торопливо засуетилась теща, собрала сверток с остатками еды и сунула Леньке, – Не забывай нас, заходи. Может еще какая работа будет. Иди, мил человек, поздно уже, у тебя в новом жилье ничего нет, а так придешь, – поешь, – заботливо суетилась Викентьевна.