Дорога к мести

Издав задумчивое «хм», Вячеслав Степанович подцепил папку за край и притянул к себе.

– Даже не знаю, – протянул он неуверенно, листая сложенные в файлы досье сотрудников. – Алексея действительно не очень-то любили, но чтобы враги! Думаю, их у него не было. А что до должности, – мужчина прекратил листать и повернул папку ко мне, – вот, Геннадий Стрельцов. Я еще не определился до конца, но почти уверен, что назначу его на вакантную должность Соломина. Но, скажу честно, Стрельцову далеко до профессионализма Алексея. А может быть, назначу Леонида. Пока рано говорить о чем-то наверняка.

Вячеслав Степанович заметно погрустнел, видимо, вновь подумал о своих айтишниках, которые в ближайшее время разбегутся. Я же больше не пыталась его успокоить, все свое внимание уделяя досье Геннадия. Ничего особенно интересного в нем не было – одни сухие факты. Даже фотографий не было. Но зато благодаря Ольге я знаю, где кабинет Геннадия. Надо бы лично с этим самым Стрельцовым поговорить.

Я громко захлопнула папку, от шума Вячеслав Степанович вернулся из своей тяжелой задумчивости и посмотрел на меня вопросительно.

– Что?

– Мне нужно поговорить со Стрельцовым. А также с айти-отделом, которым руководил Соломин.

Мужчина с готовностью поднялся на ноги.

– Конечно, конечно. Все, что угодно. Я сейчас же всех соберу в конференц-зале.

– Не стоит. Я все равно не смогу опрашивать всех сразу. Пусть лучше по одному приходят. – Я задалась вопросом, покажется ли наглостью с моей стороны вот так вот без спроса занять директорский кабинет. Прикинув, решила испытать судьбу: – Пусть сюда приходят. Здесь я и смогу поговорить с сотрудниками.

Вячеслав Степанович совсем не оскорбился и даже спорить не стал. На ходу заверяя меня, что сейчас все сделает, он торопливо вышел из кабинета.

Оставшись одна, я потянулась к кофе. Он уже немного остыл, но от того не потерял своего вкуса. Все-таки Оля умеет делать кофе. Надо бы спросить, что за сорт зерен она использует. Такими темпами все шкафчики на моей кухне будут забиты не посудой и прочей кухонной утварью, а вскрытыми пачками с кофейными зернами.

Я прикрыла глаза, представляя себе это прекрасное счастливое будущее.

За мыслями о кофейных зернах, разнообразных сиропах, да и об этой красивой чашке в моих руках, я пыталась убежать от мыслей о Вадиме. Ну не может же все так сложиться. Не бывает настолько точных совпадений! А если и бывает, то это совсем не значит, что Вадим виновен. В конце концов, этот парень даже ударить собственного обидчика толком не мог, постоянно по лицу получал. Сложно – даже невозможно – было представить, чтобы Вадим кого-то хладнокровно убил. Впрочем, мысль о его виновности – так, предположение. Больно уж своеобразное совпадение получается: у Вадима с Соломиным на дороге вчера конфликт случился, а ночью Соломина убили. А по поводу деталей смерти Соломина я попробую выяснить у Кирьянова. Подполковник Владимир Кирьянов – полицейский, следователь и мой давний друг. Не в первый и не в последний раз он поделится со мной информацией. Только сначала переговорю с местными… Или все-таки Кире позвонить? Или сначала Вадиму?

Руки сами собой потянулись к телефону и стали его крутить. Я сомневалась, стоит ли звонить Людмиле. Узнать номер телефона Вадима – дело одной минуты. А там уже можно будет и самому парню позвонить, уточнить, что да как. Вот только у этого плана есть два больших минуса. Во-первых, Людмила разволнуется и начнет меня расспрашивать, зачем мне номер ее сына. Ну тут уж я как-нибудь справлюсь. Скажу, что нужна его помощь. Вот только в чем? Единственное, что приходило на ум, – покупка велосипеда или самоката. Вадим вполне мог подойти на роль человека, который может помочь с выбором.

Допустим, причина позвонить Вадиму нашлась. Но тут дело упирается во вторую проблему – Вадим не большой фанат откровений. Даже если я достану его номер и дозвонюсь, он скорей всего или не ответит, или отшутится, или соврет что-нибудь.

– Беда, – протянула я и уже хотела отложить телефон, но вспомнила о другом человеке, которому стоило бы позвонить. Но перед этим я порылась в досье, чтобы найти адрес убитого.

Знакомый номер пальцы набрали по памяти. Гудки звучали долго, заставляя меня бестолково перелистывать досье в зеленой папке. Ну а чего я хотела? Человек наверняка уже на работе.

– Да! – голос подполковника Кирьянова прозвучал громко и совсем по-командирски. Видимо, я своим звонком ворвалась прямо в эпицентр воспитательного процесса.

– Привет, Кирь, – поздоровалась я, улыбнувшись. Все же немного непривычно слышать от обычно спокойного и уравновешенного Кирьянова такой суровый тон. – Кто-то проштрафился? Кого отчитываешь?

– Привет, Тань, – ответил мужчина уже куда более спокойно и тяжело вздохнул. – Да тут, – вздохнул еще раз, – без ста граммов и рассказывать не хочется. Поседею я с этими студентами.

– Новенькие?

– Хуже! На стажировку взяли четверокурсников. А тут туши свет, бросай гранату!

Я негромко посмеялась и сочувственно ответила:

– Береги себя, Киря. А то с нервами сляжешь и оставлять придется родную полицию на этих желторотиков.

Кирьянов пробурчал что-то, а потом опомнился.

– Ты чего звонишь-то? Что-то случилось?

– Да я по работе. У меня новое расследование. Сегодня утром нашли тело Алексея Владленовича Соломина, – следом я назвала адрес убитого, найденный в его досье. – Сможешь рассказать, что известно?

Мне было слышно, как стала громко клацать компьютерная мышь, а потом и пальцы Кирьянова забарабанили по клавиатуре.

– Ты же понимаешь, что это не телефонный разговор? – спросил он почти строго. Но мне все равно было слышно, как Кирьянов набирал что-то на клавиатуре.

– Понимаю. Но у нас век современных технологий. Стало модно решать все вопросы дистанционно.

Кирьянов тяжело вздохнул.

– Ох, Танька. Пользуешься моей добротой. Но это в последний раз. – Я улыбнулась. Пальцев не хватит перечесть, как часто я подобную фразу в своей жизни слышала. – Да, был такой. Я как раз выезжал на место, – и прибавил чуть более убитым тоном, – со стажером. Он там натоптать умудрился, пока все отвлеклись.

– Это ты его там отчитывал?

– Да, его, родимого. Он тут уже делов наворотил после этого. Шустрый малый. Боюсь его одного оставлять – разнесет нам весь отдел.

– Так что там с убитым? – напомнила я, постукивая пальцами по стенкам чашки.

– Пока могу точно сказать, что убили его ножом в спину. Причем удар был нанесен сверху вниз. Телефона при убитом не обнаружено, да и одет слишком по-домашнему. Будто на минуту выскочил по какому-то делу. Хотя какие там могут быть дела? Убийство произошло на площадке рядом с недостроенным высотным зданием. Если поедешь, сориентируешься – криминалисты обтянули место преступления лентой. Топтаться можешь – мои все, что могли, оттуда собрали. А в остальном… Стройка стройкой и ничего вокруг.

– Володь, давай подробности. Когда и кто тело обнаружил? Примерное время смерти, если есть? Что-нибудь в квартире нашлось? «Пальчики» чужие, что-то еще?

– Ох, я прямо подозреваемым на допросе себя почувствовал, – фыркнул Киря. – Так… Многого пока не скажу, сам не знаю. Эксперты работают. Убит Соломин Алексей Владленович, тридцать четыре года, не женат, работает… Зарегистрирован по адресу… Там же и проживает. Тело обнаружил собачник из соседней высотки, адрес… Рано утром, еще и шести утра не было. Убийство предположительно совершено с одиннадцати до часу ночи, точнее скажут после вскрытия. Соломин выскочил на улицу в домашних тапочках, видимо, спешил. Телефона рядом с телом не обнаружено. Есть предположение, что увидел, как вандалы его машину разносят, и погнался за ними.

– Откуда дровишки? – процитировала я классика.

– Оттуда, что машина, зарегистрированная на жертву, вся разбита. Покрышки порезаны. Окна его квартиры выходят как раз на стихийную парковку.

– Камеры? – продолжила я забрасывать друга вопросами.

– Нет. Дом сравнительно недавно сдан в эксплуатацию, камерами пока не оборудован. Парковка тоже.

– Грустно, – пробормотала я. – Соседние магазины?

– Так они все с обратной стороны дома. И камеры их ни на недострой, ни на парковку не выходят, – ответил Кирьянов. – Так, что тебе еще? Соседи? Кого обошли – те никого и ничего не видели. Вроде шумел кто-то, а кто, почему – им без разницы. Недострой не освещается в темное время суток, и жители ближайшей высотки тоже ничего особенного не видели.

– Квартира? Осмотрели?

– Да. Тоже можешь глянуть, но вряд ли что найдешь. Обычное жилье холостяка. «Пальчики», обнаруженные там, по базам пробили – никаких криминальных авторитетов Соломин у себя не принимал.

– Телефон в квартире нашли?

– Нет.

– Думаешь, телефон забрал убийца? – с надеждой спросила я.

«Вадиму не было причин красть телефон Алексея. Это ли не прекрасный повод списать соседа со счетов?»

– Может быть, может быть, – протянул Кирьянов. – Подожди секунду, – вдруг попросил он и, не успела я поинтересоваться, что случилось, как услышала громкий голос друга. Он снова кричал на кого-то. Громко так и выразительно. Бедный, и так работа тяжелая и нервная, а ему еще студентов подкинули. – Прости, Тань. Позже поговорим, у меня тут…

– Я понимаю, – прервала я. – Все хорошо. Терпения тебе и пучок крепких нервов. В принципе, все, что мне нужно, ты уже рассказал. Будет что новое…

– Спасибо на добром слове. Будут новости – наберу тебя.

Кирьянов тут же отключился, оставляя меня наедине с мыслями и подозрениями. Еще нужно было распланировать свои дальнейшие действия. Обязательным пунктом был опрос сотрудников, чем я сейчас и займусь. Потом хотелось бы съездить на место убийства, заглянуть к Кирьянову и добиться от него побольше информации. Ну и, конечно, Вадим! Разыскать его нужно было во что бы то ни стало. В его невиновности сомнений не было, но это у меня – другие могли заподозрить вспыльчивого парня. Придется попотеть, чтобы обелить доброе имя соседа.

Видимо, я сильно задумалась, раз даже не услышала, как за спиной открылась дверь.

– Привет еще раз, – в кабинет заглянула Оля. Она неловко улыбалась, высунув голову из-за двери и не входя в помещение.

Я развернулась к ней боком и махнула рукой, предлагая зайти. Оля так и поступила: просочилась в комнату и тихонько закрыла за собой дверь.

– Ну как расследование? – спросила первым делом она. Подойдя к столу передо мной, Оля присела на самый краешек, отодвинув и чашку, и зеленую папку.

– Пока только начинаю. А ты не поможешь мне с кругом подозреваемых? Твой начальник считает, что у Алексея на работе не могло быть злопыхателей.

Оля фыркнула.

– Конечно. Степанович свято верил, что Алексея все так же любят и ценят, как он сам. А на деле этого Лешеньку все на дух не переносили. Не про мертвых, конечно, такое говорить, – тон голоса Оли стал тише и в нем послышались виноватые нотки.

Я вздохнула.

– Пока ты не клевещешь на него – твоя совесть чиста, – отмахнулась я. – Ну так что там с врагами?

– Геннадий – я тебе уже про него говорила – в моем собственном расследовании стал бы главным подозреваемым. Он никогда не скрывал своего презрения к Алексею. Открыто говорил, что справился бы лучше, а Соломин понапрасну дает так много поблажек своим сотрудникам. Балует только, а смысла никакого. Так он всегда говорил.

– Вас послушать, так этот Соломин был таким добрым феем!

– Так он и был. Для своего отдела, конечно. Их он холил и лелеял. Его отдел работает под лозунгом: «Пока работа выполняется на „отлично“, начальству нет дела до того, чем заняты сотрудники». Многие из отдела месяцами в офис не приезжают. Есть парочка, которая приходит раз в неделю и сидит круглые сутки, пока не выполнит все дела, а потом не появляется, пока не возникнут новые. Еще одна – Вика, мы с ней немного дружим – с обеда и до полуночи пару дней в неделю работает. Не представляю, как она вывозит такой график.

Чувствуя, что этот рассказ может затянуться, я поспешила Олю прервать:

– Значит, Соломин был замечательным начальником и его сотрудников можно убрать из списка потенциальных подозреваемых?

– Конечно. – Оля простодушно пожала плечами. – Поверь, если бы их что-то не устроило, они бы сразу пошли обсуждать это с Алексеем. Его смерть для них как конец счастливой жизни.

– Поняла. – Кивнув, я бросила взгляд на зеленую папку. Она все еще лежала на столе ярким пятном и неизменно привлекала внимание. – А сотрудники из других отделов?

– Алексей вообще мало с кем взаимодействовал. Разве что еще можно назвать Леонида. Ну ты с ним уже познакомилась. – Ольга неопределенно кивнула куда-то в сторону.

Я на мгновение даже испугалась, что этим кивком она указала на Леонида. Что он стоит за моей спиной и подслушивает наш разговор. Но потом поняла, что Оля указала в сторону его кабинета.

На всякий случай я все равно окинула помещение взглядом и, удостоверившись, что мы совершенно одни, спросила:

– Леонид тоже претендент на должность Алексея?

– Нет, – протянула Оля и тут же засомневалась: – Не думаю. Но Алексей подсидел Леонида в свое время! Когда отдел формировался, возглавить его должен был Леонид. Не знаю уж, что такого сделал Соломин, но Степанович переменил свое решение. Это было так странно и спонтанно.

– Ага.

Я покопалась в собственной сумочке и достала блокнот и ручку. Все-таки думать куда легче, если проиллюстрировать доступные сведения на бумаге.

Написав два имени друг напротив друга, я подписала под ними возможные мотивы преступления:

«Леонид – месть за украденную должность».

«Геннадий – возможность занять место Алексея».

Оба мотива казались слабоватыми. Убивать из мести? Или чтобы занять чужую должность? Насколько там должна быть выше зарплата и больше преференций? Оба варианта в целом возможны, если бы Леонид и Геннадий были, например, уволены со своих теплых местечек по вине Соломина. Но они же работают, правильно? А убить не так-то просто, тем более нужно сработать аккуратно и не оставить следов, чтобы полиция тебя не нашла, что в наш век цифровых технологий мало реально. Моя рука дрогнула и замерла, ткнув ручкой прямо между двумя именами. Оставшегося места идеально хватило бы для имени Вадим. Тряхнув головой, я отогнала эту мысль. Сломанный самокат – тоже не сказать что веский повод для убийства.

Как раз вовремя в кабинет вернулся Вячеслав Степанович. Он привел с собой одного из айтишников отдела Алексея. Я поспешила перевернуть страницу блокнота.

Никого из айтишников я не допрашивала долго, все они – как один – рассказывали, как прекрасно работалось под началом Алексея. И какие страшные времена теперь настанут для отдела.

– Теперь только увольняться, – раздраженно вздохнула сидевшая передо мной девушка. – Как только Степанович узнает, как была построена работа в отделе, сразу же все переделает. Он не поймет, что мне лучше два-три раза в неделю тут с двенадцати до двенадцати поработать, чем таскаться сюда каждый день.

Видимо, передо мной оказалась та самая Вика из рассказа Оли. Выглядела она страшно сонной и злой.

– Почему вы все решили, что директор будет портить вам малину? Работает же система.

Девушка хохотнула, но только совсем невесело.

– Да потому, что он тот еще скуф. Таким только и нужно, чтобы сотрудники штаны просиживали положенное время. Ему не эффективность важна, а постоянная симуляция рабочего процесса. Соломин только умер, а он уже всех согнал на работу к открытию! Полиция, понимаете, интересуется! Я в это время обычно только из дома выхожу, а теперь вот уже два часа как на рабочем месте. Еще и вчера сидела здесь до полуночи. Едва проснулась и сразу сюда.

Вот и нашлась причина ее усталого внешнего вида: сон Вики стал такой же жертвой обстоятельств, как и мой сон. Хотелось искренне посочувствовать девушке, но нужно было выглядеть серьезным профессионалом.

– Мне показалось, что Вячеславу Степановичу нет дела до того, как организована работа в вашем отделе.

Айтишница в ту же секунду издала звонкое и говорящее: «Ха!» Набрав в грудь побольше воздуха, добавила пояснение:

– Да он постоянно с Алексеем ругался. Почему нас нет на рабочем месте? Почему перерыв так долго тянется? Почему так поздно приходят сотрудники? – Она снова коротко посмеялась. – Как-то раз Степанович увидел меня в пижамных штанах в офисе. Я еще и с ногами на кресло залезла. Мне он ничего не сказал, зато потом Алексею мозг вынес. Это сейчас Степанович на стену лезть готов, но при жизни они с Алексеем были как кошка с собакой.

Почему-то я не была удивлена, уже достаточно давно мне было известно, что доверять людям на слово – пустая трата времени.

– Интересно. Я-то по рассказам решила, что Вячеслав Степанович очень ценил Алексея.

– Ценить – не значит быть согласным. Мнения у них часто расходились. Мы тоже Алексея ценили. Он был нашим щитом. Неусыпным защитником адекватности в нашем отделе. У него, конечно, тоже были свои заскоки. Типа нумерации всего и вся. У нас даже столы пронумерованы, хотя в этом нет смысла. Или то, что все документы должны храниться в персонализированных папках. Например, на моих папках наклеены стикеры с номером моего стола и моим именем.

– Зачем?

– Соломин аргументировал это тем, что, если папка попадет не к тому, к кому надо, ее всегда вернут обратно. Но он и свои папки так же помечал. С одной стороны, это было даже удобно, но с другой – много времени занимало. Я бы лучше отладку лишний раз провела, чем эти самоклейки печатать.

Я слушала ее, бестолково черкая пустой лист блокнота, пока в моей голове не было ни единой мысли, достойной того, чтобы быть записанной. Но все равно вымазать бумагу чернилами страшно хотелось.

– Что вы можете сказать о самом Алексее? Есть ли люди, которые могли желать ему смерти?

Девушка не задумалась ни на секунду:

– На работе Алексей был прекрасным человеком. Будем честны, если бы не он, то у нас бы половина отдела разбежалась, а другая половина – не нанималась.

– А в жизни?

Девушка пожала плечами.

– В жизни я с ним не общалась. Коллеги – это коллеги, а жизнь – это жизнь.

Спорить с этим утверждением я не стала и напомнила о втором своем вопросе. В этот раз сотрудница призадумалась на несколько секунд.

– Не знаю. Может, кто-то и хотел. Но точно никто из наших. Для нас Соломин был почти жизненно необходим. Теперь все пойдет прахом.

Девушка поджала губы и глянула куда-то в угол кабинета. Мне не могло показаться – в глазах ее отразились злость и печаль. Интересные и неоднозначные чувства для обычной подчиненной.

Хотела бы я заострить на этом факте внимание, но все остальные айтишники из отдела Алексея – за исключением парочки – отреагировали точно так же. Каждый из этих людей был зол и опечален смертью своего непосредственного начальника. Как по мне, так уж слишком много верности. Казалось, было что-то, что я упускаю.

– Как вы отнеслись к тому, что должность Алексея займет Геннадий? – спрашивала я у каждого из сотрудников отдела.

И все, как один, отвечали что-то вроде:

– Плохо. Он бездарность и никаких управленческих качеств не имеет.

На вопрос о том, кто должен занять это место, по их мнению, ответ тоже был единодушным: Леонид.

Закончив опрос айтишников, я попросила себе минутку на подумать. Открыв блокнот, я подчеркнула двумя жирными линиями имена своих подозреваемых; дописала под именем Геннадия «не нравится никому», а под именем Леонида «нравится всем». Помедлив немного, на том месте, куда сначала хотела вписать Вадима, я написала две буквы «В. С.» – Вячеслав Степанович, стало быть. Под ним отметила факт его недовольства попустительствами Алексея. Слабый мотив, конечно, но уж какой есть.

Вписывать имя Вадима в список своих подозреваемых я иррационально сильно не хотела. Мое детективное чутье требовало объективности, но что-то кричало: не мог Вадим этого сделать. Я ведь знаю его! Он кто угодно, но не убийца.

Вздохнув, я закрыла блокнот и вышла в коридор. Там меня уже ждал Вячеслав Степанович.

– Что такое? Вы что-то поняли? – налетел он на меня, едва моя нога ступила за порог.

– Пока не так много, как хотелось бы, – честность мое второе я. Мужчина же такой ответ не оценил и заметно поник. – Мне осталось еще с Геннадием поговорить.

– Конечно! Сейчас скажу ему зайти.

– Потом я хочу с Леонидом встретиться.

Директор немного растерялся от этих слов, но кивнул и заверил, что и его приведет. Я же вернулась в кабинет. Кресло встретило меня как родную.

Геннадий явился спустя пару минут. Он степенно прошелся по кабинету, сложив руки за спиной и задрав подбородок кверху. С таким положением головы легче было смотреть на потолок, чем на меня.

– Добрый день, – поздоровался он и присел на диван сбоку от рабочего стола директора. Весьма удачное место, учитывая, что там от поднявшегося в зенит солнца его прикрывал шкаф. Меня же лучи почти ослепляли. Не самое удачное расположение мебели в помещении.

Я много чего слышала об этом человеке от сотрудников отдела Алексея – теперь уже предположительно отдела Геннадия, – но сейчас видела, что никто из айтишников не врал. Геннадий выглядел надменным и «безосновательно самодовольным».

«Он видит себя лебедем, который вынужден находиться в курятнике», – описала его Вика.

Тогда мне это описание показалось странным и надуманным. Но нет – теперь я вижу, что оно самое точное из всех.

– Здравствуйте. – Мое приветствие прозвучало так же холодно и отстраненно – по-деловому. – Насколько хорошо вы были знакомы с Алексеем?

– Мы были коллегами на протяжении трех лет.

– Это не ответ на мой вопрос.

– Это он и есть, – бросил Геннадий. Пальцы его дрогнули, будто он хотел отмахнуться, но передумал и оставил руку лежать на колене. – Коллеги и больше ничего. Я не имею ни малейшего понятия о том, чем Соломин занимался вне компании. Потому вопросы о его жизни мне можно не задавать.

– Спасибо за такое великодушное разрешение, – проворчала я себе под нос.

Положив блокнот себе на колено, я стала вырисовывать кривого и не совсем достоверного гуся рядом с именем Геннадия. Мелкая, бестолковая, но такая приятная месть.

Не отвлекаясь, я продолжала расспрашивать:

– Тогда можете ответить на вопрос, с кем Соломин общался на работе?

– Ни с кем. – Геннадий положил ногу на ногу и сложил ладони на собственном бедре.

– Что ж, прям совсем молча по офису ходил?

Правая бровь Геннадия медленно приподнялась, а его презрительно-оценивающий взгляд пробежался по мне.

– Если под «общался», вы подразумеваете просто разговоры, то тогда мне нужно время, чтобы перечислить всех сотрудников компании.

Будь бы я чуть менее профессиональна, попросила бы этого остряка на выход. Но пришлось взять себя в руки, вспомнить о нераскрытом преступлении и о сумме вознаграждения, которую я получу после его раскрытия.

– Где вы находились прошлой ночью?

– Был дома!

– Кто-то может это подтвердить?

Геннадий совсем немного и очень неторопливо наклонил голову вбок, не отводя взгляда от меня. Все это время он молчал и продолжил говорить, лишь когда его голова прекратила движение.

– Моя соседка, с которой я ехал в лифте.

– И все?

Мужчина молча смотрел на меня, потом вздохнул и ответил с нескрываемым сарказмом:

– Конечно нет, я просто ждал уточняющего вопроса, чтобы продолжить.

Он уже откровенно выводил меня из себя.

«Дыши, Таня, дыши. Это всего лишь хамоватый мужик, единственной радостью в жизни которого является превознесение себя любимого».

– Под пассивной агрессией вы прячете свою причастность к убийству Алексея? – спросила я, желая зацепить Геннадия в ответ. Но тот лишь медленно похлопал в ладоши.

– Потрясающие выводы. Мое уважение. – Он поднялся на ноги, вновь сложил руки за спиной, становясь прямым, как палка. – Под, как вы выразились, пассивной агрессией я прячу отвращение к подобным вам людям. Вместо того чтобы заниматься действительно полезными делами и помогать другим, вы только и делаете, что тянете деньги и симулируете деятельность. К тому же мешаете сотрудникам выполнять свою работу. Надменные индюки, которые не ценят время других людей.

Он кивнул сам себе, развернулся на пятках и длинными быстрыми шагами направился к двери, будто желал уйти непобежденным, поставившим точку в этом разговоре.

Я улыбнулась:

– Может, тогда вам тоже стоит пойти в частные детективы? Как по мне, так вы идеально подойдете под это описание.

Геннадий сделал вид, что не услышал меня, и вышел. Можно было подумать, что он и правда не услышал, но тогда зачем было так громко хлопать дверью?

Не прошло и пары секунд, как в коридоре зазвучали недовольные восклицания Вячеслава Степановича. Ответы Геннадия, если таковые и были, звучали совсем тихо, так что я ничего не слышала.