История зимы, что окрасила снег алым

– Едва слышно, – обеспокоенно сказала она, ощупывая ладонями холодное лицо Акио. Его зрачки не реагировали, а пальцы на руках сжались в судорогах. Марин отвела взгляд и ненадолго прикрыла веки. – Прости, человеческий ребенок. – Она схватила Акио за подбородок и прильнула ледяными скользкими губами к еще теплым губам Акио.

Поток холодного воздуха проник в горло, постепенно распространяясь по всему телу. Когда холод дошел до сердца, Акио распахнул глаза. Нисуго прижимала его к себе и делилась жизненной силой, хватка ее рук становилась слабее, а поджатый хвост опускался все ниже, касаясь внутренностей на дне. Акио уставился на существо напротив, жизнь возвращалась к нему, в руках появилась сила, он скользнул взглядом по лицу Марин и осторожно оттолкнул ее.

Нисуго устало улыбнулась и понимающе кивнула, она подняла руку и провела вокруг лица Акио, создав воздушный пузырь. Ее движения были медленными и неуверенными, а кончики пальцев слегка подрагивали.

– Спасибо, – едва сделав первый вдох, искренне поблагодарил Акио. – Спасибо тебе.

Марин лишь вяло улыбнулась.

– Ты знаешь, зачем я здесь: я пришел, потому что ты обещала помочь.

– А я надеялась, что ты просто соскучился. – Она старалась оставаться такой же очаровательно веселой, но тембр изменился, в каждом слове чувствовалась тяжесть. – Ответь мне только на один вопрос. – Марин устало потерла глаза. – Что ты выбрал тогда?

– Я сделал неправильный выбор.

– Правильного выбора не было. – Она ласково погладила Акио по щеке.

Акио смотрел на нее, и в груди становилось все тяжелее. Знакомое чувство, до боли знакомый взгляд – так смотрят те… кто собирается умереть.

– Ты ведь не глупый мальчик и понимаешь, что времени ни у тебя, ни у меня не осталось, так что не смотри так печально, – холодно сказала Марин.

– Не смотри так печально? Не смей произносить этого вслух. – Сердце Акио нервно колотилось, он обхватил руками лицо нисуго и жадно всматривался в пустеющие глаза. – Ты ведь сейчас не думаешь прощаться, да?

– Прости, но мой ответ тебя не устроит. – Марин продолжала мягко смотреть на Акио, но ее глаза заметно тускнели. – Я нарушила главное правило этого места – не помогать людям. Понимаешь, даже если я выживу, другие духи разорвут меня на части, так что не делай мою жертву напрасной, хорошо? – Бархатный голос звучал тише, а пульсирующие вены на ее шее становились нездорового бордового цвета.

– Зачем? – Акио разочарованно опустил взгляд, пытаясь собраться с мыслями.

– Потому что ты мне понравился, – стукнув его пальцем по кончику носа, призналась Марин. – А теперь я отвечу на твой вопрос.

– Не неси чепуху, сейчас нужно понять, как спасти тебя. – Акио был серьезен. Он забыл, зачем пришел сюда, забыл, что его тело слабело, он просто больше не хотел, чтобы кто-то снова пострадал из-за него.

Марин расцвела в улыбке, все так же напоминавшей акулий оскал, но белки ее глаз были мутно-желтыми, а дрожь в теле становилась сильнее.

– Я еще какое-то время побуду здесь. – Марин ткнула пальцем в духовный центр Акио. Он ощутил, как сжалось его искалеченное сердце, и неуверенно кивнул. Внутри, словно раскаленный металл, разливалась горечь. – Прости, что бы ты там ни увидел, и прощай, Акио. – С этими словами Марин сложила два пальца и ткнула его в лоб. Мягкая улыбка и пустой взгляд застыли на лице нисуго, она медленно закрыла глаза и опустилась на обезображенное дно.

Акио хотел закричать и кинуться за ней, но темнота заполнила все вокруг, а руки и ноги оцепенели.

– Ты и правда мне понравился, – едва слышно шепнула Марин, погружаясь в жуткую смесь. – Ты знаешь мое имя.

Через мгновение ее тело жадно схватили сгнившие руки, которые вырвались из обезображенного полотна на дне, и затянули в трясину. От нисуго не осталось и следа.

Марин встречала тысячи людей за свою длинную жизнь, и все они проходили мимо, но лишь один запомнил ее. А порой и одного человека достаточно, чтобы жизнь прошла не зря.

Акио испытывал полное разочарование. Никто не должен был вновь умирать из-за него! Он возродился всего несколько дней назад и уже разрушил жизнь прекрасного существа. Но времени на саморазрушение не осталось. Постепенно темнота вокруг начала обретать слабо различимые формы.

Перед ним возник письменный стол, на котором лежала стопка исписанных бумаг. Чувствовался запах чернил и легкий холод из приоткрытого окна. Руки Акио двигались сами собой, выписывая строчки из стихотворения:

«Несчастный!» – шепнешь ли ты?

Когда бы могло состраданье…

«Иллюзия. Я в воспоминаниях Макото?» – осознал Акио и начал внимательно всматриваться в каждую деталь.

– Ты снова здесь? – послышался знакомый голос.

Акио повернулся, но не увидел лица – оно было размыто и рассмотреть никак не получалось. Вероятно, потому, что у Марин не оставалось сил и у нее не вышло передать иллюзию достаточно детально. Воссоздать человеческое лицо всегда было самой тяжелой задачей для других существ: как бы они ни старались, их копии выходили недостаточно живыми, всегда либо застывшими, либо крайне уродливыми.

Не важно, видел ли сейчас лицо Акио или нет, бело-золотое одеяние с высоким воротником и мерзкий голос ясно дали понять, что перед ним Шито.

– Да, император разрешил пользоваться вашей библиотекой. – Тело Акио двигалось само по себе, сейчас им руководил Макото. Голос его слегка дрожал, а сердце как-то болезненно застучало.

«Страх?» – предположил Акио, прислушавшись к ощущениям.

– Так нравится заниматься этой ерундой? – Шито постучал по плечу Макото и присел рядом, внимательно рассматривая письмена. – Ну, знаешь, выглядит неплохо.

Румянец разлился по щекам Акио, а его собственная душа пришла в смятение.

Картинка быстро сменилась, и вот сквозь мутную пелену Акио рассмотрел знакомый кабинет Иошихиро. Старший брат сидел за столом, перебирая бумаги.

– Этот человек по-особому дорог мне. Ты правда считаешь, что мне лучше признаться? У меня ведь никогда не было друзей, и я совсем не знаю… – прозвучал неуверенный вопрос Макото. Вот и сейчас он испытывал отчетливый страх.

Иошихиро мягко улыбнулся, что было заметно даже сквозь пелену.

– Не стоит молчать о подобном. Будь то близкий друг или девица, покорившая твое сердце, важно сказать о своих чувствах, пока жизнь не отняла у тебя эту возможность. Пойми, варианта всего два: либо ваши чувства взаимны, будь то любовь или дружба, и тогда вы будете счастливы. Либо ты узнаешь другую правду и перестанешь тешить сердце надеждами. В любом случае ты ничего не теряешь, понимаешь? – не поднимая взгляд на младшего брата, сказал Иошихиро.

Все вокруг закружилось, от чего Акио начало мутить, и картинка вновь сменилась. Не успев толком и глаз открыть, Акио почувствовал безумную боль в грудной клетке, словно кто-то медленно и с наслаждением ломал ему ребра.

– Что за ерунду ты несешь? – Язвительно-колкий вопрос, проникший в самое сердце. – Хочешь сказать, что вся эта твоя мутная писанина про меня? Вообразил нас подружками, которые делят горячие сплетни за чашечкой чая? С чего вдруг кому-то вроде меня шататься с тобой? – Шито рассмеялся, и от этого смеха сердце Макото обливалось раскаленным металлом.

«Макото, какой же ты наивный идиот…» – Акио чувствовал, как все переворачивалось в душе брата, как нервно задрожали руки, державшие листы, как ком предательски встал в горле, не дав вымолвить и слова.

Картинки менялись крайне быстро. Вновь библиотека и слезы на исписанных листах, короткие взгляды в окна императорского двора, гнетущее чувство одиночества и обиды. Макото был слишком нелюдим с детства, и раскрыть свои чувства для него было сродни вспоротой ране. Он желал обрести друга, но выбрал не того человека. Акио чувствовал страдания младшего брата, как собственные, и его сердце сжималось, преумножая боль.

Картинка вновь сменилась, и сердце Акио застыло в диком ужасе. Он лежал на серой земле и видел перед собой лишь подол бело-золотого одеяния, горячая кровь стекала по губам, смешавшись с горькими слезами. Вокруг – темнота и жуткий страх, сковавший тело.

Сердце Макото выпрыгивало из груди, разрываясь на миллионы осколков, он терялся в пространстве. Его тело, словно куклу, подняли с земли и усадили, руки были крепко связаны веревками, на ноги силой наступал один из подручных Шито, и жгучая боль от этого заставляла Макото оставаться в сознании. Акио замер в абсолютном непередаваемом ужасе, он хотел закрыть глаза, но тело не слушалось. Слезы лились бесконечным потоком, а истеричные всхлипы лишь раззадоривали мучителей. Омерзительно жесткой хваткой Шито схватил Макото за волосы, а после все превратилось в сплошной туман из боли, унижения и приступов паники.

В душе Акио все рушилось, перед глазами стоял образ издевавшихся над братом людей, а в мыслях пульсировало лишь одно: «Убить».

Акио настолько погрузился в собственные мысли, что не заметил, как сменилась картина. Сейчас он так же лежал на земле, безумная боль, ноющая спина и множество гематом по всему телу напоминали о пережитом ужасе. Глаза Макото застыли, устремившись в пустоту, но вдалеке, сквозь пелену, виднелся высокий силуэт в зеленых одеждах, который приближался все быстрее. Акио видел, как Таро нашел Макото в подобном состоянии, как дрожащими руками ощупывал его раны, как нашептывал что-то успокаивающее, но Макото ничего не слышал, а каждое прикосновение было похоже на ожог.

Все вновь закружилось. Обезумевшее лицо Иошихиро и грубая ругань в императорском дворце. Акио видел брата, готового на убийство всех вокруг, едва сдерживавшего собственную силу в дрожащих от злости руках, и услышал холодный ответ императора:

– Ты действительно считаешь, что это сделали мои люди?

– У меня нет ни единого сомнения. – Иошихиро был на пределе.

– Я должен поверить словам твоего младшего брата или твоему чутью? Наши семьи веками были дружны, отчего же людям моего двора вредить вам? – Император был спокоен, даже безразличен. – Напомню, что однажды один из твоих братьев уже обманул наше доверие и твоя семья серьезно за это поплатилась. Сейчас ты собираешься выставить моих людей преступниками, защищая свою семью. Может, урок не был усвоен, Иошихиро? – Взгляд императора наполнился надменной яростью.

«Ты ведь не спустишь им это с рук?» – Надежда еще не до конца покинула сердце Акио. Но после слов императора кулаки Иошихиро постепенно разжались, он выпрямился, вернув себе величественность.

– Урок был усвоен, – процедил он. Медленно развернувшись к Макото, он опустил взгляд, не решаясь взглянуть на брата. – Идем.

Макото лишь испуганно вздохнул и последовал за Иошихиро. Сзади послышался грозный тон молодого императора, что пригрозил своим служащим:

– Если я узнаю, что это действительно были вы, я лично убью каждого члена вашей семьи!

Далее картины сменялись одна за другой. В них не было ничего, кроме зияющей пустоты, лекарств, книг и стен комнаты. А еще боли и разочарования. И Иошихиро, бесконечно пьющего вино до полубессознательного состояния в кабинете.

Сейчас Акио видел, как Макото поднялся по лестнице и вошел в свою комнату. В груди – пугающая пустота. Он остановился у зеркала и, всматриваясь в отражение, не видел там ничего, кроме разбитой души.

– Если бы здесь был ты. – Макото медленно опустил взгляд. – Если бы рядом с ним был ты, все было бы по-другому. – Акио чувствовал, как в глазах застыли горячие слезы, едва сдерживаемые младшим братом. – Акио, я не справляюсь. Я не могу так. – По холодной щеке Макото скатилась слеза. – Я жить не хочу, Акио.

Акио хотел бы протянуть руки к отражению и обнять брата, его сердце тысячами осколков разрезало внутренности, но он ничего не мог сделать, он был в плену иллюзии.

Яркий шар света развеял пелену вокруг. Резко подступивший жар, неразборчивый крик, а через миг Акио сделал глубокий вдох и открыл глаза. Он лежал на земле возле туманной дымки, над ним встревоженно нависал Таро. Иллюзия развеялась, но собственные чувства Акио забрал с собой. Он пустыми глазами смотрел в серое небо.

«Среди демонов было не так уж и плохо». – Безумное чувство усталости боролось с неконтролируемой яростью.

– Ты не возвращался слишком долго, мне пришлось вмешаться, – будто извинялся Таро.

Акио уставился в беспокойные изумрудные глаза напротив и благодарно кивнул, прикрыл веки и сделал глубокий вдох.

– Ты ведь можешь позвать сюда Иошихиро, верно?

– Я могу лишь отправить ему послание, явиться или нет – он решит сам.

Акио поднялся на колени, уперевшись ладонями в землю, его взгляд переполняла боль, а пальцы яростно сжимали одежды.

– Сообщи, что у него нет выбора.

Таро не задавал вопросов, он быстро вывел на ладони заклинание и передал его потоку ветра, который служил старшему из братьев.

Иошихиро тем временем ехал на собрание кланов. Светло-синяя повозка медленно покачивалась из стороны в сторону. Странное чувство беспокойства не покидало Иошихиро, лишь бокал теплого вина заглушал смятение. Легкий поток ветра пронесся мимо, нашептывая слова послания. Взгляд Иошихиро мгновенно застыл. Крепче сжав бокал, он приказал остановиться. Молодой слуга, управлявший повозкой, повиновался.

Иошихиро вышел, нервно оглядываясь по сторонам.

– Вас что-то беспокоит, господин? – поинтересовался слуга.

– Сколько отсюда до Города Ласточек?

– Дня три езды.

– Долго. – Иошихиро прижал ладонь к резко разболевшейся голове. – Тогда придется самому. Передай императору, что я буду вовремя. – Иошихиро спешно допил остатки вина и забросил бокал в повозку. Затем выставил перед собой ладонь, готовясь к худшему из известных ему заклинаний стихии воздуха.

– Господин, а как же вы… – начал слуга, как вдруг тело Иошихиро растворилось прямо на его глазах.

Спустя мгновение он мертвым грузом рухнул на землю в нескольких шагах от Таро и Акио. Иошихиро недовольно отбросил непослушную прядь и сплюнул кровь. Поднялся на ноги, поправил одежды и, приняв привычное величие, застыл в абсолютной растерянности.

Его младший брат, словно избитый щенок, стоял на четвереньках, вновь роняя слезы на землю. Таро был встревожен, но не приближался к Макото, сохраняя некое расстояние между ними.

– Что ты с ним сделал?! – не сдерживая гнев, закричал Иошихиро.

– Закрой свой рот! – Акио поднял на брата стеклянный взгляд, который заставил Иошихиро остановиться и нервно сглотнуть. – Посмотри мне в глаза и скажи, за что ты так… со мной?

Говорил он от лица младшего брата или от собственного – сейчас Акио уже не понимал.

– Я, я… – Неожиданно растерявшийся от такого напора Иошихиро испуганно заикался.

– Ты же ненавидишь, когда кто-то мямлит! – Акио становился грубее. Он поднялся с земли и распрямил спину. Иошихиро был выше почти на полголовы, но взгляд, которым смотрел Акио, заставлял его чувствовать себя ничтожно маленьким. – Тебе так нравится быть псом императора, что ты готов спустить им все с рук?

Пес императора – именно так в высших кругах за глаза называли Иошихиро. Самый преданный среди приближенных, готовый выполнять любые грязные поручения и беспрекословно подчиняться воле правителя. Даже в преисподней мелкие пешки шептались об этом, насмехаясь над верностью несчастного смертного.

Иошихиро всегда было плевать на то, что говорят за его спиной окружающие, но, услышав подобное из уст любимого младшего брата, он ощутил, как сжались легкие от еле сдерживаемой обиды. Глаза наполнились невысказанной яростью.

– Думаешь, я не виню себя каждый день своего существования? – Голос Иошихиро слегка дрожал, однако взгляд снова стал надменным.

– И что прикажешь делать с твоим чувством вины? Хочешь, чтобы я тебе посочувствовал?

Иошихиро закрыл глаза, губы исказились в болезненной улыбке.

– Кто-то из вас хоть раз пытался меня понять? – Он больше не мог сдерживаться. Он очертил руками круг и резким движением тела направил стремительный поток воздуха в сторону Акио.

Таро дернулся, собираясь прикрыть, но Акио резко скомандовал:

– Не вмешивайся! – Он повторил движения брата, и поток воды столкнулся с ветром, создав ледяную стену между братьями.

– Что, по-твоему, я должен понять: твою слабость или нежелание мстить? – Акио яростно ударил правой ногой по земле, и вода стремительным потоком расколола пространство под ним.

Иошихиро ловко оттолкнулся от созданной им воздушной ступени и, перепрыгнув ледяную стену, замахнулся правой ногой. На безумной скорости он ударил младшего брата в челюсть, от чего тот потерял равновесие и рухнул на землю. Иошихиро навис над ним, всматриваясь в пустые глаза.

– Да, я слаб. Слаб настолько, что не выдерживаю всего, что на меня навесили по праву рождения. В отличие от вас, у меня никогда не было выбора! Никогда! Хотел ли я беспокоиться о процветании этого клана? Я плевать на них всех хотел, я лишь… – Иошихиро почувствовал, что в легких закончился воздух. – Я лишь хотел, чтобы моя семья была счастлива. Но я потерял всех. – Безумная улыбка все больше искажала его лицо. – Я так же, как и ты, потерял одного за другим. А все из-за собственной слабости, понимаешь? – Он говорил быстро, словно то, что годами копилось внутри, сейчас вырывалось безумным потоком. – У меня остался только ты, но цепи на моей шее не дали защитить даже тебя. Хочешь сказать, я пес императора? Да, я буду псом! Думай что хочешь, но ты никогда не был на моем месте! – Иошихиро оттолкнул Акио, болезненно закусив нижнюю губу.

Ужасная боль в челюсти и полное разочарование в себе – вот что Акио испытывал сейчас. Собственная злоба настолько застелила глаза, что он напрочь забыл о мире, чудовищном мире, в котором существует его старший брат. Мире, который был создан не без его участия.

Глава 6

Пес на золотой цепи

Когда Акио был еще жив, ему пришлось внимательно изучить записи о событиях шестисотлетней давности, событиях, которые создали цепи на шее Иошихиро.

Около шестисот лет назад нынешняя процветающая и мирная империя была охвачена бесчисленными войнами между кланами, а также бесконечными вторжениями соседних государств. Крупный остров посреди бушующих морей считался лакомым куском для всего мира, и противостоять внешней агрессии было практически невозможно. Границы постоянно менялись, а количество человеческих жертв перевалило за сотни тысяч. На фоне бесконечных смертей и нищеты демоны окрепли, как никогда, граница между миром живых и нижними чертогами становилась тонкой гранью, но все еще сдерживала зло, скрывающееся под землей.

Пока один глава не пошел на крайний шаг и не заключил сделку с верховным демоном гордыни – Химицу. Верховные демоны обладали неслыханной силой, известно их было всего семь, но, в отличие от мелких бесов, они не могли покинуть преисподнюю самостоятельно, без призыва человека – таков был последний дар людям от богов перед уходом.

Ходят легенды, что каждый из верховных, да и низших демонов ранее и сам был человеком, бесконечно погрязшим в грехе, и после тысячелетий в муках они все так же ищут себе тело среди живых, чтобы полностью раскрыть свою мощь.

Демон Химицу отличался исключительной любовью к людям – его крайне интересовали их души, а излюбленным лакомством были чистые и неоскверненные. Стоило Химицу прикоснуться к душе, как человек погружался в грех, который доставлял ему невероятное удовольствие, и не мог остановиться.

Верховный демон без особых условий согласился помочь отчаявшемуся главе клана, но взамен полностью уничтожил его и стал править единолично. Под командованием Химицу армия завоевала земли пяти противостоявших кланов. Они не щадили ни детей, ни стариков, уничтожая все начисто, восхваляя самопровозглашенного императора, который наслаждался возможностью запечатлеть собственное имя в сердцах людей. Вот только власть на земле показалась Химицу недостаточной, он всегда стремился стать владыкой преисподней, и сейчас, заручившись таким количеством искалеченных душ, он был готов бросить вызов всем братьям и сестрам.

Большинство демонов не стали сопротивляться, вот только демон гнева Аурараси не сдался просто так. Он явился на совет великих кланов в виде миража и выдвинул предложение оказать главам помощь в противостоянии Химицу. Условия Аурараси были простыми: он уничтожит душу того, в чье тело вселится, и разгромит возгордившийся клан, установит мир на земле, навсегда запечатав Химицу под землей.

Главы кланов долгое время раздумывали, никто не был готов принести себя в жертву. Лишь глава семьи Ясуда, пожилой, но крепкий мужчина, все тело которого покрывали бесчисленные шрамы от сражений, вызвался отдать себя демону. Перед этим он выдвинул требования: он принимает Аурараси в свое тело и обрекает свой род на вечные страдания, взамен Аурараси обязуется поддерживать мир в империи. Клан Ясуда возглавит страну, а другие кланы подпишут кровное соглашение о полном повиновении: никто не имеет права выступить против императорской власти, а императорская семья не имеет права причинять вред кланам.

Таким образом глава клана Ясуда связывал всем руки и не допускал новых конфликтов, а взамен обрекал свой род на проклятье.

Главы кланов приняли условия и с помощью Аурараси, безумнейшего среди демонов, одержали кровавую, но долгожданную победу.

Войны прекратились, земли честно поделили. Глава клана Ясуда позаботился об обмене ресурсами между провинциями и восстановлении разрушенных территорий. Долгие годы ушли на установление перемирия с соседними странами. Не все были готовы мириться со столь могущественным соседом, но после подписания не одной сотни торговых договоров жизнь наладилась. Все же страх оказался сильнее жажды наживы. Дела наладились и внутри империи.

Но одна из семей, заключивших «Великое соглашение тринадцати», не собиралась мириться с абсолютной властью Ясуда и объявила войну.

В тот же день территория клана вместе со всеми жителями была выжжена дотла. Так Аурараси подтвердил свое присутствие в мире живых. Так клан Ясуда утвердил свою безграничную власть. Империя потеряла свободу, но обрела абсолютный мир, заключенный кровью между людьми и демоном. А еще через несколько десятков лет другие страны окончательно оставили попытки завоевания. Империя не стремилась расширять свои границы, и это внушало им малую толику доверия, которое только сильнее укрепилось за шесть столетий.

Поэтому любое решение Иошихиро, противоречащее стремлениям императора, могло восприниматься как угроза власти Ясуда. Семь лет назад их клан испытал на себе лишь десятую часть ярости императора, потеряв семью и тысячи последователей. Иошихиро добровольно позволил заковать себя в цепи. Огромный груз ответственности давил на него, сопровождая каждый вдох, он не испытывал ничего, кроме чувства вины и ненависти к себе. Он сам виноват, что единственный брат ненавидит его. Он сам бы хотел умереть и множество раз стоял на краю. Иошихиро останавливало лишь то, что после его смерти никто не сможет защитить Макото.

Акио всматривался в опустошенный вид старшего брата и желал только одного: закрыть глаза и очнуться среди демонов.

– Слишком многое ты взвалил на свои плечи. В смерти нашей семьи виноват не ты. Ты… – Акио не успел договорить. Иошихиро, поправив волосы, резко перебил его:

– Акио тоже стал жертвой моей слабости. – Он сказал это с абсолютной уверенностью.

Слова Иошихиро окончательно заглушили гнев в душе, на месте пылавшей ярости остался лишь пепел сожаления. Акио сокрушался, что так безжалостно надавил на открытую рану в сердце брата. С тех пор как переродился, он безумно боялся остаться с Иошихиро наедине, боялся увидеть его пылко ненавидящим, жестоким и надменным, но все оказалось куда хуже: некогда легкий и жизнерадостный, сейчас Иошихиро стоял абсолютно разбитый и пустой.

Акио неуверенно поднялся и отряхнулся. Он устремил на брата полный раскаяния взгляд. В голове вновь и вновь вспыхивали подавляемые воспоминания о беззаботном детстве и юности: широко улыбавшийся Иошихиро с распущенными кудрями, маленький Макото с любознательным взглядом, игривая улыбка старшей сестры и тепло ее ладоней.

Все это Акио старался забыть. Он был недостоин вспоминать их, недостоин даже капли жалости и любви. Так всегда ему твердили демоны, и это он долгие годы внушал сам себе.

Сейчас напротив Акио стоял человек, который должен был ненавидеть и проклинать его, но абсолютно неоправданно все это время нес на себе груз вины, которая, подобно паразиту, увеличивалась с каждым днем. Иошихиро разрушался и молчал. Пустота внутри становилась невыносимой, и он нашел спасение в алкоголе и постоянном забытье. Так же когда-то сделал их отец.

Они стояли друг напротив друга, не отрывая взгляда. Для этого разговора слова не требовались. Два осколка разбитой души вновь сошлись, но острые края были заточены в разных условиях, и как ни склеивай воедино – светлой картины не выйдет.