Усадьба у края болот

Пожав плечами, парень продолжал разглядывать вещицу, по недоразумению оказавшуюся у него в руках. Зеркало прямоугольной формы, с ушками по бокам и крепежом внизу, на ручке. Понятно, когда-то оно было настольным, но за давностью лет держатель зеркала оказался утерян, осталось только оно, хранилось в лесном домике, дверь которого даже дужек для замка не имела… Такой раритет и такое халатное отношение к безопасности подобной ценности! Немыслимо! Его стоимость на рынке взлетела бы до небес, вот только стекло заменить и всё, продавать можно! Коллекционеры за обладание подобной редкостью передерутся!

Да ведала ли старуха, каким сокровищем обладала? Понимала ли, чем именно отдаривает Ваню за пустячную, в общем-то, помощь? Нет, он не может и не должен принимать подобные подарки! Старухе жить не на что, а в её доме такая ценность пылится! Он обязан рассказать ей. Обязан!

Задумавшись, Ваня не заметил, как зеркало снова перекочевало в руки сестры, лишь наблюдал с ужасом, как Машка разглядывает себя в матовом стекле, поправляет причёску…

– Маняш, скажи, пожалуйста, а что ты видишь? – осторожно спросил Ваня.

– Не называй меня Маняшей! – скривилась сестра, не отрывая глаз от отражения, которого в принципе быть не могло, – Сколько раз просила!

– Лады! Так что видишь?

– Вы что там курили? – отвела взгляд от зеркала девушка, – Себя конечно!

– То есть ты видишь обычное зеркало?

– Ну да! – выгнула бровь Маша. – А что должна?

– А я, Маша, вижу обычное матовое стекло! Чёрное матовое стекло! – бросив короткий взгляд на зеркало, пояснил Ваня.

– Дела… И что это значит?

– Пока не знаю, – парень покачал головой. – Но точно ничего хорошего.

– Так что там насчёт Артура? Ты его видел, Вань?

– Нет, – Ваня отрицательно покачал головой. – Маш, я так устал, что могу спать стоя. Давай всё завтра.

– Ну ладно, – Маша не обиделась, развернулась и вышла, тихонько прикрыв за собой дверь.

Утром Ваню разбудила трель телефонного звонка. Не открывая глаза, он подхватил аппарат с тумбочки, принял вызов.

– Кому там неймётся с утра пораньше? – зевая, бросил в трубку он.

– Это Дина.

– Какая-такая Дина? – и тут же вспомнил всё. – Дин, прости, я не проснулся ещё.

– Время девять, – насмешливо ответила девушка.

– Вот именно. И день выходной.

– Вань, ты не забыл? Надо встретиться.

– Да помню, помню… – Ваня бросил взгляд на зеркало, оставленное ночью на столе, – Дин, ты, я так понимаю, давно не спишь? Вот и приезжай ко мне. Позавтракаем и всё обсудим.

Девушка не стала ломаться, да и смысл? Ведь не на свидание собирается.

– Хорошо. Скинь адрес, через полчаса буду у тебя.

– Договорились.

Отключившись, Ваня пошёл в душ, а выйдя, столкнулся в коридоре с Машей.

– Мы ждём кого-то? – осведомилась она. На её шее точно так же, как и вчера, болтались наушники, в них грохотало, лязгало и скрипело, казалось, они даже подпрыгивают на тонкой шее сестры в такт то ли басам, то ли ударным.

– Ждём, – и недовольно поморщился, – Звук приглуши. Мы ж не на рок-концерте, чтоб перекрикивать музло. – Снимай наушники и двигай в сторону кухни. У нас продукты есть?

– Ага, – отключая звук, кивнула Маша, – Вчера забила холодильник под завязку, с тебя…

– Эй! Ты не борзей уже! Я тебе достаточно денег на продукты перевёл, уверен, ещё и осталось.

– Ну ладно, жалко что ли?

– Короче, я в душ. А ты зайди ко мне, притащи зеркало.

– Зачем?

– Позже расскажу.

Когда приехала Дина, Ваня ещё колдовал у плиты, готовя завтрак, дверь гостье пошла открывать Маша. Через минуту обе появились на кухне. Маша с непроницаемым лицом и Дина, напуганная и расстроенная.

– Привет, Дин. Ты чего такая? – озадачился Ваня, – Эта егоза что-то ляпнула? Не обращай внимания, Машка, она такая…

– Нет, – Дина нетерпеливо дёрнула подбородком. – Дело не в Маше. Вань… Артур действительно что-то видел.

– Глюк словил? – встряла Машка.

– Не знаю… Мне сон снился…

– Так! – Ваня решительно взял застывшую в дверях Дину за руку и усадил за стол. – Завтракаем молча. Все разговоры потом!

– А это что? – кивнула на забытое на подоконнике зеркало Дина. – Работу на дом берёшь? – понимала же, что работа тут не при чём, слишком старым казалось зеркало, но спросила.

Ваня в ответ поставил перед ней тарелку с омлетом.

– Сказал же, всё потом! – и тут у него зазвонил телефон. Взглянув на номер, парень чертыхнулся, но сбрасывать звонок не стал, выйдя из кухни и плотно прикрыв за собой дверь, ответил.

Вернулся Ваня через десять минут. Хмурый и раздосадованный.

– Ещё что-то? – забеспокоилась Маша.

– Да. Это звонила Лариса – жена… вдова Артура, она в истерике. Говорит, ей утром звонил какой-то человек, требовал закрыть фирму и переписать на него, якобы Артур задолжал ему крупную сумму. В противном случае, обещал судебное разбирательство и даже угрожал. Не напрямую, конечно, но намёк звучал недвусмысленно.

– Жесть! – вырвалось у Дины. – И что Лариса решила?

– Что-что… Начала обзванивать всех, советоваться. Про какое-то зеркало кричала, мол, из-за него всё. Якобы проклятое оно. Артур не верил, а оказалось действительно проклятое…

– Вань, а не то ли это зеркало, что он от родственников на реставрацию нам привозил? – вспомнила Дина, как зимой привёз Артур в мастерскую большое напольное зеркало. Красивое и старинное. Как сбежался весь офис разглядывать красоту, как восхищались все вокруг, а Артур ну разве что не раздувался от гордости. Дине тогда это смешным показалось. Ну ладно когда твою работу хвалят, тут гордость уместна, но чужую…

– Не знаю. То зеркало он от родственников в наследство получил. Очень ценная вещь, а вот… – Ваня бросил взгляд на подоконник, – То-то мне неожиданный подарочек знакомым показался! – он взял зеркало в руки, – Готов поклясться, что эти два зеркала – работа одного мастера.

– Что за зеркало, Вань?

Ваня протянул зеркало Дине.

– Посмотри. Что видишь?

– Себя… – неуверенно ответила Дина. – А что должна? И да, Вань, ты прав, это действительно работа одного мастера. Только то зеркало, что мы реставрировали напольное, а это когда-то настольным было.

– Всё так. И с зеркалом этим не всё так просто. Ты видишь себя, Машка видит себя, а я вижу чёрное матовое стекло. Для меня это не зеркало.

– Откуда оно у тебя?

– Старуха дала, которую я до дома провожать ходил.

– Как же странно всё!

– Более чем! Так что тебе снилось, Динка?

– Да что… В деталях снилась смерть Артура. Я подобные сны вижу иногда. Когда до события, но чаще после…

– Что заставило его выпрыгнуть из лодки?

– Не знаю. Этого я не видела, но Артур был в ужасе. Если от страха можно сойти с ума, то именно это с ним и произошло, понимаешь?

– В общих чертах. Что делать будем?

– Понятия не имею. А что надо делать?

– Лариса кричала что-то о проклятии зеркала, якобы, оно забирает мужчин их рода, а также тех, кто касался самого зеркала или рамы с реставрационными работами, то есть тех, кто нарушал каким-то образом целостность предмета, вот и думай.

– Ты в это веришь? Правда? – развеселилась Машка.

– Верю или нет, но проверять на собственной шкуре как-то не хочется. Этого зеркала кто только не касался! Оно в таком плачевном состоянии к нам попало! Дин, нам бы съездить к той бабушке, расспросить её, откуда такая ценность в её лачуге, а потом к Ларисе, нужно точно выяснить, что ж там за проклятие такое.

– Не, ну, братец, ты с приветом! – покачала головой Маша. – Неужели веришь в проклятия и старинные артефакты?

– Сестрица, – не скрывая раздражения, отозвался Ваня, – Я верю многому и знаю наверняка, что наша реальность не единична. А раз так, то проклятия с артефактами тоже имеют право на существование. Ты поела? Тогда брысь и не отсвечивай.

– Да вот ещё! – осталась сидеть на кухне Маша.

– Так что, Дин? Что думаешь?

– Всё так. Поехали, – коротко ответила Дина.

И конечно, съездили они просто так. Весь день бродили по лесу, путаясь в тропинках, а уже к вечеру всё-таки вышли к лесному домику. Вот только в домике давненько никто не появлялся, судя по тому, какой заброшенный и неухоженный вид он имел. Да, за домом Ваня обнаружил поленницу, полную дров, топор был ровно в том месте, где он его оставил накануне, вот только следов пребывания старухи ребята не обнаружили. Походили вокруг дома, постучали в дверь – тишина. Дина толкнула дверь, та с противным скрипом отворилась. Парень с девушкой переглянулись. Как-то боязно было заходить в чужой дом, пропахший пылью и сыростью…

– Подожди на крыльце, – шепнул Ваня, легонько коснувшись пальцами руки девушки.

– Нет, – в тон ему отозвалась Дина, – Я с тобой.

Ваня, не ответив, шагнул в тёмные сени. Маленькие мутные окошки не давали света, чтобы оглядеться, пришлось включить фонарь. Луч метался то вправо, то влево, выхватывая всё новые и новые детали. Отсыревшие стены, прохудившийся потолок, дыры в полу, грубо сколоченный топчан с прогнившим тюфяком, покосившийся стол, отсыревшая лавка… Да, если когда-то дом был жилым, то те времена давно канули в лету, и уж точно это было не вчера.

Дина чихнула и выскочила на воздух, Ваня остался один, заметил сундук в углу, подошёл, откинул крышку. Что он ожидал увидеть внутри? Сокровища? Так не бывает. А вот гнилые, погрызенные мышами тряпки – вполне. Разочарованный, Ваня вышел на улицу.

– Ничего не нашёл? – спросила Дина. Она ждала его во дворе, сидя на брёвнышке и обхватив руками острые коленки.

– Ничего, – вздохнул Ваня. – А я так надеялся получить ответы на все вопросы разом.

– Так не бывает. Идём… Здесь нам больше делать нечего.

– Идём.

Пока выбрались из леса, пока добрались до города, к вдове Артура, естественно, не попали, не наносить же ночные визиты! Но оба уже знали, фирму Лариса решила на некоторое время прикрыть. До выяснения обстоятельств. В то, что педантичный Артур был кому-то должен, верилось с трудом, скорее всего кто-то решил поживиться за счёт оставшейся без защиты женщины.

Иван позвонил Ларисе, уточнил, уместно ли будет явиться к ней с визитом утром, женщина ответила, что не только уместно, но и необходимо, назначила время визита и отключила звонок.

В десять утра Ваня и Дина уже стояли возле двери, Дина отчаянно трусила, да и Ване было не по себе. Вроде и нет их вины в смерти начальника, а поди ж ты, они чувствовали себя виноватыми и робели от мысли, что придётся в глаза Ларисе смотреть. Это странно, но в подобных ситуациях почти каждый человек сходные эмоции испытывает, вроде как неловкость чувствует, за то, что жив.

Лариса открыла дверь, поприветствовала кивком и жестом пригласила следовать за собой, так же, жестом указала на стулья перед кухонным столом, на один из них опустилась сама, и только тогда заговорила.

– Уголовного дела не будет. Вскрытие не выявило в смерти Артура ничего подозрительного, да и свидетели в один голос утверждают, что он сам… А мне теперь нужно что-то решать с похоронами и… как-то дальше жить. Уже без него. Ладно, – вдруг поднялась она, достала сигарету из пачки, прикурила, – Я не о том хотела рассказать… Я о зеркале.

– А что с ним не так? – спросил Ваня.

– О нём Артур рассказывал задолго до того, как это чёртово зеркало в нашем доме появилось. Откуда оно взялось – неизвестно, даже прадед Артура не знал ответа на этот вопрос, но знал он другое. То, что ни один мужчина в роду не доживал до сорока лет. У нас два сына. Я боюсь за них.

– Прадед тоже не дожил до сорока?

– Вот прадед-то как раз дожил, но он не имеет к роду отношения, он женился и пришёл в род, это другое. Зеркало сначала использовалось по назначению, после его на чердак дома запрятали, надеясь, что стоит убрать, и проклятие само собой рассосётся. Хотели уничтожить, да побоялись… А Артуру этот дом достался по наследству. Вместе с зеркалом, как вы понимаете. Он зеркало сначала вам отдал на реставрацию, а потом домой притащил. И знал о нём всё, да не верил. Утверждал, что красивые вещи беды нести не могут.

– Ещё как могут, – со знанием дела хмыкнула Дина. – Гораздо чаще, чем обычные. Но я так понимаю, это ничего не меняет? Ведь неважно где находится зеркало, проклятие всё равно исполнится?

– Верно. И что с этим делать, я не знаю. За сыновей очень боюсь.

– Ты говорила, что проклятие цепляет и тех, кто реставрировал зеркало?

– Да, Вань.

– Откуда такая инфа?

– От того же прадеда. Он хоть и не Артурова рода, но, узнав о зеркале, увлёкся, принялся его изучать, пытался какие-то материалы собирать. Узнал немного, в том числе и то, что целостность зеркала нарушать нельзя, любое действие… ну словно агрессию зеркала вызывает, не знаю, как лучше сказать…

– Выходит, судьбу Артура кто-то из нас повторить может?

– Выходит.

– Если он всё знал, зачем привёз зеркало на реставрацию?

– Не верил, – Лариса пожала плечами, затушила в пепельнице сигарету и подошла к окну. – Мальчишек я к маме отправила, незачем им пока знать, а сама вот… сижу одна, курю… шесть лет не курила, а тут опять начала. Вы не хотите выпить? – спохватилась она, сообразив, что невежливо усадить гостей за стол и ничего не предложить. – Ну или чай? Кофе?

– Нет, – за двоих отказался Ваня. – Ларис, мы, пожалуй, пойдём. Единственная просьба, можно на зеркало посмотреть? Ну и сфотографировать его.

– Да, конечно. Выбросить бы его!

– Ни в коем случае! – испугался Ваня. – От проклятия это не избавит, только хуже сделаешь. Ларис, не обещаю, но попробую что-нибудь узнать о зеркале, а ты…

Ваня остановился перед зеркалом и замер, оборвав себя на полуслове. В зеркале не было отражения, парень видел перед собой чёрное, матовое стекло…

Глава 3

Утро выдалось хмурое и тихое, точь-в-точь как в тот день, когда Савелий пришёл в усадьбу. С того дня уже неделя прошла. Началось утро как обычно. Позавтракав в людской, Савелий вместе с управляющим двинулся к барскому дому, получать распоряжения по работе на сегодняшний день.

Дел в усадьбе, действительно, было невпроворот, но Савелий давно привык работать быстро и чётко, накладок и ошибок не допуская, и с заданием, как правило, управлялся раньше срока. Он слушал Кузьму и медленно кивал, а сам зорко оглядывал широкий приусадебный двор. Эх, какую красоту можно создать в этаких-то угодьях, да куда там! Ни цветы, ни кусты на мёртвой земле не приживутся, одни сорняки полезут – не вывести.

А поскольку взгляд его блуждал по подворью, он первым заметил движение прямо у ворот, казалось бы, ничего необычного, но что-то заставило Савелия насторожиться, приглядеться внимательней.

…Пострел, одетый в живописные лохмотья, явно с чужого плеча, и разбитые лапти, мчался в сторону дома. Мордаха перепачкана, но даже из-под толстого слоя грязи проглядывает неестественная, до синевы, бледность. Глаза чумные, безумные, а светло-рыжие волосёнки растрёпаны. Волну дикого ужаса, исходившего от паренька, Савелий уловил издалека, дотронулся до руки Кузьмы:

– Погоди…

Тот, заинтересовавшись обернулся.

– Егорка? – недоверчиво протянул он.

А парнишка добежал, остановился возле них, нагнулся, уперев грязные ладони в колени, и замер, не в силах отдышаться. Дыхание рвалось из груди с хрипом, тяжёлое, вызванное не столько бегом, сколько страхом. Вот чуть выровнял дыхание, длинным рукавом утёр грязь и пот с лица, поднял глаза на Кузьму, перевёл взгляд на Савелия и снова на Кузьму.

– Дядька Кузьма, там… там… – махал он рукой в сторону реки, и не мог вымолвить, обозначить свой ужас словами, наделить его именем, даже это простое действие сопровождалось подступающим приступом тошноты.

Кузьма встряхнул мальчишку за плечи.

– Да говори уже!

– На болоте лошади встали! – выпалил мальчишка и, потеряв опору, кулем повалился на землю.

– Лошади? – теперь побледнел и Кузьма. И голос у него изменился, дрогнул и перестал быть властным, уверенным. – Ты, Егорка, не ошибся?

Паренёк поднялся на четвереньки, упрямо покачал головой, истово перекрестился.

– Как есть говорю, дядька Кузьма! Лошади разбойничьи на болоте встали! Я сам видал!

– Что ты на болоте делал? Мамка наказывала туда не ходить?! – рассердившись, за ухо поднял мальчишку Кузьма. – Наказывала, спрашиваю?

Паренёк мелко закивал, на экзекуцию со сплюснутым ухом даже внимания не обратив. Сейчас страх был сильнее боли, он занимал всё сознание мальчика, а боль… что боль? Пройдёт и сгинет.

– Я за ягодой ходил, дядька Кузьма. За ягодой! Барыне на кисель… – шмыгнул носом он, вспомнив, что лукошко с клюквой так и осталось лежать на болотной тропке. – Ягода нынче знатная уродилась, полным-полно лукошко было… – заныл он, – А тут стемнело, да ветер по болоту пошёл. Да низом всё… Такой вихрь поднялся! Мне даже лечь пришлось, вот… А потом… потом… из самой топи лошади поднялись, зафыркали, принюхиваясь. Копыта вот такие! – развёл ладони мальчик, – И от крови бурые все. Я испугался и дёру дал… – всё же разревелся он, размазывая слёзы по грязным щекам. – Всю ночь по болоту блуждал, как вышел – не ведаю… – всхлипывал он.

– Ну будет тебе, будет! – потрепал его по волосам Кузьма. – К мамке беги, пострел. Поди потеряла тебя…

– Да как же я… без ягод? – ещё пуще заголосил мальчонка.

– Я схожу, – сжал тощее плечико Савелий. – Не горюй, малец, будут барыне ягоды. Беги…

Мальчик доверчиво посмотрел на него, кивнул и понуро поплёлся куда-то за дом, то и дело подтягивая на ходу длинные рукава зипуна.

– Не ходи, – проводив мальчика взглядом, сказал Кузьма. – Не время ныне по болоту ходить. Нежить там.

– Что?! – Савелий усмехнулся. – Нежить?

– Лошади разбойничьи встали.

– Да что ж за невидаль такая? Что с ними не так?

– Это долгий сказ, но изволь, послушай… Когда-то давно, даже прадед мой тех времён не помнит, проходил по этой земле торговый тракт. Два их имелось: верхний и нижний. Нижний шёл по реке, но был не очень удобным, река норовистая ниже по течению, с порогами, а верхний тракт шёл лесом, широким был, ровным и удобным. И шли по нему торговые караваны – кто до ближайшего города, а кто и дальше… Да вот беда, разбойники в лесу появились, грабить караваны принялись, людей не щадили. И не было спасения от них, налетали, будто из ниоткуда, убивали купцов и свиту, да и уводили обозы куда-то в леса. Не помогало оружие, не спасали наёмные стражи – всё без толку. И тогда напуганный люд к колдуну за подмогой потёк, он и пообещал подсобить, извести разбойников. Сдержал ли обещание, нет ли, мне то неведомо, да только однажды лошади разбойничьи будто рехнулись, словно по команде гарцевать начали, вставать на дыбы, падать на спину… Скидывали всадников, топтали их, да не с испуга, намеренно будто, а затем в трясину поскакали. Вот ведь как колдун подсобил…

– Газу болотного надышались и только, – сделал вывод Савелий и Кузьма с ним спорить не стал.

– Однако, после совсем уж странное началось. Дорогой той люди ездить перестали, говорят, призраки разбойников тех до сих пор по лесу рыщут, но купил эти земли богатей не из наших, местных. Имение отгрохал, красиво было… Да только недолго длилась благодать. Болото всё ближе к людям подбираться стало, с каждым годом всё ближе. Ныне… да ты и сам видал, прямо за избой твоей начинается.

– Видал, – согласно кивнул Савелий, – Так с лошадьми-то что? Отчего малец перепугался насмерть?

– Да оттого и перепугался, что лошади те смерть несут. Как появятся, жди беды.

– Да полно тебе! Лошадь не может нести беду.

– Эти могут… Или предвещать… Савелий, я почитай, всю жизнь тут живу, мне ли не знать. Стоит этой нечисти появиться, так бабий вой по округе летит. Непременно помирает кто-то… – И Кузьма, как давешний парнишка, осенил себя крестом.

– Что ж, поглядим, – хмыкнул Савелий. – Кузьма, схожу я на болото, лукошко с ягодами поищу, не то осерчает барыня, накажет мальца ни за что…

– Не ходил бы, – попытался остановить его Кузьма, – Кабы беды не случилось.

– Чему быть, того не миновать, – подмигнул ему Савелий. – Схожу. Выручать мальчонку надо.

Лукошко он нашёл почти у своей избушки, так и стояло в траве полнёхонько. Странно, лукошко малец где-то на болоте обронил, да и ягода растёт в стороне от топи, далече, там, где лес ещё с болотом кое-как борется, тогда как же лукошко оказалось на берегу возле его жилища? Кто принёс? Савелий шагнул на гать, прошёлся… Нетвёрдая земля пружинила, раскачивалась под ногами, а над болотом стелился плотный туман, и тишина стояла такая, что уши закладывало. Савелий снова шагнул, чтобы хоть живым себя ощутить, чавканье болотной жижи под ногами услышать. Заволновалось болото, потянулись к пришельцу языки белёсого тумана, окутали, оплели ноги. Ох, не врут местные байки, место действительно, нехорошее, страшное. Вот только не разбойничьи лошади тому виной, а кровь пролитая. Много крови в этих лесах пролилось, напитала она землю без меры, смешалась кровь невинно убиенных с жижей болотной, и родилось проклятие, а лошади… что лошади? Скотина подневольная, разве могут они зло в себе нести? Если не ошибается Кузьма, так предвестники они, а это совсем другая ипостась, предвестники, хоть и предвещают близкую беду, но сами по себе зла не несут, напротив, понимать бы их, столько бед предотвратить можно было бы!

Савелий повернулся и… избушки не увидел. Вместо неё сплошной стеной висел плотный туман. А всего-то шагов пять с твёрдой земли сделал. Поёжившись, он шагнул. Раз, другой… Будь Савелий чуть впечатлительней, и поддался бы панике, но его так просто не пронять, он ступил на берег и, нахмурившись, пошёл к усадьбе. Лукошко, полное клюквы, прикрыл тряпицей. Ну как хозяева увидят, что не малец ягоду принёс, влетит тому, да и незачем им знать лишнего.

Но до дома сразу дойти не получилось, ещё с моста услышал Савелий детские крики в лесу. Один ребёнок, постарше, судя по голосу, смеялся, второй – ревел, упрашивая о чём-то старшего. Ну как не проверить, что там случилось? А тут ещё к детским голосам дикий крик истязаемого животного прибавился. Поставив лукошко на землю под осиной, Савелий бегом кинулся в лес.

Мальчишки. Двое. Один лет одиннадцати, второй младше, девяти, вероятно. Младший ревёт, голосит на всю округу, не стесняясь собственных слёз, а старший… Ох… подвесил на дерево котёнка, отошёл на несколько шагов и целится в бедолагу из самодельного лука. Толкнув стрелка на землю, Савелий бросился к дёргающейся жертве. Тут повезло. Не за шею котёнка привязал негодник, под лапами верёвку пропустил. Савелий освободил малыша, сунул за пазуху, и только тогда обернулся, поглядел на мальчишек.

Старший сидел на земле, нахохлившись смотрел на мастерового, посмевшего так обойтись с ним, младший уже не ревел, стоял, хлюпая покрасневшим носом, смотрел на Савелия с надеждой.

– Да жив он, жив, – заверил Савелий.

Мальчишка улыбнулся сквозь слёзы, а старший вскочил на ноги.

– Ты! Ты за это ответишь! – злобно выкрикнул он.

– Полагаю, Николай, твоему батюшке вряд ли понравятся игры, которые затеваешь. Он, верно, не догадывается, каким жестоким сын растёт.

– Это просто кот!

– И он живой. И ему больно, когда в него стреляют из лука, и страшно, когда на дерево вешают. Ежели тебя подвесить, обрадуешься?

Мальчик засопел, но всё же покачал головой отрицательно, буркнул что-то меньшому братцу и, повесив голову, поплёлся в сторону дома. А Савелий, поглаживая спасённого котёнка, пошёл к себе. Вот сейчас отнесёт нового жильца, и снова пойдёт к господскому дому. Может, на этот раз даже поработать получится…

И поработал. Всё выполнил, что Кузьма ему наказал, и странное дело, меньшой сын барина – Александр всё рядом ошивался. Ходил, смотрел, будто сказать что хотел, но молчал, сопел только угрюмо.

– Алексашка, чего крутишься? – не выдержал Савелий. – Про кота спросить хочешь? Так у меня он. Живой, бедолага. Напуганный только.

Мальчик заулыбался и, наконец, обрёл дар речи.

– А можно мне посмотреть на него?

– Отчего же нельзя? Вам всё можно. Да только папенька не заругает, коли к мастеровому в избу зайдёшь?

– Нет, – уверенно ответил мальчуган и застеснялся. – Я кота Угольком назвал. Он чёрный.

– Добро! – усмехнулся в усы Савелий. – И я так звать буду.

– Спасибо! – тихонько поблагодарил мальчик, коснувшись тонкими пальчиками грубой руки мастерового.

Савелий кивнул и не ответил.